Глава 30. Анатолий держался из самых последних сил

Анатолий держался из самых последних сил. Как защитник Брестской крепости на тридцатый день обороны. У него уже заканчивались боеприпасы и заканчивались силы. Он устал ползать от убежища к убежищу и все чаще залегал в каком‑нибудь одном из них. Пока пули не начинали ложиться совсем близко. Тогда он, проклиная все на свете, полз в соседний окоп. И снова стрелял, и снова, когда становилось невмоготу, переползал.

Бандиты подобрались совсем близко. На расстояние броска гранаты, которую Борис и ждал с мгновения на мгновение. В соответствии со стрелковым уставом. Если подполз к противнику на достаточно близкое расстояние — забрасывай его гранатами.

Нынешнее расстояние было более чем достаточное. Значит, граната должна последовать неизбежно. Если только позволить оторваться им от земли.

Голова слева, из‑за камня. Короткая очередь из «Дегтярева».

Мимо.

Другая голова. Но уже прямо. Еще одна очередь.

Спряталась. И тут же появилась снова.

Еще очередь. И сухой лязг затвора. Пулемет выплюнул последний патрон.

Очередь из «ППШ». Вот и до него дело дошло. Последний снаряженный диск. Потом семь патронов в револьвере — и хоть собственным дерьмом заряжай. Можно было бы и дерьмом, только вряд ли оно остановит врага. Если только под ноги стрелять — чтобы поскользнулись…

Длинная очередь навстречу. Фонтанчики земли перед укрытием, тонкий, знакомый по фронту посвист над головой. Секундная пауза.

И новая очередь.

Прижимают к земле. Высунуться не дают. Пока один опустошает рожок, другой проползает один‑два метра. И стреляет сам, в свою очередь прикрывая напарника.

Быстро разобрались в тактике ведения боя с одиночным противником. Сволочи!

Придется высовываться под огнем. Другого выхода нет.

Анатолий нашарил обломок кирпича, отбросил его в сторону, метра за три от себя и мгновенно приподнялся. Фонтанчики земли сместились в сторону, куда упал кирпич.

Вон они. Тот, который ползет. И тот, который прикрывает.

Почти не целясь, на это просто не было времени, Анатолий выстрелил в сторону ползущего боевика. Вряд ли попал. Но хотя бы пугнул, заставил залечь на несколько минут. Теперь скорее назад. Под укрытие импровизированного бруствера.

Пули снова засвистели над головой, зарылись в землю перед самым лицом.

Плотно взялись. Не выскочить!

«Патронов, если экономить и если раньше не прилетит граната, хватит еще минут на семь, — прикинул свои возможности Анатолий. — Потом притворюсь убитым, дождусь бандитов и еще хотя бы одного уложу из револьвера. Больше, конечно, не удастся. Револьвер не автомат, его на стрельбу очередями не переведешь, и эту очередь веером, справа — налево, так, чтобы достать сразу нескольких, стоящих близко друг к другу человек, не распушишь. Один раз курок нажмешь, а второй раз не успеешь. Кто‑нибудь упредит — очередью из автомата».

Но это уже не важно. Другого выхода все равно нет. Из‑под такой плотной опеки, днем, в полном свету, уйти незамеченным невозможно. И с боем прорваться, имея всего один диск патронов и пенсионный возраст, — тоже проблематично.

Можно только выстрелить из револьвера. Один раз. И постараться попасть. И сразу же умереть — без мук и издевательств. Как мечтается всякому солдату.

Убить — и умереть. Вот и все что нужно.