Ни в Европе, ни в Азии.

Сомнения относительно места, занимаемого Россией в историческом времени, усиливаются неспособностью многих иностранцев определить ее положение в географическом пространстве. С точки зрения О. Шпенглера, Россия не являлась европейской страной. Он утверждал: «Одно только слово «Европа» с возникшим под его влиянием комплексом представлений связало в нашем историческом сознании Россию с Западом в некое ничем не оправданное единство. Здесь в культуре воспитанных на книгах читателей голая абстракция привела к чудовищным фактическим последствиям. Олицетворенные в Петре Великом, они на целые столетия извратили историческую тенденцию примитивной народной массы». В своем перечне «христианских народов Европы» Г. Гегель не упомянул русских. Убежденный в несовместимости России и Западной Европы Астольфа де Кюстин провозглашал: «Между Францией и Россией непоколебимо стоит китайская стена: славянский язык и славянский характер». Он утверждал, что русские «немногим больше ста лет были настоящими татарами», то есть азиатами.

Для многих наблюдателей Россия была слишком «азиатской», чтобы ее признать «европейской». По утверждению Герберта Уэллса, «лишь в конце XVII века Россия перестала казаться отдаленной и азиатской для европейского ума». Впрочем, и Россия начала XX века казалась Г. Уэллсу страной, которая «была не совсем восточной, и не совсем западной».

Широкое распространение таких представлений о России приводило к тому, что вплоть до последних лет нашу страну весьма неохотно принимали в различные международные организации Европы. Однако страны Азии также не желали видеть в России «азиатскую» державу. Такое отношение проявилось, например, в нежелании афро‑азиатских стран‑участниц Бандунгской конференции принять нашу страну в свои ряды.

Склонность западноевропейцев видеть в России часть Азии, а азиатов воспринимать Россию как Европу создает впечатление, что Россия – это бестелесный фантом, сквозь который можно легко увидеть очертания стран, между которыми она расположена. Отношение к России как к пустому пространству проявлялось в военно‑стратегических планах Германии и Японии, предполагавших разделить нашу страну между этими державами.

В то же время неоспоримая географическая принадлежность России как Европе, так и Азии приводила наблюдателей к мысли о том, что наша страна представляет некий евразийский гибрид, в котором нет четких признаков ни той, ни другой части света. «Русское искусство по сей день пребывает в «междустилье», – утверждал О. Шпенглер.

Неспособность увидеть в России черты, позволявшие ее точно охарактеризовать, проявлялась в склонности видеть в нашей стране явление нереальное, фантастическое, и изображали ее порой с помощью эксцентричных приемов. Так получалось, коша зарубежные писатели пытались перенести образы русской литературы на свою родную почву. Когда японский писатель Акутагава Рюноскэ решил написать рассказ под впечатлением повести Николая Гоголя «Шинель», то у него получилась фантасмагорическая история с участием оборотней. Пьеса Бернарда Шоу «Дом, где разбиваются сердца» с подзаголовком «Фантазия в русском стиле на английские темы» – это каскад эксцентричных и абсурдных поступков, которые совершают неправдоподобно гротескные персонажи. Казалось, что Россия воспринималась деятелями культуры Востока и Запада как страна, не укладывающаяся в рамки рационального мышления.

Многие люди за пределами нашей страны, словно следуя совету Александра Блока, пытались решить русскую загадку, но часто терпели неудачу. Разгадать российского Сфинкса оказалось не по силам видным государственном деятелям Западной Европы XX века, пытавшимся в течение долгих лет сломить Россию. Выступая на Нюрнбергском процессе, Герман Геринг признал, что, несмотря на наличие у Германии множества разведданных о Советской стране, германское руководство не сумело разгадать главной тайны: природу русского человека. Неудачу своих попыток понять Россию Уинстон Черчилль выразил в форме афоризма: «Россия – это Тайна, спрятанная в Секретном Месте и укутанная Загадкой».

Разумеется, у профессиональных исследователей Россия не вызывала такой реакции, и они не говорили о ее «междустилье», «фантастичности» или «загадочности». А. Тойнби уверенно относил российскую цивилизацию к одной из двух христианских цивилизаций. Считая, что хотя обе эти цивилизации происходят от общего корня, он полагал, что оригинальные черты российской цивилизации сложились как адекватный ответ на вызов окружающих условий. Но прав ли был А. Тойнби, видевший в России «братскую» цивилизацию Запада? Почему западные «братья‑христиане» с таким же трудом понимали Россию, как и мусульмане, буддисты, синтоисты? Какие события исторического времени и условия географического пространства повлияли на формирование черт России, сделавших ее столь непохожей на другие цивилизации?