Глава 5. День 154‑й

Увидев, что за ним кто‑то наблюдает, Дик‑18 не испугался, а почувствовал странную всполошенность, вроде той, что чувствует утопающий, каким‑то чудом вынырнув из воды. Он понимал, что нужно что‑то сделать, но вот что именно, не знал. Поэтому, потрясая занесенным для удара ножом, он во всю глотку заорал:

– А ну, выходи! Выходи, кому говорю!

Раздвинув ветки, из кустов поднялся человек. Из одежды на нем была только пестрая юбка до колен, сплетенная из толстых разноцветных веревок, и что‑то вроде широкого платка, накинутого на плечи, с концами, завязанными узлом на груди. Кожа незнакомца имела светло‑палевый оттенок. Темные, почти черные, мелко вьющиеся волосы были собраны в узел на затылке. Несмотря на общее анатомическое сходство, достаточно было взглянуть на лицо аборигена, чтобы понять, что это не человек. Его маленькие круглые уши были подняты почти к самым вискам, вместо носа имелось лишь одно дыхательное отверстие, прикрытое плотной кожаной складкой. Губ у чужака не было, из‑за чего рот его напоминал тонкий, длинный шрам. Разрез глаз, сильно вытянутых и смещенных к ушам, был настолько узким, что не позволял увидеть их цвет. Чужак держал в руке копье с длинным древком и широким листовидным наконечником из темного металла.

Лицо его было невозмутимо спокойно. Казалось, он не только не испугался, но даже не удивился, встретив троих странных, не похожих на него незнакомцев.

Дик‑18 крест‑накрест рассек ножом воздух перед собой.

– А ну, брось копье! Брось, кому говорю!

Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что стратегически положение чужака с копьем было куда более выигрышным. Но ему казалось, что, раз уж он начал отдавать приказы, то и продолжать следовало в том же духе.

– Бросай оружие, тебе говорю! – Дик‑18 изобразил угрожающий выпад ножом. – Бросай, а не то порежу!

На лице чужака ни единый мускул не дрогнул. Он стоял, как стоял, опираясь на копье, и вроде как с интересом наблюдал за приплясывающим на полусогнутых ногах человеком.

– Ну!.. Давай!..

– Восемнадцатый! Кончай!

– Что?

Дик‑18 быстро глянул через плечо на оставшихся у него за спиной Дика‑7 и Дика‑33. Оба стояли в несколько напряженных позах. А рядом с ними – еще четверо желтокожих с копьями наперевес.

– Во, попали! – оскалился Дик‑18. – Сержант ничего не говорил про аборигенов.

– Опусти нож, – сделал плавный успокаивающий жест рукой Дик‑33.

– Они нас прикончат!

– Если они захотят, то прикончат нас в любом случае. Один твой нож против пяти копий ничего не стоит. Давай попробуем договориться.

– Как?..

Дик‑33 подошел к разделанной туше антилопы, поднял ногу, которую успел откромсать Дик‑18, и протянул ее стоявшему перед ним аборигену в юбке.

– Это подарок… Еда… Хорошая еда.

Лицо воина осталось бесстрастным.

– Так он тебя и понял, – усмехнулся Дик‑18.

– Я понимать, – раздался голос у них за спиной.

Слова, прозвучавшие будто щелчок бича, произнес невысокого роста, чуть полноватый абориген, стоявший, как и все, с копьем в руке рядом с Диком‑7. Выдержав совершенно необходимую в данной ситуации драматическую паузу, желтокожий гордо вскинул подбородок и постучал себя кулаком в грудь.

– Я понимать твой слова. Другие тоже понимать, но говорить… не хорошо… Плохо!

– Ну, ничего себе, – шепотом произнес Дик‑7.

– Ничего, ничего, – улыбнувшись, похлопал его по плечу разговорчивый абориген.

– Мы здесь не по своей воле. – Дик‑33 держал в руках ногу антилопы, не знал, что с ней делать, и чувствовал себя при этом полным дураком. – Мы хотим дружить… Понимаешь?

– Дружить – понимать, – кивнул абориген. – Не понимать, почему этот, – он острием копья указал на Дика‑18, – ножом махать.

– Это… Это такое традиционное приветствие, – брякнул первое, что пришло в голову, Дик‑33.

– Да! – с готовностью согласился с ним Дик‑18 и острием самодельного ножа нарисовал в воздухе бабочку. – Привет тебе, друг!

– И тебе тоже привет, – помахал рукой абориген. – Вот только не надо меня за дурака держать.

– Ну, ладно. – Дик‑18 сунул нож в карман. – Я был не прав. Извиняюсь.

Разговорчивый абориген сказал что‑то своим соплеменникам, и те разом загомонили, головами закивали.

– Вот это правильно, – сказал абориген, обращаясь к Дику‑18. – Это – поступок, достойный мужчины! Хапах!

Он вскинул над головой руку с выставленным большим пальцем. Остальные аборигены повторили его жест.

– Хапах! – перехватив ногу под мышку, поднял свободную руку Дик‑33.

– Хапах! – сделал то же самое Дик‑18.

Абориген посмотрел на молчавшего Дика‑7 и тихонько толкнул его локтем.

– Хапах, – тихо произнес парень и показал аборигену большой палец.

– Хорошо, – кивнул тот.

– Это вам. – Дик‑33 снова попытался всучить аборигенам ногу антилопы. – В знак дружбы. Мы добыли антилопу…

– Видеть, – перебил его абориген.

Он поднял лук Дика‑18, подергал тетиву, цокнул языком и головой покачал, не то одобрительно, не то с насмешкой.

– Ты хорошо стрелять, – сказал он человеку. – Только оружие у тебя плохой. Я научить тебя, как делать правильно.

– Спасибо, конечно, – немного растерялся от неожиданности Дик‑18.

Видя, что мясо никого не интересует, но будучи при этом твердо уверенным в том, что совместная трапеза непременно должна сближать разумных существ, пусть даже они принадлежат к разным видам, Дик‑33 решил иначе подойти к делу.

– Может быть, давайте разведем большой костер, нажарим мяса…

– Нет, – вновь перебил его абориген. То ли он сам по себе был нетерпелив, то ли подобная манера общения считалась у них в порядке вещей. – Брать свое мясо и идти с нами.

Это прозвучало не как предложение, а как приказ. Хотя, может быть, виной тому были необычные интонации, характерные для голоса аборигена.

Дик‑33 и Дик‑18 переглянулись.

– Ну, что, пойдем?

– Думаешь, стоит?

– Стоит, стоит, – вмешался в только что начавшееся обсуждение неуемный абориген. – У нас хорошо. И такой, как ты, – он ткнул пальцем в Дика‑7, – у нас есть.

– С вами живут люди? – удивился Дик‑33.

– Живут, – кивнул абориген. – Один только… Другие быть, но помирать. Болеть шибко.

– Как‑то не очень обнадеживающе звучит, – процедил сквозь зубы Дик‑18.

– А, собственно, что нам терять. – Дик‑33 решительно закинул ногу антилопы на плечо. – Далеко идти?

– Недалеко – есть захотеть не успеть.

– Тогда нужно тушу разделать, а то так, целиком, мы ее не дотащим.

– Это – да… Правильно.

Толстенький абориген что‑то сказал своим соплеменникам. Те побросали копья, выхватили ножи и набросились на тушу.

Через пятнадцать минут от антилопы остались только позвоночник и копыта. Голову местный полиглот тоже велел взять с собой – сказал, что из нее хороший суп получится.

Быстро собрав вещи, отряд двинулся в путь.

Маленький абориген уверенно вышагивал впереди. Следом за ним шли все три Дика. По краям от них – два воина с копьями на плечах. И еще трое замыкали шествие.

– Наша земля для тебя опасно, – объяснил такое построение проводник. – Ты – чужой, мало знать и ничего не понимать. И оружие у тебя плохой. Злой зверь – ам! – Для наглядности он дернул головой и щелкнул зубами. – Ам!.. Сразу съесть!

Дик‑18 был не согласен с местным жителем, в том смысле, что он вовсе не считал себя беспомощной жертвой хищников. Но разумно смолчал. Хозяева, как водится, бахвалятся перед гостями. Ну и ладно, от нас не убудет. Гораздо интереснее было узнать про людей, которые, по словам аборигена, жили какое‑то время вместе с ними.

– Что за люди жили вместе с вами? – спросил Дик‑33. – Кто они?

Вместо ответа абориген представился:

– Меня Ут‑Ташан называть.

– А меня Тридцать Третий. Его – Восемнадцатый. А его – Седьмой.

Ут‑Ташан искоса посмотрел на Дика‑33. С его расположением глаз сделать это было совсем не сложно. При этом на лице никакого выражения.

– У тебя нет имя? – И голос совершенно бесстрастный.

– Нет, – честно признался Дик‑33. – Так уж случилось…

– Это хорошо, – не стал слушать его объяснений Ут‑Ташан.

– Хорошо? – искренне удивился Дик‑18. – Что же в этом хорошего?

– Хорошо, хорошо, – уверенно заявил Ут‑Ташан. – Так шаман говорить. А он умный. Много, много, умный, чем я. Он говорить, имя – это то, что у человека внутри. Его прошлое и будущее. Если отнять у человек имя, он будет как… Как камень. Понимать? Совсем холодный и пустой… Не живой… Понимать?

– Мертвый.

– Так, да, мертвый. Человек без имя – мертвый. Шаман, если хотеть подчинять себе человек, сначала забирать его имя. Тогда он будет делать все, что шаман говорить. Такой человек называть у нас йяуанк. Он похож на человек, но внутри – пустой. Вот. Думать, как мое имя? Ут‑Ташан? Нет! – Абориген хитро улыбнулся и погрозил Дику‑33 пальцем. – Ут‑Ташан – это шутка… Нет – обман… Хитрый обман. Мой настоящий имя знать только я и мой отец – он дал мне имя. Вот.

– Так почему же хорошо, что у нас имен нет?

– Люди, что у нас жить, брать себе новые имена. И – все! – Ут‑Ташан рубанул ладонью воздух. – Забывать прошлое! Забывать, кто они есть! Так шаман говорить.

– У тебя тоже другое имя, – напомнил Дик‑18.

– Э‑э! – лукаво погрозил ему пальцем Ут‑Ташан. – Я свой настоящий имя помнить! Если забыть – тогда плохо. Шибко, шибко плохо. Тогда – вспоминать надо. Иначе – все! Конец! Понимать?

– Да, вроде бы, – кивнул Дик‑18. – Ты хорошо язык выучил.

– Я сын хозяин племени! – гордо выпятил живот Ут‑Ташан. – Меня шаман учить. Много, много учить. Я все знать! Когда отец помирать – я хозяин племя становиться.

– А много людей в вашем племени? – поинтересовался Дик‑33.

– Много. – Ут‑Ташан показал растопыренную пятерню. – Десять раз столько. И еще чуть‑чуть.

– И другие племена есть?

Вместо ответа Ут‑Ташан вскинул над головой копье, потряс им и издал гортанный боевой клич. Сопровождавшие людей воины сделали то же самое.

– Враг помирать, если Ут‑Ташан копье кидать! – сообщил абориген.

– Понятное дело, – не стал спорить с ним Дик‑18. – Так что же получается, – обратился он к Дику‑33. – Те, кто нас сюда забросил, не знали, что планета обитаема?

– Выходит, что так, – согласился тот. – И никакого спутникового наблюдения за поверхностью планеты не ведется.

– Как же так‑то? – на ходу развел руками Дик‑7. – Колонизация обитаемых планет запрещена конвенцией, которую и Союз Шести Планет подписал.

– Это Грешный Треугольник, братишка, – похлопал его по плечу Дик‑18. – Знаешь, почему он так называется? Потому что здесь творится черт знает что!

– В каком смысле?

– Грешный Треугольник не контролирует ни одна из галактических держав. Добраться сюда непросто – далеко от пересадочных станций, да и корабли тут часто пропадали. Галактическая Федерация пыталась заложить три станции, как раз по углам этого самого треугольника. – Дик‑18 пальцем нарисовал в воздухе названную фигуру. – Только их, еще недостроенные, пространственно‑временная аномалия сожрала. Ходят слухи, будто на месте, где исчезла одна из строящихся станций, был обнаружен бумажный – прикинь только, бумажный! – еженедельник, помеченный аж две тысячи девятым годом. Тогда еще ни Галактической Федерации, ни Союза Шести Планет не было.

– Люди тогда еще дальше Солнечной системы не летали, – вставил Дик‑33.

– А что с кораблями?

– На самом деле корабли не пропадали, а были уничтожены.

– Вот как?

– Да, вот так. Про трангов слышал, наверное?

Дик‑33 усмехнулся и головой покачал.

– Я скорее в пространственно‑временную аномалию поверю, чем в каких‑то там трангов.

– А это уж как тебе будет угодно. Веришь ты в них или нет – трангам все равно.

– Кто такие транги? – спросил Ут‑Ташан.

– Транги – негуманоидные разумные существа… Они на людей не похожи.

– Это я понимать, – с умным видом кивнул Ут‑Ташан.

– Транги похожи на большие железные ящики, – Дик‑18 пошире раскинул руки в стороны. – Передвигаются они на гусеничной или колесной тяге. Как машины.

– Машин не знать, – покачал головой Ут‑Ташан. – А про движущийся железный ящик слышать.

– Не слушай его, Ут‑Ташан, – махнул рукой Дик‑33. – Нет никаких трангов.

– Почему нет? – пожал плечами Ут‑Ташан. – Есть. Они к нам приходить. Ползать туда, сюда, из сторона в сторона. Чего искать – не знать. Мы их уймарах называть. Уймарах ползать, ползать, туда, сюда. Из сторона в сторону. Потом снова уходить. Зачем приходить? – Ут‑Ташан пожал плечами. – Не знать.

– Ты сам их видел?

– Видел, – уверенно кивнул Ут‑Ташан. – Много‑много раз видел. Уймарах Ут‑Ташана с собой брать.

– Куда брать?

– Туда, – махнул рукой куда‑то в сторону Ут‑Ташан. – Брать, потом назад привозить. Плохо не делать. А зачем – не понимать.

– Это несерьезно, – не то усмехнулся, не то поморщился Дик‑33. – Верить местным сказкам…

– Разве не странно то, что в разных концах галактики рассказывают одни и те же истории про самодвижущиеся металлические ящики, появляющиеся невесть откуда, неизвестно куда исчезающие и уничтожающие на своем пути все живое?

– Стереотипность мышления, – отмахнулся Дик‑33.

– А я слышал, что транги – это космические странники, использующие для перемещения принцип червоточин, – сказал Дик‑7.

– А кровь младенцев они, часом, не пьют? – ехидно поинтересовался Дик‑33. – Да и вообще, с чего мы вдруг про трангов заговорили?

– Никто не знать будущее, – не оборачиваясь, покачал головой Ут‑Ташан. – Может, уймарах завтра снова приходить. А? Что тогда делать?

– Вот когда придут, тогда и решим, что с ними делать, – буркнул в ответ Дик‑33.

Ему надоел этот разговор, в котором ни одна из сторон не имела шанса привести решающий аргумент, ставящий все на свои места. В конце концов, какая разница…

– Почему мы все трое сразу вспомнили о трангах? – озадаченно хмыкнул Дик‑7.

– Потому что всякая чушь легче всего всплывает из глубин памяти, – не задумываясь, ответил Дик‑33.

– Правильно говорить, – одобрительно кивнул Ут‑Ташан. – Для того чтобы знать, надо не думать.

– Это как же так? – удивился Дик‑18.

Ут‑Ташан сосредоточенно наморщил лоб, пожевал узкие губы и, с досадой махнув копьем, срубил острием наконечника большое белое соцветие с росшего неподалеку куста.

– Не могу сказать. Приходить домой – шамана спросить. Он лучше меня говорить.

– Ты так и не рассказал, как в вашем селении появились люди, – напомнил Дик‑33.

– Как, как… – дернул плечом Ут‑Ташан. – Охотник находить. Охотник лес шел, шел, видит – люди. Шибко плохие все. Позвать других охотник, привели их домой. Шаман их лечить. Но все равно помирать много. Один оставаться.

– Сколько их было?

– Столько. – Ут‑Ташан показал сначала растопыренную пятерню, затем отставленный в сторону большой палец.

– Давно это случилось?

– Давно, недавно, – желтокожий пожал плечами. – Спроси у шаман, он, может, знать.

– Вы не считаете время? – удивился Дик‑33.

– Шаман, может, и считать, – беззаботно махнул копьем Ут‑Ташан. – А мне зачем?

– Мне такой подход нравится, – улыбнулся Дик‑18. – Живешь и не знаешь, сколько тебе лет, когда пора жениться, когда – помирать. Время течет, как река, а ты плывешь по ней, в свое удовольствие.

– Нет, – покачал головой Ут‑Ташан. – Ты сидеть на берег и смотреть на река, что течь мимо.

Дик‑18 хотел было что‑то сказать, но вдруг схватился обеими руками за живот и согнулся пополам. Его повело в сторону, ноги заплелись, и он непременно бы упал, если бы шедший слева воин не подхватил его под локоть. Дик‑18 сделал аборигену знак рукой – нормально! Со мной все в порядке! – и, едва тот отпустил его локоть, рухнул на колени.

– Что с тобой? – Дик‑33 был не на шутку встревожен.

Вид у его спутника был такой, будто он дух собирается испустить. Тело Дика‑18 сотрясла судорога, после чего его вырвало.

Рвало его мучительно и долго. Он едва успевал сделать вздох, как его вновь скручивал приступ рвоты.

Ут‑Ташан что‑то крикнул одному из своих людей. Тот воткнул копье в землю и подбежал к корчащемуся Дику‑18. На бегу он вытащил из‑за пояса кожаный кошель. Ут‑Ташан выхватил кошель у воина из руки и достал из него два небольших, продолговатых листа, еще зеленых, недавно сорванных с дерева или куста. Опустившись на одно колено рядом с Диком‑18, абориген схватил его за плечо.

– Есть! – протянул он ему листья, что держал в руке. – Надо есть!

Дик‑18 с отвращением помотал головой.

Ут‑Ташан, долго не церемонясь, схватил Дика‑18 за волосы и силой заставил запрокинуть голову. После чего затолкнул ему в рот смятые листья.

– Есть! – приказал он, придерживая нижнюю челюсть Дика‑18, чтобы тот не смог выплюнуть листья. – Есть, я говорить!

Морщась, корчась и давясь, Дик‑18 принялся жевать листья.

Лишь убедившись в том, что он не собирается их выплевывать, Ут‑Ташан отпустил Дика‑18.

– Плохо, – сказал он голосом опытного врача, поставившего диагноз пациенту. – Много мяса кушать. Теперь живот болеть.

Тело человека еще раз содрогнулось от приступа тошноты. Но теперь Дику‑18 удалось подавить рвотный спазм. Или, может быть, у него уже просто ничего не осталось в желудке. Тяжко охнув, Дик‑18 повалился на бок.

Ут‑Ташан вытер руки о траву, достал из кошелька еще два листика и протянул их Дику‑33.

– Ты тоже есть. Чтобы живот не болеть.

Дик‑33 положил листья в рот и стал жевать. Он ожидал, что вкус у листьев будет отвратительный. Но все оказалось совсем не так – терпкий, чуть кисловатый сок даже неприятным трудно было назвать.

– Шаман эти листья тем, что с нами жить, давал. У них тоже живот шибко болеть, – сказал Ут‑Ташан. И, видно, имея какое‑то свое, весьма специфическое понятия о деликатности, добавил: – Только они все равно помирать.

Абориген протянул два листика Дику‑7.

– Нет, я мяса не ел, – испуганно затряс головой парнишка.

– Все равно, есть. – Ут‑Ташан, как маленькому, сунул ему листья в рот. – Потом хорошо быть. Мясо будешь кушать. Потом.

Дик‑33 присел на корточки рядом с Диком‑18 и положил руку ему на плечо.

– Ну, как ты?

– Нормально, – сделав над собой усилие, Дик‑18 сел. Обхватил голову руками. – Видно, не врал сержант, когда говорил, что кроме пищевой смеси нам больше ничего жрать нельзя.

– Ну, во‑первых, со мной, как видишь, пока все в порядке.

– Пока! – поднял палец Дик‑18.

Дик‑33 сделал вид, что не услышал его.

– Во‑вторых, мы уже полгода на пищевой смеси сидим. После такого к нормальной пище заново привыкать приходится. И у всех этот процесс протекает по‑разному. Ну, а в‑третьих, ежели все же окажется, что без пищевой смеси нам никак, я уверен, ее легко можно изготовить из самых простых, находящихся под рукой продуктов.

– Не на этой планете!

– Не на этой, – согласился Дик‑33. – Но мы ведь все равно собираемся отсюда убраться, – он, прищурившись, посмотрел на Дика‑18 так, будто тот только что отказался ему долг возвращать. – Или – уже нет?

– Собираемся, – как‑то совсем уж невесело кивнул Дик‑18.

– Так в чем проблема?

– Проблема в том, – бесцеремонно встрял в разговор, который он внимательно, с интересом слушал, Ут‑Ташан. – Что нам идти надо. Понимать?

– Понимать, – опершись на руку, вовремя подставленную Диком‑33, Дик‑18 поднялся на ноги. – А что, мы куда‑то опаздываем?

– Опаздываем, – подтвердил Ут‑Ташан. – Шибко опаздываем.

– Куда?

– Нам лес ходить, – острием копья Ут‑Ташан указал на зеленую полоску, прикрывающую горизонт. – После того, как Шуфа‑Джа, – острие копья обратилось к небу, – второй солнце, подниматься, лес ходить нельзя.

– Почему?

– Синий жук шибко злой станет.

– Жук? – решив, что ослышался, переспросил Дик‑33.

– Жук, – подтвердил Ут‑Ташан. – Синий жук. Очень плохо.

Дик‑33 погладил затылок. С одной стороны, казалось странным, что какой‑то там шибко злой жук, появляющийся в строго определенное время, мог помешать им войти в лес. С другой стороны, развивать сейчас эту тему не имело смысла. Нужно было делать то, что говорил абориген. Ему‑то, в конце концов, виднее, каких жуков следует опасаться.

Ут‑Ташан снова порылся в кожаном кошельке, достал из него зеленый листок, свернутый в несколько раз и перетянутый сверху травинкой.

– Идти сюда, – махнул он рукой Дику‑18. – Рот открывать.

– Зачем?

– Трава есть. – Ут‑Ташан аккуратно развернул сверточек, сложил листок вдвое и тихонько постучал пальцами по краям. – Потом ходить хорошо. Быстро. Понимать?

– Ну, вроде бы. – Дик‑18 протянул руку, чтобы забрать у аборигена снадобье.

– Нет, – погрозил ему пальцем Ут‑Ташан. – Не давать. Рот открывать.

Всем своим видом старательно изображая недовольство, Дик‑18 чуть приоткрыл рот. Ут‑Ташан двумя пальцами крепко ухватил его за нижнюю губу, оттянул ее так, что, казалось, губа вот‑вот оторвется, и всыпал за губу щепоть серого порошка.

– Не глотать! – не отпуская губу, велел он. – Понимать? Не глотать!

Дик‑18 что‑то промычал в ответ и попытался изобразить кивок. Ут‑Ташан довольно улыбнулся и отпустил губу. Дик‑18 тут же прихлопнул рот ладонью, будто боялся, что его снова начнут пичкать неизвестными снадобьями.

– Не глотать! – еще раз погрозил ему пальцем абориген.

– Понял, – не открывая рта, промычал Дик‑18.

– Идти, – кивнул Ут‑Ташан и, положив копье на плечо, первым зашагал в сторону леса.

– Ну, как ты? – спросил Дик‑33.

– Нормально, – старательно прижимая нижнюю губу к зубам, ответил Дик‑18. – Сначала, после того, как проблевался, слабость жуткая накатила. Казалось, вот прямо сейчас завалюсь на бок и издохну, как пес шелудивый. А сейчас вроде ничего, полегчало, – он посмотрел на темно‑синее, будто краской, широкими, грубыми мазками нарисованное небо и громко хохотнул. – Вот это да!.. Облака плывут себе и плывут. И на меня не смотрят.

– Облака?

– Ну, да.

– А раньше они на тебя смотрели?

Дик‑18 наклонил голову и сосредоточенно потер пальцами брови.

– Не помню… – Он с надеждой посмотрел на Дика‑33. – А должны были?

Дик‑18 явно заговаривался. Но при этом бодро шагал вперед. Должно быть, странное плывущее состояние сознания было побочным действием порошка, что дал ему Ут‑Ташан.

Вскоре они вошли под полог леса. И сразу будто в сырой полумрак провалились. В борьбе за свет деревья старались поднять свои кроны как можно выше. Густая плотная листва полностью закрывала небо. Внизу же голые стволы, облепленные огромными, уродливыми, похожими на гигантские разноцветные бородавки, растениями‑паразитами, оплетали лианы. Земля, покрытая лишь слоем гниющей листвы, была настолько пропитана водой, что нога проваливалась в нее едва не по щиколотку. С разных сторон доносились влажные, будто растекающиеся в воздухе, шлепки падающих капель. Струйки воды стекали по стволам деревьев, по‑змеиному извиваясь меж неровностей коры. Вода сочилась из трещин на глянцевой, зеленовато‑коричневой кожице лиан. Вода была повсюду. Сам воздух был напоен влагой.

Глянув в сторону, Дик‑33 обратил внимание на то, что плотный покров гниющей листвы на земле местами то приподнимается, то вновь опадает. Казалось, земля дышит.

– Что это? – указав на одно из таких мест, спросил Дик‑33 у следовавшего рядом с ним аборигена.

Тот страшно вытаращил глаза, сказал несколько слов на своем языке и, будто плетью, взмахнул рукой.

– Там плохой место, – обернувшись, сказал Ут‑Ташан. – Зверь жить. Большой… Длинный. Кусаться больно.

– Змея?

– Не знать, – пожал плечами Ут‑Ташан. – Мы его кохей‑капша называть… Кохей‑капша хорошо, однако.

– Почему это? – удивился Дик‑33.

– Не кусаться, если на него не наступать. Синий жук – плохо. Синий жук маленький. Такой. – Ут‑Ташан показал первый сустав мизинца. – Но его много. Так много, что деревья не видеть.

– А откуда появляются синие жуки?

– Там сидеть. – Ут‑Ташан копьем указал на один из уродливых наростов. – Сидеть, ждать, пока много‑много не стать. Выходить, когда второй солнце подниматься.

– Каждый день? – удивился Дик‑7.

– Нет, – мотнул головой Ут‑Ташан. – Но я день не знать, когда жук выходить. Поэтому надо быстро‑быстро лес ходить.

Дик‑33 то и дело посматривал на шедшего рядом с ним Дика‑18. Тот шагал уверенно, легко и вроде бы чувствовал себя отлично. Вот только глупая улыбка, не сходившая с его губ, вызывала некоторую тревогу. Он смотрел по сторонам широко распахнутыми глазами и, казалось, пожирал восторженным взглядом все, что видел.

– Ты знаешь, куда мы идем? – спросил его Дик‑33.

Просто так. На всякий случай. Чтобы быть уверенным, что Дик‑18 еще не окончательно выпал из реальности.

Не глядя на задавшего вопрос спутника, Дик‑18 молча кивнул.

И – все.

– Может быть, повернем назад? – задал провокационный вопрос Дик‑33.

Дик‑18 вновь даже не покосился в его сторону.

– Не стоит, – сказал он.

И вдруг медленно, плавно вознес руки над головой. Будто очертил вокруг себя невидимый круг.

Абориген, шедший по левую руку от Дика‑18, что‑то сказал, обращаясь к Ут‑Ташану.

– Оставь, оставь, – обернувшись, рукой замахал на Дика‑33 сын вождя. – Ходить – хорошо, думать – плохо.

– И долго он будет так плохо думать? – насторожился Дик‑33.

– Нет, – ответил Ут‑Ташан.

И – все. Что должно было означать это «нет» – поди угадай.

Дик‑33 отметил, что уже не в первый раз он пытается и не может получить от сына вождя более или менее вразумительный ответ о том или ином отрезке времени. Видимо, аборигены не имели даже самой примитивной системы измерения времени. Наверное, им это было не нужно. А, может быть, они просто не видели в этом смысла. В самом деле, зачем считать дни в мире, где на землю никогда не спускается ночь? И, кто знает, может быть, они были гораздо счастливее тех, кто считал секунды, постоянно куда‑то спешил и непременно опаздывал.

Присмотревшись повнимательнее, Дик‑33 начал примечать и других обитателей влажного, тропического леса. Высоко наверху, в кронах деревьев сипло кричали и перелетали с ветки на ветку большие птицы с ярким оперением. Ниже, по лианам, бегали хвостатые зверьки, быстрые и верткие. Похожие не то на лемуров, не то на ящериц. Рассмотреть их как следует не удавалось. Зверьки будто чувствовали устремленный на них взгляд, тут же соскальзывали по лиане на дерево и прятались среди уродливых наростов.

Около часа Ут‑Ташан вел отряд через джунгли. Временами он начинал напевать какую‑то песню, а воины, следовавшие позади него, в нужных местах подпевали и прихлопывали ладонями по голым бедрам. Простая и однообразная, непривычная для слуха человека мелодия на удивление органично вписывалась в картину окружающего мира. Казалось, плыла, петляя, между стволами, цеплялась за лианы, иногда подпрыгивала вверх, словно хотела дотянуться до зеленых ветвей, и тут же падала вниз, терялась среди палой листвы.

В какой‑то момент Дик‑33 ощутил, как к наполнявшим джунгли запахам гнили и прелой листвы начал примешиваться неприятный серный привкус. Ут‑Ташан, видимо, тоже почувствовавший новый запах, а, может, по какой другой причине, резко свернул в сторону.

– Что там? – спросил Дик‑33, указав в сторону, куда они шли прежде.

– Плохая дорога, – ответил абориген. – Нельзя ходить.

– Почему?

– Вода… – Ут‑Ташан пошевелил пальцами, будто что‑то помял. – Грязь… – он явно не находил нужного слова.

– Болото, – подсказал Дик‑33.

– Понимать, – кивнул Ут‑Ташан. – Болото. Много воды и грязи.

Вскоре в просвете между стволами показалось небо. Отряд вышел из джунглей и оказался в саванне, заросшей высокой сухой травой, поднимающейся местами выше пояса и колышущейся, будто волны желтого океана. То там, то здесь однообразие заросшей травой равнины нарушали невысокие деревья с широкими развесистыми кронами, над которыми непрестанно кружили стайки очень мелких птиц.

Ступив в высокую траву, аборигены затянули совсем другую песню, с резкой, агрессивной мелодией. Воины не выпевали даже, а громко, отрывисто выкрикивали слова. И в такт рваному ритму то и дело широко взмахивали копьями, проводя ими по траве.

– Что они делают? – спросил Дик‑33.

– Петь, – ответил Ут‑Ташан.

– Песня теперь другая.

– Так, – одобрительно кивнул абориген – ему понравилось, что человек заметил разницу. – Они теперь зверя пугать.

– Зверя? – Дик‑7 встревоженно посмотрел по сторонам. – Какого еще зверя?

– Опехашуан.

– Опасный зверь? – тоже насторожился Дик‑33.

– Не опасный, – пренебрежительно ухмыльнулся Ут‑Ташан. – Но плохой.

– Почему плохой?

– Может прятаться в трава и со спина кусать. – Для наглядности Ут‑Ташан похлопал себя по лопатке. – Сильно кусать.

– Так, может, лучше не шуметь? – сказал Дик‑18. – Чтобы зверь не знал, где мы?

Дик‑33 посмотрел на спутника. Взгляд у того был вполне осмысленный. Да и вещи он говорил здравые.

Однако у Ут‑Ташана на сей счет имелось свое мнение. Глянув через плечо на Дика‑18, он звонко хлопнул себя ладонью по лбу.

– Плохо думать! Совсем плохо думать! Смотреть! – повел он рукой вокруг. – Трава вокруг много! Опехашуан в трава тоже много прятаться. Как ты узнать, где он? А он сидеть тихо‑тихо, ждать, когда ты мимо проходить. Вот тогда он тебя за спину кусать! – резко сжав в кулак растопыренные пальцы, Ут‑Ташан изобразил укус. – Сильно кусать! Иногда тот, кого кусать, помирать. Так. Шуметь надо, чтобы опехашуан слышать, бояться и дальше убегать.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Дик‑33 у приятеля.

– В порядке, – кивнул тот. – Вроде как ничего и не было.

– Но мясо больше есть не станешь? – улыбнулся Дик‑33.

– Чего это вдруг? – упрямо выставил нижнюю челюсть Дик‑18. – Непременно стану!.. Да какого греха!.. Не буду же я всю оставшуюся жизнь детским киселем питаться!

– А не боишься?..

– Нет!

– Шаман помогать, – по своей обычной привычке бесцеремонно встрял в разговор Ут‑Ташан. – Шаман много всего знать. Хорошо лечить.

– Ну, вот! – радостно улыбнулся Дик‑18. – Еще и шаман поможет!

Оптимизма ему не занимать, подумал Дик‑33. Или это только показуха? Игра на публику?.. А зачем?

Вскоре впереди показалось что‑то, похожее на большие стога сена.

– Приходить! – улыбнулся Ут‑Ташан.