Караван Любви

Я очень долго был духовно одинок, как голос вопиющего в пустыне, черпая утешенье между строк и вдохновение в невидимой вершине. Бредя, как многие в ночи на огонёк, фронтами яростной, незримой, тайной битвы, всё чаще прибегал к защите строк, укрытый светлою кольчугою молитвы.

Голосом веры взываю к тебе я,

Дай мне твой верный, начальный сигнал,

Чтобы начать делать всё, что умею,

Всё, что ты мне до рождения дал.

Чтобы исполнить, увидеть и вспомнить

Всё, о чём пели в веках мудрецы,

Чтоб прорицание делом наполнить,

Чтоб не дрожали в безверье отцы.

Как мне испить тот чудесный напиток,

Что снимет ветхую с глаз пелену

Вдоволь познавши кошмаров и пыток,

Быть не хочу в этом горьком плену.

Видишь, я снова стою пред тобою,

Жду твой сигнал и тогда и теперь,

Лишь постучи в дверь мою, я открою,

Хоть никогда и не заперта дверь.

Что мне скрывать, ведь ты всё моё знаешь,

Ты ведь во мне, ты был вечно со мной,

Ты – это я, ты всегда направляешь

Через уста мои голос живой.

Ну а пока только птицы печали

Кружат в ночи над моей головой,

И до утра все далёкие дали

Спят под печальной, холодной Луной.

Равнодушие, поглощая пространства и территории, одерживало победу за победой. Оно было надёжным союзником тем, для кого понятий: совести, чести, достоинства, любви к Родине, – не существовало вовсе. Но борясь с этими пережитками прошлого, в угоду новому порядку выгоды и жизненной рентабельности, генералы эпохи золотого тельца не до конца учли духовную географию русского театра военных действий.

Подрывая устои и традиции цинично-вульгарной стряпнёй различного рода теле шоу, людоедскими телеиграми, вытравливая из душ великое наследие культуры Руси, они не учли того, насколько сильна родовая память народа, воспитанного народными сказками и традициями, насколько мощны животворные потоки невидимой, светлой силы, струящиеся из недр священной русской земли, где и сама Русь – не столько земля, сколько состояние души человеческой.

Однако, мы проигрывали. Нужен был новый, светлый образ – простой и понятный для живущих ныне, способный увлечь за собою своей чистотой, искренностью, вседоступностью и актуальностью. Иначе нас ожидал бы незавидный конец – вырождением грядущих поколений. На Руси должны были появиться новые кудесники.

Впервые такое количество неравнодушных, в чём-то близких мне по духу людей, я встретил, когда с сыном принял участие в выступлении каравана Любви, путь которого пролегал через Днепропетровск.

Некоторые из тех, кого объединила идея возрождения Родины, выраженная словами лесной дивы – Анастасии, посредством воссоздания в великом вдохновении общинно-родовых поселений, пытались в песнях создавать образ нового мира – возрождённой, родной земли, на которой правят: добро, Любовь и радость, открывая дверь в эпоху всеобщего благоденствия. Называли они себя солнечными бардами. Я слушал их песни в кругу у костра волшебной июльской ночью, а затем – в летнем концертном зале парка, спускающегося к самому Днепру, и понимал – насколько огромен отрыв желаемого в песнях от действительного в жизни. Солнечные барды именно отрывались своими песнями от тусклой, повседневной серости; в их виртуальном светлом мире пели птицы и светило Солнце, даря Любовь всему сущему под небесным сводом, так как тьма ушла навсегда и никто более не мешал принимать лучистую, сияющую благодать. Этот мир уже существовал в невидимом пространстве сияний и грёз, однако мёртвое царство реального мира продолжало спать, ведь для пробуждения нужно не лёгкое покачивание, а могучая встряска. А для возрождения своей земли нужно просто выйти босыми ногами в поле и взять эту землю в свои руки, зазывая рассвет светлыми гимнами Солнцу. Вот тогда-то, под светлым натиском скромного подвига неравнодушных возделывателей утренней благодати, постепенно и уверенно начнётся настоящее возрождение пробудившегося мира.

Порой залетая высоко, далёко от грязи земной, паря горделиво и смело, мы вдруг забываем о тех, кто также, как мы одиноко мечтает однажды весной – взлететь, оторваться от скверны, от мнимых, порочных утех. Но он не может оторваться и парить, ведь нужен для учения пример, ему лишь нужно просто показать, как плавно набирая высоту, учиться верить в небо и дружить с потоками небесных, вышних сфер, однако тот, кто смог бы подсказать, – незримую штурмует красоту.

Когда разорвано небесное с земным, хотя кричит всё время о земном, становится ни добрым и ни злым, а нечто средним, благоденствующим сном. Слова тогда лишь силу обретают, когда единство делом утверждают.

Первые караваны делали робкие, неуверенные, но достаточно светлые шаги, зажигая сердца неравнодушных, пусть не совсем профессионально, но всё же от чистого сердца, не требуя титулов и премий, ведь самая большая награда для певца – благодарный взгляд зрителей, излучающий чистый, божественный свет. Все мы учимся в пути: кто лучше, кто хуже, но когда наше внутреннее несовершенство, проходящее через призму какой-либо идеализации, горделиво кричит на весь мир, что оно самое лучшее, благодать тихо отходит от нас, а наша правильная самость кажется со стороны смешной и нелепой. Хотя любой, пусть даже и неправильный шаг – это прежде всего опыт, который к нам приходит мудростью со временем, коль ищем мы причину слабости в себе.

Однако каждый новый караван, идущий за Любовью по земле, звенящей радостью сияющих гитар вселял надежду качеством иным, мечты пересекая океан на солнечном, поющем корабле, он нёс надеждой песен светлый дар – всем тем, кто просто следовал за ним.

Ну что могу ещё я пожелать парящим земледельцам – пусть каждый станет благостным, затейливым умельцем. Чтоб словом и делом возделывать мог – всё то, что заложено в благости строк, освоив кудесников праведный слог, пройдя свой Любви караванный урок.