Колесо жизни

Помните, в одной из песен советских времен были такие строки: «Молодым везде у нас дорога, старикам всегда у нас почет». И правильно, молодежь и дети – наше будущее, старики – славное прошлое. У любого народа уважение к старшему поколению – незыблемая традиция. У стариков есть опыт жизни, мудрость. Хотя, интересно, куда же деваются тогда бывшие предатели, вздорные и глупые люди? Неужели все к старости становятся мудрецами? Или, может быть, к почтенным годам все «отбросы» вымирают? Сама жизнь наказывает людей за их порочную жизнь? Не исключено. Однако можно привести сотни примеров, когда подлецы доживали до глубокой старости, а многие талантливые, достойные люди уходили из жизни в самом расцвете сил. Старость, сама по себе, не может быть качественным достоинством человека. Как шутил Владимир Высоцкий, «если жил ты как свинья, то и умрешь свиньею».

В каждом возрасте, наверное, есть свои прелести. Конечно, в молодости их больше, но я видел, как цепляются за жизнь старики. Они готовы поверить в существование Бога, всю свою жизнь ими забываемого и возведенного в ранг опиума для народа. Видел, как рьяные коммунисты и атеисты истово крестились, в расчете на то, что Он простит их отступничество и продлит их старческое существование. Пусть и с болезнями, постоянным недомоганием, полным исчезновением желаний и стремлений. Неужели такое мучительное «дотягивание» до полного физического и умственного разрушения манит старого человека или его просто ужасает исчезновение из мира, который давно тяготит его и тяготится его присутствием на белом свете?

Смотришь вокруг и думаешь, что многие из тех людей, которые живут и здравствуют, по сути давно уже умерли. Хотя у каждого из них есть свои желания и стремления. Но они как-то крутятся вокруг своей индивидуальности, а до остальных им, как правило, нет дела. Горький пьяница мечтает лишь о том, чтобы глотнуть «горючего», иначе его организм откажется работать. Наркоман жаждет взбодриться новой порцией дозы. Пенсионеры пытаются выжить на нищенскую пенсию, которой едва хватает на оплату коммунальных услуг.

Конечно же, не все старые люди доживают свой век в нищете. Масса людей путешествуют, посещают музеи, картинные галереи, наслаждаются прекрасным, читают книги и до последнего вздоха испытывают какие-то эмоции. Но ведь конец-то один – смерть. И кто-то может сказать: зачем же старый человек ездил, наслаждался, читал, если все это исчезло безвозвратно вместе с ним? Какая разница между ним и наркоманом? Оба жили для себя. И будет совершенно не прав. Человек, живущий активной жизнью, передает свою энергию и интерес к жизни своим детям, внукам и друзьям. Он-то и есть тот мудрец, которому в старости всегда оказывают почет. У такого старца есть опыт жизни и есть, чем поделиться с людьми. Другой же, необязательно наркоман или алкоголик, а просто человек, всю жизнь отдавший добыванию модных тряпок и безделушек, или одинок, или с помощью денег пытается возродить у окружающих интерес к собственной персоне. Наследники же, вероятно, думают: «Скорей бы черт прибрал тебя!».

Человек рожден для творчества, созидания. Необязательно для этого быть художником или поэтом. Искусно можно тачать и сапоги. То, что мы делаем, должно привносить радость в нашу душу. Тогда вокруг нас будут люди, которые захотят погреться у костра, зажженного нашей душой. Главное, чтобы этот костер действительно горел, а не создавал вид живого огня. Люди быстро распознают подделку. Если мы живем со вкусом, вокруг нас тепло и уютно другим людям. Дай нам Бог не прекратить жить, пока мы будем в состоянии двигаться. Жизнь – это же не существование, а желания и стремления. Ленни Рифеншталь, знаменитая немецкая актриса, кинорежиссер, снимавшая в свое время Гитлера и Берлинскую олимпиаду, в девяносто лет занималась подводным плаванием, фотографией, летала на вертолетах, и у нее был возлюбленный! Нельзя утратить интерес к жизни и потерять любопытство только потому, что ты стар. Кто-то может возразить, мол, легко говорить, когда ты здоровый. А если с утра до вечера занят лечением своих болячек? Если здоровье такое, что на мир смотреть тошно? Ну, что ж, тогда жизнь превращается в существование. И всё-таки, несмотря ни на что, нельзя терять любопытства и вкуса жизни, как бы тяжело не было. Нас окружают дети, мы для них пример для подражания. В конце концов, в этом смысл нашей жизни – крутануть колесо истории, чтобы жизнь пошла дальше. Вы скажете, несправедливо, что колесо будет дальше крутиться без нас? Так оно и до нас замечательно крутилось! Скажите спасибо, что нам дали на нем прокатиться! Это было здорово!

Но на нем так мало места, а очередь желающих сесть на это колесо никогда не убывает!

Страх

Человек много чего боится в жизни. Всего и не перечтешь. Например, крыс, змей, волков, собак. Хотя, впрочем, те люди, у которых эти животные содержатся в качестве домашних питомцев, напротив, обожают крыс, змей, волков и собак, потому что знают, какими ласковыми и отзывчивыми могут быть эти «страшные» звери.

Человек может бояться высоты, полетов, морских глубин, ужасных тварей, которые водятся в мрачных пучинах. Но я знаю, с каким удовольствием спортсмены лазают по скалам, парят на парапланах или занимаются дайвингом.

Можно бояться темноты и узости окружающего пространства и любить при этом беспросветную тьму пещер и «продирание» сквозь узкие лазы неизведанных ходов подземного царства.

Создается такое впечатление, что любой человеческий страх может стать источником любимого хобби. То есть, не сам страх, а его преодоление может принести человеку еще одну грань познания мира или еще одно «изощренное» удовольствие. Известный австрийский горнолыжник говорил, что само по себе катание на горных лыжах не счастье, но может принести ощущение счастья, когда ты скользишь на лыжах, словно птица.

Чтобы получить и испытать эти мгновения счастья, надо вначале преодолеть чувство страха. Страха перед крутым склоном или темной глубиной моря, падением в пропасть, вечным мраком пещер.

Страх можно победить только знанием и собственным умением. Страшно учиться держать равновесие на велосипеде или управлять автомобилем. Но все считают это умение совершенно обычным делом. Так же дело обстоит и с другими «страхами».

В человеческом существе заложен инстинкт самосохранения, который присущ всему животному миру на земле. Но человек идет наперекор природным инстинктам, освобождается от них и становится свободным и счастливым.

Говорят, что младенец ничего не боится, так как не знает, чего ему боятся. Падая с кровати, он начинает бояться высоты, слушая «страшные» сказки, он страшится темных комнат и так далее. Я наблюдал за поведением своих маленьких внучат. Один из них боялся всего нового, необычного, что возникало в пределах его зрения. То есть у него были «врожденные» страхи. Чувством боязни его наделила сама природа.

И, наоборот, страх может возникнуть в определенных условиях и обстоятельствах. Я, например, всегда без страха заплывал на далекое расстояние от берега на озере Иссык-Куль. Конечно, я знал, что подо мной десять-двенадцать метров до дна. Но, когда я надел маску для подводного плавания и воочию увидел бездонную синюю мглу, честно сказать, почувствовал себя не очень уверенно. Казалось, что непроницаемый мрак скрывает какие-то неведомые опасности. Хотя, естественно, я знал, что в Иссык-Куле не может быть ничего опасного.

Те же самые чувства испытали и моя жена и дочка, когда я надел на них очки для плавания. Увидев, что дно резко уходит под ними вниз, в мерцающий от солнечных лучей мрак, они в ужасе повернули к берегу. Теперь стоит больших трудов уговорить их отплыть на несколько метров дальше, мое присутствие рядом стало обязательным условием.

Избавиться от страха глубины мне помогло знание. В 1990 году я должен был принимать участие в спелеологической экспедиции в качестве аквалангиста. Я без колебаний согласился, так как передо мной открывался совершенно незнакомый мне мир.

Хребет Кугитанг расположен в Туркмении вблизи границы с Узбекистаном и Афганистаном. Хребет весь исполосован гигантскими каньонами с вертикальными стенами, в которых зияют входы в древние пещеры. Под ногами россыпи окаменелых ракушек, возраст которых не одна сотня миллионов лет. На скалах и камнях отпечатки древних организмов, рыб, папоротников. Кое-где встречаются цепочки следов гигантских динозавров. Своды пещер усеяны различными образованиями, сталактитами, кораллами, каменными занавесями-драпировками, кристаллами гипса. Рядом с хребтом – пустыня, в которой можно натолкнуться на огромные провалы шириной в несколько десятков метров. Внутри них на глубине двадцати-тридцати метров таинственно мерцает водная поверхность. Под землей скрыт подземный мир, доступ в который надежно охраняют подземные озера. Бездонные полости, наполненные водой, таинственные подводные коридоры, ведущие в неизведанные, никем не виданные залы с гроздьями каменных цветов, величественных колонн, сверкающих первозданной чистотой в свете наших фонарей – все волновало и тревожило мое воображение. Фантазия рисовала фантастические картины подземного царства, все было красиво и романтично. Кроме самой малости – я никогда не плавал с аквалангом. Больше того, я чувствовал страх перед таинственной глубиной.

Мои друзья, пригласившие меня в ту экспедицию, Саша Жуканин и Коля Ионов, спелеологи со стажем и прошедшие школу подводных погружений, ни секунды не сомневались, что смогут передать мне свой опыт. Я же был в этом не очень уверен.

И вот мы на берегу Иссык-Куля. В нашем распоряжении пара аквалангов и небольшая лодочка, с которой мы собираемся проводить наши учебные погружения. Погода явно не «пляжная». Дует ветер, небо заволокло тучами, и моросит противный мелкий дождик. Жуканин успокаивает меня, мол, под водой никакой дождь не страшен, все равно мокрый будешь. Но вид волнующегося озера и мрачная погода не располагают к радужному настроению. Тем более, что внутри сидит неприятное чувство страха перед неизвестностью. Что-то ждет меня в глубинах озера? А если я «нахлебаюсь» воды, смогу ли подняться на поверхность? И как под водой определить направление?

Коля Ионов терпеливо объясняет мне, как правильно надевать маску, как держать загубник, как пользоваться аварийным запасом акваланга. Несколько раз повторяет, что нельзя быстро подниматься из глубины на поверхность: скорость должна быть не больше, чем у пузырьков воздуха, которые я буду выдыхать.

– Воздух будет всплывать на поверхность, – говорит Коля, – и ты плыви рядом, не обгоняй. Знаешь, что такое кессонная болезнь? Это когда озон в крови от быстрого всплытия закипает. А еще могут барабанные перепонки лопнуть. Но погрузиться вглубь тоже надо уметь. Необходимо сравнять внешнее давление с внутренним. Опустишься на два метра, вода начнет сильно давить на барабанные перепонки и тело, словно поплавок, будет стремиться к верху, на поверхность. Кажется, нет никакой возможности погружаться дальше. Нужно зажать двумя пальцами нос, видишь, у маски на носу есть специальные пазы для пальцев, и дуть в зажатый нос, пока перепонки не примут нормальное положение. То есть ты сравняешь внутреннее давление с внешним. После этого ты легко опустишься еще на два метра, повторишь ту же операцию «продувки» и уйдешь еще глубже. Понял?

Конечно, я все понял. Но мысли мои метались от запоминания этих нехитрых действий к представлению той пугающей неизвестности, которая поджидает меня там, в мрачной глубине. И легче от этого мне не становилось. Лодочка раскачивалась волнующимся Иссык-Кулем, сверху лил дождь, я был в воде, и Саша Жуканин помогал мне надеть акваланг. Рядом с лодкой «барражировал» воду Коля Ионов, показывая мне, как это просто – «плавать с аквалангом». Сердце мое стучало гулко и тревожно. Я успокаивал себя, что в этом месте глубина всего метра четыре-пять, не больше, плавать я умею и выплыть всегда смогу. Но страх перед неизвестностью был сильнее моих убеждений.

Вот я взмахнул ластами и пошел вниз. Под водой действительно было спокойно и не чувствовалось «волнение» озера, хотя волны подняли ил со дна и видимость была ограничена тремя метрами. К тому же сплошные тучи, закрывавшие небосклон, создавали под водой полусумрак. Я лихорадочно «продувался» и шел вниз. Наконец я увидел песчаное дно, кое-где поросшее жиденькими водорослями. Повернувшись несколько раз из стороны в сторону, я полностью потерял направление. В какой стороне находится берег? Плыву я к нему или в обратную сторону, я не знал. Дно было абсолютно ровным.

Маска ограничивала обзор, и приходилось вертеть головой направо и налево, чтобы как-то осмотреться. Рядом я заметил Колю Ионова. Он поднял большой палец вверх, молодец, мол.

Я начал всплывать. Так как я сильно волновался, то дышал часто и беспорядочно. Вокруг меня вода бурлила, как от действующего вулкана или гейзера. Пузыри воздуха, которые я выдыхал на глубине, были величиной с теннисный шарик. Поднимаясь к верху, они росли в размерах, принимали вид больших воздушных шаров и с шумом лопались, достигнув поверхности.

Я еще несколько раз в тот день совершал погружения и понял, что мне это нравится. Страх ушел, теперь я знал, что там – на дне. Пришли новые, неведомые ощущения. Свобода плыть туда, куда хочешь. И это приносило чувство радости и счастья. Больше я не боялся плавать на глубине.

Точно так же с этим страхом рассталась и моя дочка Ольга.

Она училась в десятом классе, и мы с ней отдыхали на Иссык-Куле. Вместе с нами оказались два ее одноклассника, которые пожелали нырнуть с аквалангом. Я пообещал научить их, ныряя с каждым из них по очереди. К моему удивлению, Ольга вызвалась плыть со мной первой. До этого все мои предложения заняться подводным плаванием ею напрочь отвергались. Видимо, ей хотелось доказать этим немного трусившим парням, что она не из робкого десятка. Я с радостью согласился.

Но, одев акваланг и войдя в воду, Ольга побледнела и готова была отказаться от своей затеи. Дно в этом месте круто уходило вниз на глубину десять-двенадцать метров. Я понимал дочку. За резким изгибом песчаного дна в глубине таилось «страшное» неизвестное. Я ободряюще сжал руку Ольги.

– Я буду рядом, – этого оказалось достаточно.

Объяснив еще раз, как следует «продуваться», я нырнул. Погрузившись метра на четыре, я оглянулся. Дочка в нерешительности застыла на глубине двух метров. В глазах ее я прочитал страх. Я повернул назад. Ольга хотела лишь одного – вернуться на поверхность. Я сделал руками успокаивающий знак и поманил ее к себе. До меня, лежащего на песчаном склоне, круто уходившем в глубь, было недалеко, и Ольга решилась подплыть ко мне. Я потихоньку погружался, пятясь задом, все время держа дочку в поле зрения глаз. Да и она сама неотрывно смотрела мне в глаза, боясь глянуть в сторону.

Так мы спустились на самое дно. На глубине двенадцати метров песчаное дно выравнивалось и шло горизонтальной террасой. Кое-где среди водорослей виднелись ловчие сооружения в виде небольших клеток, в некоторых из них плавала попавшая туда рыба. Видимо, это и есть «мордушки», решил я, так как только слышал о существовании подобной рыболовной снасти. Рыба свободно вплывала внутрь «мордушки» через узкое отверстие, привлеченная запахом еды, а наружу выход отыскать уже не могла.

Немного поплавав, мы с Ольгой вернулись на берег. С тех пор нырять она уже не боялась…

Итак, после своих первых погружений, я уехал в спелеологическую экспедицию. Необычайно оторванный от цивилизации район, окруженный пустынями и горами, люди, не имеющие ни радио, ни телевидения, получающие газеты с месячной задержкой, живущие своей неторопливой размеренной жизнью скотоводов, ландшафт, сохранивший следы жизни, бушевавшей здесь сотни миллионов лет назад, километровые подземные системы ходов – все было для меня ново и привлекательно.

И вот, наконец, я спускаюсь по вертикально повисшей веревке в один из провалов, обнаруженных нами посреди выжженной пустыни. До зеркала воды, таинственно поблескивающей внизу в полумраке пещеры, около сорока метров. Я представляю себе, какую опасность являет собой этот провал для машины, двигающейся по пустыне ночью. Он возникает совершенно неожиданно посреди ровной поверхности. Почти круглая дыра в несколько метров в диаметре, в которую может спокойно провалиться наша машина. Сорок метров полета, и удар о поверхность подземного озера. Даже подумать страшно о возможных последствиях такого падения.

Я постепенно спускаюсь вниз к застывшему возле конца моей веревки небольшому резиновому катамарану. Там ожидает меня Вася Филипенко, первым опустившийся на дно. Зияющая дыра, через которую я проник в гигантский каменный зал, с каждым моим движением уплывает вверх, превращаясь в небольшое оконце в куполе пещеры. Оно выглядит далекой замочной скважиной, в которой виднеются крохотные головки наших товарищей.

Подземное озеро в поперечнике около сорока метров. На дне его в самом центре возвышается небольшой холм, покрытый илом. Глубина здесь около трех-четырех метров. На холме стоит затонувший автомобильный прицеп и насос для подкачки резиновой лодки. В северной части зала дно круто уходит вниз в темноту. Туда должен плыть я вместе с Колей Ионовым. Он вслед за мной спускается в провал по перильной веревке.

Катамаран отплывает от центра, где висит веревка – наша связь с внешним миром, к восточной стене каменного зала. Там, возле кромки воды, есть скальная полочка, на которой мы высаживаемся. Мы с Ионовым надеваем акваланги, к каске на голове прикрепляем фонари, вешаем на пояс свинцовые грузы, чтобы легче было уйти на глубину, и прыгаем в воду. Василий Филипенко альпинисткой веревкой страхует Колю, который должен идти первым. Я плыву следом.

В пещере живут дикие голуби. Они со свистом срываются с каменных стен и исчезают в окне внешнего мира. Мимо меня проплыл скелет давно погибшего голубя. Его голый череп с большими глазницами и длинным клювом кажется мне похожим на очертания древнего птеродактиля. Сходство дополняют распластанные в разные стороны кости крыльев. Пространство постепенно сжимается до лучей наших фонарей, закрепленных с каждой стороны каски, защищающей голову от удара о скалу.

Потолок уходит вниз, так же как и дно подземного озера. Прозрачность очень хорошая. Кажется, мы парим над землей. Лишь пузыри воздуха, выдыхаемые Ионовым, говорят мне, что мы глубоко под водой. Воздушные шары, поднимаясь к скале, скользят вдоль нее, стремясь поскорее выбраться из-под воды.

Коридор сужается, и я плыву, касаясь каской скального потолка. Я даже отталкиваюсь от него руками, пытаясь догнать плывущего впереди Колю. Дно тоже сильно приблизилось к нам. До него можно уже дотронуться рукой. Узкий проход уходит куда-то дальше и вниз. Поднятый нашими ластами ил клубится вокруг нас, совершенно лишая нас видимости. В свете фонарей я вижу лишь сплошной поток летящих мимо меня частиц ила. Я замираю, стараясь не делать лишних движений. Полупустые баллоны акваланга, словно поплавки, тянут меня наверх. Я прижимаюсь к скальному потолку. Мелкая взвесь продолжает водить вокруг меня свой бешеный хоровод. Сквозь мглу и ил мимо меня проплывают переливающиеся пузыри воздуха от аппарата Коли Ионова. Вскоре вслед за ними показывается и сам Коля. Он показывает наверх. На большой глубине расход воздуха значительно увеличивается. Это видно по пузырям воздуха, которые поднимаются рядом с нами. Тот объем воздуха, который помещается в наших легких, сжатых мощным давлением толщи воды, теперь многократно возрастает. Освобождаясь от избыточного давления, воздух расширяется, превращая пузыри в гигантские воздушные шары. Мы плывем рядом, наблюдая их трансформацию. Над головой, где-то вдалеке уже видно слабое пятно света. Это наше заветное окно во внешний мир.

Жаль, что нам с Колей не удалось открыть никем не виденный подземный мир. Видимо, подземная река уходила в узкую теснину. Нам бы не хватило кислорода плыть по ней дальше. Возможно, коридор привел бы нас в большой подземный зал. Но, чтобы проходить такие сложные участки, нужна более серьезная подготовка. Нужны запасные баллоны с воздухом, требуется особая осторожность движения в узких местах, чтобы не потревожить покой спящего ила. Задачей нашей экспедиции была лишь разведка. Выполнив ее, мы спешили навстречу яркому солнцу и свежему воздуху.

Иногда страх окрашивает наши эмоции, заставляет сердце биться в учащенном ритме, впрыскивает в кровь адреналин. Человек чувствует радостное возбуждение, словно от действия наркотического средства.

Пройдите по бордюру тротуара, что вы испытаете? Ничего. Теперь представьте себе, что такая узкая тропка проходит по скале на высоте тридцати метров. Какие чувства теперь охватят вас?

На священной горе Сулейман-Тоо, которая возвышается посреди города Оша, есть подобная тропинка. Говорят, что местный правитель, желая найти себе твердую духом спутницу жизни предлагал претенденткам пройти по той тропе. Желающих нашлось не много.

Страх – это животный инстинкт, который заставляет организм заботиться о собственной жизни.

Когда-то в юности я с двоюродным братом Колей катался на лодке по Иссык-Кулю. Мы ловили рыбу, отплыв на значительное расстояние от берега. Якорем служил средних размеров камень, привязанный к длинной веревке. Приближался вечер, и мы решили возвращаться в лагерь. Внезапно налетел сильный ветер и понес нас на открытый простор. Мы налегли на весла. Несмотря на наши отчаянные усилия, берег едва приблизился к нам, словно наша лодка завязла в топком болоте. Мы выбились из сил и снова бросили якорь. Однако берег удалялся с такой скоростью, словно нас подцепили к моторному катеру. Мы вновь схватились за весла. Нам удалось вновь слегка продвинуться к заветному берегу, но силы были на исходе, нам требовался отдых. Снова мы выбросили камень за борт, но лодка под напором штормового ветра и сильных волн тащила наш импровизированный якорь за собой в открытые пространства. И опять мы сжали весла в своих усталых руках. Ширина Иссык-Куля в этом месте достигает более двадцати километров, и нам совершенно не хотелось затеряться там. Тем более что лодка начала наполняться водой и приходилось, бросив весла, лихорадочно вычерпывать ее консервной банкой из-под червей или просто сложенными ладошками. Мы работали исступленно. Гребли веслами, вычерпывали воду, опять гребли и снова вычерпывали воду. Где-то вдалеке маячил берег, вокруг бесновались волны, и ветер сдувал белые барашки с их гребней. Мы едва заметили, как мимо нас пронесло заглохшую моторную лодку. Два мужика сосредоточенно колдовали над умершим мотором. Вскоре они превратились в далекую точку на горизонте и скрылись из виду.

Эта встреча еще больше подстегнула нас. Мы навалились на весла из последних сил. Ветер прекратился так же внезапно, как и начался. Мы с трудом доплыли до берега и, вылезши из лодки, в изнеможении упали на песок. Мы были счастливы: стихия отпустила нас. Правда, одно событие слегка омрачило нашу радость. На горизонте показался караван барж, их тащил за собой небольшой трудяга буксир. Через какое-то время буксир оторвался от цепочки барж, развернулся и взял курс прямо на нас. Мы с Колей поняли, что экипаж наткнулся на заглохшую моторную лодку и теперь буксирует ее к берегу. Только через час наша догадка подтвердилась. Катер, доведя лодку до пирса, развернулся и ушел назад к брошенным баржам. «Эх, зря надрывались! – сказали мы с Колей друг другу, а потом, подумав, добавили: – А все-таки мы победили!» В душе осталось воспоминание о нашей героической борьбе и радость от долгожданной встречи с желанным берегом.

Хотя, как правило, страха в таких ситуациях нет. Только необходимость каких-то действий и автоматизм движений. Страх приходит после того, как все уже позади.

Люди боятся крутых поворотов после того как побывали в серьезных автомобильных авариях. Страшатся подниматься по бугельной канатной дороге, после того как сорвавшийся бугель больно ударил их по телу. Моя знакомая боится приезжать на горнолыжную базу «Политехник», потому что когда-то получила там по неосторожности травму позвоночника.

Я долгое время работал инженером-наладчиком и имел дело с электричеством. Но однажды попал под короткое замыкание и сильно опалил руку. С тех пор, при взгляде на электрические шины или оголенные провода, я ощущаю ту мощь, которая скрыта в этих «мирных» проводах. Я вижу обугленные трупы, и меня охватывает неприятное чувство. Я стал бояться электричества.

Так что страхи могут быть врожденные и нажитые. Человек должен бояться, чтобы не наделать глупостей и не рисковать понапрасну. Но человек должен научиться преодолевать свои страхи, получая знания и умения. Только тогда он сможет жить насыщенной, полной приключений и радостей жизнью.

Date: 2015-07-22; view: 279; Нарушение авторских прав