Младшая богиня смерти 5 page

Честно говоря, в глубине души она мечтала не о таком парне, как Йонас или Берт. Ей бы с вампиром познакомиться – вечно юным, нечеловечески прекрасным, изящным, как облитая лунным светом хрустальная статуэтка, и они бы гуляли вдвоем по ночному городу… Но здешние вампиры – бессловесная летучая гадость с мохнатыми щупальцами. Еще, говорят, кесу любят пить теплую кровь своих пленников, тоже не то. Лерка уже смирилась с тем, что тайная мечта не сбудется, но хоть бы уж подвернулся кто-нибудь, не помешанный на голосах мироздания или мегапродажах!

Третья причина для печали: послезавтра вечером ее не возьмут в Эоловы Чертоги Летнего дворца. Как Золушку на бал. Все из-за того же фингала.

Традиционный праздник с концертами, угощением и толпами гостей, юные менеджеры из школы Никеса удостоятся чести помогать дворцовому персоналу, но такая честь не про тех, кто лезет в уличные драки и после ходит с битым лицом.

– Узнала что-нибудь новенькое? – деловито, словно резидент тайной агентуры, поинтересовалась Злата.

– Нет. Она мне больше не доверяет. В этом стеклянном муравейнике ничего не скроешь.

– А ты выражай солидарность, ругай меня, говори, что психологи ни фига в настоящей жизни не понимают. Чтобы прикинуть верную тактику, мне надо побольше узнать. Я чувствую, у нее там какие-то неподъемно тяжелые глыбы. Пообщаться бы с тем больным мужиком и его заботливой приятельницей, тогда я определю, что к чему и с какого угла этот завал надо разбирать.

Младшая богиня смерти говорила с азартной досадой, ее машина в это время петляла по старым кварталам Птичьего Стана. Глядя в окошко, Лерка снова подумала о вампирах: вот бы они здесь водились… Не медузники с загребущими полосатыми щупальцами, а миловидные юноши с бледными, как луноцвет, ликами и острыми клыками, и один из них потянулся бы к ней, словно к запретному солнечному теплу… Злата затормозила возле двухэтажного кирпичного дома. По фасаду развешаны фонари с леденцово-разноцветными стеклами – не только красивая иллюминация, еще и дополнительная защита от ночных упырей. Дом был длинный, на три подъезда, слишком большой для одного человека.

– Кирсан сдает жилье внаем, – пояснила Злата. – От желающих отбоя нет, у него репутация, сюда никакое ворье не полезет. Его личные апартаменты слева на первом этаже, видишь, где окна с витражами?

Дверь, обитая дерматином, распахнулась сама собой. Темная прихожая благоухала сушеным разнотравьем, вполне подходящий запах для жилища волшебника. Из комнат выплыло инвалидное кресло, сидевший в нем древний дед выглядел до того живописно, что Лерка едва ли не впервые за время своего нахождения в этом будто бы магическом измерении не ощутила привкуса разочарования.

Сразу видно, что колдун. Крупная голова с гривой сивых волос, небрежно подстриженная косматая борода, высохшее, словно древесный корень, морщинистое лицо, под кустистыми седыми бровями молодо сверкают черные глаза. Узловатые руки выглядят сильными, несмотря на очевидную телесную немощь их хозяина. Чистая рубаха с вышивкой по вороту, жилетка из вытертого бархата, колени прикрыты пестрым лоскутным пледом.

– Ай, какую девицу-красавицу ты ко мне привела! – голос глубокий и звучный, вовсе не старческий. – Удружила, молодец… Завари-ка, Златушка, чаю, а ты, красавица, иди сюда, зачем тебе такой синячище? Давай-ка его сведем – раз, два и нету!

Лерка нерешительно взглянула на младшую богиню, та кивнула – мол, не теряйся, все свои, – и направилась по коридору на кухню.

Следом за развернувшимся креслом (ничего особенного, если забыть о том, что оно парит в воздухе не за счет антигравитации, а благодаря магии) она вошла в комнату.

Глаза разбегаются: на полу узорчатый ковер, мебель украшают резные звери, птицы, листья, виноградные лозы, на стене зеркало в наборной цветной раме (то самое, о котором говорила Злата?), в дальнем углу большие часы в корпусе из разлапистой коряги. Витражи расцвечивают диковинную обстановку винно-красными, лимонными, фиолетовыми, индиговыми, оранжевыми пятнами.

Колдун протянул руку, дотронулся сухими, как бумага, пальцами до ее лица возле левого глаза. От неожиданности Лерка отпрянула, но словно увязла в разноцветном калейдоскопическом воздухе этой удивительной комнаты.

– Все, все, красавица, не пугайся, – успокаивающе проворчал старик. – Я только убрал, чего тебе не надобно. Глянь сама, так-то будет лучше.

Лерка подошла к зеркалу. Здоровое гладкое лицо, слегка тронутое летним загаром. Никакого синяка. Заодно исчезло несколько прыщиков, не таких заметных, как фингал, но тоже, кто бы спорил, лишних.

– Спасибо, господин Кирсан!

– Ты присаживайся да заместо «спасибо» что-нибудь рассказывай.

Уже минут через десять всякое стеснение прошло, она чувствовала себя непринужденно и вовсю молола языком, пытаясь угадать, что покажется интересным четырехсотлетнему долгианскому магу. Подарок он ей сделал первосортный: теперь не осталось никаких причин, чтобы Лерке нельзя было пойти вместе со всеми на праздник в Эоловых Чертогах.

Злата принесла чай с травами, абрикосовое и вишневое варенье, полную вазу маленьких сахарных кренделечков. Порой Лерка перехватывала ее взгляд, психологиня смотрела многозначительно, словно напоминала: «Переведи разговор на Лидию», но если б это было так легко сделать! Кирсан не просто слушал, а исподволь управлял течением беседы, и стоило завести речь о Никесах, о знакомстве с немного странной девочкой из этой семьи, как он тут же сводил на другую тему. Даже история о том, как Лерка получила в глаз, не вызвала у него другого отклика, кроме осуждающего: «Тьфу, поганцы, пороть их надо». Когда она принялась рассуждать о разрушенных домах – в одном из них, по словам Лидии, до сих пор обитает ее прежний знакомый, вроде бы тоже маг! – Кирсан с чувством обругал мэрию, которая должна вовремя отселять малообеспеченных граждан из аварийного жилья, а вместо этого считает ворон и гоняет перекидников.

Зато его заинтересовало пророчество Бескомпромиссных Экологов.

– Вот даже как… – произнес он раздумчиво, вытянув все до последней подробности. – Слыхала, Златка? Эх, жалко, что не ведьмой ты уродилась…

В глазах у Златы стоял страх – чистейший, как студеная прозрачная вода, словно только что сообщили, что под домом заложена тонна тротила и наружу не успеть, потому что рванет через секунду.

– Так это, что ли, серьезно? – пробормотала струхнувшая Лерка. – Это на самом деле?..

– На самом деле, да малость не так, как говорит твой дружок. Златка, хватит праздновать труса, лучше хлебни чаю, съешь крендель с вареньем и послушай, что скажу.

Она подчинилась, а Лерка про себя удивилась тому, как легко ее, оказывается, напугать, такую уверенную в себе и рациональную. Правда, не чем угодно, а глобальной катастрофой.

– Внезапных катаклизмов не предвидится, тут он наврал, – отряхнув сивую бороду от крошек, заговорил Кирсан. – Опасность другого рода. Откуда берутся последки, помнишь?

– Обижаешь, дед, это в школе проходят, – буркнула младшая богиня смерти, ее как будто немного отпустило.

– Последками называют личинок, которые вместо того, чтобы перейти в следующую стадию, продолжают расти до безобразной кондиции, – поглядев на Лерку, просветил колдун. – Мутация, тупиковая ветка. Злата, как думаешь, почему около двух тысяч лет назад по староземному счету Великий Лес пустил в свое измерение людей с Изначальной?

Какая связь между колонизацией Долгой Земли и личинками-переростками? Лерка не могла понять, куда Кирсан клонит, а Злата заметила:

– Люди сюда сами пришли. По своему обыкновению, без спроса. Шило в заднице, бремя белого человека и все в этом роде.

– Нас пустили. Нам позволили остаться. Здешний бог – это Лес, и он не велел кесейским шаманкам истреблять поголовно всех пришельцев, хотя они могли бы это сделать, особенно в самом начале, пока первые колонисты еще не освоились. Вместо этого новую расу приняли и включили в симбиоз. Естественный вопрос: зачем?

– Если симбиоз – значит, Лесу от людей что-то нужно, – тихонько подсказала Лерка, тут же смутившись.

– В яблочко попала, красавица. Нужно. Да такое, что сам для себя Лес не сделает и местная разумная раса ему не поможет, потому что нет у них для этого кой-чего необходимого, не важно, чего именно. А у людей оно есть. Поэтому добро пожаловать, всем места хватит. А взамен, будьте любезны, возьмите вот это и организуйте то-то и то-то. Одного Лес не учел – пределов жлобства человеческого. Или, вернее, отсутствия таковых пределов. Людям было кое-что дадено с условием: вот это поделить на всех без исключения, тогда и Лес перейдет в новую фазу развития, и никто не прогадает. Нет ведь! Это что же получается: у меня будет – и у соседа тоже будет? А не жирно ли ему? Глаза у нас, как известно, завидущие, а хватала как у медузника, пока его шваброй по куполу не огрели. Счастливчики воспользовались источником силы для себя, а насчет остальных решили, что те, видите ли, не готовы и не достойны – как будто им, засранцам, об этом судить. И долго-долго оно так тянулось, почти две тысячи лет, пока один парень не стибрил ключевой предмет у последнего владельца и не вернул Лесу. Я его немного знал. Парень был со своими тараканами в голове, далеко не герой, но неглупый и с пониманием, что можно, что нельзя. Господа остались без цацки, Лес дал – Лес забрал, и уж теперь кому попало ее не доверит, только в хорошие руки. Но беда вот в чем: если перехода в новую фазу в должный срок не случится, дальше пойдет деградация, как у последок, – и для Леса, и для всего прочего нашего населения. По нисходящей спирали… Пока еще время не истекло, хотя кое-какие магические процессы и статистические данные наводят на размышления. При чем тут наша Летняя госпожа и что она может сделать, я, врать не буду, не знаю.

– Ох, дед, ты же такого наворотил, – не то восхищенно, не то с упреком простонала Злата.

– Знаю, знаю, не бойся, приберу за собой, долго ли.

– Они, по-твоему, сами не понимают, что ситуация опасная?

– Понимание ломится во все двери и окна, а им хоть бы хны. Они же неуязвимы, ты забыла? Стянули в себя всю силу и будут наблюдать, как мир катится под горку… С естественной гордостью за свое превосходство над остальной сволочью.

– Дед, хватит уже крамолу разводить, о девчонке подумай!

– Златка, я же сказал – приберу. Погляди на меня, красавица!

Калейдоскопическая комната мягко поплыла вокруг Лерки, уронившей (повезло, что в чай, а не на скатерть) ложечку с вишневым вареньем. Наелась, пригрелась и прямо за столом задремала, вот молодец… Но, судя по лицам Кирсана и Златы, никакого конфуза не произошло – значит, отключилась она всего на секунду-другую. А ведь только что собиралась… ага, рассказать о пророчестве Бескомпромиссных Экологов и о выходке Йонаса во время визита Летней госпожи в супермаркет.

Рассказала. Как и можно было ожидать, на старого колдуна и младшую богиню смерти это не произвело мало-мальски серьезного впечатления.

– Твой приятель еще дешево отделался, – хмыкнула Злата. – В начале лета в Касиде случилось натуральное побоище: с Изначальной прибыл так называемый правозащитный десант, и эти борцы за расовое равенство додумались выступить в защиту прав кесу. Толпа их чуть не растерзала.

– А кому нужна постоянная война с кесу? – Лерка не собиралась отказываться от своей цивилизованной точки зрения. – Могли бы с ними торговать сувенирами, какой-нибудь культурный обман наладить… Вы меня за это не побьете?

– Мы ж не толпа, – усмехнулся в бороду Кирсан. – Для того чтобы так было, красавица, нужны очень большие перемены.

– И никто ни разу не пробовал что-то здесь изменить?

– Один хренов реформатор предпринял такую попытку, но закончилось это хуже некуда и для самого деятеля, и для тех, кого он втянул в свой эксперимент. Надо же было додуматься – насаждать терпимость и либерализм бандитскими методами!

– Дед! – Злата предупреждающе нахмурилась. – Нашел, кого вспомнить…

– Ладно, ладно, к слову пришлось. Спасибо, красавица, за компанию и за беседу. Эх, приударил бы за тобой, будь я на сотню лет помоложе… Хочешь, подарок сделаю? Поставлю ментальную защиту, чтоб никто не полез в твоих мыслях шарить, и заодно сниму с тебя дрянные ошметки, если возражать не станешь.

Лерка засомневалась: уж не хотят ли ее заколдовать? Впрочем, опытный маг наверняка мог бы это провернуть и без ее согласия. А ментальная защита – звучит заманчиво. Еще и в подарок… Возможно, Кирсан просто не заинтересован в том, чтобы кто-нибудь посторонний сумел выудить из Леркиной памяти картинку его жилища?

– И это тоже, – добродушно подмигнул колдун.

– Хорошо, поставьте защиту, – эта маленькая демонстрация убедила ее лучше всяких дальнейших уговоров. – А что такое ошметки?

– Приставшие к человеку чужие кусочки, вроде репьев или блох. Было время, когда красавицу кто-то обижал, верно? Тебе тогда было двенадцать, тринадцать, четырнадцать лет, и к тебе прилипли крохотные частицы чужих сущностей, которые так радовались, мучая других, что даже себя растерять не побоялись. Сама от них не избавишься, а мне это добро для волш-бы сгодится. Отдашь?

– Ага, еще бы!

– Тебе без этих блох будет лучше, но так заведено, чтобы я спросил разрешения, – пояснил колдун. – Некоторые не соглашаются отдавать ошметки из религиозных или еще каких соображений: считают, что, как бы там ни было, заблудившиеся частицы души надо вернуть прежним владельцам или хотя бы не сплавлять в посторонние руки. Если те, от кого ты нахваталась блох, для тебя что-то значат, можешь не отдавать, выбор за тобой. Иначе от них хоть чуток, да убудет, и назад им свое уже не вернуть. Я должен предупредить, если ты этого не знаешь, так полагается.

– Ничего они для меня не значат, – Лерка ожесточенно нахмурилась. – Забирайте, пожалуйста.

– Вот и спасибо, красавица, для меня эта мелочовка полезней витаминов, хотелось бы дожить и посмотреть, как все повернется и что будет дальше.

– Дед…

Когда Кирсан и Злата переглянулись, у Лерки мелькнула неопределенная догадка, что какую-то часть застольного разговора она необъяснимым образом пропустила.

– Старый хрен! – с досадой выругалась психологиня, после того как отъехали от Кирсанова дома.

– Почему? – удивилась Лерка. – Разве что-то не так?

У нее было превосходное настроение, словно весь мир протерли мокрой тряпкой и краски засияли ярче.

– Этот старый фокусник опять меня обыграл! Знала бы, не повела бы тебя к нему в гости, хрыч зловредный…

У Лерки зародилось подозрение, что во время чаепития ее втихушку изнасиловали, да так, что она и не заметила. А что, каким-нибудь магическим способом… Дальнейшие излияния Златы показали, что все не так плохо.

– Я надеялась, что он так или иначе проговорится насчет Лидии, чем черт не шутит… Лерка, этот древний хитрец всех троих знает – и прошлую Лидию, и колдуна с колдуньей. Если не был лично знаком, ему, по крайней мере, известно, как их зовут, кто такие, где жили. Я поняла это еще в тот раз, когда водила к нему Лидию. Он тогда так уставился на ее лицо в зеркале, словно узнал: вот, мол, оказывается, кто это! И про ту колоритную парочку своих коллег тоже, знаешь, выспрашивал все подробности с таким жадным любопытством… А сам в ответ – ни гу-гу. Кто он после этого?!

– Может быть, их разыскивать опасно? – с ходу предположила Лерка.

– Я же не собираюсь с ними ругаться или совать нос туда, где его прищемят. Я работник социально значимой службы, обычно граждане все понимают и идут нам навстречу, а в случае с Лидией все наперекосяк! Ну, просто какой-то детектив… Если бы дед выдал их имена, я могла бы обратиться в сыскное бюро, Глеб Никес оплатит расходы. Он хоть и прячется от меня каждый раз или в шкаф, или под стол, по-своему любит своих детей, Лидию тоже, и заинтересован в том, чтобы у нее все наладилось. Хитрый старый пень…

В сердцах Злата так резко взяла поворот, что машину чуть не занесло на пустой тротуар, усыпанный крылатыми семенами какого-то дерева.

Курьера, о котором говорил Хуста, перехватили в закусочной на улице Чароустойчивых Комбайнов. По дороге туда Стаха накрыло азартное напряжение, словно идешь не по городу, а по Лесу, на шее автомат, на поясе меч, того и гляди из засады ринутся в атаку серые… Он и сам не понимал, чего на самом деле опасается. Не кесу ведь, неоткуда им тут взяться. Возможно, того, что опять откуда ни возьмись выскочит Инга, одержимая своим соперничеством с Эгле – та ведь предупреждала, что сообщество, к которому Инга принадлежит, не должно узнать об этом задании, иначе будут проблемы.

Когда в сквере перед закусочной заколыхалась и затрещала усыпанная зелеными стручками акация, Стах решил: ага, начинается, и за что мне такая напасть, лучше бы девушка и дальше бегала за Темным Властителем… Но из кустарника вместо Высшей выбрался, ломая ветки, толстый щекастый мальчик с новеньким сиденьем для унитаза, надетым на шею на манер хомута.

Он уставился на двух мужчин отчаянно и решительно, как будто собирался то ли сообщить что-то важное, то ли расплакаться. Сверстники обидели? Если так, надо бы паршивцам накостылять.

– А вы знаете, что у нас сегодня скидки?! – дико сверкнув глазами, выкрикнул мальчишка звонким фальцетом. Словно в речку с разбегу прыгнул.

– Парень, ты в своем уме? – вымолвил оторопевший Стах.

– Я?.. Нет… Но у вас есть уникальная возможность протестировать высококачественное сантехническое оборудование… В нашей сети магазинов… – он вдруг сбился, стушевался и, повернувшись обширным тылом, полез обратно в кусты.

– Юные менеджеры резвятся, – пояснил недомаг. – Этот, наверное, новенький, еще не втянулся. Обычно у них от зубов отскакивает. Шмыга, стой! – он вовремя ухватил за хвост крысобелку, тоже нацелившуюся сигануть в заросли акации.

Закусочная – синий одноэтажный домик с верандой на центральной площадке сквера. Курьер заходит сюда выпить чаю и поесть блинчиков, когда носится с поручениями по Птичьему Стану. Стах и Хуста прождали около часа, потягивая в углу пиво и лениво болтая, пока он не появился.

Худой, угловатый, быстрый в движениях, на плече потрепанная спортивная сумка. Загар с примесью тусклой нездоровой желтизны, копна волос цвета темной меди. Впалые щеки, чуть кривоватый нос, глаза неглупые, настороженные, с грустью на донышке. Отбитые костяшки на руках свидетельствуют о том, что парень не дурак подраться. И ведь Стах его уже где-то видел… Точно, это же он тогда чуть не сверзился на лестнице Лесных Дев.

– Демчо, ты, что ли? – окликнул Хуста, будто бы не сразу узнав. – Подваливай сюда, хочешь пива? Это Равул, правильный парень, он угощает. А это Шмыга… Присаживайся, не стесняйся. Шмыгу помнишь?

Демчо, судя по его смышленой мине, и Шмыгу помнил, и сразу же уловил, что от него чего-то позарез хотят. Ну, молодец Хуста, раздобыл информатора! Этот парнишка себе на уме и напоминает скорее разведчика на чужой территории, чем болтуна, который все тебе выложит за кружкой пива.

Как и следовало ожидать, о делах своих клиентов он не спешил распространяться и увиливал от ответов, словно мелкая рыбешка, ускользающая между пальцев в мутной воде. Еще бы колдуны-наниматели его не ценили.

Недомаг, перехватив взгляд Стаха, украдкой скорчил умильную извиняющуюся рожу. Ладно, что с него взять… Будем работать над этим вопросом дальше, как он давеча пообещал Эгле.

– Эй, ты чего?! Эй…

Выпустив кружку, Демчо с закатившимися глазами откинулся на спинку стула. Его мелко трясло, изжелта-бледная физиономия покрылась испариной.

– П-приступ… – кусанул себе нижнюю губу так, что брызнула кровь, и сам, кажется, не заметил. – Не зараза, не бойтесь… Пройдет сейчас, это недолго…

– Наружу его надо вывести, – предложил Хуста. – Чуешь, как душно? Не воздух, а сплошные пивные миазмы! Он тут окочурится. Демчо, давай-ка на улицу пойдем… Глянь, он сейчас отключится, носилки нужны!

– Да без них обойдемся, – Стах подхватил парня на руки и шагнул к выходу. – Захвати его сумку, чтоб не увели.

Подарок колдуна все-таки вышел Лерке боком: ее привлекли к участию в рекламной акции «Если в доме нету ваз». Потому что нечего было изгаляться, инициатива наказуема.

Работать ей досталось в паре с Лидией. То ли младшая богиня смерти приложила руку, то ли Берт решил, что дело у них пойдет на лад, так как уже успели сдружиться. Что ж, оно и пошло. Убедившись, что никто из юных менеджеров за ними не наблюдает, девушки спрятали унитазные сиденья в сквере под травой, скошенной по предписанию Санитарной службы, купили мороженого и отправились гулять. Сквер с каменной скорлупой высохшего фонтана и раскидистыми деревьями в белых соцветиях-свечках почти пустовал, не считая нескольких старушек на лавочках, вряд ли кто-нибудь уведет реквизит.

Дома и тротуары из розового кирпича. Магазин музыкальных инструментов с нотным ключом на вывеске и темноватыми, словно заполненными водой, витринами. Круглая тумба перед магазином оклеена афишами, объявлениями и плакатами социальной рекламы – смысл последней сводился к тому, что пьяница, уснувший в газоне на ночь глядя, кормит своей кровью медузников, которые благодаря этому усиленно размножаются и нападают на непьющих граждан, да к тому же налогоплательщики вынуждены оплачивать похороны выпивохи. Лерке подумалось, что сочинить это зловещее назидание в картинках можно было только с очень большого бодуна, маясь жестоким похмельем. На те же мысли наводил и небрежный стиль рисунка.

– Ты не вспомнила, где находится тот дом-на-слом с разрушенными лестницами? – спросила она, когда закончили рассматривать антиалкогольные художества и двинулись дальше.

– Нет, – равнодушно отозвалась Лидия. – Может, он вообще не на Кордее, а на Магаране или на Лаконоде. Или в Танхале. Там запрещено жить, но маги иногда нарушают запреты, и их не трогают, если это никому не мешает. Где-то в Танхале есть еще наш дом, где мы жили с братом и сестрой, его мне даже больше хочется найти, но я не помню, как называлась улица.

– Брата и сестру тоже собираешься разыскивать?

– Да. Если бы мне предложили выбирать, с кем встретиться, с ними или с любовником, я бы выбрала с ними. Они были настоящие, не так, как у нас в супермаркете.

– А ты много про них помнишь? Как зовут, как они выглядели?

– Нет. У меня же всего вторая степень. Я их даже не узнала бы, если б увидела. Брат был старше, кажется, на несколько лет, но я совсем не помню его лица. А сестра маленькая – косички, бантики, платьица с оборками… Сейчас она, конечно, другая, давно выросла. Зрительно я только любовника хорошо запомнила.

Лерка подумала, что Злате это ничего не даст, а потом ей стало не до младшей богини смерти с ее терапией. Навстречу по мощенному розовым кирпичом тротуару валила компания из пяти-шести подростков. На рубашках вышиты факелы. На физиономиях – узнавание и злорадное предвкушение. Вот дрянь… Шокера у Лерки в этот раз не было, после того происшествия она его с собой не таскала: попадешься – гарантированы неприятности с законом. И вряд ли поможет, если опять закричать «Полиция!», убежать-то убегут, но расквасить ей лицо перед этим успеют. До праздника осталось чуть больше суток, Глория сегодня сказала, что ее уже внесли в списки… А теперь, значит, вынесут. Она прищурилась, чтобы не было видно, что испугалась, и стиснула зубы.

– Дуры-ренегатки, дуры-психопатки! – заорал один из факелоносцев, толкая их с Лидией.

Другой тоже толкнул, Лерка попыталась заслонить девочку и махнула кулаком, но он увернулся и обозвал «сучками-кесолюбками».

В поле зрения никакой полиции, зато на них надвигался вывернувший из-за угла взрослый парень. Широкий, весь слепленный из мускулов, с ежиком коротко стриженных волос и мощной боксерской шеей. Походка слегка вразвалку, но движения по-кошачьи плавные, а выражение лица такое, словно ему белый свет не мил будет, если он с утра пораньше никому не вмажет. Не меняя темпа движения, поймал двух факелоносцев за шкирку, стукнул лбами и отшвырнул в разные стороны, почти одновременно подсечкой сшиб третьего… Ого, вот это крутой!

Минувшей ночью Стах напился по-черному. В угаре беспросветной тоски, в компании бутылки и стакана. Он и раньше чувствовал, что дела обстоят дерьмово, но не подозревал, до какой степени.

Поездка с Эгле на остров Амадора. Даже не то чтобы поездка: перенеслись туда одним махом прямо из особняка в Жемчужном Акрополе, воспользовавшись кратчайшим путем, или быстрым каналом. Эгле вначале путалась в объяснениях, а потом рассмеялась и сказала, что, как ни назови, речь идет о ходах, которые Высшие прогрызли для своего удобства в мякоти мироздания, словно черви в огромном яблоке. Стах улыбнулся в ответ. Это было еще до того, как он узнал, чем Высшие занимаются на Амадоре, так почему бы не улыбнуться?

Один из окраинных островков на севере Кордейского архипелага. Зверопоезда туда не ходят. Есть береговая стена и гарнизон, солдатам известно, что в глубине Амадоры находится секретный объект, с лихвой защищенный чарами.

Одичавшие яблони, груши, вишни, ручьи с мостиками, вымощенные цветным камнем дорожки. Красивое местечко. Так мог бы выглядеть запущенный рай, покинутый небожителями.

Спрятанное в этих кущах человеческое жилье огорожено еще одной стеной, по высоте не уступающей береговой, – из цельного камня, поэтому кажется, что там громоздятся скалы. Остров на острове, без магии такую твердыню не возвести.

Внутри замшелой скальной ограды роскошный сад и не менее роскошные дворцы. Три архитектурных ансамбля, по числу группировок Высших.

Группировка, к которой принадлежит Эгле, называет себя «ассоциацией». Великосветские манеры, элегантные костюмы, изысканные постройки с пышными барочными барельефами.

Инга входит в «боевое товарищество», у этих резиденция попроще – сдержанная величавость устремленных ввысь арок, лаконичное изящество без вычурности. Одеваются они в милитаристическом духе, с другими не спутаешь: броский камуфляж или сверкающие зигзагами позументов фехтовальные куртки, ремни из кожи пятнистой древесной каларны, фасонистые ботинки с заклепками. Выглядят ребята умопомрачительно, однако Стах помнил о том, что на береговой стене Танары этих безумно крутых ребят не было – ни во время последнего прорыва, ни в предыдущие разы. А в бойцовскую одежку можно запаковать кого угодно, дело нехитрое… Впрочем, тут он малость передергивал и отлично это понимал: Высшие – они и есть Высшие, их возможности и умения с человеческими не сравнить. Но… пусть они почти полубоги, не было же их на береговой стене Танары!

Третья группировка – «святое братство», их обиталище напоминает живописный монастырь за увитой плющом оградой. Эти носят монашеские рясы, а тех, кто принадлежит к «ассоциации» и «боевому братству», категорически не одобряют.

Еще одно здание, в стороне от остальных, с классическим треугольным портиком и белыми колоннами по периметру, предназначено для общих собраний, встреч, переговоров и совместных банкетов.

Прибыло примерно полторы сотни человек, причем далеко не все принадлежали к элите элит, больше половины – «доверенные люди» вроде Стаха. Его тут же припрягли к работе: протирать столы, расставлять тарелки и бокалы, раскладывать угощение. Кухни под боком не было, яства появлялись из ниоткуда (судя по маркировке на посуде, из лучших ресторанов Касиды, Дубавы и Ривероны), их перемещали в пространстве тем же способом, как попали сюда Эгле со Стахом, через «червоточины в яблоке».

Парадная трапеза, пикировки, остроты, шутки, постные лица и укоризненные замечания монахов (для всех привычные, как давно устоявшийся ритуал, который ни одна из сторон не помыслит нарушить). Застольные беседы с намеками, смысла которых Стах не улавливал, потому что не знал подоплеки. Потом Высшие перешли для конфиденциального разговора в другой зал, а их приближенные прибрали остатки пиршества и разбрелись по окрестностям. Некоторые, уже знакомые между собой, сбились в кучки, строго соблюдая деление по группировкам. Контакты с конкурентами здесь, видимо, не поощрялись.

Стах отправился осматривать дворец, на этот счет запретов не было. На втором этаже набрел на сияющую белизной скульптурную галерею. Анфилада из трех залов, и в каждом стоят в арочных нишах мраморные статуи в человеческий рост, на постаментах драгоценными камнями выложены имена.

Он обнаружил там мраморную Эгле, а в соседнем помещении – Ингу и Тарасию. В третьем зале все изваяния были в ниспадающих складками каменных рясах. Портретная галерея Высших. Теперь хотя бы можно их сосчитать! Монахов оказалось девятнадцать, боевых сотоварищей – двадцать два, салонных единомышленников Эгле – двадцать один… А раньше вроде тоже было двадцать два, но потом один куда-то подевался?

Заинтригованный этим фактом, Стах остановился перед пустующей аркой. В каждом зале незанятых ниш хватало – вероятно, в расчете на будущее пополнение, – но они располагались по краям, а здесь зияло, словно выбили зуб, четвертое с конца место. Расколотый пьедестал и щербины на стенке свидетельствовали о том, что статую отсюда выкинули в сердцах, не побоявшись попортить полированную гладь благородного камня. От надписи тоже следа не осталось: самоцветы вылущили, плиту не иначе расколошматили молотком, чтобы уж наверняка ничего не прочесть. Кто здесь раньше стоял – перебежчик, подавшийся в монахи или в боевые товарищи? А возможно, перебежчица? Группировки соблюдали между собой дистанцию, кое-кто и вовсе находился на ножах, как Эгле с Ингой, и измена своим вызвала, надо думать, громкий скандал.

Высших-женщин меньше, чем мужчин: в «ассоциации» – семь прекрасных дам, в «товариществе» – шесть амазонок, среди «монахов» – четыре смиренных сестры.

Date: 2015-07-22; view: 265; Нарушение авторских прав