Глава 2. – Бог мой! – Эмори обвел яростным взглядом вооруженных людей, окруживших его отряд на подступах к замку Эберхарт

– Бог мой! – Эмори обвел яростным взглядом вооруженных людей, окруживших его отряд на подступах к замку Эберхарт. – Ты когда-нибудь встречал такую наглую женщину?

Блейк слегка усмехнулся:

– Кажется, твоя невеста хочет, чтобы тебя доставили в целости и сохранности.

– Доставили в сохранности? – Эмори скривился и покачал головой. – Она посылает своих людей привести меня, точно заблудившуюся корову.

– Не думаю, что за коровой она отправила бы вооруженную стражу.

Эмори яростно сверкнул глазами на смеющегося друга. Тот только пожал плечами:

– Я с самого начала предупреждал тебя…

– Если ты еще раз повторишь, что я должен был отказаться от этого брака, я побью тебя!

– Попробуй, – с улыбкой поддразнил его Блейк.

Эмори фыркнул и решил проигнорировать насмешки друга. Было совершенно ясно, что Блейк не понимал драму его жизни. Ну как он мог отказаться? Он, бастард, без какой бы то ни было надежды получить земельное владение по наследству или другим законным путем! У самого Блейка было имение, которое после смерти его отца по праву отойдет ему. Разве мог Блейк понять, какими тяжкими усилиями пришлось Эмори завоевывать место под солнцем? Женитьба на леди Эберхарт даст ему все, о чем он мечтал и к чему стремился. Дом, который он сможет назвать своим… Одна эта мысль заставляла его сердце биться учащенно.

Одно лишь огорчало Эмори – его будущей женой станет какая-то старая кляча. С другой стороны, вздохнул он, возможно, ему повезет и она будет слишком занята заботами о детях, чтобы докучать ему.

Если дело только за потомством, он уж позаботится, чтобы она поскорее забеременела. Правда, старой деве придется многое вытерпеть для этого. Мрачные мысли обуревали его. Взгляд скользнул по высокой стене замка, и Эмори невольно вздохнул: это был самый красивый замок из всех, какие он видел! Смотреть на него было одно удовольствие. И он будет принадлежать ему. Ему! Сознание этого заставило его выпрямиться в седле. Его замок.

Проклятие! Да ради этого он ляжет в постель с горгоной Медузой! Полный решимости, Эмори въехал во внутренний двор замка, по-хозяйски оглядывая башни, амбары, суетливую толпу слуг. Его слуги. Его люди. Его вассалы…

Неожиданно он насторожился и всмотрелся повнимательнее в снующих туда-сюда людей. Затем оглянулся на присланный за ним эскорт. Только теперь он заметил, что ратники леди Эммы были одеты в черное. И не только они. На территории замка все до единого человека были одеты в черное. Эмори нахмурился, пытаясь понять причину столь странного обстоятельства.

Он слышал о замках, где слуги щеголяли в цветах хозяина, но обычно это касалось только вассалов и стражников. Здесь же в черное одеты были все обитатели, даже маленькие дети, игравшие во дворе. Может, это гербовый цвет владельца? Эйнфорд мог лишь надеяться, что это не траур по случаю его приезда.

Искоса взглянув на Блейка, он увидел, что тот тоже пребывает в недоумении. В тот момент, когда Эмори спешился, во дворе появилась бойкая, но невзрачная на вид служанка.

Сиберт! – крикнула она. – Ты должен проводить его светлость в часовню. Епископ, миледи и лорд Рольф уже ждут его там.

– Страсти Господни! – Эмори обернулся к Блейку, забыв о своем намерении не разговаривать с ним. – Они уже в церкви дожидаются.

– Кажется, невеста настроена решительно, – ухмыльнулся Блейк, глядя на подходившего к ним Сиберта.

Не обращая внимания на слуг, Эмори направился прямо в замок, громко объявив:

– Сначала я хочу поесть.

Маленькая служанка кинулась к дверям, преграждая ему дорогу.

– Нет! Ее светлость велела, чтобы вы сразу…

– Теперь я здесь хозяин, – холодно произнес Эмори.

– Еще нет.

Медленно обернувшись на эти слова, произнесенные не менее холодным и мрачным тоном, Эмори увидел перед собой высокого человека с благородной осанкой. Он выглядел хозяином, что сразу привело Эмори в раздражение. В конце концов, замок вот-вот будет принадлежать ему. И он не потерпит, чтобы кто-то еще тут распоряжался.

– Кто вы? – угрожающе процедил сквозь сжатые зубы будущий владелец замка.

– Лорд Рольф Кенвик. – Высокий человек слегка кивнул. – Двоюродный брат леди Эммы. И в недалеком будущем ваш названый кузен.

Рольф слегка улыбнулся, говоря последнюю фразу. Интуиция подсказывала ему, что хоть Эйнфорд не отказался жениться, но никакой радости от брака по приказу не испытывает.

– Я долго пробыл в дороге, – сказал Эмори, – и хочу освежиться и поесть.

– У вас будет на это много времени потом, – поспешил объяснить Рольф. – Пока мы разговариваем, слуги торопятся приготовить трапезу. Однако сию минуту епископ и моя сестра с нетерпением ждут вас в часовне. Вы ехали сюда дольше, чем мы предполагали.

Эмори виновато переступил с ноги на ногу, прекрасно понимая, что умышленно тянул с прибытием. Чувство вины заставило его последовать за Рольфом.

– Я отправился в путь, как только получил высочайшее повеление, – пробурчал он, бросив огненный взгляд на Блейка, чтобы тот не посмел оспорить его слова.

Но друг его только кашлянул, прикрыв рот ладонью, чтобы скрыть улыбку, и молча последовал за Эмори. Они пересекли внутренний двор. За ними тянулась чуть не сотня солдат, участвовавших вместе с Эмори в многочисленных битвах. Эти люди решили остаться с ним, услышав, что он собирается стать владельцем поместья.

– Не сомневаюсь, что вы так и поступили. Уверен в этом, – холодно заметил Рольф, похлопывая его по спине. – Я, разумеется, уверил сестру, что все так и обстоит. Она очень волновалась, ожидая пас, – добавил он, затем, уже у самой часовни, приостановился и, повернувшись к Эмори, тихо произнес:

– Обращайтесь с ней хорошо, или мне придется вас убить.

Он проговорил это таким веселым тоном, что растерявшемуся Эмори оставалось только хлопать глазами, когда тот двинулся сквозь расступающуюся толпу к часовне.

– По-моему, тебя предостерегли, – ухмыльнулся Блейк, наблюдая, как Рольф присоединился к стоявшим у дверей часовни епископу и женщине, и, глядя на них, сдвинул брови: – Господи Боже, у нее такой вид, словно она собралась на похороны!

Эмори посмотрел на ту, о которой шла речь, и растерянно открыл рот.

– Ну… по крайней мере она не верзила… и не щепка…

– Да, фигура у нее роскошная, – заключил Блейк, разглядывая миниатюрную, с пышными формами женщину. Черное платье и черная вуаль вновь заставили его поморщиться: – Однако я, кажется, ошибался насчет силы ее желания вступить в брак. Думаешь, она и в самом деле любила Фалька? – обернулся он к другу. – Слушай, закрыл бы ты рот, а то муху проглотишь.

Эмори, спохватившись, процедил сердито:

– В чем дело? Это такая шутка, что ли? Одеться в траур на свадьбу! Ждать в часовне! Я что, с ума схожу?..

– Милорд, – нетерпеливо позвал его с порога часовни епископ. Он неодобрительно хмурился. – Не медлите!

Женщина в черном, до сих пор стоявшая к ним спиной, обернулась и, с любопытством поглядев на них, быстро отвернулась. Только вуаль мелькнула.

– Наверное, Эмори, она и в самом деле уродина. Может, поэтому она так торопится обвенчаться с тобой? Чтобы ты не успел разглядеть ее лицо до женитьбы.

Эмори угрюмо насупился. В голове у него крутилась только одна мысль: может, стоит вскочить на коня и умчаться отсюда подальше? Но тут же плечи его распрямились. «Возьми себя в руки! Будь мужчиной! – сурово приказал он себе. – Подумай о поместье».

Тяжело вздохнув, он выпрямился и двинулся сквозь толпу с ощущением, что идет на виселицу.

Эмма заставила себя больше не оборачиваться. Она сразу заметила двух незнакомцев. Они резко выделялись на фоне одетых в черное людей. Один из них – ее будущий муж. Открытие это вовсе не обрадовало Эмму: не о таком муже она мечтала. Оба были просто гигантами, а ведь ее рост был ниже среднего. Что тут скажешь, она была коротышкой, и это стало проклятием всей ее жизни. В детстве Рольф бесконечно потешался над ее страданиями по этому поводу. Эмма едва достигала до плеча своего кузена, а двое мужчин оказались еще выше его. Более того, они были не только высокими, но и мощными, с широкими плечами и торсами. Эмма тревожно задумалась, но есть ли у нее выбор?

Разве что Бертран. В его пользу говорило то, что он гораздо мельче этих незнакомцев, походя тем самым на покойного Фалька. Но это было его единственным преимуществом.

Нет, выбора у нее не оставалось. Какого бы роста ни был ее будущий муж, хуже Бертрана он никак оказаться не мог.

Поджидая жениха на пороге часовни, Эмма старалась сообразить, кто из двоих станет ее мужем. Один был светлый, другой – темный, как ночь. На таком расстоянии она не могла толком рассмотреть их лица, но различила, что белокурый улыбается легкой, жизнерадостной улыбкой, а смуглый торжественно мрачен, как на похоронах. Вряд ли мужчина будет так угрюмо выглядеть в день своей свадьбы! Отсюда она заключила, что ее суженый – весельчак блондин.

Когда рыцарь наконец подошел, Эмма, не глядя, ощутила его присутствие. Судорожно сглотнув, она стиснула в пальцах свадебный букет и неотрывно уставилась на епископа, не решаясь взглянуть на человека, который вот-вот станет ее мужем. Эмма боялась, что он окажется безобразным. Не то чтобы она ценила красоту превыше всего на свете – она не была настолько суетной, – но, право, насколько ей будет легче, если у мужа окажется привлекательная внешность. Если же он уродлив, она оскорбит его невольной реакцией… Так что разумнее всего вообще на него не глядеть.

– Миледи? – раздался строгий голос епископа.

Эмма растерянно заморгала, сообразив, что пропустила нечто важное. Епископ Уайкхем вновь произнес слова брачного обета, и Эмма задыхающимся голосом повторила их. Ее жених проговорил клятву также тихо. Когда епископ предложил молодому мужу поцеловать жену, Эмма стиснула зубы, готовясь мужественно вынести испытание. Закрыв глаза, чтобы не выдать своего отвращения, окажись он некрасив, она повернулась к новобрачному.

Эмори также собрался с духом и обреченно приподнял черную вуаль с лица жены. Зрелище, открывшееся ему, когда мрачная завеса откинулась, заставило его замереть. Стоявшая перед ним женщина не только не была уродливой, но оказалась просто-напросто красоткой. Правда, глаза ее были плотно закрыты, так что полной картиной он еще не мог насладиться, но кожа ее была безупречна, розовые сочные губы манили к поцелую, а носик… Он не был прямым и по-королевски величественным, но оказался лукаво вздернутым, предполагая в хозяйке очаровательную шаловливость. И самое главное, она была молода. Зря он боялся, что ему подсунут какую-нибудь старуху!

Улыбка изогнула его губы, в то время как ее нетерпеливо дрогнули из-за его медлительности. Не противясь более велению долга, Эмори схватил ее за плечи и, приподняв над землей, припал к ее губам. Испытанное при виде красоты Эммы облегчение выразилось в том, что предполагаемое краткое, холодное касание перешло в поцелуй, горячий и нежный.

Удивленная Эмма распахнула глаза. Наконец она увидела прямо перед собой лицо своего нового мужа. Это был смуглый рыцарь, однако теперь он вовсе не выглядел мрачным. Напротив, он улыбался ей с такой теплотой, что голова ее закружилась. Она успела ответить ему неуверенной улыбкой и, после того как он быстро поставил ее на ноги, ошеломленно повернулась к епископу, чтобы дать ему возможность завершить обряд.

Звучный рокочущий голос Уайкхема прогремел над ее головой, провозглашая их супругами, но Эмма ничего не видела и не слышала. Перед ее мысленным взором стояло улыбающееся лицо новообретенного мужа, еще непривычное, но такое нежданно обаятельное.

Темные волосы. Пожалуй, чуть длинноватые, можно даже сказать, лохматые, но идеально сочетающиеся с его загорелым лицом. Добрые темно-карие глаза, окруженные мелкими морщинками, говорящими о привычке смеяться. Рот… твердый и нежный, обаятельный в улыбке, обольстительный в поцелуе…

Окружавшая их толпа внезапно разразилась восторженными криками. Церемония закончилась. Эмма с облегчением вздохнула. Они обвенчаны. Все прошло хорошо. Теперь им ничто не угрожает.

– Вам пора удалиться к себе.

При этих словах епископа, произнесенных громко и решительно, щеки Эммы вспыхнули жарким румянцем. Последние полчаса она провела словно в тумане. Она ела то, что перед ней ставили, пила то, что ей наливали, и старалась изо всех сил не смотреть на своего мужа. Как это все-таки странно – выйти замуж за совершенно незнакомого мужчину! Эмме уже довелось испытать подобное, однако к такому не привыкнешь.

Она заметила, что сразу по возвращении в замок Рольф и епископ отвели Эмори в сторонку и долго с ним разговаривали. Несомненно, они подробно описали ему ситуацию, и теперь он наверняка понимает, как важно поскорее осуществить их брак на деле. Но, право же, вот так приказать им отправляться в постель… это уж чересчур! Они и часа не провели за праздничным столом.

– Еще ведь совсем светло, – возразила Эмма, пытаясь не обращать внимания на свои пылающие щеки.

– Нет, епископ прав, – заявил Рольф, вставая со своего места и подходя к ней. – Дело надо завершить.

При виде смущения невесты Эмори нахмурился, укоряя взглядом обоих мужчин, но поднялся из-за стола.

– Пойдемте, миледи, удалимся в свои покои. Тогда никто не сможет нас упрекнуть в том, что епископ и ваш двоюродный брат с большим пылом отсылали нас в брачную постель, чем мы сами в нее стремились.

С неуверенной улыбкой Эмма обвела глазами присутствующих. Ее собственные слуги благодаря разнесшимся, как лесной пожар, слухам были хорошо осведомлены о событиях, предшествующих свадьбе. Они с нескрываемым нетерпением ждали немедленного свершения брака, спасающего их от ига Бертрана и его матери. Однако люди Эмори выглядели растерянными. На лицах некоторых его друзей отражалось подозрение. Его друг Блейк с тревогой наблюдал за странным поведением епископа и Рольфа. Заметив это, Эмори успокаивающе положил руку ему на плечо.

– Лорд Рольф все вам объяснит, – проговорил он, уводя Эмму из зала.

Действительно, Рольф немедленно подсел к Блейку, чтобы все рассказать. Эмори представлял себе удивление друга, когда тот узнает причину поспешности этой свадьбы. По правде говоря, ни он, ни Блейк особой приязни к Бертрану не испытывали. Он был алчным и жестоким себялюбцем, да еще и трусом в придачу. Из-за его неумелого командования во время ирландского похода бессмысленно погибло множество людей. Более того, оба они подозревали, хотя и не имели прямых доказательств, что именно Бертран предал короля тогда, в Ирландии, пропустив в его палатку убийц. Покушение, к счастью, сорвалось. Но, возможно, подумал Эмори, они просто предубеждены против этого хитрого негодяя. Размышляя о прошлом, Эмори не заметил, как они поднялись до половины лестницы, и тут внезапно осознал, что пробил час свершения…

Боже! Настало время ложиться в постель с этой крохотной женщиной, которая шла рядом с ним. Он судорожно вздохнул. Все мысли о Бертране мигом улетучились из головы.

Лорд Рольф постарался объяснить ему обстоятельства предыдущего замужества Эммы, подчеркивая ее невинность и наивность. По слухам, муж ни разу не воспользовался своим супружеским правом. Эмори трудно было поверить, что Фальк был таким глупцом, чтобы пренебречь этой милой девушкой. И мысль об этом вовсе его не радовала. Конечно, приятно сознавать, что твоя жена не знала до тебя другого мужчины, но Эмори никогда не доводилось овладевать девственницей. Будучи незаконнорожденным и зная по собственному опыту превратности и тяготы жизни внебрачного ребенка, Эмори твердо решил не умножать число себе подобных. Поэтому плотский голод он обычно утолял с солдатскими девками, маркитантками и никогда не имел дела с непорочными девицами. Так что теперь он оказался весьма в затруднительном положении. Он просто не знал, как обращаться с невинной девушкой, с чего начинать.

Взгляд его скользнул по невозмутимому личику жены. Казалось, ее совершенно ничто не тревожило. Интересно, сколько продлится такое блаженное спокойствие неведения? Скорее всего до той минуты, пока не захлопнется дверь спальни. Тогда она наверняка испугается, разразится потоком слез и будет смотреть на него, как на дикого зверя.

Мысленно чертыхнувшись, он постарался припомнить, что ему когда-нибудь доводилось слышать о лишении девиц невинности. По всем рассказам, с девственницами была одна морока. Они обычно пугливы и слезливы. Это точно. Кроме того, ему говорили, что первое соитие для женщины очень болезненно. Все из-за этой «девственной завесы». Мужчина должен прорваться сквозь нее. Говорят, при этом идет кровь. Иногда много крови!

Нервно сглотнув еще раз, Эмори почувствовал, что на лбу у него выступила испарина. Как вообще сможет он приблизиться к этой хрупкой маленькой девушке с подобным? Это просто невозможно. Он раздавит ее одним своим весом! Пополам разорвет напором своей страсти… Он не сумеет быть с ней нежным, как она того заслуживает, особенно теперь, когда он сгорает от безумного желания овладеть ею. Да-да, сгорает с того момента, как он приподнял вуаль и увидел, какая она хорошенькая девчонка. «Леди!» – мысленно поправил себя Эмори. Его жена – леди, и притом нетронутая!

– Милорд?

Эмори вскинул голову, отрываясь от своих раздумий, и увидел, что жена ласково улыбается ему.

– Это моя… наша комната, – негромко сообщила она.

– А-а… – Он откашлялся и протянул руку к двери. Распахнув ее перед Эммой, он помедлил, перед тем как последовать за девушкой. Ему вдруг пришло в голову, не будет ли пристойнее дать ей какое-то время побыть одной, чтобы проделать все те вещи, которые совершают женщины, готовясь лечь в постель.

Эмма дошла уже до середины комнаты, когда заметила, что муж остановился в дверях. Казалось, Эмори погрузился в глубокое раздумье, с напряженным видом что-то соображая, – Милорд? – окликнула она его.

Новоиспеченный муж поднял на нее глаза, и Эмма с изумлением заметила светившуюся в них неуверенность. Тогда ее осенило: он будет впервые спать с женщиной. Понимание его проблемы наполнило ее душу сладостным теплом и сочувствием. До этого мгновения она пребывала в состоянии лихорадки, воображая, как снова вынуждена будет делить ложе с мужчиной. Хотя она и знала, чего ждать, но все равно от мысли, что придется лечь в постель с незнакомцем, ее трясло. Однако увидев, что Эмори сам испытывает смущение, она почувствовала себя гораздо лучше. В конце концов если он никогда раньше не был в постели с женщиной, то она превосходит его в опытности! А раз так, она должна взять инициативу в свои руки.

– Идите сюда, – мягко проговорила она, протягивая к нему руку. – Все будет хорошо.

Поняв, что девственница-жена старается его успокоить, Эмори недоуменно покачал головой и шагнул в комнату, закрывая за собой дверь. Эмма огляделась вокруг, и взор ее упал на ширму, которую привез ей в подарок Рольф из очередного путешествия.

– Не хотите ли переодеться за ширмой? – спросила она.

– Нет, я в постели обхожусь без одежды.

– Ох! – Эмма слегка покраснела от смущения, но тут же овладела собой и направилась к ширме. – Тогда я воспользуюсь ею, а вы можете раздеться в комнате.

С этими словами она скрылась за расписным щитком, а Эмори, ошеломленно посмотрев ей вслед, стал осматривать спальню. Комната была на редкость темной и мрачной. Главным предметом обстановки была большая кровать. Эмори с радостью отметил, что она вполне соответствует даже его огромному росту. Еще он обратил внимание на то, что постель была черного цвета. Не сама деревянная кровать – она-то как раз была темно-вишневой, – а постельное убранство. Откинутый полог открывал взору простыни и покрывала такого же черного цвета, как свадебный наряд невесты и одежды слуг.

Эмори нахмурился. У его жены явно было какое-то нездоровое пристрастие к черному. Ему надо будет подумать, как положить этому конец. «Комната станет гораздо веселее выглядеть со светлым постельным бельем», – подумал он, отстегивая меч от пояса, и продолжил осматривать комнату. Большую часть стены напротив кровати занимал камин, в котором пылали поленья. Перед ним стояло одно кресло. Надо будет приказать принести сюда еще одно. С легкой улыбкой Эмори представил себе, как приятно будет проводить долгие вечера с женой, расположившись перед жарким очагом. Взгляд его перешел на украшавшие стены тканые ковры, и все в нем опять радостно запело: «Мое… Мое… Все это мое!»

Удовлетворенно вздохнув, он посмотрел на ширму, за которой переодевалась его жена. Ширма явно была привозной. Эмори никогда не видывал ничего подобного. Красивая роспись рассказывала о дальних странах. Шуршание ткани отвлекло его от ярких рисунков. Вид платья жены, небрежно перекинутого через ширму, внезапно заставил его прочувствовать, что, пока он глазеет по сторонам, Эмма готовится к их соединению. Он живо представил себе, как стоит она за легкой преградой и постепенно снимает одежду.

Ощутив возбуждение, Эмори быстро отогнал от себя эту восхитительную картину. Не стоит так воспламеняться раньше времени. Он подозревал, что ему предстоит долгая беспокойная ночь обольщения. Он собирался облегчить своей девственной супруге предстоящее испытание, сделать его по крайней мере терпимым. Приняв это решение, Эмори стал поспешно разоблачаться, так как не был уверен, что Эмма спокойно воспримет его наготу. Пожалуй, к моменту ее появления ему лучше быть уже в постели.

Однако едва он успел стащить тунику, как Эмма вышла из-за ширмы. При виде жены Эмори остолбенел, руки его замерли на поясе, глаза не могли оторваться от представшего перед ним зрелища.

Страсть Господня! Даже ее ночная рубашка была абсолютно черной! У нее что, вообще нет одежды другого цвета? С досадой и удивлением он разглядывал маленькую фигурку, полностью, от шеи до пяток, закутанную в просторный черный балахон.

Эмма сразу заметила растерянный взгляд мужа и приписала его новизне впечатлений. Заставив себя ободряюще улыбнуться, она осторожно прошествовала мимо Эмори к постели и не спеша забралась подпокрывало. Затем старательно расправила простыни, разгладила все их складочки, пока они не укрыли ее ровно, без малейшей морщинки. Закончив свои старания, она украдкой поглядела на мужа: он стоял на прежнем месте и не сводил с нее глаз. Слегка нахмурившись, Эмма хотела его окликнуть, но вдруг сообразила, что он, по-видимому, пребывает в состоянии крайнего смущения.

– Обещаю, что не стану смотреть на вас, – ласково произнесла она и, чтобы он не сомневался, зажмурилась и прикрыла глаза ладонями.

Эмори очнулся и, с недоумением покачав головой, быстро освободился от штанов. Приблизившись к постели и приподняв простыню, одним движением скользнул к Эмме.

Едва почувствовав, что кровать прогнулась, Эмма отняла ладони от глаз. Повернувшись к Эмори, она одарила его ослепительной улыбкой.

– Ну вот, не так все и страшно. Не правда ли? – мягко проговорила она. – А теперь просто откиньтесь на спину.

Эмори потрясенно молчал, когда она ласково коснулась его плеч, укладывая навзничь. Он не мог понять, что она собирается делать. Неужели его непорочная жена на самом деле взяла инициативу в свои руки? Его девственница-жена?!

Уложив Эмори на спину, Эмма мило улыбнулась и заботливо подоткнула вокруг него простыню, затем сама откинулась на постели, подтянула под горло покрывало и с облегчением вздохнула.

Некоторое время Эмори молча лежал рядом, потом с любопытством посмотрел на нее. Его новобрачная мирно лежала, закрыв глаза, и блаженно улыбалась.

– Леди Эмма… – неуверенно проговорил он. Она открыла глаза:

– Что?

– Что, собственно, мы делаем?

– Свершаем наш брак, – прошептала Эмма и, ободряюще улыбнувшись ему, снова закрыла глаза.

– Неужели?

Эмма нахмурилась, уловив в его голосе иронию.

– Ну разумеется. Мы делим ложе, спим вместе, возлежим в одной постели.

Эмори застонал, услышав ее вполне резонные объяснения. Его жена оказалась еще более наивной, чем он предполагал. Она всерьез считала, что они «свершают брак». Какими словами описать ей, как это происходит на самом деле? Поморщившись, он чуть не соскочил с постели, но, открыв глаза, увидел, что Эмма встревоженно склонилась над ним.

– Милорд, что с вами? Вы застонали. У вас что-то болит? Я слышала, что в первый раз это бывает очень больно…

Эмори снова застонал и отвернул лицо в другую сторону. Ну как он ей объяснит?..

Громовые удары в дверь прервали его страдания. Оба одновременно сели в постели, больно стукнувшись лбами.

– Простите!.. – пробормотал Эмори. Стук не прекращался.

– Сделано дело или еще нет? – тревожно прокричали из-за двери.

Узнав голос Рольфа, Эмма возвела глаза к небу. Ей-богу, он заходит слишком далеко!

– Да-да! – отозвалась она.

– Нет!

Эмма резко обернулась к Эмори и удивленно открыла рот. «Почему он врет?» – с досадой подумала она.

– Так делайте поскорее! – нетерпеливо воскликнул Рольф.

– Возвращайся к праздничному столу и оставь нас в покое! – ответил раздраженно Эмори и, вздохнув, повернулся к жене. – Миледи, – осторожно начал он, – боюсь, вы не совсем понимаете… – Он замолчал, насупившись. – По-моему, вам неизвестно… Вы не имеете представления о том, что означает «осуществить брак», – наконец выговорил он.

– Не имею? – Эмма нерешительно прикусила губу.

– Ни малейшего, – твердо заявил Эмори. – В это понятие входит не только совместное пребывание в постели.

– Разве? – забеспокоилась она, и Эмори проклял ее умника-кузена, епископа, короля, Бертрана, а больше всех ее покойного мужа за нелепую ситуацию, в которую он попал. Если бы Фальк исполнил свой супружеский долг как полагается…

Отчаянный стук в дверь возобновился. Эмори тяжело вздохнул:

– Проклятие! Неужели мужу нельзя побыть наедине с женой?!

– К замку приближается какой-то отряд! – На этот раз прозвучал взволнованный голос епископа. – Мы боимся, что это Бертран с указом короля!

– Проклятие! – беспомощно выругался Эмори, понимая, что его мечты о собственном замке под угрозой.

– Так делайте же свое дело! – прокричал Рольф.

– Милорд? – Эмма тревожно вцепилась в руку Эмори. – Полагается делать что-то еще?

– Да, – горестно выдохнул он.

– Тогда мы должны это сделать во что бы то ни стало! – решительно воскликнула она, и Эмори с удивлением уставился на нее.

– Должны?!

– Да, милорд. Должны. Я не могу допустить, чтобы мои люди попали в кабалу к матери лорда Бертрана! Она измучит их, заставит страдать…

– Конечно, миледи, но…

– Никаких «но», милорд. Приступайте!

Он уставился на нее в мучительной нерешительности, не в силах пошевелиться. Тогда Эмма резко откинула простыни и стала стаскивать с себя черную ночную рубашку.

– Что вы делаете?

– Я невежественна, милорд, в некоторых вопросах. Но я не дура. Вы легли в постель обнаженным, отсюда я заключаю, что для совершения брака необходимо быть обнаженными. Иначе вы не рисковали бы простудиться. – Сорочка перелетела через ее голову и упала на пол.

Эмори увидел перед собой прелестнейшую грудь, которую когда-либо имел счастье лицезреть. «И все это принадлежит мне!» – с неимоверной радостью подумал он и тут же нахмурился. Все это будет принадлежать ему, если он завершит брак до того, как…

– Это Бертран! – Отчаянный рев, казалось, сотряс дубовую дверь. – Он мчится, как ветер. Делайте дело!

Чертыхнувшись себе под нос, Эмори потратил еще одно драгоценное мгновение, сверля дверь яростным взглядом, затем вновь обратился к жене.

– Миледи, как вы сами сказали, первое соитие обычно бывает очень болезненным. Но не для мужчины, а…

– Господи, милорд, не тратьте время впустую! Просто скажите, что я должна делать.

– Он у ворот! Миледи, он уже у ворот! – донеслось из-за двери.

– А это кто, черт бы его побрал? – воскликнул Эмори, услышав совсем незнакомый голос.

– Сиберт, – вздохнула Эмма и, когда он удивленно поднял на нее глаза, пояснила: – Мой… наш дворецкий.

– Кто?! Неужели все обитатели замка собрались под дверью? – Ему стало нехорошо от этой мысли.

– Милорд, – нетерпеливо повторила Эмма, – что я должна делать?

– Эмори снова повернулся к жене и вздохнул:

– Вы не понимаете… Под таким давлением…

– Он уже во внутреннем дворе! – На этот раз прозвучал голос Мод.

Даже Эмори узнал хрипловатый выкрик некрасивой служанки и жалобно простонал:

– Так и есть, они все стоят под дверью!

– Делайте дело! – повелительно выкрикнул епископ.

Эмма могла представить себе, сколько было расставлено постов, чтобы сообщать стоявшим под дверью о приближении неприятеля.

– Мы оба находимся в трудном положении, милорд, – мрачно напомнила она.

– Да, но… – Он отдернул простыню и жестом показал ей на свой в данную минуту не слишком внушительный предмет мужского достоинства. Всего несколько минут назад, когда он думал о раздевающейся за ширмой жене и рисовал себе картины предстоящей ночи, эта часть его тела выглядела весьма впечатляюще. Нос каждым новым воплем из-за двери она съеживалась все больше и больше, пока не стало казаться, что сейчас она станет совсем незаметной. «Все пропало!» – с тоской подумал Эмори.

Эмма заинтересованно уставилась на короткий отросток между ног ее мужа. Она никогда ранее не видела голых мужчин и не знала, что у них такое имеется. Когда Фальк раздевался, чтобы лечь с ней в постель, она была слишком смущена, чтобы его разглядывать. Теперь Эмма наклонилась поближе, стремясь рассмотреть диковинку. «Возможно, это свойственно не всем мужчинам? – подумала Эмма. – Возможно, мой муж отличается таким странным уродством».

– Милорд, не время сейчас обсуждать ваши физические… э-э… особенности, – сказала она напряженным голосом. – У всех нас есть свои недостатки. Поскорее скажите мне, что я должна делать.

Взгляд ее по-прежнему был устремлен на его довольно маленький отросток, который внезапно стал, расти. Слова замерли у нее на губах, и Эмма завороженно стала наблюдать за превращением. Какой интересной особенностью отличался ее муж!

– Он спешивается! – взвизгнул кто-то, – кажется, это была Мэвис.

– Сделали вы дело? – прокричал Рольф. В голосе его звучала откровенная паника.

– Милорд! – Эмма с трудом перевела взгляд на лицо мужа.

– Ложитесь, – с мрачной решимостью приказал Эмори. Один лишь взгляд ее больших глаз вернул его в состояние боевой готовности.

Эмма буквально рухнула на постель, ошеломленно ахнув, когда он внезапно улегся на нее, вжимая свой увеличившийся до невероятных размеров отросток между ее бедрами.

– Это и есть совершение брака? – с тревогой осведомилась она. Под тяжестью его тела ей было трудно дышать, но никакой особой боли она не испытывала, а ведь он сказал, что обязательно…

– Еще не совсем, – угрюмо буркнул Эмори. – Раздвиньте ноги.

– Раздвинуть ноги?.. – недоуменно переспросила она.

– Он у дверей замка! – раздался из-за двери полушепот-полувскрик.

Внизу хлопнула дверь с такой силой, что замок, казалось, содрогнулся. Затем послышался топот ног – все бросились вниз по лестнице.

– Миледи…

– Что?

– Мне очень жаль…

– Уже все?

Эмори посмотрел сверху на ее прелестное встревоженное лицо и снова удивился, что одного ее взгляда на его поникшую плоть хватило, чтобы та гордо воспрянула. Это было неожиданно, но, кажется, спасло их обоих. «Вернее, сейчас спасет», – решительно подумал он, прислушиваясь к яростному мужскому воплю, приближавшемуся к двери спальни.

– Мне очень жаль, – повторил он, прося прощения за боль, которую собрался ей причинить, и толчком вонзился в нее.

Болезненный вскрик Эммы был оборван внезапным грохотом. Дверь спальни с треском распахнулась…