Родной дом

Главное испытание истинной любви

Когда мне было двенадцать лет, считалось «довольно круто», если ты мог пять раз в одном предложении употребить слово «чувак». «По-настоящему крутым» тебя считали, если твои кроссовки воняли из-за того, что ты не носил носков. Но

«абсолютно крутым» ты становился, если приобретал короткие вельветовые шорты.

Когда мне было двенадцать, шорты были действительно короткими, они облегали бедра так же плотно, как полиэтиленовая пленка обтягивает грейпфрут, и были разве что на миллиметр длиннее спортивных плавок. Когда они были в моде, все сходили от них с ума, но когда мода на них прошла, вы умерли бы со стыда, если бы кто-нибудь увидел вас в этих вельветовых шортах.

К тринадцати годам я уже успел отдать свои выгоревшие вельветовые шорты на склад благотворительной организации, помогавшей малоимущим, и теперь отрабатывал «лунный шаг» в широченных штанах. И вот как раз в это самое время мой отец, зайдя на распродажу, прикупил себе по дешевке ядовито-голубые, устаревшие до невозможности короткие вельветовые шорты.

— Ну, и как тебе? — спросил он меня, стоя, как модель на подиуме, в центре нашей гостиной.

—Где ты ЭТО откопал?! — закричал я в ужасе, бросившись к окнам и задергивая шторы, чтобы соседи, чего доброго, не оказались свидетелями этого омерзительного показа мод.

—За такую красоту — всего три бакса! — провозгласил отец, красуясь перед зеркалом и оценивая, насколько плотно шорты облегают его бедра.

Отцовские ноги — это то, что, по моему мнению, каждый подросток должен увидеть хотя бы раз в жизни. Сделать это необходимо если и не с высокими научными целями, то по крайней мере для того, чтобы узнать, как обстоят дела в реальности, в отличие от голливудских фильмов. Но должен предупредить вас: прежде чем вы решитесь насладиться подобным зрелищем — наденьте темные очки! Отцовские ноги видят солнце примерно раз в десять лет.

Итак, отец стоял в центре гостиной. Свет в комнате был выключен, но вы ни за что не догадались бы об этом, поскольку флюоресцирующие голубые шорты моего отца вкупе с его сияющими белизной ногами озаряли все помещение ярким светом.

Доводилось ли вам когда-либо замечать, что отцы, помимо всего прочего, не имеют ни малейшего представления о том, как носить носки? В возрасте тринадцати лет я уже снова начал надевать носки, но при этом они всегда были собраны в гармошку и приспущены до лодыжек. Отцам по непонятной мне причине не дано понять, что носки созданы для того, чтобы их носили приспущенными. Мой отец с ногами, сиявшими как солнце, которое только что вырвалось из десятилетнего плена, не только надел совершенно вышедшие из моды и отвратительно выглядевшие голубые шорты, но и натянул свои носки чуть не до коленей. И если вы думаете, что ничего хуже уже и быть не может, вы ошибаетесь — потому что эти носки были ч ерного цвета, такие, которые носят с костюмом!

Несколько недель спустя я снова увидел отца в этом «клоунском наряде». Однако на этот раз все происходило не в скрытой от людских взоров гостиной семейства Луди. Словно призрак прошлых лет, отец в своем нелепом наряде предстал перед глазами неподготовленных отдыхающих на пляже, куда семейство Луди отправилось строить песчаный замок.

— Ах, какая замечательная должна получиться фотография! — с восторгом воскликнула мама, хватаясь за свой безотказный «Полароид». — Так, так, давайте все встанем поближе. — И тут она заметила, что меня нет. — Эй! А где же Эрик?

Папа в тот день решил не ограничиваться шортами и дополнил свой «клоунский наряд» белой футболкой с у-образным вырезом на груди. Я находился в добрых трехстах метрах от своих родных, притворяясь, что заинтересовался прилавком с кремами для загара. Вам потребовался бы сверхмощный бинокль, чтобы разглядеть меня. И даже если бы кто-нибудь подошел ко мне и спросил: «Слушай, вон тот человек — случайно не твой отец?», я бы трижды отрекся от него!

Нам не требуется особой подготовки, чтобы научиться отрекаться от своих родных. Мы очень быстро овладеваем этим искусством. Когда моему брату Марку было тринадцать, он подрабатывал в ресторане и носил синтетические коричневые брюки. Он просил маму высаживать его за четверть мили до его работы и напоминал ей: «Значит так, наш план таков: я позвоню тебе, когда закончу работать, и ты подъедешь за мной на это самое место. Смотри, не забудь: ни в коем случае не подъезжай к ресторану!»

Потом он пешком шел до ресторана и умудрялся делать вид, что вылез из одной из дорогих машин, стоящих на парковке. Затем Марк уверенно направлялся к двери ресторана, крутя на пальце раздобытые им где-то ключи и насвистывая.

Мир, в котором мы живем, учит нас стесняться своих родственников. Мы учимся у сверстников искусно пропускать советы родителей мимо ушей и пренебрежительно отзываться о родных в разговорах. Вообще в подростковом возрасте мы узнаем, что нам следует всеми силами стараться убедить окружающих, что мы — «волки-одиночки», не имеющие близких, ни от кого не зависящие и посещающие школу исключительно ради того, чтобы общаться с друзьями.

Многие из нас, повзрослев, полностью отделяются от своих семей. И у большинства из нас есть для этого веские основания. Речь идет о вещах более серьезных, чем сверкающие белизной ноги наших отцов. Я говорю о том, что причиняет нам особенно острую боль. Если вы хотите задеть за живое представителя нашего поколения, заговорите о семье. Наверное, более 90 процентов душевных ран в нашей жизни получено нами в родительских домах, где мы провели свои подростковые годы.

«Эрик, а какое отношение все это имеет к теме любви?» — спросите вы, нахмурив брови.

Справедливый вопрос. Действительно, если жизнь в отчем доме является такой серьезной темой, причиняющей так много боли, то давайте не будем обсуждать ее, давайте оставим наши горестные воспоминания и поговорим о

чем-нибудь более романтичном. Что ж, тем из вас, кто не очень-то расположен говорить о семье, я скажу: боюсь, нам все-таки придется затронуть данную тему, потому что она имеет самое прямое отношение к тому, чему посвящена эта книга, и является лейтмотивом «более сладостной песни».

Упускать из виду семью, говоря о любви, — это все равно что пытаться испечь хлеб, не используя дрожжи, — у нас получится лишь пресный комок теста. Очень важно, чтобы мы поняли, что семья у каждого из нас своя, не такая, как у других. Для одних семья — это двое родителей, брат, сестра и лохматый пес по кличке Уолдо. Для других — только отец или, наоборот, только мама. Есть и те, чьи семьи состоят из нескольких особо близких им людей из церкви, которые заботятся о них.

Бог предназначил нам жить в семье. Даже если те люди, которые являются нам родными по крови, находятся далеко от нас, или мы не знаем, кто они, Бог посылает нам людей, которые могут заменить нам отца, мать, старшего брата или младшую сестренку.

Итак, неважно — велика ваша семья или же она состоит исключительно из нескольких прихожан маленькой баптистской церкви, находящейся по соседству, эта часть книги (конечно, если вы отнесетесь к ней с должным вниманием) не только поможет сделать историю вашей любви еще прекраснее, но и, вполне возможно, изменит всю вашу жизнь.

ОНИ

В мире есть четыре человека, способных вызвать у меня раздражение быстрее, чем кто бы то ни было. Я потрясающе терпелив, безгранично добр, а мое милосердие не знает границ... по отношению к любому человеку, кроме этих четверых.

Я по-настоящему хочу подражать Христу, строя отношения с любым человеком, которого встречаю. Мне хотелось бы, чтобы, познакомившись со мной, люди потом думали: «Наверное, именно так поступил бы Сам Христос». И бывают моменты, когда я начинаю думать, что уже почти достиг такого совершенства, но тут же... оказываюсь в компании одного из них.

У каждого из нас свои «они». Может быть, у вас их не четверо, а, скажем, двое или, может, двадцать. Но «они» есть у каждого. Чтобы узнать, кто же такие эти ваши «они», надо поискать среди ваших знакомых тех, кто носит ту же фамилию, что и вы, кто всегда получает кусок торта на ваших днях рождения и обладает точной копией вашего носа. Ваши «они», так же как и мои, не являются таинственными незнакомцами. Вы знаете их до отвращения хорошо! Вам известно все — от несмешных шуток, которыми они постоянно пытаются развеселить окружающих, до неповторимого запаха их пота.

Вообще-то единственным условием, при котором человек может называться одним из «них», является степень вашего с ним знакомства. Но, пожалуй, это звучит слишком запутанно, выражусь более определенно: «они» — ваши близкие

родственники! Да, это так! Всех остальных людей мы можем обмануть, заставив их думать, будто мы — ангелы во плоти, но члены нашей семьи всегда будут знать, как обстоят дела на самом деле.

Если бы у вас была возможность наблюдать за моим поведением у меня дома, когда я был еще подростком, сейчас вы обладали бы значительным компроматом на меня. Я был «христианином», но вот ведь какое странное дело: вы никогда не спутали бы меня со святым Франциском Ассизским. Когда я в гневе носился по дому, я меньше всего напоминал Христа.

Я мог за три секунды, совершенно не делая пауз, выдать гневную тираду вроде: «Ты что делаешь? Это моя комната, вонючка! Пошел вон отсюда! Эй, переключи-ка телевизор обратно! Я смотрел игру! Котлеты на ужин? Я ненавижу котлеты!» Почему-то нам кажется, что вполне уместно все накопившееся у нас раздражение изливать на тех, кто совершил непростительную ошибку, родившись нашим родственником.

Мы требуем от своих родных совершенства и не прощаем им ни малейшей ошибки. Позвольте привести пример. Если бы кто-то из вас случайно наступил мне на ногу — по-настоящему сильно, буквально расплющив мой большой палец, — я отреагировал бы совсем не так (каким бы странным это ни показалось), как в том случае, если бы то же самое сделал мой брат.

Вам я сказал бы: «Да ничего, все в порядке!» И даже если бы лицо мое побагровело, а щеки надулись, когда я сдерживался, чтобы не закричать от боли, я сказал бы вам: «С кем не бывает! Ничего, это не смертельно!»

Видите ли, к вам я проявил бы милость. Я нашел бы вам оправдание. А вот мой братец должен знать, чем он рискует, дерзнув наступить на большой палец ноги своего старшего брата. В этом случае я отреагировал бы по-другому.

— Эй! - закричал бы я. — Ты что делаешь? Под ноги надо смотреть, понял!

Затем, как и подобает поступать старшему брату, если он поддерживает со своим младшим братом хорошие отношения, я двинул бы его локтем под ребра.

Нам трудно быть милосердными к «ним». Зачастую мы думаем, что от «них» можно требовать больше, чем от кого бы то ни было.

Однако это еще не все. Самые близкие нам люди могут не только надоедать нам и раздражать нас, они к тому же обладают способностью ранить нас так, как никто другой.

Если бы вы подошли ко мне и сказали: «Эрик, от тебя отвратительно пахнет, ты — болван, я ненавижу тебя!» — я, наверное, отшатнулся бы от вас, поморгал бы глазами и затем сказал: «М-м-м... Э-э-э... Спасибо за то, что были так честны со мной!» Придя домой, я рассказал бы Лесли о ваших словах и, возможно, почувствовал бы при этом какую-то обиду. Но потом Лесли нежно обняла бы меня и сказала: «Эрик, не бери в голову! Этот человек, наверное, наркоман, у него не все в порядке с головой».

Ваши слова могут на какое-то время обидеть меня и заставить сильнее душиться одеколоном, перед тем как появляться в обществе, но в конце концов я просто забуду о том, что вы мне сказали. Почему? Потому что вы — не член моей семьи!

А вот если бы мой отец подошел ко мне и сказал: «Эрик, от тебя отвратительно пахнет, ты — болван, я ненавижу тебя!» — я почувствовал бы себя совершенно потерянным. Любые слова утешения от Лесли не смогли бы залечить ту рану, которую слова отца оставили бы в моем сердце. Ваши слова причинили бы мне боль, но если бы эти же слова сказал мой отец, они сделали бы меня калекой. Ведь ваши слова — это всего лишь ваше личное мнение, а слова отца для меня

«отражают реальность».

Многие представители нашего поколения прозябают на обочине жизни, искалеченные словами близких родственников. Многие из тех, кто сейчас читает эту книгу, считают себя тупицами, потому что люди, знавшие их лучше всего в детские и юношеские годы, всегда говорили им, что они — тупицы. Многие уверены, что они толстые. Почему? Потому что в их семье все всегда называли их толстыми. Есть и те, кто убежден, что они некрасивы, потому что начиная с детсадовского возраста их младшие братья называли их не иначе как «страшилищами». Даже если то, что говорят наши родные, является неправдой, мы все равно продолжаем верить им — потому что кто, как не они, знают нас лучше всех?

Неудивительно, что многие стремятся покинуть отчий дом при первой же возможности. Мы хотим сбежать от тех, кто нас раздражает, от тех, кто командует нами, от тех, кто лезет нам в душу и знает всю нашу подноготную. Мы устремляемся в этот огромный мир, желая найти себе другую семью. Видите ли, каждый человек нуждается в близком друге. Бог создал нас для того, чтобы мы поддерживали друг друга и были членами одной команды. Нам плохо, когда мы одни. Некоторые из нас пытаются найти утешение в общении с друзьями, кто-то — в занятиях спортом, а кто-то — в дрессировке лохматого пса по кличке Уолдо. Но если мы убегаем от «них» и пытаемся заполнить пустоту в своей жизни, окружая себя теми, кого сами себе выбираем, а не теми, кого выбрал для нас Бог, мы никогда не сможем избавиться от терзающей нас боли. Мы нуждаемся в семье! Мы нуждаемся в «них»! И не только потому, что, общаясь с ними, мы можем решить проблему одиночества, но и потому, что благодаря им можем открыть секрет прочности любовных отношений.

Если мы убегаем и отстраняемся от тех, кто знает нас лучше всего, мы подготавливаем почву для будущих крушений.

Всю свою жизнь мы строим отношения с людьми. Бог предназначил нам жить в семье. Быть в хороших отношениях с близкими родственниками — одна из самых больших трудностей, с которыми мы сталкиваемся в жизни, поскольку наши родные знают, какие мы на самом деле — и внутренне, и внешне. В юности у нас есть очень короткий период для того, чтобы научиться строить по-настоящему близкие отношения с членами своей семьи.

«Денверские мустанги» всегда тренируются перед началом сезона. Они оттачивают технику, изучают разные схемы игры и розыгрыша мяча. Мы тоже можем «потренироваться» перед тем, как вступить в брак. Нам нужно овладеть искусством построения отношений и научиться являть образ Христа в общении с родными.

Жизнь в отчем доме — не только часть нашего прошлого; она во многом определяет наше будущее. Могу обещать вам, что если вы научитесь подражать Христу, строя отношения с близкими родственниками, вы превосходно будете делать это и когда вступите в брак.

НАША ТРЕНИРОВОЧНАЯ ПЛОЩАДКА

В возрасте девятнадцати лет я предоставил Богу возможность распоряжаться моей жизнью. Я любил Иисуса Христа с такой страстностью, с какой прежде болел за «Денверских мустангов». Куда бы я ни пошел, я всем рассказывал об Иисусе, и все, кто знал меня до «великой перемены», думали, что я «съехал с катушек». Я стал «новой тварью»! Я любил людей, служил им, заключал их в объятия. Я стал другим человеком, преисполненным любви ко всем! Где бы я ни находился, я всюду являл собой образец ангельского сострадания, за исключением тех моментов, когда оказывался... дома. Проблема состояла в том, что моя семья почему-то никак не могла оценить меня по достоинству.

Никогда не забуду того дня, когда я услышал слова, негромко произнесенные высоким тощим незнакомцем. За свою жизнь мне довелось услышать немало слов. Большинство из них влетали мне в одно ухо, задерживаясь лишь на мгновение, и стремительно вылетали из другого. Но эти слова застряли в моей голове. Они расположились в моей черепной коробке поудобнее и заявили, что собираются остаться там навсегда. «Знаешь, ведь ты благочестив ровно настолько, — сказал тот долговязый человек, — насколько ты благочестив у себя дома».

Я был хорошим христианином. Я отдал Иисусу Христу все права на управление кораблем моей жизни. Я учился любить, учился хранить себя в чистоте и быть верным моей будущей жене. Я не знал никого, кто поступал бы так же! Но Бог сказал мне: «Эрик, если ты не способен подражать Христу в общении со своими самыми близкими родственниками, то почему ты думаешь, что, женившись, ты сможешь быть подобием Христа в своих отношениях с женой? Эрик, ты похож на Христа лишь настолько, насколько ты похож на Него в своей семье. Если ты научишься быть открытым и любящим в отчем доме, там, где тебе труднее всего проявлять любовь, тебе будет несложно подражать Христу в любых других обстоятельствах!»

Отчий дом — это, если можно так сказать, наша тренировочная площадка. В свой будущий брак мы принесем с собой только то, чему научились, живя с родными здесь и сейчас! Если сейчас мы относимся к самым близким людям с пренебрежением и отталкиваем их, значит в будущем мы не сможем оправдать доверие любимого человека и причиним ему и себе сильную боль. Если в отчем доме мы оскорбляем и унижаем членов своей семьи, значит и в будущем мы будем ранить людей своими словами, а не ободрять и поддерживать их.

Когда мне было восемь лет, мама записала меня в музыкальную школу в класс фортепьяно. Мне нравилось баловаться, стуча по клавишам, но я ненавидел гаммы. Упражнения и тренировки — самый тяжелый этап на пути к успеху. Однако когда наступал день концерта, я был рад тому, что мама заставляла меня заниматься. Благодаря тому, что я был подготовлен, вероятность того, что я выставлю себя на посмешище перед собравшейся аудиторией, была намного меньше.

СЛЕДУЮЩИЙ ШАГ

В следующий раз, когда вам захочется сбежать из дома и сменить фамилию, прочитайте историю Иосифа в Быт. 37-47. Не спешите говорить, что у вас в семье все плохо, пока не узнаете о враждебности, с которой довелось столкнуться ему.