Глава 4. День 8‑й

– Эй, Тридцать Третий!

Дик‑33 обернулся.

Широколицый – Дик‑18, – с первого дня взявший на себя обязанности раздатчика пищи, кинул ему небольшой прямоугольный пакет. Серый, как и их одежда. Ни надписи, ни рисунка, ни маркировки. Посылка на тот свет.

Дик‑33 зубами оторвал у пакета уголок и начал медленно втягивать густую, как кисель, и абсолютно безвкусную смесь. Пищевую, грех ее. Каждый глоток давался с трудом. Казалось, смесь комом встает в горле и, того гляди, пойдет обратно. И этой мерзостью ему предстояло питаться до конца своих дней. Или, правильнее сказать, от конца своих дней? Но тогда до каких пор?.. В голову лезли разные мысли, но почему‑то ни одной из них не хотелось уделить внимание. Уйдут так же, как пришли. И грех с ними. Чай, не последние… А даже если и так – какая разница, если конец уже наступил…

Смерть, как пройденный этап. Забавно или страшно?

Кому как…

Вон Дик‑2 пускает слюни и пальцем в носу ковыряет. И нет ему никакого дела до жизни и смерти. Он – вне времени. Ему все – до плеча. И не исключено, что в сложившейся ситуации это самая наилучшая стратегия. Пусть все идет своим чередом, а я буду сопли жевать. И ждать, когда снова сдохну.

Дик‑33 поднялся на ноги, вылил на землю остатки питательной смеси из пакета и пошел к зеленому прямоугольному зданию. Уродливый барак со стенами из гофрированной жести был главным, серьезным напоминанием о том, что планету когда‑либо посещали люди. А еще – металлическая труба с вентилем на загнутом конце, торчащая прямо из земли. Дик‑33 повернул вентиль, и из крана потекла вода. Он сполоснул пакет, наполнил его водой и залпом выпил. После мерзкого пойла, именуемого пищевой смесью, даже простая вода из артезианской скважины казалась необычайно вкусной. Дик‑33 снова до краев наполнил пакет водой, осторожно держа его, вернулся на прежнее место и сел на выступающий из земли камень.

Вокруг расстилалась каменистая пустыня. Слева от того места, где он сидел, у самого горизонта вверх поднимались не то высокие холмы, не то отроги далеких гор. Небо было странного сливового цвета. Большое солнце стояло почти в зените. Малое, продираясь сквозь рыхлые, будто намокшие облака, клонилось к горизонту. Чужой, непонятный мир.

Он смотрел на этот пейзаж уже трое суток. Убийственное в своей тупости времяпровождение. Остальные занимались примерно тем же. Некоторые собирались по трое, по четверо и о чем‑то негромко переговаривались. Но, видно, так и не приходили к единому мнению, потому что вскоре снова расходились в разные стороны. Никто не уходил далеко лишь потому, что возле барака находился кран с водой и ящики с едой. Хотя стоило ли оно того?.. В смысле, не лучше ли было бы уйти в пустыню и там умереть от голода и жажды? Или никто из них даже умереть по собственной воле не сможет? Имплантаты все равно будут поддерживать жизнь или хотя бы видимость жизни в высохшем, обезвоженном теле, не давая переступить последнюю границу?

Дик‑33 пытался вспомнить свою жизнь. Ну, пусть не всю, хотя бы один крошечный фрагмент. Кусочек. Деталь. Один‑единственный застывший кадр. Хоть что‑нибудь, что связывало бы его с прошлым. Но видел он только черную пустоту. Мрак. Безысходность.

Он был никем. Диком‑33. Зомби на службе родине.

Из‑под камня выскользнула омерзительного вида тысяченожка и попыталась залезть к нему в галошу. Дик‑33 с наслаждением раздавил ее ногой. Оказывается, лишить жизни другое существо совсем не сложно. А, может быть, это не первый его опыт? Кем он был в прошлом? Учителем геометрии или наемным убийцей?.. А может быть, и тем и другим одновременно? Днем учил детей рисовать треугольники, а ночью в темных подворотнях перерезал жертвам глотки?..

Грех, какая дурь в голову лезет!

– Как дела, Тридцать Третий? – присел рядом на корточки Дик‑18.

Дик‑33 непонимающе посмотрел на широколицего и безразлично пожал плечами.

Дик‑18 глотнул пищевой смеси из пакета, что держал в руке.

– Поговорить бы надо.

– О чем?

– О том, как жить дальше.

– Жить? – Дик‑33 произнес это так, будто не понимал значения слова. – Ты разве не в курсе, что все мы уже мертвы?

– И об этом тоже, – коротко кивнул Дик‑18. – Ты полагаешь, сержант сказал нам всю правду?

– Ну, может быть, и не всю… – Дик‑33 задумался. В самом деле, насколько откровенен был с ними сержант? – А как еще объяснить то, что никто из нас не помнит своего прошлого?

– Грех ты мой! – не то изумленно, не то в растерянности всплеснул руками Дик‑18. – Это‑то как раз объяснить проще всего! Заблокировать те или иные участки памяти может даже гипнотизер в цирке. Ты слышал что‑нибудь о психотронном оружии? Военные давно уже носятся с идеей управления сознанием. А что, если они уже реализовали ее на практике?

– А при чем тут мы?

– При том, что не похожи мы на оживших мертвецов. Я лично себя покойником не чувствую. Скорее, я бы предположил, что мы военнопленные. Или преступники, приговоренные к длительным срокам заключения. Которых таким вот нетрадиционным способом решили использовать на общественно‑полезных работах.

– Ты это серьезно? – подозрительно, как на вероятного мошенника, посмотрел на широколицего Дик‑33.

– Не знаю. – Дик‑18 одним глотком допил пищевую смесь и со злостью подальше зашвырнул пустой пакет. – Что я могу сказать, если мне, как и тебе, память отшибло?

– Ты вообще ничего не помнишь?

Дик‑18 потер пальцами виски.

– Знаешь, иногда возникает ощущение, что вот‑вот что‑нибудь проклюнется. Так иногда пытаешься вспомнить слово, которое вертится на языке, а из памяти ускользает. Мерзкое ощущение. Словно хочешь почесать зудящее место, а дотянуться не можешь.

Дик‑33 согласно кивнул – ему тоже было знакомо это гадкое, сводящее с ума ощущение.

– Так о чем ты хотел поговорить?

– Уже третий день, как мы здесь. А вокруг, – Дик‑18 широко, со злостью взмахнул рукой с открытой ладонью, будто намеревался стереть окружающий унылый пейзаж. – Вокруг, как и прежде, пустыня.

– Я тебя не понимаю, – покачал головой Дик‑33.

– Нас сюда привезли для того, чтобы мы обживали планету. Так ведь?

– Сомневаюсь, – саркастически усмехнулся Дик‑33. – Очень сомневаюсь, что условия, в которые нас поставили, могут вызвать прилив трудового энтузиазма.

– А я и не говорю об энтузиазме. – Дик‑18 чуть подался вперед и понизил голос, как будто хотел, чтобы никто, кроме Дика‑33, его не слышал. – Речь идет о выживании… Э, постой! – Он поднял руку, предупреждая возможные возражения. – Кто мы и как… вернее, за что мы тут оказались – с этим можно и после разобраться. Кем бы я ни был, я хочу остаться живым. И попытаться выбраться из этой передряги.

– Зачем? – с тоской, а может, с жалостью посмотрел на него Дик‑33. – Ты же слышал, нас изменили так, что мы уже никогда не станем нормальными людьми.

– Ну, во‑первых, как я уже говорил, не стоит принимать на веру все, что тебе сказали. А, во‑вторых, то, что однажды было отрезано, можно обратно пришить. У нас самая передовая медицина.

– У нас – это у кого? – поинтересовался Дик‑33.

– Не важно, – мотнул головой Дик‑18. – Для того чтобы во всем разобраться, мы должны перво‑наперво выжить. Но, оставаясь под открытым небом, сделать это будет нелегко. Нам, скорее всего, повезло, что все три дня, что мы тут находимся, стоит хорошая погода. А если завтра начнется ливень или выпадет снег? Мы ничего не знаем о местных животных. Среди камней ползают какие‑то твари, в небе летают птицы – значит, могут появиться и крупные хищники. Я не хочу, чтобы меня сожрал какой‑нибудь греховный дейноних.

– Кто? – удивился Дик‑33.

– Древний ящер, обитавший некогда на Земле.

– Откуда ты это знаешь?

– Понятия не имею… Может быть, вспомнил? – Дик‑18 оживился. – Я же говорил, это только блоки, поставленные на наших воспоминаниях! Со временем мы научимся их ломать!

– Ты оптимист, – усмехнувшись, с сомнением покачал головой Дик‑33.

– Ну, да, а по‑твоему, лучше сидеть, ничего не делать и думать о смерти?

– Что конкретно ты предлагаешь?

– Жить! Жить назло тем, кто нас сюда засунул! А для этого нам и остальных нужно заставить работать. Кого уговорами, кого пинками – это уж как выйдет. Даже тех троих, что сопли сами утереть не могут. Работать не на тех, кто все это затеял, а ради самих себя. Пускай они думают, что мы выполняем их приказ – мы‑то знаем, для чего нам это нужно. А то, что, являясь раз в месяц с инспекцией, наши тюремщики будут оставаться довольными, так это ж тоже нам на руку. Уверовав в нашу покорность, они станут терять бдительность. Мы же будем по крупицам собирать информацию, которая поможет нам однажды вырваться из плена.

– И вспоминать, – добавил Дик‑33. – Мы будем стараться вспомнить, кто мы и что с нами произошло. Почему и как мы здесь оказались.

– Конечно, – с энтузиазмом кивнул Дик‑18. – Мы будем делать все ради того, чтобы в один замечательный день свалить отсюда. Я уже переговорил с Двадцать Первым – он тоже с нами. В ящиках рядом с бараком есть инструменты – лопаты, кирки, пилы, топоры, – нужно браться за дело!

– И с чего ты предлагаешь начать?

– Поскольку какой‑никакой едой мы все же обеспечены, нужно строить жилье.

– Ты знаешь, как это делают?

– Нужно найти того, кто знает! Нас здесь тридцать три человека. Должен же быть хоть один мало‑мальски разбирающийся в строительстве.

Дик‑33 хотел было поскрести в затылке, но пальцы коснулись непривычно голой кожи, и он лишь провел ладонью по лысой голове.

– Ты действительно веришь в то, что говоришь?

– Знаешь, дружище, ни мне, ни тебе больше не во что верить. Так что, можно сказать, у нас нет выбора – мы можем надеяться только на самих себя. Но! – Дик‑18 поднял палец. – Про то, о чем мы с тобой сейчас разговаривали и о чем будем говорить в дальнейшем, знать должны только трое – ты, я и Двадцать Первый. И никто другой.

– Почему?

– Среди тридцати человек непременно найдется хотя бы один, который решит, что стоит рассказать об этом охранникам. Причины могут быть самые разные – от надежды заслужить смягчение приговора до простого скотского желания выслужиться.

Дик‑33 по‑новому посмотрел на собеседника. Все они, обритые наголо и одетые в одинаковые серые робы, были похожи друг на друга. Наверное, поэтому трудно было поверить в то, что каждый из них, несмотря на то, что личность его была раздавлена и сломана, оставался индивидуальностью. Хотя бы в самом малом. И любому из них было не чуждо ничто человеческое. Каждый был способен как на подвиг, так и на предательство. Все зависело от того, как сложатся обстоятельства. Шаг влево – и ты герой, шаг вправо – скотина грешная.

– Похоже, ты хорошо знаешь людей.

– Вот только не помню, где опыта набирался.

– Тогда ответь, почему ты решил, что мне можно доверять?

Дик‑18 усмехнулся и почесал пальцем кончик носа.

– Я тебя приметил сразу, как ты вошел в ту комнату, где остальные уже сидели по лавкам. У тебя взгляд был пустой. Но не как у дебила, а как у человека, который лишился всего, что имел, а, значит, ему больше нечего терять. Такой человек готов на все, но не способен на предательство. Уже хотя бы потому, что не видит в нем смысла – для него ведь все уже потеряно. – Дик‑18 наморщил нос и прищурился. – Что, неубедительно?

– Для кого как, – ушел от прямого ответа Дик‑33. И в свою очередь спросил: – Тебе нравится то, что день на этой планете никогда не кончается?

Date: 2015-07-11; view: 228; Нарушение авторских прав