Вьетнам

Выбирая страну для съемок в Motorworld, мы принимали в расчет целый ряд важных соображений. Сможем ли мы в этой стране хорошенько загореть? Есть ли там симпатичные девушки? Дорого ли пиво? Лишь изучив эти вопросы, мы прикидывали, много ли в этой стране автомобильных сюжетов и насколько хорошо эти сюжеты будут подкреплять центральную тему каждой серии.

Например, в Италии все наши сюжеты касались любви к автомобилям. В Детройте центральной темой была социальная напряженность. В Индии мы искали ответ на вопрос, почему на индийских дорогах гибнет столько людей.

Самая сложная задача состояла в том, чтобы каждую неделю снимать совершенно новый сюжет. После того как мы чуть не погибли, катаясь на джипах по Исландии, из соображений разнообразия пришлось вычеркнуть из списка все остальные страны с пересеченной, так сказать, местностью.

Наши начальники на Би-би-си проявляли полное понимание и только согласно качали головами, когда мы обсуждали эти вопросы с ними. Зато в этот раз их как подменили. Но почему, вопрошали они снова и снова, почему вы хотите ехать во Вьетнам? Ведь там нет автомобилей, а у власти коммунисты. Что если они примут вас за американцев? Потом, разве туда вообще можно приехать? Они, наверное, и виз иностранцам не выдают. Наконец, бухгалтерия интересовалась, во сколько это обойдется.

Честно сказать, я тогда плел что-то невразумительное. С максимально серьезным лицом я произнес много сложноподчиненных предложений со словами «постольку, поскольку» и «перспективы взаимодействия». Настоящая причина, по которой мне не терпелось выбраться во Вьетнам, была гораздо более прозаической.

Год назад я выпивал с приятелем в итальянской забегаловке в Уондсварте, и этот человек, только что приехавший из Сайгона, поведал мне, какую картину он наблюдал однажды летним вечером в самом центре города.

Тысяча или около того вьетнамских подростков села на мопеды и отправилась по заранее оговоренному маршруту. Эти подростки, пояснил приятель, по бедности не могут вечером никуда пойти. Каждый день им приходится проезжать мимо ресторанов, полных носатыми делягами, но они не могут купить там даже стакан пива.

Западный человек не в состоянии вообразить, насколько бедны эти люди, и тем не менее, заметил мой собеседник, у них у всех есть мопеды.

Тут я моментально представил, как красочно эта тысяча вьетнамских пацанов, мотающаяся на мопедах ночь напролет по грязным улицам Сайгона, будет смотреться на экране. А когда я узнал, что Вьетнам совсем недавно стал 49-й страной мира, имеющей собственную автомобильную промышленность, дело было в шляпе. Мы все-таки снимаем Вьетнам для Motorworld!

До поездки я всерьез полагал, что эта страна существовала, только чтобы набивать мошну голливудских магнатов, поскольку была не более чем предлогом, под которым Сильвестр Сталлоне появлялся в кадре, картинно измазанный грязью. Вьетнам был названием войны, а не страны.

Вьетнамцев я представлял только в двух ипостасях: или как официантов в лондонском ресторане с вьетнамской кухней, или как мельтешащих на экране лилипутов в соломенных шляпах, бросающих гранаты в американские вертолеты.

По сути дела, это были даже не люди, а просто набор экзотических азиатских персонажей, которые только и делали, что взрывались. Я даже не знал, что слово «Вьетконг» просто означало «вьетнамские коммунисты», или что прозвище «чарли», которым их называли американские солдаты, произошло от половинки словесного радиообозначения «Вьетконга» — VC, или «Виктор Чарли». Американцы бесконечное число раз повторяли нам, что вьетнамцы — просто стадо варваров, которые заставляют пленников играть в русскую рулетку, и что любой шестилетний вьетнамский подросток только и думает о том, как бы засунуть вам в штаны противопехотную мину.

Разумеется, такая ситуация стала возможна потому, что с тех пор, как последний американский вертолет взлетел с крыши тамошнего посольства США, мы стали много и часто слышать о Вьетнаме от янки, но практически никогда — от самих вьетнамцев.

Это не удивительно. В свое время вьетнамцы выгнали из своей страны французов, но тут обнаружили, что к ним подкрадывается Сильвестр Сталлоне. Они, конечно, надрали задницу и ему, но на этом все закончилось. Страна решила захлопнуть двери, ведущие во внешний мир, потому что этот внешний мир, казалось ей, слишком активно совал нос в ее дела, и стала совершенствовать собственную версию коммунизма.

Эта версия по всем параметрам оказалась очень жесткой. Люди, которым чудом удавалось сбежать из страны, рассказывали о режиме, при котором гражданам не разрешалось носить одежду из цветной ткани, а моторные транспортные средства находились под строжайшим запретом. В общем, Москва 1960-х годов в сравнении с Вьетнамом могла показаться Лондоном.

Однако поддерживать диктатуру долгое время непросто: в конце концов люди устают стоять на цыпочках. Вот и вьетнамские власти через пятнадцать лет правления начали ослаблять свою хватку, и сегодня представители этих властей все дни напролет лежат, откинувшись на кушетке с джин-тоником в руке, а их ноги массируют полуголые красавицы с Фиджи. Вьетнам превратился в самую расслабленную страну мира.

Ах да, в этой стране до сих пор нельзя открыть свой бизнес без вьетнамского партнера, а за всеми съемочными группами ходят по два правительственных соглядатая. Соглядатаи, приставленные к нам, были не из тех, кто носит кирзовые сапоги и с завистью смотрит на ваши ухоженные ногти. Наша парочка была похожа на школьных учителей из английской провинции.

В конце концов американцы восстановили с Вьетнамом дипотношения, в него опять понаехали французы, в половине сайгонских баров засела публика того же сорта, что и в лондонских пабах, а корейцы начали строить в стране отели со скоростью шестнадцать штук в день.

Пройдет еще несколько лет, и Сайгон будет выглядеть, как помесь Сингапура с Бангкоком; иными словами, он станет отвратительным до умопомрачения. Но в 1994 году в Сайгоне все еще был рай.

Как правило, путешественнику неразумно составлять мнение о стране по тем картинам, которые открываются из окна автобуса по пути из аэропорта в фешенебельный отель в центре города. Если судить по тому, что видно по пути из аэропорта Хитроу в Лондон, то лицом Британии оказался бы застроенный депрессивными многоэтажками Хаунслоу.

Вьетнам стал исключением из этого правила, потому что виды, открывшиеся нам по дороге из аэропорта в отель, были просто сказочными. В ночном воздухе витали поистине средиземноморские ароматы, а слабеньких уличных фонарей хватало лишь на освещение клубящихся вокруг них ночных насекомых.

Прямо перед нашим приездом прошел тропический ливень, который идет там что ни день, и воздух был необыкновенно чист и свеж. Дома по большей части были тоже погружены в темноту, и лишь откуда-то издалека доносилось жужжание нескольких мопедов.

К моменту приезда во Вьетнам мы путешествовали по свету уже довольно долго. Две недели мы провели на съемках в Детройте, затем совершили 14-часовой перелет в Японию, где вкалывали еще две недели. После месяца каторжной работы без единого выходного, мы наконец вылетели в Гонконг, а оттуда в Сайгон.

Если уж быть совсем точным, этот город в наши дни называется Хошимин, но я был слишком уставшим, чтобы обращать внимание на эти глупости.

Слегка встряхнул нас ото сна шофер, везший группу в отель: на дороге он выделывал такие маневры и выкрутасы, от которых скоро стало перехватывать дыхание. Он ехал по той стороне дороги, по которой ему больше нравилось, а все перекрестки проезжал на красный свет без остановки. Наверное, он рассудил, что раз большинство людей вокруг ездит на мопедах, то даже в случае ДТП с нами будет все в порядке.

Наличие на улицах светофоров казалось материальным подтверждением того, что Сайгон старается идти в ногу со временем. Если бы не одно «но»: светофоры установили, и они даже работали, но никто при этом не удосужился растолковать местным, что красный значит «стой», а зеленый — «поехали». И для нашего шофера, и для остальных четырех миллионов жителей Сайгона светофоры были не более чем забавными разноцветными фонариками на столбах и особого смысла не имели.

Мы прибыли к полуночи в Rex Hotel, но после всего пережитого спать не хотелось, и мы прямиком двинули в бар. Потом мы пошли в некое место, набитое австралийцами, под названием «Апокалипсис сегодня», а затем переместились в «Каравеллу». Потом мы оказались сидящими на полу в каком-то кабаке, а в следующем кабаке мы уже лежали на полу.

Тут кому-то из нашей группы пришло в голову, что ложиться спать не имеет смысла, так как остался всего час до начала следующего рабочего дня.

И тогда мы устроили гонки на велорикшах. Это вьетнамское транспортное средство, у которого спереди приделано кресло, а сзади — велосипед. Вы, большой белый человек, восседаете в кресле, а «чарли» сзади в седле работает ногами, болтая вас из стороны в сторону. Поездка через весь город стоит около трех пенсов.

Однако если вы раскошелитесь, извозчик начнет молотить педалями чаще. Получается беззвучная версия «Формулы-1»: побеждает тот, кто лучше башляет.

Во всей этой ситуации было нечто донельзя колониальное. Я восседал в кресле, закинув ногу на ногу, а туземец старался везти меня как можно быстрее, чтобы угнаться за рикшей телеоператора. Лишь когда шестеро рикш, везших всю нашу группу, поравнялись друг с другом и поехали по сайгонскому аналогу Риджент-стрит, мне в голову пришел самый главный вопрос.

Что же это за страна такая — Вьетнам? Если вы знаете еще одно место на свете, где можно устроить такого рода гонки, скажите мне, потому что я никогда в таком месте не был.

Вьетнам будет расслабляться до тех пор, пока не столкнется лицом к лицу с кромешным ужасом под названием «современный западный турист-отпускник».

В Сайгоне мне время от времени докучали уличные мальчишки, торговавшие кошмарного вида и качества открытками, а один раз я даже был обчищен карманниками. И хотя секс здесь выставлен на продажу вполне открыто, пусть это обстоятельство не вводит вас в заблуждение: ничего похожего на другие страны Юго-Восточной Азии здесь нет.

Поскольку американцев долго не подпускали к Вьетнаму, в нем нет ни «Макдоналдса», ни уличных автоматов по продаже кока-колы, а его жители не успели приобщиться к жестокости и насилию Голливуда. В стране нет уличных банд, и никто не носит бейсболки козырьком назад.

Повсюду во Вьетнаме можно свободно расплачиваться долларами, хотя правительство отчаянно пытается это пресечь. Под давлением кучки идиотов из Всемирного банка делаются попытки вновь ввести в обращение убогую местную денежную единицу — донг. По сравнению с донгом даже обесцененная итальянская лира кажется солидной валютой. Чтобы купить открытку у сайгонского уличного торговца, надо иметь целую коробку из-под обуви, набитую донгами. А покупка настоящей зажигалки Zippo времен американо-вьетнамской войны потребует целого грузовика наличности. Впрочем, такая идея пусть даже не приходит вам в голову. Как известно, на донышке у настоящей Zippo написано «Сделано в Брэдфорде, штат Пенсильвания», а на донышке у ее вьетнамского эквивалента, поцарапанного, помятого и как бы говорящего «Я прошла с моим хозяином сквозь огонь и воду», выбиты слова «Роки. Сделано в Японии». Западные туристы, конечно, люди легковерные, но даже самый тупой английский Джон со своей Бетси под ручку заподозрит некий подвох.

Зато продукция самого первого во Вьетнаме автозавода вызовет у них неподдельный восторг. В десяти милях от Сайгона, в дремучих джунглях, затерялась хижина, в которой сидят тридцать босоногих женщин с детьми и день-деньской разрезают банки из-под пива и колы. Затем жесть гнется и складывается особым образом, и на свет появляются жестяные модельки вертолетов, легковых автомобилей и грузовиков.

Модельки эти изумительные. В хижине я разжился точной копией Citroen Traction Avant, которая в прошлой жизни была банкой из-под пива «Хайнекен». Нашему оператору жестяных дел мастер изготовил копию его телекамеры. Этот человек был настоящим гением в своей области, однако все упиралось в то, что у него под рукой не было объектов для копирования.

Мы вручили ему пачку журналов Top Gear, где чуть ли не на каждой странице красовались фотографии то «ламборгини», то «феррари», и он вскрикнул от радости, как ребенок. Дай мы ему миллион фунтов, он и то не обрадовался бы сильнее.

Полагаю, что если бы он сделал Lamborghini Diablo из баночек 7-Up и выкатил бы ее на улицу, то получил бы гораздо больше миллиона.

История успеха этого человека, по-видимому, воодушевила власти Вьетнама, и сегодня они делают все, что в их силах, для привлечения в страну иностранных автомобильных компаний. Они начали с того, что навесили таможенные пошлины в 200 % на весь автоимпорт, из-за чего даже самая дешевая корейская малолитражка оказалась далеко за гранью финансовых возможностей практически всех жителей страны. В Британии BMW 7-й серии стоит 50 000 фунтов, а во Вьетнаме будьте добры отстегнуть за нее 200 000.

Если компания желает продавать во Вьетнаме автомобили, ей приходится налаживать их производство внутри страны. Благодаря этому создаются рабочие места, а когда машины идут на экспорт, в бюджет страны притекает валюта.

Завершает картину одна убийственная мелочь: автомобильная компания не имеет права выпускать машины сама — половина производства должна находиться в собственности у вьетнамского партнера.

Как ни странно, эти жесткие требования мало кого отпугнули, поскольку компании отлично знают, что через несколько лет автомобильный рынок Вьетнама будет одним из самых быстрорастущих в мире. В стране уже действуют автозаводы Fiat, Renault, Mitsubishi, Mazda и Daewoo.

Но самый большой сюрприз поджидает вас в конце одного заросшего мусором и грязью переулка в Ханое. Если вы, проваливаясь по колено в грязную жижу и уворачиваясь от бредущих навстречу буйволов, сумеете пробраться к большим фабричным воротам, то обнаружите за ними завод по выпуску BMW 5-й серии.

Компания BMW считает Вьетнам первой страной к востоку от Индии, где она в состоянии обставить Mercedes Benz. Благодаря тому, что ее автомобили стали изготовляться внутри страны, компания пытается победить «мерсы» в ценовой конкуренции. Впрочем, у нее пока что ничего не получается. Один вьетнамец выразился на этот счет просто и прямо: «Мы не умеем делать машины. Вьетнамцы не захотят покупать машины, сделанные во Вьетнаме, потому что мы все равно не умеем делать их как надо. Я мечтаю о „мерседесе“, да и все остальные мечтают о нем же».

Похожая ситуация наблюдается и с мопедами. Мало кто из вьетнамцев захочет купить новенький мопед Honda Dream, сделанный в Таиланде. Зато каждый готов доплатить еще тысячу фунтов за «настоящую вещь» — мопед, сделанный в Японии. И это несмотря на то, что между двумя мопедами нет совершенно никакой разницы.

Для вьетнамцев мопед играет роль статусного символа. Это первый, маленький и неуверенный шажок, сделанный народом, недавно слезшим с велосипедов. Ездить на мопеде здесь — это все равно что в Англии жить в старинном каменном особняке и ездить на BMW. Масштабы господства мопеда ощущаются в следующих двух цифрах: во Вьетнаме 10 тысяч автомобилей и 6 миллионов мопедов.

Если проснуться в Сайгоне рано поутру и выглянуть в окно на дорогу, глазам откроется феерическое зрелище: сплошная движущаяся масса двухколесных «хонд». Нескончаемая змея из мопедов течет на вас по обеим сторонам дороги. Некоторые перевозят целую семью — папу, маму и трех детишек. У некоторых поперек руля приторочена живая свинья. Мы даже видели человека, ехавшего с привязанным к спине платяным шкафом. Но приз за самое рискованное вождение получил бы парень, который сидел за спиной водителя и держал, расставив руки, огромное зеркало. При виде этой картины у меня от ужаса аж зубы изнутри зачесались.

Дорожное движение в Сайгоне, на взгляд со стороны, напоминает увеличенную во много раз версию броуновского движения. На перекрестках потоки мопедов устремляются со всех четырех направлений одновременно, и никому даже в голову не приходит уступать дорогу. Но несмотря на то что в последнее время у водителей, проезжающих перекресток, появился отвлекающий фактор в виде забавных лампочек красного, желтого и зеленого цвета, четыре змеи каким-то образом проползают одна через другую без сучка без задоринки.

Я согласился прокатиться в этом потоке по одной-единственной причине: поскольку скорость движения была низкой, в случае ДТП я рисковал разве что синяком на локте. Впрочем, наш продюсер личным примером вскоре доказал, что я не прав. Через пару дней он сверзился с заднего сиденья «Ламбретты» нашего координатора и хорошенько приложился головой о бордюр. Вид после этого он имел замечательный: как будто всю кожу на лице сняли консервным ключом от уха до уха.

За все время, проведенное мной в седле японского мопеда, я не видел на дорогах Сайгона ни одного столкновения. Я чувствовал себя в абсолютной безопасности даже несмотря на тот факт, что ехал на моторизированном двухколесном транспортном средстве по городской улице впервые в жизни.

Потребовалось совсем немного времени, чтобы приноровиться и прекратить вихляние из стороны в сторону, после чего езда пошла как по маслу. Пешеходу с тротуара не видны сигналы, которыми обмениваются водители мопедов, но когда вы едете в гуще потока, эти сигналы улавливаются так четко, словно они написаны метровыми буквами на придорожных табло.

Например, проезжая перекресток, вы видите, что вот-вот столкнетесь с мопедом, несущимся откуда-то слева, но водитель еле заметным морганием глаза оповещает, с какой стороны вас объедет.

Подозреваю, что я создавал множество аварийных ситуаций, резко виляя в объезд канализационных люков и без предупреждения поворачивая налево. К счастью, вьетнамцы учатся ездить на двух колесах раньше, чем ходить, и у них настолько развито чувство равновесия, что куда там самому Барри Шину.[7]Придет время, и вьетнамцы еще возьмут свое «золото» на международных велогонках.

В любви вьетнамцев к мопеду есть одна замечательная черта: во Вьетнаме дорожное движение движется в буквальном смысле. Никаких пробок не бывает даже тогда, когда два-три миллиона человек в семь часов утра пробиваются в центр города. Ни полос для общественного транспорта, ни дорог с односторонним движением, ни «лежачих полицейских» у вьетнамцев нет, но все транспортные артерии работают, как часы.

Автобусы в стране есть, однако, как и тамошние грузовики, все они сделаны путем соединения старых пружинных кроватей с дровяными печками, а двигатели позаимствованы от старых пылесосов.

Не думайте, однако, что на такой автобус можно просто сесть и поехать в город. Они предназначены исключительно для поездок на длинные дистанции и обычно бывают выше крыши набиты крестьянами, везущими на рынок весь свой годовой урожай. Дорога из Сайгона на юге в Ханой на севере занимает два дня, а пассажиры в пути должны сами себе готовить еду.

Хотя нам советовали ни при каких условиях не летать местными вьетнамскими авиалиниями, когда мы ознакомились с этим альтернативным способом передвигаться по стране, мы махнули на все рукой и стали всюду летать местными самолетами. Правда, в моменты, когда пилот делал третью неудачную попытку приземлиться, начинало казаться, что тащиться два дня автобусом — не такая уж плохая идея.

Никого из моих знакомых не удивишь холерой. Солнечный удар тоже не новость: считайте, что вы и не жили, если с вами ни разу не приключался солнечный удар. Но много ли человек может похвастаться, что им удалось поработать живым указателем поворотов?

Только во Вьетнаме можно стать официально утвержденным в должности человеком-поворотником. Работа эта такая: свешиваясь с автобусного бока, человек что есть мочи орет на прохожих. До обозначения поворотов, в точном смысле, здесь дело не доходит, так как человек-поворотник едва ли знает сам, куда повернет водитель. Он там для того, чтобы сообщать людям о приближении автобуса — если, разумеется, у него получится перекричать вой пылесосного двигателя 1950-х годов выпуска.

Другая альтернатива мопеду — такси. Но на самом деле это никакая не альтернатива, потому что стоит вам сесть в такси, как оно сразу ломается.

Автомобили такси во Вьетнаме много-много лет назад были «шевроле» или «ситроенами», затем прошли через нелегкий период жизни в тропическом климате, а после войны местные жители заныкали их по тайникам на долгие пятнадцать лет.

Можно представить, в каком ужасном состоянии они явились на свет, когда власти разрешили частный автотранспорт. Владельцам потребовалась незаурядная смекалка, чтобы заставить эти автомобили ездить. Мне, например, довелось поездить на «шевроле», двигатель которого, судя по всему, был переделан из моторчика от комнатного вентилятора, а подвеска отсутствовала как таковая.

В салоне этой машины стояли деревянные лавки, на которых могли уместиться до двадцати пассажиров. Водитель, а особенно здоровяк моего калибра, оказывался, мягко говоря, в стесненном положении — настолько стесненном, что при выжимании педали сцепления для переключения скорости мне приходилось настежь открывать водительскую дверь.

Буквально через милю езды сидеть в этом автомобиле стало намного комфортнее, поскольку рычаг переключения передач намертво заело на второй скорости и машина заглохла. Ее владелец, ехавший со мной, нисколько этому не удивился и сказал, что попробует заменить шестеренки кое-какими детальками от настольной лампы, которую он нашел на днях.

Поддержание автомобиля в рабочем состоянии было жизненной необходимостью для этого человека, так как собственная машина считается среди вьетнамцев состоянием не хуже королевского. Вьетнамцы относятся к автовладельцам так же, как относились бы мы к соседу, у крыльца которого, видимый нам сквозь щель в занавеске, стоит сверхзвуковой истребитель «Хэрриер».

Сегодня собственный автомобиль все еще остается неосуществимой мечтой. Однако мопед — мечта уже вполне осуществимая, и поэтому столько народа во Вьетнаме тратит все свои доходы (чистые и не очень) на покупку мопедов.

Пока что мопед остается единственным реальным средством передвижения для вьетнамцев. Если идет дождь (а он там идет добрых полчаса каждый божий день), вьетнамцы просто съезжают на обочину и заворачиваются в плащи, сшитые дома из полиэтилена.

А когда кончается горючее, они поступают еще интереснее. Сайгон, видите ли, не слишком популярное место у международных нефтеперегонных компаний, и бензоколонок с магазинчиками, где продаются расписные стаканчики и мятные лепешки, нет. Да и станций техобслуживания, которых, как мне сказали, в Сайгоне целых две, за восемнадцать дней я так и не нашел.

Впрочем, все это совершенно не проблема, потому что на любой улице через каждые пару метров сидят мальчишки с бутылками, куда налиты образцы анализов мочи. На самом деле это не моча, а бензин, который был куплен сегодня утром, разбавлен водой в полдень, и теперь продается с крошечной надбавкой. Этот мальчишка-продавец, кроме того, может заклеивать покрышки, а также обязательно поинтересуется, не желает ли господин его сестру, такую красивую, такую молоденькую? Ни на одной бензоколонке Shell вам не предложат такой спектр услуг.

Не раз и не два я убеждался, что Вьетнам в состоянии многому поучить Запад по части того, что есть цивилизация.

Это страна, где всякий готов сделать для вас все, что угодно — за дополнительную плату, разумеется, но это и есть сущность капитализма. Еще одна сильная сторона Вьетнама — переработка отходов. Мы одобрительно хлопаем в ладоши, когда компания BMW заявляет, что бамперы ее новых машин сделаны из б/у материалов. То ли дело Вьетнам, где ничто, буквально ничто не выбрасывается просто так.

Мы видели местного крестьянина-фермера, который шесть дней в неделю пашет землю трактором, а в воскресенье снимает с него двигатель и ставит на фургон, чтобы вести продукцию на рынок. По ночам этот же двигатель генерирует электричество для дома.

Поражает вьетнамская чистота и опрятность. Одежда вьетнамцев безукоризненно чистая, а волосы любого прохожего сияют до боли в глазах, хотя никакого шампуня с кондиционером у них отродясь не водилось.

Ночью можно остановиться на улице, и у любой семьи, ютящейся прямо на мостовой, купить миску супа. Эта миска гораздо более питательна, чем Big Issue,[8]а фарфоровая посуда сияет чистотой не хуже актрисы Нанетты Ньюмен.

Практически каждый вечер мы питались в местных ресторанчиках, и ни разу ни у одного члена съемочной группы не было ни самомалейшего намека на понос. Скажу больше: если бы меня спросили, где я ел самую вкусную еду в своей жизни, то я бы назвал автобусную станцию в Сайгоне и ресторан Pic в Валенсии.

Фаршированные блинчики, которые я там ел, были по вкусу как ангелочки, совокупляющиеся на языке. Кроме них в меню значились «довольно ужаренный земляной слизняк» и «карп, вымоченный в жире». Если перевод названий блюд и оставлял желать лучшего, то сами блюда нет. Они были фантастически вкусными, стоили менее фунта стерлингов, а после 23 бутылок пива Tiger внимание уже не напрягало то обстоятельство, что ресторанный столик умостился между двух автобусов.

В общем, Вьетнам мне понравился бесповоротно.

И вам он понравится, когда вы отправитесь туда через пару лет в турне. Вам понравится и новехонький отель, и пляжи со снежно-белым песком, и вьетнамский климат, а от блюд местной кухни, приготовленной завезенным из Германии шеф-поваром, потеряете дар речи. Несколько неприятных воспоминаний оставят у вас разве что автомобильные пробки, которые обязательно появятся к тому времени.

Довольно скоро Вьетнам станет таким же платным членом двадцатого века, что и все остальные, а мир потеряет одну из своих восхитительных драгоценностей.