Билл, подожди, мне надо выйти. Подожди. Не успеваю среагировать, как ты выбегаешь за дверь коттеджа, босиком, в одних джинсах, что сидят низко на бёдрах

Не успеваю среагировать, как ты выбегаешь за дверь коттеджа, босиком, в одних джинсах, что сидят низко на бёдрах. Куда, в такую холодину?

Я жду, жду, жду. Я жду уже неизвестно сколько, а тебя всё нет. В ужасе вылетаю на крыльцо и ору, что есть мочи, зову, но тебя нет нигде. Я бегаю, заглядываю под все кусты и деревья, которые уже успели покрыться толстым слоем снега. Куда же ты ушёл? Что же такое случилось? В конце концов, обессилено падаю в сугроб, продолжая звать тебя. Чувствую, как снег обжигает своим холодом, но сразу же тает под пылающей кожей, За что же ты бросил меня, Том? А в ответ лишь белая, леденящая тишина – даже ветер в деревьях не шумит. Проваливаюсь в это белоснежное «ничего» с одной лишь мыслю. О тебе. Ты ушёл. Даже ангелам нельзя верить.

В мягкой, бесцветной пустоте, чувствую вдруг что-то тёплое у затылка, едва ощутимое. Оно нежное и приятное, я хочу чувствовать его ещё и ещё, ближе, сильнее. Но тело не слушается, находясь в плену холода. Чувствую то же самое уже на спине и пояснице, потом по всему телу сзади разливается это долгожданное и тягуче-сладкое. Подо мной всё ещё ледяная перина, но ощущения постепенно обостряются, и я нахожу силы открыть глаза. Оказывается, я лежу в снегу, лицом вниз, а что же мягко укрывает меня своим теплом сверху? Хочу произнести хоть слово, но язык не слушается. Начинаю отплёвываться от снега. Он везде – в глазах, во рту, в носу. Он поглотил меня, и кажется, я примёрз к нему, но ведь я чувствую тепло. Хочу повернуться к его источнику, как до меня доносится непонятный звук, кто-то тихо зовёт меня издалека, и только теперь понимаю, что был глух – снег попал и в уши, я ничего не слышал. Где-то на задворках памяти бьётся мысль, что я пою, и мне нельзя переохлаждаться. Но меня волнует лишь голос, что становится всё ближе и громче. «Билл, Билли…» - он зовёт меня спокойно, и я понимаю, что источник звука прямо у моего уха. И теперь я точно могу различить его – это твой голос. Ты вернулся, Том? Скажи, ты вернулся, или я умер и попал в… ад? Но что же ты тогда тут делаешь? Тебе ведь место на Небе.

Наконец-то я начинаю чувствовать больше, ощущая твоё горячее дыхание на ледяной мочке уха. А то, что греет меня сверху, наверное, твоё тело, ты спасаешь меня. Да, Том? Я так хочу повернуться и увидеть тебя, и ты будто слышишь мои мысли, и нежно приподнимая, переворачиваешь на спину… Томми? Это ты? Встречаюсь с твоими глазами, и твой взгляд проникает вглубь меня. Острая боль в груди и ощущение, как в ней лопнуло что-то. Я умираю? Тянусь онемевшими руками к твоему лицу, так хочется тебя коснуться, но пальцы ничего не чувствуют. Ты так быстро изменился и повзрослел, стал таким красивым. Снова прижимаешься ко мне, а из меня вырывается тихий стон, когда твоя горячая кожа касается моей ледяной – это такой дикий контраст. Твои глаза полны беспокойства и любви, я вижу её, потому что у самого… о, кстати, я до сих пор не слышу биения своего сердца. Твоё – да. Через грудь, через пульс в венах, я чувствую твою жизнь, а свою – нет. Ты подносишь мои пальцы к своим мягким губам, из которых вырывается пар и тихий шёпот: «Люблю тебя, люблю, люблю…». И я знаю, но ответить ещё не могу. С неба продолжает падать снег. Когда же ты отогреешь мои губы, Том? Поцелуй меня. И ты, прикрывая глаза, тянешься к моим губам, и льдинки оттаивают, когда твой горячий язычок проходится по ним, ныряя вглубь. Чувствую тепло и вкус. Твой, любимый, долгожданный. Я столько ждал, лёжа в этом ледяном сугробе. Ты целуешь так сладко, так крепко, окутывая меня своим теплом, и теперь я могу говорить. Улыбаюсь сквозь поцелуй и шепчу: «Я люблю тебя, Томми». Твои губки уже перепорхнули на мой подбородок, отогревая родинку под губой, но ты замираешь, услышав эти слова. Ты не ожидал… прости.