Глава 7. – Это кникус благословенный, миледи

– Это кникус благословенный, миледи.

Эмма бросила взгляд туда, куда указывала Мод.

– А-а, хорошо! Благословенный кникус улучшает аппетит. Вчера за ужином я обратила внимание, что муж мой мало ест. Может быть, это ему поможет.

Мод кивнула и перешла к другому растению.

– Если увидишь лечебный лопух, Мод, нарви его тоже. Он прекрасно очищает кровь. И еще красного клевера и шиповатой иглицы, если наткнешься на них.

– Хорошо, миледи.

Эмма поморщилась, понимая по тону служанки, что та считает чрезмерным ее стремление побыстрее поставить мужа на ноги.

С того момента, как Эмори пришел в себя, Эмма упорно поила его разнообразными отварами, долженствующими укрепить его здоровье и вернуть силу. «Ничего в этом нет странного или плохого», – мысленно оправдывалась она, сознавая, что Мод тревожит не то, почему она лечит мужа, а то, как она это делает. Эмори проявлял упорное нежелание пить целебные снадобья, и Эмма решила не спорить с ним, а тайком подмешивать лекарства ему в еду. К несчастью, все эти отвары и настои существенно меняли вкус пищи. Когда он однажды пожаловался на это, Эмма ответила, что это результат ранения в голову. Конечно, лгать грешно, однако она не сомневалась, что Бог ее не осудит. Муж должен поскорее выздороветь и дать ей ребенка. Только так могла она защититься от брака с Бертраном.

Ей хватало честности признаться самой себе, что в своих стараниях она заходит слишком далеко, но пока не родился наследник, Эмма не хотела рисковать будущим. Посмотрев на свой плоский живот, она тяжело вздохнула. Первая брачная ночь не принесла желанных результатов. Это означало, что им придется снова исполнять супружеский долг. К сожалению, муж ее не выказывал никакой склонности к повторению свадебной ночи.

Сначала Эмму это не беспокоило: в конце концов, он едва оправился от ран. Но прошло уже несколько дней, как Эмори встал с постели. Большую часть времени он проводил во внутреннем дворе замка, наблюдая за своими воинами, и, следовательно, достаточно выздоровел, чтобы исполнять супружеские обязанности. Отчаянно краснея, она даже заикнулась ему об этом, сообщив, что ее месячные пришли и ушли, но он не обратил на ее намек никакого внимания. Эмма стала бояться, что муж не может заставить себя повторить деяние.

Погруженная в печальные мысли, Эмма склонилась над цветком дамианы. В травниках говорилось, что дамиана – могущественное средство усиления любовной страсти. Но если так, то муж ее явно обладал необыкновенной устойчивостью к этому растению. Едва прошли ее женские хвори, она стала усиленно добавлять дамиану к его элю, но он не проявлял никаких признаков растущей страстности. Про дамиану было также известно, что она излечивает половое бессилие у мужчин. Эмма не была уверена, что Эмори страдает именно этим недугом, но ее тревожило то, что первое брачное соитие не привело к зачатию ребенка. Неужели ей придется вытерпеть эту муку еще раз? Она не сомневалась, что большинство женщин просто не выдержали бы таких страданий и не стали бы заводить много детей, если бы на это требовалось более одной-двух попыток. Теперь-то она понимала, почему говорили, что женщины не получают от брака никакой радости.

Наверняка те, которым удалось родить десять и более детей, знали, какими травами пользоваться, чтобы умерить сопутствующую боль. Размышляя об этом, Эмма продолжала собирать нужные растения. Положив очередной цветок в корзинку, она посмотрела на собранную ранее ивовую кору. Уже несколько дней Эмори в ней не нуждался. Она пригодится самой Эмме. Раз муж не проявляет намерения приблизиться к ней, Эмме придется самой сделать первый шаг. Для этого ей потребуется ивовая кора. Она заварит смесь хмеля и коры белой ивы, притупляющую неприятные ощущения, которые следовало ожидать. Кроме того, она должна будет выпить неразбавленного эля, который велит подать себе отдельно. Два таких сильных напитка, несомненно, предотвратят мучения или по крайней мере смягчат их. Она с ужасом вспомнила свадебную ночь, когда муж чуть было не разорвал ее пополам, «осуществляя брак».

Если только это действительно было «совершение брака». Вздохнув, Эмма нагнулась за следующим цветком. Самым досадным было то, что она понятия не имела, как приступить к выполнению своей задачи. Как поступают другие жены? Просят мужей о соитии? А может быть, им вообще не приходится просить? Этого она боялась больше всего.

– Миледи, я нашла и кникус благословенный, и красный клевер, и лопух, но вот иглицы шишковатой нигде нет.

– Обойдемся и без нее, – пробормотала Эмма и выпрямилась. Положив руку на поясницу, она потянулась и поглядела на небо.

– Темнеет, – подтвердила Мод, следуя за ее взглядом.

– Да, нам следует возвращаться. Пока мы доберемся до дома, все уже сядут за ужин.

Служанка подхватила ее корзинку и последовала за Эммой к поджидавшим их стражникам с лошадьми.

Эмори пребывал в состоянии нетерпеливого ожидания, когда его жена въехала во внутренний двор замка. Он с самого начала не одобрял ее желания отправиться за пополнением запасов трав и корней. Если бы Эмма не уверила его, что истратила их на его лечение, он не дал бы ей разрешения на выезд за крепостные стены. Сопровождать ее он отправил четырех всадников, и едва она скрылась из виду, как пожалел, что не послал шестерых. Тревога не покидала его весь день, который он провел, муштруя своих воинов.

Во время болезни Эмори его обязанности выполняли Блейк и Маленький Джордж. Они каждый день выводили солдат для военных учений, присоединив к ним людей Фалька, оказавшихся умелыми бойцами. Кроме того, ими были разосланы по округе небольшие отряды для поисков разбойников. Но те, видимо предвидя это, исчезли бесследно. Со дня нападения на Эмори их никто не видел. Но несмотря на это обстоятельство, прогулка Эммы по лесу не казалась ему такой уж безопасной, даже под усиленной охраной. Большую часть дня Эмори провел в тревоге, так что когда со стены раздался крик часового: «Ее светлость возвращается!», – он вздохнул с облегчением.

– Давно пора, – пробурчал он, вкладывая меч в ножны, и, увидев, что жена пересекает двор и направляется прямиком в конюшню, поспешил за ней.

– Муж мой, что вам угодно?

При виде обращенного к нему приветливого лица жены Эмори сдержал раздражение и, сделав над собой усилие, улыбнулся. Однако его улыбка походила больше на гримасу боли, и это сразу встревожило Эмму.

– Вам нездоровится, милорд? – осведомилась она, торопливо спешиваясь. – Голова не кружится, слабости нет? – Приподнявшись на цыпочки, она пощупала его лоб и, обнаружив, что он сухой и прохладный, облегченно вздохнула.

– Нет, жена. Я хорошо себя чувствую.

– А вы не устали? Не перетрудились сегодня…

– Со дня ранения прошло больше недели! – с досадой напомнил он. – О какой усталости ты говоришь? Я просто наблюдал за моими людьми. Не суетись, жена.

На лице Эммы появилась удовлетворенная улыбка. Он не устал и не чувствовал слабости. Сегодня она обратится к нему с просьбой повторить «совершение брака». Если, конечно, он сам не заведет об этом речь. Не исключено, что он подумает о том же. Возможно, дамиана уже начала оказывать свое действие? Сегодня за ужином Эмма подольет ему в эль двойную порцию отвара. Это не повредит. Тут она прервала свои размышления, осознав, что муж уже некоторое время что-то ей втолковывает.

Она прислушалась. Суть его назидания заключалась в том, что ей нельзя выезжать за пределы замка без сопровождения по крайней мере шестерых воинов. Разбойники еще не пойманы, так что опасность велика.

Эмма торжественно кивнула, когда он закончил речь, затем направилась в замок, крепко держа корзинку с драгоценными травами. У нее оставалось достаточно времени, чтобы до трапезы приготовить свежий настой дамианы.

– Ты хорошо себя чувствуешь, жена? – Эмори, нахмурясь, едва успел поддержать Эмму, которая чуть было не упала со скамьи. Сегодня она вела себя как-то странно.

– Да-а, – протянула Эмма и неожиданно хихикнула, прикрыв рот ладонью, но тут же отняла руку от лица и стала обмахиваться ею. – О Господи! Как же здесь жарко! Правда, муж мой?

– Нет, мне так не кажется, – растерянно пробормотал Эмори. Он внимательно всмотрелся в лицо Эммы и приложил ладонь к ее лбу, как неоднократно делала она. Лихорадки у нее явно не было. – Жена, что с тобой творится?

– Ох, проклятие, как же жарко! – Покачиваясь на скамье, Эмма с досадой потянула ворот платья.

Эмори озадаченно уставился на нее: он впервые слышал, чтобы дама так выражалась. Не скрывая растерянности, он обернулся к Блейку, который, широко открыв глаза, наблюдал за этой картиной.

– Скажи, милорд, что делать мужу в подобной ситуации?

– У нее такой вид, словно она пьяна, – беспомощно отозвался Блейк.

– Милорд, леди пьяными не бывают, – назидательно объявила Эмма, перегибаясь через мужа, чтобы погрозить Блейку пальцем.

– Может быть, приказать наполнить ванну, миледи? – пролепетала неожиданно возникшая рядом с хозяйкой Мод.

– Ванну? – Эмма круто обернулась к служанке и чуть не потеряла равновесие. – А-а, пожалуй. Это будет приятно. Она охладит меня после этой жары.

Прищурившись, Эмори наблюдал, как Мод помогла его жене подняться и медленно повела ее к лестнице.

– Уж не пьяница ли она? – нерешительно предположил Блейк.

Эмори нахмурился при этих словах друга, но промолчал. Он проводил взглядом жену и Мод, не двинувшись с места. Вскоре Мод вновь появилась в холле и заспешила на кухню. Через минуту она вернулась, держа в руках корзинку с травами. Эмори встал из-за стола и окликнул ее.

Мод замерла на мгновение, затем неохотно обернулась к хозяину:

– Слушаю, милорд.

– Что у тебя там такое? – поинтересовался он, указывая на корзинку.

Мод откинула тряпицу, прикрывавшую содержимое:

– Душистые травы для ванны госпожи.

Эмори увидел смесь сухих листьев и цветов, затем, подняв брови, ткнул пальцем в маленькую мисочку, полную какой-то зеленовато-желтой грязи.

– А это что?

– Настой ромашки и лимона… для волос госпожи.

Эмори наклонился к мисочке и понюхал. Запах был странным, но отнюдь не противным. Вновь взглянув на оробевшую служанку, он тихо спросил:

– Твоя хозяйка пьяна?

– Пьяна?! – взвизгнула Мод, глаза ее широко раскрылись. – Н-нет, милорд.

– Выглядит она именно так.

– Да, конечно, – согласилась Мод.

– Так пьяна она или нет? – потеряв терпение, взревел Эмори.

– Н-нет, милорд!

– Так что с ней происходит?

– Я не знаю… может быть, это хмель, милорд, – решившись, выпалила Мод.

– Хмель?

– Да… и кора белой ивы. Эмори изумился:

– При чем тут хмель и кора белой ивы?

– Ее милость выпила отвар из них перед ужином, – призналась Мод. – Может быть, они вместе с элем… так повлияли…

– Разве не отвар коры белой ивы она давала лорду Эмори от головной боли? – Блейк, заинтересовавшись разговором, тоже встал из-за стола и подошел поближе.

– Д-да, милорд, – кивнула Мод.

– А хмель зачем?

– Его тоже пьют от боли… На некоторых он действует успокаивающе.

– Так моя жена заболела? – встрепенулся Эмори.

Мод поспешно покачала головой и, вздохнув, сказала:

– Не знаю, милорд. Она не говорила. Может, у нее пучит живот. – Служанка постояла, переминаясь с ноги на ногу, и жалобно добавила: – Разрешите мне пойти к миледи, милорд. Она расстроится, если ванна остынет, а я не принесу ей этих трав.

Эмори, мрачно кивнув, проводил угрюмым взглядом побежавшую наверх служанку и лишь затем снова уселся за трапезу.

– Наверное, ее и вправду пучит… – Блейк успокаивающе заглянул в лицо Эмори. – Она сказала бы своей служанке, если б заболела.

– Наверное, – согласился Эмори, но тревога его не улеглась.

– Миледи…

Робкий голос Мод заставил Эмму открыть глаза. Служанка помогла ей вымыться, затем, закутав в простыню, усадила перед огнем и стала расчесывать ее волосы, Эмма чуть не задремала: тепло очага и мягкие, успокаивающие прикосновения гребня убаюкивали ее.

Проведя рукой по волосам, она удивилась, что локоны уже сухие. Наверное, она все-таки недолго поспала… это все из-за крепкого эля. После двойной порции травяного отвара она осушила полную кружку неразбавленного эля, который повариха приберегла для нее. Результат оказался поразительным. Она чувствовала себя такой беспечной, вольной, раскованной… абсолютно свободной. То, что надо для предстоящей ночи. Мысль об этом заставила ее вздохнуть: первые впечатления от брачной ночи были малоутешительны. Возможно, если бы она тогда подготовилась, как сейчас, все прошло бы легче? Но ведь она не знала, в чем состоит «совершение брака»!

– Миледи? – снова окликнула ее Мод.

– Что?

– Вы не заболели?

Эмма удивленно обернулась к служанке и усмехнулась:

– Нет, Мод. Почему ты так решила? Служанка помолчала мгновение, затем, не прерывая движения гребня, объяснила:

– Я видела, как вы перед ужином выпили хмель с ивовой корой, и подумала, может, у вас что-нибудь болит?

– Нет. – Эмма неотрывно смотрела на огонь и покусывала губу. Помолчав, она призналась: – Я выпила еще и неразбавленного эля. Подумала, что это поможет соитию.

– Поможет чему?.. – Гребень застыл в руках растерянной Мод.

– Ну-у… – пролепетала Эмма, вспыхнув, как маков цвет, – мое женское недомогание прошло. Мы не зачали дитя, и, значит, нам следует повторить…

Брови Мод тревожно сошлись, она слегка задумалась и, возобновив плавное движение гребня сквозь локоны, проговорила:

– Это верно, первый раз бывает несколько болезненно… Кроме того, его светлость был вынужден спешить. Это было необходимо. Но он не имел возможности подготовить вас к…

– Подготовить? Но ведь он предупредил меня, а также извинился перед тем, как… сделать это. – Она обернулась к Мод и увидела, что та огорченно покачала головой.

– Это не называется подготовить, миледи.

– Нет?

– Нет, миледи. – Мод втянула в себя побольше воздуха: – Миледи, неужели никто не объяснил вам перед свадьбой с лордом Фальком, в чем заключается «осуществление брака»?

– И да, и нет. – Эмма рассмеялась, вспоминая свои наивные представления. – Отец сказал мне, что лорд Фальк разделит со мной ложе.

– И все?

Эмма кивнула.

– Ох, миледи, миледи! – Мод застонала от огорчения. – Вы должны были спросить у меня. Я смогла бы объяснить вам, чего ждать.

– Все в порядке, Мод, – успокоила ее Эмма, криво усмехнувшись. – Теперь я готова. Поэтому и выпила хмеля с ивовой корой. Нынче ночью все будет хорошо. Я смогу вытерпеть. По правде говоря, думаю, что даже не замечу боли: я как в дурмане.

– Нет, миледи, не надо! – решительно начала Мод и тут же смолкла, так как дверь комнаты распахнулась, и на пороге появился Эмори.

Он удивился, что служанка еще не ушла. Ему хотелось поговорить с женой наедине.

– Оставь нас! – приказал он.

Мод поднялась и покорно покинула спальню.

Эмори проводил ее взглядом и повернулся к жене. В розоватом колеблющемся свете очага она выглядела очаровательной. Сверкающие волосы рассыпались по плечам и водопадом струились по спине. Ему было видно, что под черной влажной простыней, льнущей к ее телу, ничего не было.

Скользя глазами по соблазнительным округлостям ее фигуры, Эмори почувствовал, как у него перехватило дыхание. Он отчетливо вспомнил это тело, раскинувшееся под ним… И так же отчетливо вспомнил мучительные страдания потом, из-за того что ему было отказано в облегчении. Он подозревал, что именно отсутствие разрядки и стало причиной того, что он так легко возбуждался при виде жены. Ему казалось, что с момента их свадьбы он все время пребывал в состоянии телесного возбуждения. Увы, похоже, что скорого удовлетворения ждать не приходится. Раз жена разболелась, ему рассчитывать не на что.

– Ты больна, – произнес он обвиняющим тоном. Эмма подняла брови и отрицательно покачала головой.

– Больна, не спорь. Но я хотел бы знать, что именно с тобой происходит, жена?

– Ничего, муж мой.

– Ты обязана рассказать мне о своей болезни. Это долг жены.

Эмма нахмурилась. Она никак не могла сообразить, почему он решил, что она заболела. Разве что ему каким-то образом стало известно, что она напилась отвара хмеля и ивовой коры? Если дело в этом, объяснить, зачем ей это понадобилось, будет трудно и неприятно. Решив как-то отвлечь его, она с трудом поднялась на ноги и как бы нечаянно уронила простыню на пол.

– Разве у меня больной вид, муж мой?

Эмори как в землю врос. Он не верил глазам своим. Как она решилась на такое? Со дня свадьбы он несказанно мучился, проводя время в борьбе с собой, еле удерживаясь от того, чтобы потребовать то, что принадлежит ему по праву. Тело приказывало ему воспользоваться своей привилегией, но разум настаивал, что не следует торопить жену. Он испытывал чувство глубокой вины за боль, которую пришлось причинить Эмме в первую брачную ночь. И вдруг сейчас она просто предлагает себя ему. По крайней мере он надеялся, что именно это она и делает. Он умрет, если это окажется недоразумением, если она внезапно отвернется, ляжет в постель и заснет. В ужасе оттого, что она может так поступить, он стоял как столб, считая мгновения. Он даст ей время… досчитает до двадцати… нет, до десяти… и если она не ляжет в кровать, если…

Уронить простыню было самым трудным для Эммы. Однако это оказалось необычайно действенным. Муж не просто отвлекся от расспросов, потеряв нить рассуждений, – он, кажется, вообще утратил способность соображать.

Эмори стоял, пристально глядя на жену, а потом широкими шагами пересек комнату, подхватил Эмму на руки и понес в постель. Бросив ее на покрывало, он стал поспешно снимать с себя одежду.

Эмма наблюдала за ним с каким-то весельем. Она не ожидала такой реакции. Конечно, она надеялась, что, обнажив тело, она как бы намекнет ему на свое желание, но не думала, что этого окажется достаточно и ей не придется ни о чем просить его. Видя, как нетерпеливо он срывает одежду, Эмма подумала, что, может быть, «осуществление брака» для мужчин не так уж неприятно. Право, он пылко стремится к этому. Туника слетела на пол мгновенно, и теперь он прыгал по комнате на одной ноге, стаскивая сапог. Наконец ему удалось избавиться от обуви. Минутой позже он развязал тесьму своих штанов и спустил их вниз.

Эмма широко раскрыла глаза, когда вновь увидела его мужскую плоть. Она показалась ей еще больше, чем в прошлый раз. «Травяные отвары сделали свое дело!» – с удовлетворением подумала Эмма.

Неожиданно она заметила, что он застыл на месте, и подняла на него глаза. В его взгляде читалось голодное нетерпение, лицо было искажено мукой страсти. Эмма облизала губы и нерешительно спросила:

– Что такое, муж мой?

Эмори застонал и закрыл глаза, не в силах смотреть на быстрые движения ее острого язычка, скользнувшего по губам. Ад и тысяча дьяволов! Разве ей непонятно, что он еле сдерживается! Неужели она не представляет, какие усилия он прилагает, чтобы не наброситься на нее, как хищник? А ведь именно так он и собирался поступить, срывая с себя одежду. Потом, разумеется, он сумел совладать со своими низменными инстинктами и вспомнить, что его молодая жена еще не освоилась с радостями супружества. Вспомнить, что он поклялся себе при следующем соитии не спешить и постараться доставить ей удовольствие… насколько сможет. По крайней мере не причинить ей боли, ведь всем известно, что настоящие дамы наслаждения при этом не испытывают.

– Муж мой?

Эмори со вздохом открыл глаза, выдавил из себяулыбку и осторожно опустился на постель рядом с женой.

Эмма ответила ему такой же напряженной улыбкой и перевернулась на спину. То есть повторила все, что он велел ей в их первую брачную ночь. Она ждала, что теперь он навалится на нее и начнет их совокупление. Однако вместо этого Эмори слегка поднял брови, а затем скользнул взглядом по ее телу. Когда его взор достиг низа ее живота, Эмма вспомнила, о чем он просил ее в прошлый раз, и раздвинула ноги.

Глаза Эмори быстро скользнули вверх: ему казалось, что для обуздания страсти безопаснее смотреть на ее лицо. Но там его взгляд наткнулся на соблазнительные движения ее языка, вновь облизнувшего губы.

Застонав, Эмори упал лицом в подушку.

– Муж мой, что с вами?

– Ничего, я справлюсь!.. – пробормотал он в подушку.

– С чем справитесь?

– Не твое дело, жена, задавать мне вопросы! Просто лежи тихо.

– Хорошо, муж мой, – с тревогой ответила Эмма.

Ее неуверенность в себе росла с каждым мгновением. Он ее ненавидит! Вида ее вынести не может!.. Не то чтобы соединиться с ней… Вот и сейчас он явно убеждает себя, что сможет исполнить свои обязанности. Будь оно все проклято! Как бы ей хотелось вдруг стать красивой… Ну хотя бы на одну ночь!

Эмори еще глубже уткнулся лицом в подушку и задержал дыхание. В надежде сдержать свой пыл, он стал считать до десяти, потом еще до десяти, вспоминая при этом самые неприятные вещи.

Травяное пойло…

Нет, это не годилось. От кружки с травяным чаем его мысли перешли на пухлые ручки жены, потом на нее, лежавшую рядом, обнаженную.

Адская головная боль…

Нет! Так дело не пойдет! Перед его мысленным взором тут же возникла жена, нежно склонившаяся над ним, чтобы пощупать его лоб.

Проклятие! Образ Эммы буквально преследовал Эмори, и он никак не мог прогнать его!

Сомнения мучили Эмму. Однако, видя, как Эмори все глубже зарывается лицом в подушку, она вдруг почувствовала гнев и разочарование. Похоже, ее муж хочет задохнуться! Неужто соединение с нею хуже смерти? Господи! Да как он смеет так ее оскорблять?!

– Муж мой! – воскликнула она. – Я не просила вас убивать себя. В конце концов, просто закройте глаза и представьте себе, что я привлекательная женщина… и проделайте то… ну, что вы делали в прошлый раз! Нам нужен наследник, а в первый раз у вас ничего не получилось.

Эмори замер, поднял голову и недоуменно посмотрел на нее:

– О чем это ты?

Эмма нетерпеливо проговорила:

– О совокуплении, милорд.

– Нет, что ты имела в виду, когда сказала, что в прошлый раз у меня ничего не получилось?

Решив, что в нем говорит уязвленная мужская гордость, Эмма постаралась его успокоить:

– Милорд, я не сомневаюсь, что это не ваша вина. Возможно, напряжение той ночи ослабило вашу… плодовитость… но…

– Всему виной моя доброта! – вспыхнул Эмори. – Я не пролил в тебя свое семя.

Недоумевающий взгляд Эммы показал, что она ничего не поняла. Тогда Эмори нетерпеливо объяснил:

– Чтобы зачать дитя в утробе женщины, мужчина должен пролить в нее свое семя. Но в нашу брачную ночь на это не было времени: нас прервали, и после боли, которую я тебе причинил, я не мог снова… мучить тебя.

– Семя? – пролепетала Эмма, бросив взгляд на свой живот.

– Да.

Она посмотрела на Эмори с явным подозрением и спросила:

– Так где же это семя, которое ты должен посадить?

Эмори разинул рот, тут же захлопнул его, покраснел, точнее побагровел так, что Эмма решила, что его сейчас хватит удар, и спрыгнул с кровати. Не обращая внимания на свою наготу, он подскочил к двери, распахнул ее настежь и, став во всей красе на пороге, взревел во весь голос, призывая оруженосца.

Эмма поспешно укрылась простыней до того, как запыхавшийся юноша примчался на зов из большого зала.

– Принеси мне эля! – рявкнул Эмори, когда испуганный оруженосец замер на безопасном расстоянии. Олден кивнул и ретиво бросился выполнять приказ, но был остановлен новым ревом хозяина: – Нет! Вина! И побольше!

Захлопнув дверь, Эмори обернулся к оробевшей Эмме. На черных простынях постели она казалась алебастровой статуей. Он круто повернулся к двери и вновь распахнул ее. Ему было спокойнее ждать возвращения Олдена стоя спиной к жене: меньше был риск дальнейших вопросов. Черт бы побрал всех на свете! Не будет он объяснять ей, как делают детей! Не будет, и все тут!

Эмма была в полной растерянности. Еще совсем недавно все, казалось, складывалось так удачно! Он быстро разделся и готов был уже совершить все, что следует. Но что-то его остановило. А теперь он хочет напиться для храбрости.

Ее размышления прервало возвращение Олдена. Юноша выполнил приказание молниеносно, наверное, бежал опрометью в оба конца.

– А где моя кружка?

– Ваша кружка, милорд? – заикаясь под грозным взглядом хозяина, пролепетал Олден.

– Впрочем, не важно! – нетерпеливо махнул рукой Эмори и захлопнул дверь перед носом оруженосца. Бросив недружелюбный взгляд на жену, он буркнул что-то себе под нос и, поднеся ко рту бутыль, одним долгим глотком опорожнил ее наполовину.

– Прошу вас, милорд, не переусердствуйте! – воскликнула, соскакивая с постели, Эмма. Подбежав к Эмори, она попыталась выхватить из его рук бутыль. – Я слышала, что спиртное уменьшает мужскую… силу.

– С моей мужской силой все в порядке, жена! – отрезал он и поднял бутылку повыше, чтобы Эмма не могла до нее дотянуться.

Но Эмма не сдавалась. Подняв руки, она грациозно выгнула спину, стараясь поймать бутыль. Эмори как завороженный смотрел на ее пышную подрагивающую грудь. Наконец он с трудом отвел взгляд и выругался, вспомнив, как она обвиняла его в неспособности сделать ее беременной. Но в этот момент Эмма потеряла равновесие и упала на него. Ее груди, коснувшись его груди, обожгли его, как раскаленные угли.

Они замерли, сразу утратив всякий интерес к дальнейшей борьбе. Эмма с изумлением заметила, что ее нежные соски напряглись и стали твердыми, как камешки. Такое с ней случалось раньше, когда она мылась холодной водой… Но сейчас, касаясь ими груди мужа, она испытала не холод, а необычайный жар. Щекочущая горячая волна прокатилась по ней от кончиков грудей до низа живота.

Она еще пыталась сообразить, что с ней происходит, когда Эмори внезапно протянул руку и провел большим пальцем по торчащим бутонам ее сосков. Щекочущее тепло вновь окатило ее, пронзив жгучей стрелой наслаждения, от которого она содрогнулась и стала таять, растворяясь в странном жарком блаженстве. С ее губ слетел неудержимый стон восторга и ужаса.

Эмори этот стон ошеломил: ведь женам не полагалось получать удовольствие от супружеской близости. Тем не менее этот нежданный отклик пробудил в нем ответный жар, и он захотел услышать ее стон снова. Эмори подхватил жену под локти и, приподняв повыше, так что груди ее оказались на уровне его лица, взялся губами за твердый розовый сосок.

Глаза Эммы распахнулись на миг и тут же крепко зажмурились. Муж сосал ее грудь, как младенец, ласково потягивая, покусывая то один, то другой сосок. Это было так странно, она никогда о подобном не слыхивала, но так приятно! Волнующая щекотка превратилась в бушующее пламя, сжигавшее ее всю изнутри. Эмма затрепетала, находясь во власти необычных ощущений.

Запрокинув голову, она вскрикнула и впилась пальцами в его плечи, чтоб не упасть, когда волны восторга бурной чередой покатились по ней, над ней, сквозь нее… Эмори приблизился к постели и опустился на нее, посадив Эмму себе на колени. Теперь его руки были свободны и могли беспрепятственно скользить по ее телу.

Его горячие ладони накрыли ее груди, приподняли их, лаская нежными, дразнящими прикосновениями. Затем он погладил ее подрагивающий живот, медленно провел по ягодицам и притянул к себе, так что его восставшая мужская плоть оказалась прижатой к ее бедрам.

Тело Эммы отозвалось новой вспышкой пожиравшего ее огня. Она вскрикнула, судорожно вскинув руки и погружая их в густые темные волосы Эмори, и самозабвенно прижала его голову к груди. Но тут рука Эмори скользнула вниз, и Эмма ахнула, ощутив его пальцы на внутренней стороне бедра.

Эмори предупредил ее протестующий возглас своими губами и снова удивил ее, проникнув языком внутрь ее полуоткрытого рта. Какое-то мгновение Эмма перестала понимать, что с ней происходит: так она никогда ни с кем не целовалась. Этот странный и страстный танец его языка увлек ее. Ею вдруг овладело неуемное желание, которое требовало удовлетворения, но она не знала, как это сделать. Язык ее начал требовательно сплетаться с его языком, а тело отчаянно прижималось к нему, словно решив слиться с ним в единое целое.

Однако Эмма продолжала ощущать какую-то пустоту внутри, требующую заполнения. Эта непонятная и необъяснимая пустота взывала к ней из самой глубины ее тела, и когда ладонь Эмори поднялась выше и легла на женственный холмик, Эмма почувствовала восторг, смешанный со смущением, и с губ ее слетела неясная мольба. В ответ Эмори раздвинул пальцами густые завитки между ее бедер и коснулся средоточия ее женственности, в то время как его губы, приникнув к нежной шее Эммы, покусывали и ласкали страстными поцелуями чувствительную кожу.

Жар в ее крови нарастал. Тело напоминало тетиву натянутого лука Она стремилась к чему-то неизвестному, чего жаждала и страшилась. Ей казалось, что она сейчас умрет, если не достигнет этого неизъяснимого предела. В порыве отчаяния и неудовлетворенности она вонзилась ногтями в спину мужа, но недостижимая цель упрямо маячила вдали, не приближаясь. Эмори, словно в отместку, слегка укусил ее за мочку уха, продолжая настойчиво с нарастающей скоростью поглаживать влажную нежную складочку.

Когда Эмма почувствовала, что больше не может, что сейчас в его руках разобьется на тысячу осколков, выдержка покинула доведенного до предела Эмори. Он высвободил обе руки и мягко опрокинул ее навзничь. Она ощутила, как приняла ее постель, а затем муж навис над ней, как в первую брачную ночь Рот его вновь яростно завладел ее губами, и мощным толчком Эмори вонзился в нее.

Глаза Эммы широко распахнулись. Его вторжение, казалось бы такое же, как тогда, теперь потрясло ее до глубины души. На этот раз его движение не причиняло боли, а принесло невыразимое наслаждение. Его тело накрывало ее, окутывало, пригвождало к постели. Наконец, одним мощным толчком он достиг вершины экстаза, с победным радостным кличем вознес ее к звездам, и она рассыпалась среди них мириадами сияющих искр.

Date: 2015-07-24; view: 422; Нарушение авторских прав