II. Ассимиляция и аккомодация

5. Психологическое значение вышеизложенных пунктов (п. 1-4) состоит в том, что фундаментальные психологические связи, рождающиеся в ходе развития, не могут сводиться к эмпирическим «ассоциациям», скорее они состоят из «ассимиляции » – как биологической, так и интеллектуальной. С биологической точки зрения ассимиляция является интеграцией внешних элементов в развивающиеся или завершенные структуры орга­низма. Например, в своем обычном значении ассимиляция пищи состоит в ее химической трансформации, благодаря которой она включается в со­став организма. Хлорофилловая ассимиляция заключается в интеграции лучистой энергии в метаболический цикл растения. «Генетическая асси­миляция» Уоддингтона состоит в наследственной фиксации выбора фено­типов (фенотипические вариации в этом смысле рассматриваются как «ответ» генетической системы на стрессы, вызываемые внешней сре­дой). Поэтому все реакции организма включают процесс ассимиляции, который может быть представлен в следующей символической форме:

(Т + 1) → АТ + Е, (1)

где Т – структура, I – интегрированные вещества, или энергии, Е – элиминированные вещества, или энергии, и А – коэффициент > 1, выра­жающий усиление этой структуры в виде ее материального увеличения или возрастания эффективности деятельности[27]. Ясно, что представленное

в такой форме общее понятие ассимиляции применимо не только к органической жизни, но также и к поведению. В самом деле, никакое поведение, даже если оно является новым для индивидуума, не представляет собой абсолютного начала. Оно всегда накладывается на предшествующие схемы и поэтому равнозначно ассимиляции новых элементов в уже построенные структуры (врожденные, как рефлексы, или ранее приобретенные). Даже «сенсорный голод» Харлоу не может быть сведен просто к подчинению внешней среде, но должен скорее интерпретироваться как поиск «функциональных элементов» (éléments fonctionnels), которые могут быть ассимилированы в схемы или структуры, функционирующие в данный момент. Здесь уместно заметить, насколько неадекватной в этом контексте выглядит хорошо известная теория о связи «стимул – реакция» как общей формуле поведения. Ясно, что стимул может вызывать ответ, если только организм уже обладает сензитивностью к этому стимулу (или, как Уоддингтон характеризует генетическую сензитивность к специфическим индукторам, обладает необходимой для реагирования «компетентностью»).

Когда мы говорим, что организм или субъект сензитивен к стимулу и способен реагировать на него, мы предполагаем, что он уже обладает схемой, или структурой, в которую этот стимул ассимилируется (в смысле включения или интеграции, как было определено выше). Эта схема состоит именно в способности реагировать. Отсюда первоначальная схема «стимул – реакция» должна записываться не в односторонней форме S → R, но в форме

S ↔ R или S → (AT) → R, (2)

где АТ– ассимиляция стимула S в структуру Т.

Таким образом, мы возвращаемся к уравнению Т + I → AT + Е, где T – структура, I – стимул, AT – результат ассимиляции I в Т, т.е. ответ yf стимул, и E – все то в стимульной ситуации, что не было включено в структуру.

6. Если бы развитие происходило на основе одной лишь ассимиляции,, то не существовало бы никаких вариаций в структурах интеллекта ребенка, и он бы не приобретал никакого нового содержания и не мог бы развиваться далее. Необходимость ассимиляции заключается в том, чтобы обеспечить преемственность структур и интеграцию новых элементов в эти структуры. Без нее организм оказался бы в ситуации, сходной с той, в которой два химических компонента А и В, реагируя, дают в результате два новых компонента С и D (уравнение тогда имело бы вид А + В → С + D, а не Т → AT).

Однако сама биологическая ассимиляция никогда не происходит без противоположного процесса – аккомодации. Например, фенотип в ходе

своего эмбрионального развития ассимилирует вещества, необходимые для сохранения его структур, в том их виде, как они заданы генотипом. Однако в зависимости от того, являются ли эти вещества легкодоступ­ными или редкими, использовались ли обычные вещества, или они были заменены другими, слегка отличающимися от них, будут наблюдаться ненаследственные вариации (часто называемые «аккомодатами»), та­кие, например, как изменения в форме или в росте. Данные вариации специфичны по отношению к определенным внешним условиям. По ана­логии с этим в сфере поведения мы будем называть аккомодацией вся­кую модификацию ассимиляторной схемы или структуры теми элемен­тами, которые она ассимилирует. Например, младенец, ассимилирующий свой палец на основе схемы сосания, производит в этом случае движе­ния, отличные от тех, которые он использует при сосании материн­ской груди. Сходным образом 8-летний ребенок, ассимилирующий рас­творение сахара в воде на основе понятия сохранения вещества, должен аккомодироваться к невидимым частичкам сахара по-другому, чем к ви­димым.

Следовательно, когнитивная адаптация, подобно своему биологичес­кому аналогу, состоит в уравновешивании ассимиляции и аккомодации. Как только что было показано, не существует ассимиляции без аккомода­ции, но необходимо всячески подчеркивать, что точно так же не сущест­вует и аккомодации без одновременной ассимиляции. С позиций биоло­гии этот факт подтверждается существованием того, что современные ге­нетики называют «нормами реакции» (генотип может допускать более или менее широкий спектр возможных аккомодаций, но все они находят­ся внутри некоторой статистически определенной «нормы»). Таким же образом, говоря языком эпистемологии, субъект способен к осуществле­нию различных аккомодаций только до определенных пределов, установ­ленных необходимостью сохранения соответствующей ассимиляторной структуры. В уравнении (1) коэффициент А в члене AT обозначает именно этот предел аккомодации.

Поэтому понятие «ассоциации», которым пользовались и которым злоупотребляли различные течения в рамках ассоцианизма (от Юма до Павлова и Халла), возникло в результате искусственной изоляции одной лишь стороны целостного процесса, детерминируемого уравновешивани­ем между ассимиляцией и аккомодацией. Считается, что павловская со­бака ассоциирует звук с пищей, что и вызывает слюноотделительный рефлекс. Однако, если за звуком более никогда не следует пищи, услов­ный рефлекс, или временная связь, исчезает: он не имеет внутренней устойчивости. Обусловливание существует только как функция потреб­ности в пище, т.е. оно действует, только если является частью ассимиля­торной схемы и ее удовлетворения, а следовательно, определенной акко-

модацией к ситуации. На деле «ассоциация» всегда сопровождается асссимиляцией в предшествовавшие структуры, и это один из факторов, который не следует упускать из виду. С другой стороны, до тех пор, пока «ассоциация» включает определенную новую информацию, она представляет собой активную аккомодацию, а не простую пассивную регистрацию. Эта аккомодаторная активность, зависящая от ассимиляционной схемы, является вторым необходимым фактором, который нельзя не учитывать.

7. Хотя ассимиляция и аккомодация представлены в любой деятельности, их соотношение может варьироваться, но только более или менее стабильное равновесие, которое может установиться между ними (хотя оно всегда подвижно), характеризует достаточно зрелый акт интеллекта.

Когда ассимиляция преобладает над аккомодацией (т.е. когда характеристики объекта не принимаются в расчет, за исключением тех, которые соответствуют сиюминутным интересам субъекта), мышление развивается в эгоцентрическом или даже аутистическом направлении. Наиболее обычной формой такой ситуации в детской игре являются «символические игры» или игры с воображаемыми сюжетами, в которых объекты, имеющиеся в распоряжении ребенка, используются единственно, чтобы представлять то, что он воображает[28]. Эта форма игры, которая наиболее часто наблюдается в начале стадии репрезентативного интел-

лекта (между 1;6 и 3 годами), развивается затем по направлению к конст­руктивным играм, в которых аккомодация к объектам становится все более и более точной до тех пор, пока не остается уже никакого различия между игрой и спонтанной когнитивной, или инструментальной, деятель­ностью.

Напротив, когда аккомодация превалирует над ассимиляцией вплоть до точного воспроизведения формы и движения объектов или людей, яв­ляющихся её моделями, репрезентация (сенсомоторное поведение, кото­рое предшествует репрезентации и которое также дает начало иг­рам-упражнениям, развивающимся значительно раньше, чем символиче­ские игры) развивается в направлении имитации. Имитация через дейст­вие, аккомодация к непосредственно представленным моделям, репре­зентация (сенсомоторное поведение, которое предшествует репрезента­ции и которое также дает начало играм-упражнениям, развивающим­ся значительно раньше, чем символические игры) развивается в направ­лении имитации. Имитация через действие, аккомодация к непосред­ственно представленным моделям, постепенно перерастает в отсрочен­ную имитацию и, наконец, интериоризованную имитацию. В своей ко­нечной форме она составляет источник возникновения умственного обра­за и фигуративного как противоположного операторному аспекта мыш­ления.

Но до тех пор пока ассимиляция и аккомодация находятся в равнове­сии (т.е. до тех пор, пока ассимиляция подчинена свойствам объектов или, другими словами, подчинена ситуации, требующей определенных ак­комодаций, а сама аккомодация подчинена уже существующим структу­рам, в которые ситуация должна быть ассимилирована), мы будем гово­рить о когнитивном поведении в противоположность игре, имитации или умственном образе, и будем находиться в сфере подлинного интеллекта. Но достичь и поддерживать фундаментальное равновесие между ассими­ляцией и аккомодацией достаточно трудно, способность к этому зависит от уровня интеллектуального развития субъекта и характера тех новых проблем, с которыми он сталкивается. Однако такое равновесие сущест­вует на всех уровнях: как на ранних стадиях развития интеллекта, так и на стадии научного мышления.

Очевидно, что всякая физическая или биологическая теория ассими­лирует объективные феномены в относительно небольшое число моде­лей, которые не выводимы исключительно из этих феноменов. Эти моде­ли дополнительно включают определенное число логико-математических координации, которые суть операциональные деятельности самого субъ­екта. Было бы очень поверхностным сводить эти координации к простому «языку» (хотя именно такова позиция логического позитивизма), так как они, собственно говоря, являются инструментом структурации. Напри-

мер, Пуанкаре все же не удалось открыть принцип относительности (хотя он был очень близок к этому), так как он думал, что не существует разницы между выражением (или переводом) феноменов на «языке» Эвклидовой и Римановой геометрии. Эйнштейн смог построить свою теорию благодаря использованию Риманова пространства как инструмента структурации, необходимого для того, чтобы «понять» отношения между пространством, скоростью и временем. Если физик ассимилирует реальность в логико-математические модели, то он должен непрерывно аккомодировать их к новым экспериментальным результатам. Он не может обойтись без аккомодации, потому что тогда его модели будут оста­ться субъективными и произвольными. Тем не менее всякая новая акккомодация обусловливается предшествующими ассимиляциями. Значение эксперимента не может сводиться к простой перцептивной регистрации (Protokollsätze первых логических эмпириков), оно неотделимо от интерпретации.

8. В развитии интеллекта ребенка существует много типов равновесия между ассимиляцией и аккомодацией, которые варьируются вместе с уровнем развития и проблемами, подлежащими решению. На сенсомоторных уровнях (до 1;6 или 2 лет) существуют только практические проб­ы в рамках ближайшего пространства; но уже на втором году жизни сенсомоторный интеллект достигает удивительного равновесия в этой области (например, инструментальное поведение, группа перемещений, см.п.. 2). Однако этого равновесия достичь нелегко, потому что в течение первых месяцев жизни центром вселенной для ребенка является его собственное тело и его действия, а также по причине искажений, возникающих вследствие того, что ассимиляция еще не уравновешена адекватным аккомодациями.

Начало мышления создает множество проблем репрезентации (которая более не ограничивается ближайшим пространством, но распространяется и на отдаленные от субъекта области). Задача адаптации также не определяется одним лишь практическим успехом. Интеллект здесь проходит через новую фазу искажения вследствие несовершенной ассимиляции. Искажения возникают вследствие того, что объекты и события ассимилируются действием и позицией субъекта в то время, как возможности аккомодации еще сводятся к фиксации на фигуративных аспектах реальности (т.е. на состояниях, в противоположность трансформациям). По этим двум причинам – эгоцентрической ассимиляции и неполной аккомодации– равновесие здесь не достигается. С другой стороны, между 7 и 8 годами появление обратимых операций обеспечивает устойчивую гармонию между ассимиляцией и аккомодацией, поскольку обе они охватывают как трансформации, так и состояния.

Говоря в общем виде, прогрессирующее уравновешивание между ас­симиляцией и аккомодацией является примером фундаментального процесса, осуществляющегося в когнитивном развитии, который может быть представлен в терминах центрации и децентрации. Ассимиляции, характерные для сенсорных или начальных репрезентативных стадий, си­стематически искажающие реальность, потому что не сопровождаются адекватными аккомодациями, означают, что субъект остается центриро­ванным на своих собственных действиях и на своей точке зрения. С дру­гой стороны, постепенно устанавливающееся равновесие между ассимиляцией и аккомодацией является результатом последовательных децентраций, которые дают субъекту возможность занимать позиции дру­гих людей или даже объектов. Первоначально мы упрощенно описали этот процесс с помощью понятий эгоцентризма и социализации. Но это гораздо более общая и фундаментальная особенность познания, при­сущая всем его формам, поскольку когнитивный процесс не сводится к ассимиляции информации: он влечет за собой процесс систематичес­кой децентрации, составляющий необходимое условие самой объектив­ности.