Было, чуть-чуть, - в твоих глазах ещё больше нежности и… любви? 5 page. - Спасибо, - улыбнувшись, Элке чмокнула Леманна в щёку, и грустно взглянув в его глаза, поспешила домой а Том

- Спасибо, - улыбнувшись, Элке чмокнула Леманна в щёку, и грустно взглянув в его глаза, поспешила домой а Том, устроив роскошный букет на заднем сидении своей Ауди, сел за руль и спокойно тронувшись, повёл машину в направлении Карлсруэ.

В последнее время отношения с сокурсниками сильно ухудшились, Том всё реже появлялся в компаниях, особой дружбы не заводил ни с кем, а все праздники и выходные проводил вне Фрайбурга. После скандала с Алексом и вовсе возникло некое отчуждение. Одни считали его зазвездившимся «золотым парнем», а другие – тем, чем успел его назвать Алекс – подстилкой Билла Каулитца. В принципе, все придерживались второго мнения, потому что изменения, происходившие с Томом, были слишком заметны. Он был всё тем же доброжелательным парнем, но его отстранённость воспринималась окружающими исключительно, как звёздная болезнь. Несколько раз за эту неделю он начищал физиономию кому-нибудь из-за того, что в его адрес не раз произносились язвительные шуточки – фотографии пронырливого журналиста включали в себя несколько кадров, на которых было отчётливо видно, как Каулитц схватил Тома за руку, выводя за собой из клуба; как они вместе садились на заднее сидение автомобиля; и как вместе из него выходили, уже у дверей дома, в котором жила звезда.

Безусловно, некоторые мелкие жёлтые издания уже начали создавать заголовки: «Кто же этот таинственный спутник скандального рокера?» Среди молодёжи такие сплетни разрастались и имели успех. Поэтому, в прошлом спидозный Леманн, мгновенно был переведен в ранг звёздной свиты, что кроме зависти ничего более не вызывало. Вслух произносили «пи*орская подстилка», а внутри каждый, из этих серых, мечтал стать точно таким же. Богатые предки не жалеющие средств на пополнение кредитки, крутая тачка, знаменитые друзья – Том Леманн был для них именно этим. Ребята, которые раньше ходили с ним репетировать, теперь не появлялись, хотя Том несколько раз хотел с ними встретиться, но зависть настолько перекрыла к мозгу троих парней доступ кислорода, что они не могли себя заставить выдавить из себя даже подобие улыбки.

Родители Алекса не раз приходила в дом к Леманнам, пытаясь что-то выяснить, угрожая полицией, но отец Тома тоже был не последним человеком во Фрайбурге. По крайней мере у него было много знакомых, которые немедля поговорили с шефом и старшим комиссаром местной полиции, и конфликт был улажен за определённую сумму. Сам же Алекс пытался теперь не попадаться на глаза, а пару дней назад Том узнал, что он собирается вернуться в Штутгарт, хотя его родители переехали во Фрайбург навсегда. О том, чтобы вести сайт не могло быть и речи. Выставив в своём блоге грязнейшую статейку о Каулитце и группе, Алекс навсегда покинул виртуальные стены фан-клуба.

После того, как Билл и Том проснулись, на следующее утро после той памятной вечеринки, и Каулитц включил свой сотовый, ему сразу посыпались звонки от друзей и знакомых, которые наперебой тарахтели о вчерашнем происшествии. Вечером влюблённые покинули своё гнёздышко и направились в один из элитных клубов, где, за барной стойкой, Билл рассказал своим приятелям занимательную историю об Алексе, который буквально достал его. «Это просто один из группиз» - заявил Каулитц, вальяжно выдыхая сигаретный дым и нагло поглаживая Тома по колену. Этот жест не укрылся от его собеседников, но особо это никого из них не задело. Билл же знал, для кого играл этот спектакль. В глубине зала сидел Андреас, буравя парочку тяжёлым взглядом. В тоге, покидая увеселительное заведение, Билл украдкой подмигнул ему, нежно обвивая рукой шею Леманна.

***

- И ты совсем-совсем не можешь вырваться. Даже на денёк? – состроив капризное личико, Билл царапнул Тома острыми коготками по шее.

- Но сейчас сессия.

- Ну после сессии!

- Но после сессии…

- Ничего не хочу слышать! Ты приедешь в Барселону как миленький! – взвизгнул Каулитц, поднимаясь с колен парня, на которых ёрзал уже полчаса. Но Том потянул его назад и крепко обнял, успокоительно поглаживая одной рукой напряжённую поясницу своей кошки.

- Как скажешь, любовь моя. В Барселону, так в Барселону. Куда угодно, лишь бы с тобой, - прошептал Том, чуть касаясь губами губ Билла, который стал явно возбуждаться от этих прикосновений.

- А сейчас? – Билл провёл кончиком языка по контуру губ очаровательно покрасневшего Тома, который замер и тихо простонал, теряясь в нахлынувшей жаркой волне. Он только рассеяно кивнул в ответ, а Каулитц очарованно взирал на лицо своего сладкого мальчишки, который в такие моменты казался ещё более детским. Розовые щёки, покрытые светлым пушком, пухлые губки и длинные, закрученные на концах ресницы манили со страшной силой. Биллу всё время казалось, что он рассматривает его в первый раз, так хотелось сначала ласкать это всё взглядом, губами, руками. Он уже давно изучил каждую родинку и помнил каждый сантиметр любимого тела, но хотелось повторять снова и снова. Нежно проведя пальцами по щеке Тома, Билл заглянул в его глаза, которые уже не передавали ничего, кроме сигнала «хочу», и специально поёрзал на его возбуждённом паху, будто проверяя на готовность.

- Билл… - только и смог простонать Том, когда пантера, плавно поднявшись с его колен, потянула его за руку в сторону спальни.

Стоя напротив, они постепенно освобождали друг друга от одежды, попутно даря тысячи жадных поцелуев и прикосновений. Глаза обоих выражали столько восхищения и желания, что казалось, будто бы им не нужны ни поцелуи, ни касания, потому что они делали всё это одними глазами. Плотно прижавшись к горячему телу своего красавчика, Билл гладил его по плечам, спине, пояснице, иногда опуская руки на бёдра и ягодицы, царапая, и вырывая из Леманна нетерпеливые стоны. Тем временем, тот утопал в блаженстве, запустив одну руку в чёрные волосы, на редкость свободные от лака и геля, а другой гладил Билла по лицу и шее. Поцелуи становились всё более глубокими и долгими, и когда воздуха стало не хватать, а ноги уже не держали, они наконец переместились на кровать, по которой были раскиданы благоухающие пионы, и Том немного растерялся, потому что Билл затянул его на себя, ложась на спину и обхватив его талию ногами. Ощущения становились невыносимо сладкими, а в комнате, казалось, вот-вот запотеют стёкла. Чувствуя податливость Билла, Том понял, что сегодня тот обязательно исполнит задуманное. Ведь тогда, в Берлине, они так и не поменялись ролями - Каулитц был на взводе после скандала в клубе и как только они добрались до постели, он с каким-то остервенением набросился на Тома, и на этой волне брал его почти до утра, только меняя позы и изредка отрываясь на сигареты. Последствия той бурной ночи Том до сих пор ощущал на себе, хотя прошла уже неделя. Сейчас же Билл явно был настроен на другой лад. Он был очень нежным, и все его движения и жесты говорили о том, что он сегодня хочет быть ведомым. Чуть приподнявшись над ним, Леманн заглянул в его глаза, в которых ясно читалось удовольствие, Билл прогнулся, не желая терять соприкосновения с кожей, и снова впился в его губы, нежно всасывая то нижнюю, то верхнюю, покусывая и играясь с языком. Том отвечал с не меньшим напором, полностью переняв инициативу. Пошло постанывая, Билл гладил Тома по голове и плечам, пока тот спускался ниже по его горячему телу, не оставляя ни миллиметра без поцелуя. Проведя по ключицам, Том мягко надавил языком на ямочку, тем временем лаская рукой горячий член Каулитца, который всё громче стонал и нетерпеливо вскидывал бёдра, толкаясь в его руку. Мягко поглаживая тонкую кожу на боках, Том переместился чуть ниже, и дурея от ощущения того, как твёрдый ствол любимого трётся о его живот и грудь, принялся за соски.

Билл терялся в ощущениях, Том действительно поменял настроение, и сейчас великолепно исполнял роль, которую обычно играл Билл. Глядя на блеск в глазах Тома, на его безупречное тело, ощущая кожей его нежные ласки, он пытался сдерживать себя, но стоило ему открыть глаза и посмотреть на парня, из груди сразу же вырывались дикие стоны, которые вслед заводили и Тома. И когда тот, проложив дорожку поцелуев от груди до паха, остановился на звёздочке тату, вылизывая её лучики, Каулитц почти задохнулся от сочетания этих ощущений и картины, которую он наблюдал: Том лежал между его разведённых ног, поглаживая его бёдра, и пошло вылизывал его тату, периодически перепархивая губами на его перевозбуждённый, изнывающий член. И когда Том, сверкнув взглядом, стал покусывать и обсасывать его яички, Билл не сдержался и громко вскрикнул, чем вызвал самодовольную ухмылку у расхрабрившегося Леманна. Ещё несколько раз вобрав член целиком, и сладко причмокнув выпуская его изо рта, Том поднялся к губам любимого, и нежно коснувшись их поцелуем, прошептал на ухо:

- Перевернись, хочу сзади… - обожгло мочку уха тяжёлое, горячее дыхание, и простонав что-то невнятное, Билл повиновался, представляя уже, что Том собрался сейчас делать. Но Том лишь прошёлся мелкими поцелуями вдоль позвоночника, нежно поглаживая спину и бока, снимая с них прилипшие пионовые лепестки, а потом спустился к пояснице и стал касаться пальцами и губами каких-то точек, от которых возбуждение стало невыносимо сильным и Билл, судорожно сжимая пальцами простынь, простонал куда-то в матрац:

- Ну возьми уже меня, Томми, не могу… - в его воображении эта картина уже полностью передавала то, как Том натягивает его сзади, крепко сжимая пальцами бёдра. Только представив это, Билл уже готов был кончить, но ласкавший его парень всё сделал иначе. В тот момент, когда он поставил Билла на четвереньки, и тот уже приготовился к грубой растяжке и долгожданному проникновению, Том, чуть растянув половинки в стороны, обвёл языком колечко сфинктера и юркнул им в горячую дырочку. Дальше последовала череда громких стонов, бессмысленных слов о чём-то прекрасном, и содержащих просьбы о продолжении.

Том был не в лучшем состоянии, точно также постанывая и вздыхая, он буквально тра*ал Каулитца языком, то нежно поглаживая, то сжимая мягкие половинки. Вид, представившийся ему, когда он перевернул свою покорную кошку, сводил с ума не меньше, чем тот, который совсем недавно лишил Билла дара речи. Оказавшись сзади, Том окинул взглядом нежное тело, грациозно изогнувшееся в ожидании его действий: похожая на сливки кожа Билла, с россыпью родинок на лопатках и внизу узкой спины, по-девичьи тонкая талия, изящный прогиб в пояснице, вульгарно раздвинутые, блестящие от выступившего пота бёдра, гладкие ягодицы, и красноватый вход в желанное тело. Проведя языком по мошонке, Том лизнул сфинктер и под громкий вскрик Каулитца, проскользнул внутрь горячей дырочки, чувствуя, как любимое тело расслабляется от интимной ласки.

Билл терялся в ощущениях и собственных всхлипах, чувствуя внутри себя настойчивые движения мокрого, горячего языка. Он еле держался, чтобы не упасть, потому что руки и колени дрожали от накатывающего удовольствия. Почувствовав, как Том отстранился, Каулитц разочарованно выдохнул, не желая расставаться с этим удовольствием, но тут же почувствовал как тонкие пальцы, сменив язык, стали аккуратно растягивать упругое колечко

- Можно? – жаркий выдох над ухом заставил сотни мурашек пробежать по щеке. Билл, чуть повернув голову к источнику голоса, потёрся щекой о горячий лоб Тома, который нежно поцеловал его в острое плечо и слизнул капельку пота, бежавшую по его шее.

Одной рукой Том услаждал пульсирующий вход, и вместо ответа, Билл призывно качнул бёдрами, подаваясь назад навстречу ласкающим пальцам. Погладив напряжённую спину, Том надавил ладонью на влажную поясницу и, тяжело вздохнув, плавно вошёл, наблюдая за тем, как Каулитц прогнулся и протяжно застонал. Теряя рассудок от нахлынувшего, в узости пылающего тела удовольствия, Том сразу стал наращивать темп, скользя дрожащими ладонями по спине и бокам, переходя на грудь, чтобы подразнить сжавшиеся соски, мягко оттягивая их, и вырывая из любимого сладострастные стоны.

Через несколько минут Каулитц уже сам насаживался на член своего любовника, перевернувшись, и оседлав его бёдра. Леманн почти терял сознание, глядя на Билла, который изгибался и громко стонал, поднимаясь и опускаясь над его пахом. Сжимая влажные бёдра Каулитца, Том судорожно хватал ртом воздух, чувствуя приближение оргазма. Видя это, Билл приник к нему, жарко целуя раскрасневшиеся губы любимого мальчика, и потянув его набок, снова устроился под ним, давая свободу двигаться в своём теле. Том со стоном прижал его запястья к простыни над головой, целуя уже мокрую шею и ключицы, и сильно толкнувшись, хотел уже было отстраниться, когда Билл открыл помутневшие глаза и тихо простонал:

- В меня, Том, кончишь в меня… Тооом! – блестящие глаза распахнулись, и резко выгнувшись, Билл, почти что задыхаясь, от наступившего оргазма, сжал твёрдую плоть Тома внутри себя.

От этих нескольких слов, ощущений и мозговыносящего вида, Том вскрикнул, и крепко прижавшись к любимому, излился в его подрагивающее от наслаждения тело.

- Спасибо тебе, спасибо, спасибо… - шептал он, не веря в то, что сейчас было. А Билл, блаженно улыбаясь, с обожанием взирал на него, поглаживая по голове, чуть оттягивая косички, которые всё это время приятно щекотали его плечи и грудь.

- Тебе спасибо, - охрипшим от громких стонов голосом, проговорил Каулитц, прикрывая глаза.

- Так вот, отчего по контракту не положены любовники! - хихикнул Том куда-то ему в шею.

- Отчего? - Билл приоткрыл один глаз.

- Потому что голос с ними срываешь. - Том довольно облизнулся, глядя ему в глаза, и потеребил языком пирсинг.

- Ах ты негодник! Я тебе покажу сорванный голос! А ну иди сюда!

И происшедшее, только что, действие повторилось ещё не один раз, в разных позах и комбинациях, а лепестки пионов, липнущие к разгорячённым страстью телам, стали невольными свидетелями этой безумной ночи в отеле города Карлсруэ.

***

- Как же я соскучился по тебе! – пискнул Каулитц, бросаясь на шею Тому.

- А я по тебе, - Леманн прикрыл глаза, вдыхая родной аромат шёлковых волос.

-Я знал, что ты приедешь, я так ждал, Том. Я так устал в этой Испании… - расслабляясь в сильных руках, Билл тихо простонал, целуя парня в шею.

- Тихо-тихо, я тут, всё хорошо.

- Томми, мне так скучно тут одному было, - Билл капризно выпятил нижнюю губку, затягивая Тома внутрь номера, - А в Париж поедешь?

- Биииил…

- Я уже двадцать три года Билл. Да или нет?

- Да.

~ Часть III ~

30.09.2009

La Scala Club

Freiburg

- Леманн, да что ты кислый-то такой, а? Что с тобой происходит в последнее время, ты же просто какой-то невменяемый стал!

- Отстань, прошу тебя… - оторвавшись от полупустой бутылки Jack Deniels, Том поднял измученный взгляд на Эриха, который сначала долго всматривался в его глаза, а потом просто молча достал из кармана сотовый, и вызвал такси.

Эрих, брат Элке, был единственным, с кем Том общался по-настоящему тесно, в последнее время. Она, всё-таки познакомила их, и как ни странно, их отношения сложились очень доверительными. Особенно если учитывать холодную войну, которую устроили Тому сокурсники, можно было бы сказать, что брат и сестра были теперь его единственной компанией. Эрих оказался не таким уж и строгим, как его описывала Элке. Он преподавал в университете, но в свободное время активно занимался танцами. Именно последнее и стало их с Томом точкой соприкосновения - Эрих увлекался разными направлениями, но лучше всего ему давался хип-хоп. И через какое-то время он предложил Тому ходить в студию, где он сам занимался. Вдвоём у них действительно неплохо получалось, по крайней мере, они расслаблялись и получали от этого удовольствие.

Парень не спрашивал ничего. Тома это вполне устраивало. Безусловно, Эрих знал обо всех его проблемах за последние несколько месяцев, потому как обо всём ему рассказывала сестра, которой Том более охотно открывался – перед взрослым парнем ему было неловко казаться влюблённым слабаком, хоть он и понимал, что такой человек, как Эрих, никогда не станет его осуждать. Он был старше Тома на шесть лет и воспринимал его как младшего брата. Эрих с грустью отмечал, что с каждым месяцем Том становился всё более понурым и каким-то затравленным. Но прекрасно понимал, что у человека на шее висит табличка «любовь века», помочь ему абсолютно нечем. Вот и сегодня вечером, ребята договорились встретиться и посидеть в клубе, куда Эрих предусмотрительно не стал брать свою девушку. Ещё пару дней назад голос Леманна по телефону показался ему настолько убитым, что он уже было настроился на очередное промывание мозгов по теме «к чему приводит одержимость», но когда он УВИДЕЛ Тома, все вопросы и возможные нравоучения моментально отступили на второй план. По мальчику было понятно, что с ним действительно произошло что-то серьёзное. Ещё неделю назад он таким не был.

Когда такси подъехало к дому где жили они с сестрой, Эрих расплатился, и взвалив Тома на себя, потащил его в дом, хотя тот даже не уснул по дороге, как это обычно случается в таком состоянии, он был никакой - с отсутствующим взглядом и не произносил ни звука. Как только они добрались до гостиной, на встречу вышла Элке. Увидев состояние друга, она взяла его под руку с другой стороны, и они вместе уложили Тома на диван. Девушка вопросительно посмотрела на брата, но тот лишь сильнее насупился, и скрестив руки на груди, кивнул ей, чтобы она вышла за ним на кухню.

- Попытайся узнать, что с ним. Он мне категорически не нравится последние дни.

- Я уже заметила. - хмыкнула Элке, насыпая кофе в кофеварку, - Это из-за Каулитца.

- Ну кто бы сомневался? Либо они совсем порвали, либо… я даже не знаю.

- Я постараюсь, потому что не помню, чтобы он так напивался в хлам. Или спать.

Парень чмокнул сестру в макушку и ушёл к себе. Присев на пол рядом с диваном, Элке присмотрелась к лицу Леманна, которое сейчас было землисто-бледным, и заметив, что ресницы периодически подрагивают, поняла что он не спит.

- Эл, прости… - тихо произнёс Том, не открывая глаз, когда она легонько провела пальцами по его щеке.

- Да ладно тебе, может, кофе?

- Неплохо бы. - разлепив тяжёлые веки, парень увидел, что кружка уже перед ним, руки сильно дрожали, и Элке заботливо помогла ему сделать несколько первых глотков.

- Что с тобой, а?

- Я не знаю, с чего начинать, - хмыкнул в ответ парень.

- Может, нужно просто начать?

***

Тем временем Каулитц сидел у себя в гостиной, и докуривал вторую пачку сигарет за вечер. Настроение было паршивым со вчерашнего дня, а самочувствие и того хуже. Ещё и Дэвид вызверился на него, поскольку нужно было ехать в Штаты, но с этим были связаны крупные расходы, которые про считал слишком несвоевременными. А тут, в Мюнхене, Биллу предложили выступить на одной закрытой частной вечеринке, пообещав очень соблазнительный гонорар. Просто сногсшибательный, по словам Дэйва, но Каулитц отказался от участия в мероприятии, которое планировалось через неделю. На крики Дэйва «Что?! Как?! Почему?!» он монотонно держал паузу, после чего просто отключился, поставив телефон на виброзвонок, а затем упорно не снимал трубку в течение всего дня. Ему сейчас было не до того. Похрен на все эти поездки, концерты, туры. Сейчас его беспокоил только Том, с которым он поссорились. Хотя ссора, в данном случае, вообще не определение тому, что между ними произошло. Билл не просто понимал, что он сам виноват, он это ЗНАЛ. И он знал, что поступил в высшей степени по-свински. Именно из-за того, что он осознавал себя последней мраз*ю, он не мог просто взять и позвонить Тому, просто взять и сказать «прости». Отступать уже было некуда. Потому что если уже решил обманывать, но нужно обманывать до конца. Вот только и Том, на этот раз, не звонил и не писал. От этого становилось ещё паршивее, потому что это могло означать конец, и Каулитц понял это сразу, но спустя пару дней ему надоело страдать и мучиться, совершенно заслуженно себя обвиняя, и он решил всё намного проще – ждать, что Том, всё-таки, объявится. Так Билл провёл ещё два дня, замечая за собой, что почти каждую минуту думает о Томе, а потом решился на такой отчаянный шаг, как позвонить первым. Он понятия не имел, что будет говорить Тому, ведь после происшедшего так просто не скажешь «Том, я был не прав, извини». Это была одна из тех ситуаций, когда нужно либо раскаяться, признавшись во всём, чуть ли ни на колени став, либо же просто исчезнуть, ибо после такого невозможно продолжать смотреть в глаза человеку. Есть пределы, и не смотря на своё пофигизм, Каулитц хорошо их знал.

Встав с кресла, Билл направился на балкон, чтобы хоть немного подышать чем-то более-менее свежим. Внизу стоял джип с охраной. Посмотрев на него, Билл горько усмехнулся пришедшим мыслям о независимости и свободе. Центр города, разумеется, не домик в лесу, но вечерний ветерок, уже начинавший пахнуть осенью, освежал, а заходящее солнце… Каулитц резко развернулся и вылетел с балкона, закрыв лицо руками. Солнце было тёплым и ласковым, оно напомнило ему Леманна. Биллу ранее не приходилось сталкиваться с муками совести. Обычно, все они заканчивались, так и не начавшись. Попросту не отчего было мучиться. Так, по крайней мере, ему казалось, но с появлением Тома изменилось слишком много.

- Бл*дь! – выругался брюнет, проходя мимо зеркала в спальне – видеть себя было тошно. Бухнувшись на кровать, он сбросил все неотвеченные звонки Дэйва, и снова набрал Леманна. И на сей раз девушка, на другом конце, всё так же учтиво пропела песнь о недоступном абоненте, и Билл еле сдержался, чтобы не зашвырнуть средство коммуникации в самый дальний угол.

Взбесившее его солнце, наконец, лениво заползло за линию горизонта. Но от этого не полегчало, потому что не думать о Томе он уже не мог, а думать было больно и… стыдно. А молчание последнего подтверждало самые невесёлые догадки. Терпение может лопнуть у кого угодно, а в собственной дер*мовости сомнений у Билла не было.

Ближе к полуночи Билл окончательно измаялся. Телефон Леманна по-прежнему не отзывался, голова болела сильно, и вовсе не потому, что он пил, он сегодня вообще не пил, а вдобавок и сигареты кончились. Каулитц ещё с полчаса бродил по квартире, даже не включая света. Не хотелось. Внутри разливался неприятный холодок, и он был похож на тот, который был у него пару лет назад, когда он только осознал, что фактически никому и не нужен. Именно в тот момент начался роман с Анди, который был влюблён в него с первых дней их совместной работы. Воспоминания о Анди в этом русле заставили поёжиться и умотаться в плед. Начинало знобить, Билл снова прилёг, и закрыв глаза, свернулся калачиком, с надеждой уснуть, но уже через минут десять он понял, что из этой затеи ничего не выйдет. Полежав так на диване, он опять сел, затем встал, затем снова сел, но опять поднявшись, сделал пару кругов по комнате. Промучившись так до 6:30 утра, Каулитц решился взять в руки телефон и набрать один забытый номер.

***

- Том, если ты будешь молчать, то мы и до утра ничего не решим. Как я могу чем-то помочь, если ты молчишь? Пожалуйста, Томми… - Элке нежно приобняла Тома, который уже сидел, и взяв за щёки, развернула его лицо к себе. В глазах парня были только боль и обида, казалось, он вот-вот заплачет. Они сидели так почти три часа, но Том только рассказывал, что происходило летом, постоянно говорил о Билле. Он не жаловался, он просто говорил и говорил, восприняв буквально совет Элке - рассказать всё по порядку.

В течение всего лета, пока был тур по Европе, Том ездил к Каулитцу, как на выходные, так и в обычные дни. Пока были каникулы, он вообще старался быть с ним везде, путешествуя с группой, как того и хотел Билл. Несмотря на плотность концертов, они даже урывали возможность репетировать, в то время как Том, окрылённый частыми встречами, постоянно радовал Каулитца новыми аккордами. Парень летал каждую неделю куда-нибудь за своим любимым, и ему казалось, что вот она – настоящая жизнь. В голове крутилось множество новых идей - мелодий, слов. Ему стоило просто посмотреть в любимые сверкающие глаза, как внутри что-то расцветало, хотелось летать, хотелось сходить с ума. И последнее он успешно реализовал, когда однажды, сразу после концерта, примчался в гримёрку с сотней белых роз, и не обращая внимания на опешивших Дэвида, Георга и Натали, преподнёс этот шикарный букет Каулитцу, который не замедлил с ответом на жест ухаживания, крепко обняв своё восторженное чудо, смело целуя в губы. Ни открытый рот Георга, ни хмык Натали, ни шипение Дэвида, не возымели на них абсолютно никакого действия.

Совместное пробуждение по утрам, когда первое, что Том видел – это заспанная, ненакрашенная мордашка Каулитца, всем телом к нему льнувшего, а иногда и совместные завтраки; даже прогулки на лимузине, когда они, закрывшись от водителя, давали волю рукам и губам; тайные переглядки и поцелуи украдкой, где-нибудь в коридоре отеля, или за кулисами - всё это вместе, пестря всеми красками любовной лихорадки, и только подогревающееся тем, что должно скрываться, дарило самые счастливые минуты, вдыхало жизнь и по кирпичику возводило крепость, которую, казалось, ничто не сможет разрушить. Концерты, на которых Билл становился настоящим кролём сцены, а Том стоял и смотрел на него снизу, вспоминая те моменты, когда он и мечтать боялся о том, что теперь происходило ежечасно – его Бог нисходил к нему, даря себя, заряжали энергией, вдохновляя на новые композиции и путь вверх. Автограф-сессии и пресс-конференции, хотя на них нужно было вести себя крайне осторожно, Леманн находил по-своему незабываемыми – он фотографировал Каулитца в самых разных ракурсах, неотрывно следя за каждым, таким знакомым, движением. В этом было своё очарование – взгляд из-под опущенных ресниц, такой, который никто не заметит, а заметив, не придаст значения. Или какой-нибудь жест, понятный только ему, Тому, когда любимый просто поправляет цепочки на шее, как кажется окружающим, а на самом деле это означает степень того, как сильно он уже соскучился по Тому. Или едва уловимые моменты, запечатлев которые на своих камерах, фанатки будут долго изучать, гадая - куда это посмотрел Каулитц, смущённо улыбнувшись, и провёл кончиком языка по верхней губе. И вот пока все, там, с обратной стороны мониторов, всматриваются в каждую чёрточку кумира, подмечая каждую деталь, и тихо сходят с ума зная, что возможно не подойдут к нему ближе, чем на метр, он, Том, упивается красотой и лаской этой живой легенды, которая для него является просто-напросто… смыслом жизни.

Пока Том рассказывал, стало светать, и уже около шести в гостиной появился Эрих. Посмотрев на сидящих почти в том же положении сестру и Леманна, он только сочувственно покачал головой и направился на кухню варить утренний кофе.

- Но что же случилось? Ты наговорил мне столько всего, и я очень признательна за доверие, но всё же, во всём описанном я не заметила никаких отклонений от нормы. Вы что, поссорились после тура?

- Нет… - совсем охрипшим от длительного монолога голосом, сказал Том.

- Я вообще-то всё ночь не спала, и…

- Ещё хуже. - будто не слыша её реплик, продолжил Том, рассеянно глядя в одну точку перед собой.

- Что?

- В середине августа я не мог приехать в Дюссельдорф, на презентацию нового модельного ряда BMW, о чём предупредил Билла сразу. Он знал, что я не приеду, - закрывшись ладонями, произнёс Леманн, - но я смог…

- И? – Элке замерла, пристально вглядываясь в лицо Тома, которое сразу стало покрываться малиновыми пятнами.

- И когда приехал, то сразу же набрал его, но сотовый был выключен. Тогда я просто заселился в отель, и немного подождав, решил к нему зайти просто так…

- Дальше можешь не продолжать, - сдавленным голосом произнеся это, Элке болезненно зажмурилась, и в следующий момент крепко обняла Леманна, в глазах которого уже стояли слёзы.

- А я хочу продолжить!

- Том…

- Нет, ты теперь выслушаешь, коль так захотела! - глаза парня сверкнули агрессией, - Он открыл мне дверь, явно не ожидая, что на пороге буду стоять я! Он был в одном только полотенце и не хотел меня впускать, понимаешь? – Том нервно ударил кулаком по журнальному столику, заставляя пустые чашки на нём зазвенеть, а Элке вздрогнуть, - Что-то мямлил про Дэйва и Густава, которые у него сидят… Ты понимаешь? Врать! Так нагло врать в глаза!

- А дальше? – Элке понимала, что дальше будет что-то вполне предсказуемое, и что Том в крайне неадекватном состоянии, но она решила, что пусть лучше он выговорится и выплеснет злость сейчас, чем снова закроется и будет дальше переваривать это всё в себе.

- А дальше я отпихнул его и вошёл! – почти закричал Леманн, заставив Эриха испуганно выглянуть из кухни.

- Он был... не один. - ни то спросила, ни то констатировала девушка, низко опустив голову.

- Эта су*а таскалась за нами через всю Италию, потом Францию, везде!

- А как он себя повёл?

- Никак.

- И всё же?

- Произнёс самую банальную фразу, которую только можно произнести в такой ситуации: «Это не то, что ты подумал»… А что я, бл*дь, должен был думать, когда она развалилась на диване, даже не удосужившись запахнуть халат, когда я вошёл?!

- И ты ушёл, и вы почти месяц не разговариваете.

- Да, мы не разговариваем, но тогда я не ушёл. - Том потянулся за пачкой сигарет на столике. Элке только взметнула на него взгляд своих карих глаз:

- А что?

- Та шлю*а ушла, он её сразу выпроводил.

- И?

- Ну что? Он стал просить прощения, Просил отнестись к этому спокойно это всего лишь развлечение, подстилка на одну ночь. Что он просто, не знал, что я приеду, что нужно было расслабиться перед мероприятием. В общем, порол всякую чушь, которую если честно, мне совсем не хотелось выслушивать.