Подземелье

Амулет поиска упорядоченных магических структур, проще говоря, определитель амулетов и артефактов, я сделать успел, хотя голову поломать все‑таки пришлось. Как распознать упорядоченную структуру? Как отличить предмет, сделанный разумным существом, от, например, куска камня, обточенного природой? На глаз сразу можно сказать – это искусственное создание, а это – природное. Почему? Ну‑у‑у‑у… Потому что природа так не сделает… А что она не сделает? Стены идеально ровные? Шар идеально круглый? Бриллиант? Все вроде очевидно, но когда дело доходит до конкретики, до частных признаков, которые можно формализовать, свести в единый перечень и использовать везде как общие принципы различения природного и искусственного, тут же стопорится. Не так‑то просто их выявить, обобщить и прописать в магеме в виде конкретных контуров. Мне это удалось, и скоро, может быть, появится еще один амулет шируши, но теперь придется, пожалуй, потратиться на благородные металлы и драгоценные камни – это приворотный амулет мог быть у любой расы бросовым товаром, а определитель магических структур – нечто более специфическое, сложное и дорогое. С таким устройством даже немаг может узнать, есть ли поблизости амулеты, артефакты или просто впаянные в стены магемы. Хм… В том числе можно будет определить, нет ли их у вашего собеседника… того же приворота, например. Хотя, конечно, определитель скажет только, что амулет есть и где он примерно находится, но что делает – неизвестно.

Зачем он мне в подземелье и, в частности, зачем он магам? Все просто и сложно одновременно. Невозможно ходить в состоянии постоянной концентрации, обшаривая каждый метр стен по пути. Кратковременно – без проблем, но постоянно… Я уже говорил ранее, так передвигаться очень сложно и устаешь быстро. А с амулетом можно будет, получив сигнал, сконцентрироваться кратковременно, посмотреть, что там такое, и идти дальше, если не мешает.

Поздно вечером перед самым выходом пришел Аримил с легкой сумочкой, в которой проглядывала небольшая фляга, сверток, вероятно с картой, наш фонарь‑прожектор и… все. Я покачал головой, взвалил на плечи рюкзак с запасом харчей и воды на три дня, подхватил амулет‑определитель, такой же фонарь, как у Аримила, и сообщил о своей готовности. Эльф фыркнул в своей манере:

– Ты чего, пустыню штурмовать собрался? Я же сказал – пара часов туда и столько же обратно, зачем все это?

– Идешь в поход на день – бери запасов на неделю. Так меня учил один знакомый орк.

– А мне знакомый гоблин говорил: «В походе и иголка вес имеет». Ну‑ну, тебе переть. Если так боишься проголодаться, то тащи. Не надорвись. Пошли, что ли?

И мы пошли. Потопали‑пошкандыбали. Но не ломанулись и не рванули. Тихо и даже скучно спустились в подземелья на первый ярус, по лестнице, ничуть не мрачной, потом – на второй, а возле точно такой же лестницы, правда, уже пыльной и совершенно не освещенной, приостановились, чтобы прочитать предупреждение, написанное крупными буквами каким‑то ехидным типом. Это было единственное освещенное место в конце длинного коридора, закончившегося лестницей вниз.

«Остановись, несчастный, вознамерившийся потревожить покой «несуществующего» бога. Ради Творца, подумай, нужны ли тебе знания, часто последние в жизни, о том многообразии ловушек, которые тебя поджидают там».

Кратко, емко, задумчиво. Может, и правда – ну его?! Однако Аримил фыркнул, хмыкнул и решительно направился вниз, активировав амулет в режиме фонаря. Путь наш во мраке озарился ярким светом, и страшная лестница к обещанным ловушкам перестала казаться мрачной. Старой, потертой, с выщербленными ступенями… В точности как в нашем старом доме, где мы жили до смерти отца. Там такая же лестница вела в подвал, где всегда можно было разжиться солененьким огурчиком или в летнюю жару попить кваску из запотевшего жбана.

В конце лестницы, к сожалению, нас не ждали ровные коридоры, как наверху. Здесь уже начались катакомбы со всеми их прелестями: неровный пол, кривые туннели, кое‑где мох на стенах, где‑то что‑то капает или журчит, стали появляться сталактиты и сталагмиты. Ага. Я помню. Мне в детстве раз двадцать приятель, бредивший гномьими сокровищами, вдалбливал, чем одно отличается от другого:

«Балда! Ты запомнишь когда‑нибудь? Сталактиты – это сосульки. Растут сверху с потолка пещеры, а сталагмиты – это сосульки, которые растут снизу из пола пещеры».

Ну, запомнил правильное название, а на кой оно мне? Я ж ими торговать не собираюсь, дескать, за сталаКТИТЫ больше, чем за сталаГМИТЫ, дают.

Шли мы долго. Аримил перед выбором пути постоянно сверялся с картой, хмыкал и уверенно поворачивал в нужном направлении. Возможно, в нужном, а как на самом деле – не знаю. Смотреть было не на что, идти неудобно, ловушек, да и вообще магических структур не обнаруживалось, так что скоро я заскучал и стал вспоминать, что взял с собой пожевать. Верное средство от скуки – чего‑нибудь пожевать. Желательно длительного жевания в виде сырокопченого окорока, высохшего в пустынях орков. Вот я и занялся интересным делом – стал вспоминать, куда положил кусок этого самого окорока и нарезал ли тоненькими ломтиками, как собирался. Похвалив себя за предусмотрительность, я на ходу открыл боковой карман рюкзака и вытащил кусочек окорока. Если кто думает, что я вцепился в него грязными пальцами и стал, захлебываясь слюной, пожирать, чавкая, рыча и шумно сглатывая, то он ошибается. Я каждый ломтик переложил кусочком тоненькой бумажки и взял его именно за эту самую бумажку. И руки не жирные, и мясо не грязное. Запихнул кусочек в рот и стал вдумчиво жевать. Однако тишина в подземелье была такая, что эльф, идущий впереди, услышал звук жевания, а главное, уловил аромат копчености. Сам он поначалу ни слова не сказал, но желудок его предательски недовольно буркнул, напоминая хозяину о том, что ужин был уже довольно давно, а идти по таинственному подземелью – работа напряженная и энергозатратная.

– Бе‑едный голодный мальчик. Он без еды и часа прожить не может.

Ага. Я же так и понял, что признать свою неправоту эльфу – нож острый, а попросить еду тем более.

– Чего ж не побаловать себя вкусненьким, идем‑то уже часа три. Скучно, делать нечего, а ужин был уже давненько…

Желудок эльфа в знак солидарности со мной одобрительно буркнул, хотя эльф не повелся на низменные потребности и гордо ответил сразу нам обоим. То есть мне и своему желудку:

– Настоящий воин способен терпеть голод очень долго.

– Ага. Ну и терпи, а я не воин и быть им не собираюсь. К тому же настоящий воин не тот, кто способен долго терпеть голод, а тот, кто никогда не упустит возможность хорошенько поесть.

На это эльф фыркнул – ну чисто кот, так фыркать любит – и промолчал. А тут мы незаметно дошли до… следующей лестницы вниз.

– Эй! Ты же говорил, что на третьем уровне то, что ты ищешь!

– Ну‑у, третий, четвертый… или пятый, какая разница?

– Ничего себе, какая разница?! Нет, мы так не договаривались! Я поворачиваю назад.

– Рад! Послушай. Неужели ты бросишь меня одну… го в этих страшных пещерах? Нам осталось‑то пройти всего ничего. Ну, Рад. Ну, будь человеком!

– Угу. «Будь человеком!» А я кто? Орк?

– Ра‑а‑дик. Ну что тебе стоит пройти со мной еще совсем чуть‑чуть?

Вот прилипала! Всем прилипалам прилипала! Нет никого прилипалистее этого прилипчивого эльфа!

Стоп!! Прилипала‑прилипала‑прилипала… Если разложить на звуки и записать контурами в магему… Х‑ха! А не является ли это слово ключом к амулету графа, который я перекопировал к себе, сделав в точности такой же? К тому самому амулету, активировать который не смогла ни длинная череда предков графа, ни он сам?

Если предположить, что неизвестный маг‑конструктор хотел передать амулет своим ученикам, то, вполне вероятно, он использовал код‑пароль, им по жизни «до боли» знакомый.

Как раз «прилипалами» часто называли учеников магов в те времена, когда академий еще не существовало, а юноши, желавшие научиться магическому конструированию, поступали в ученики к состоявшимся магам и должны были следовать за учителем, как рыба‑прилипала за акулой.

Озарение пришло ко мне не вдруг. Загадка амулета гвоздем сидела у меня в мозгу все это время и, чем бы я ни занимался, постоянно всплывала в сознании. И вот теперь раскаленный гвоздь неразрешимой задачи волшебным образом преобразовался в лучик надежды. Кто знает, что такое радость открытия или решения трудной задачи, меня поймет, остальным рекомендую поверить мне на слово – восхитительное чувство. Такое же испытывает актер, когда знает – роль удалась. Или художник, вложивший душу в картину. Ради этого чувства стоит переживать нешуточные муки в поисках решения.

У меня прямо руки зачесались, так хотелось бегом вернуться в лабораторию и проверить свое предположение. От восторга я чуть не кинулся на шею эльфу, желая поделиться радостью, но вовремя одумался и решил… продолжить поход, хотя бы в благодарность за то, что «прилипала» невольно помог мне найти решение загадки. Но чтобы он не думал, будто я за его красивые глазки иду наперекор собственным принципам, делано неохотно пробурчал:

– Ну ладно. Раз уж начали, давай закончим. Но если действительно не ниже пятого яруса…

– Пятый‑пятый, – обрадовался эльф. – Я бы тебе сразу сказа… л, но ведь ты бы тогда не пошел со мной. Верно ведь?

Ух, какой он вежливый и деликатный становится, когда ему чего‑то от меня надо. И мы потопали дальше.

Пятый ярус ничем не отличался от предыдущих, тот же неровный пол, мох, сталактиты и сталагмиты, залы, разветвляющиеся ходы и скука. Через пару часов монотонного движения меня немного приперло желание слить излишки. Я попросил эльфа подождать, повернулся к стенке и начал спокойно ее поливать.

– Ну, ты… Хоть бы в отнорок какой отошел! – неожиданно возмутился эльф.

Я удивился:

– А зачем?

– Меня бы хоть постеснялся!

– А чего ты там не видел? Разве у тебя не то же самое в штанах?

– Кх‑гмм… – услышал я в ответ.

Что‑то в последнее время стали меня посещать мысли, будто я в упор не вижу очевидного. Вот оно прямо у меня под носом, а я, как последний тупица, просто не желаю ничего понимать. Немного пошевелив мозгами, пришел к выводу: если это очевидное важно для меня и до сих пор не убило, то рано или поздно оно проявится, а если не важно, то и нечего по пустякам голову ломать.

– Скоро придем. Осталось совсем немного, судя по карте.

Хм. Пока что наш героический прорыв на нижние ярусы дворца больше напоминал тайный поход в подвал за бутылочкой коллекционного вина… С разрешения управляющего. Мой амулет определения магем, на который я возлагал надежды, ни разу даже не пискнул. То ли не работает, то ли нет здесь никакой магии. Но я же проверял перед выходом – амулет работает. Следовательно, нет магических структур.

Мы вошли в очередной зал с четырьмя ходами дальше, но Аримил вместо того, чтобы уверенно свернуть в один из них, остановился, глубоко вздохнул и радостно возвестил:

– Все! Дошли!

Я вышел на середину зала, огляделся по сторонам и ничего особого не заметил. Мой определитель также молчал, как глухонемой на допросе. Пыль, паутина и мох – антураж ничем не отличался от десятка других залов, где мы уже проходили. Разве что очень сухо и нет потеющих камней.

Аримил сверкнул на меня подозрительным взглядом и приказным тоном сказал:

– Ты остаешься здесь и ждешь меня.

Я пожал плечами, скинул на пол рюкзак и стал подыскивать местечко почище, чтобы с удобствами дожидаться возвращения эльфа. Закончить поиски я не успел. Аримил вошел во второй слева проход, и тут же с лязгом и клубами пыли его закрыла толстенная – в руку – частая стальная решетка с длиннющими шипами с обеих сторон. Мало того. Впереди, метрах в двадцати по проходу, рухнула еще одна, и обе с зубодробительным скрежетом стали медленно сближаться. Я, словно зачарованный, смотрел на древний капкан, зубы которого неумолимо сближались, чтобы сжать тело эльфа в своих колючих объятиях. Причем шипы и проемы в обеих решетках были сделаны таким образом, чтобы одни входили в другие, то есть, когда они сомкнутся, между решетками не останется ни малейшего зазора.

Из ступора меня вывел отчаянный крик Аримила:

– Гаррад!! Помоги! Сделай что‑нибудь!

Я зачем‑то подхватил рюкзак и бестолковой курицей заметался по залу, прижимая к груди припасенные харчи, словно последнюю надежду. Краем сознания отметил в зале какую‑то странность, но не стал, да и попросту не смог, заниматься ее обдумыванием. Остановил мой забег по кругу спокойный голос эльфа. Он стоял мертвенно‑бледный в метре от решетки и говорил:

– Гаррад. Успокойся. Все будет в порядке. Ты меня вытащишь, я знаю. Сосредоточься. Ты же – маг.

Его мелодичный монотонный голос меня и вправду успокоил и вернул соображение. Я бросил рюкзак, сел прямо в пыль напротив эльфа и сосредоточился. Полностью механической ловушка быть не могла, за столетия любой механический детектор наверняка бы разрушился, да и не видел я никаких камней или веревок, которые могли бы служить этим целям. Тем более те, кто вернулся из подземелья, не говорили про механические ловушки, только про магические, да и эльф, теперь я четко видел, шел всю дорогу так, будто имел навык прохождения таких ловушек. Однако мой определитель ничего… хм… не определил. В чем же дело?

Я стал магически прощупывать пространство прохода: стенки, пол, потолок и сами решетки. В результате я обнаружил… Это же надо было мне оказаться таким ослом! Нет! Подумать только – собирался свой определитель продавать как амулет шируши, а ничего, кроме ордена Длинноухого Осла первой степени, на самом деле не заслужил! Все банально настолько, что хоть плачь, хоть смейся. Мой определитель работал на выявление только двух контуров, которые однозначно не могли быть природными или случайным образованием: «открывающего» и «закрывающего» магему. Они, собственно, и группировали в единое целое набор всех остальных контуров и являлись точками связи с другими магемами. Так вот. В этом подземелье магем не было. Вообще! Возможно, в те ветхозаветные времена их еще просто не придумали, а спусковым крючком для срабатывания ловушки являлись две пары примитивных контуров. Первая пара располагалась в стенках прохода друг напротив друга и была связана силовой линией на уровне бедра человека среднего роста. При пересечении линии включался механизм движения решеток. Вторая пара была внедрена непосредственно в решетки и фиксировала факт их смыкания. При этом срабатывал механизм возврата решеток в исходное состояние. Таким образом, мой определитель мог просветить все подземелье насквозь, но ни одной магемы так и не найти. Соответственно, ему не о чем было меня предупреждать.

Дальше уже было все просто – я строго синхронно подал два дозированных импульса на решетки, имитируя их смыкание, и те послушно стали возвращаться в исходное положение. Облегченно вздохнув, я вернулся в реальность и увидел, что эльф к тому моменту, как решетки стали раздвигаться, оказался уже в середине прохода и шипам оставалось до его тела всего сантиметров десять.

Сантрашшурбанипалкородабарра! Эльф дождался, когда проход полностью откроется, и рванул на выход! Решетки закономерно снова рухнули вниз и опять поползли в смертельное путешествие. А я‑то расслабился! Конечно, Аримил снова задел силовую линию, и ловушка опять сработала. В этот раз я паниковать не стал, но для эльфа повторно попасть в страшную клетку оказалось, мягко говоря, не очень приятно. Он с ужасом смотрел на ползущую шипастую смерть и что‑то шептал.

Во второй раз у меня так точно синхронизировать импульсы не получилось, и мой обман не прошел. Пришлось снова предельно сконцентрироваться, и только после этого отмена сработала. Решетки снова стали раздвигаться, а я крикнул эльфу, чтобы он не двигался.

– Аримил, слушай меня внимательно. Метрах в трех от входа проходит силовая нить, которая подает сигнал на срабатывание ловушки. К счастью, она только одна. Поэтому иди медленно и, как только я скажу, ложись на пол и ползи. Ты меня понимаешь?

Аримил кивнул и сосредоточился.

– Иди. Иди‑иди‑иди‑иди… Стоп. Ложись. Ползи‑ползи‑ползи… Все! Можешь вставать.

Словно порывом ветра эльфа вынесло из прохода, он бросился ко мне и, припав к моей груди… разрыдался. Такого я от него не ожидал. Только что он был бледен, но невозмутим, а теперь плачет навзрыд, вздрагивая всем телом, словно девчонка, потерявшая любимую куклу. Я стал бормотать что‑то успокаивающее, гладить его по спине и плечам. Через некоторое время всхлипы и вздрагивания стали реже. Аримил отлепился от моей рубашки, снял берет и вытер лицо. Каскад золотых локонов рухнул на его плечи, и показались… В том‑то все и дело, что совершенно не заостренные, а вполне человеческие ушки. Глаза… Да, глаза эльфийские, и лицо очень уж прелестное, но… и все. Больше ничего эльфийского в нем или в ней не было! С чего я взял, что Аримил – парень и эльф?! Он… Она мне никогда не говорил… а, что эльф. Я его принял за эльфа потому только, что он выглядел очень уж миловидно и руки перчатками не закрывал.

М‑да. Похоже, вот и открылось то самое очевидное, которое мое наиослейшество в упор не видело. Меня, словно волной, охватил жар, когда я вспомнил недавнюю сцену избавления моего организма от излишков жидкости. А вдруг это все‑таки парень?! Вдруг я себе напридумывал, а это просто очень красивый и… женственный парень. Бывают же такие. Надежда вернула мне присутствие духа, но ровно на секунду, пока я не встретился с предельно ехидным взглядом прекрасных глаз. Этот взгляд разбил надежду на мелкие осколочки, а те растер в порошок и просто вымел далеко и подальше.

– Ну что, Радик! Не прошло и трех лет, как ты наконец‑то разглядел во мне девушку. Ты не представляешь, как я устала играть эту случайную роль.

– Но… Зачем?

– Затем!! Откуда мне было знать, что найдется такой чурбан, который, живя во дворце, хоть и старом, никогда не видел портретов королевской семьи!

– Ну‑у‑у, в северном крыле мне только в лаборатории мастера приходилось бывать, поскольку делать мне там нечего, да и вообще некогда портреты рассматривать… – Тут до меня дошло: – К‑королевской? А… А при чем тут королевская семья?

– А ты вдумайся, как я себя называла?

– Аримил.

– Нет, Гаррад. Это просто невозможно! Ты знаешь, что ты невозможный человек? Скажи Аримил наоборот.

– Лимира. Ли‑ми‑ра? Это же… Вроде принцессу так зовут?

– Вы посмотрите на этого типа! Портреты в галерее ему неинтересны, светскую хронику в газетах, где печатают портреты всех значимых фигур, он не читает, а имя принцессы для него всего лишь «вроде»!

– Так ты… в‑вы… ваше высочество? – совсем обалдел я.

– Еще чего! Чтобы я была этой пустоголовой глупышкой, у которой всего две мысли: как выйти замуж за прекрасного принца и какой фасон свадебного платья предпочесть?! Нет! Я – не она. Да, мы с ней похожи… Слегка. Но не более того! Понял?

Я энергично замотал головой:

– Не понял. А зачем ты… вы…

– Давай уж на «ты», как прежде, а то скоро заикаться станешь. Ну чего тебе непонятно?

– Так это… Зачем ты Аримилом назвалась?

– Пошутить хотела. Тонко. По‑эльфийски. Думала, провинциал быстро поймет, что перед ним девушка, похожая на принцессу, догадается перевернуть имя и, решив, что я принцесса, начнет, как все, пушить хвост и надуваться. А ты, чурбан, даже не усомнился. И что мне было делать, когда мой тонкий юмор не оценили и не дали похохотать всласть? А еще с дурацкими советами влез. Тут я и решила продолжать играть роль и подождать, когда же ты догадаешься. Упросить мастера не разрушать игру было очень просто. Но труднее всего было видеть твои кобелиные похождения и не сорваться. Ну, если еще раз увижу!!

– А это‑то при чем тут?

– А ни при чем!! Просто не будешь больше по бабам ходить, вот и все!

– Я‑а‑а не буду?!! – меня возмутил тон и, главное, безосновательное ограничение моей свободы. – С чего бы это?! Да кто ты такая, чтобы мне запрещать гулять с кем хочу и когда хочу…

Молниеносный удар заставил меня, словно рыбу на берегу, хватать ртом воздух, сам я согнулся пополам, в глазах замелькали звезды, ватные ноги подкосились, и стало вдруг совсем‑совсем темно. Такой удар и защиту от него мы тренировали в мастерской под руководством тренера из «Гоблин‑опера». Но сейчас я не был ни в бою, ни на сцене, да и не ожидал такой вот благодарности от… от… А от кого? Я ведь так и не знаю, как зовут эту девушку, а тем более кто она такая.

Очнулся я на полу. Точнее, тело было на полу, а голова уютно устроилась на девичьих коленях. Чьи‑то грубоватые ладони ласково терли виски, смачивая их водой.

– Очнулся, болезный? Кыш с моих коленей!

Кряхтя и охая, я медленно встал, но не удержался от вопроса:

– Послушай… э‑эм…

– Альмилира меня зовут.

– Мила…

– Вот только не вздумай так меня называть! – взвилась девушка. – Ни Мила, ни Милочка, ни Милашка! Убью!

– Хорошо, Альми… Альмири… Альми‑лира, – с запинкой выговорил я трудное имя. – Скажи, что тебе до моих девушек? Никогда не поверю, чтобы такая красавица, как ты, по уши втрескалась в такого замухрышку, как я.

– Ну не такого уж и замухрышку…

– Тем не менее насчет своей внешности я не обольщаюсь. Рискну предположить, что ты привыкла к всеобщему восхищению, а тут придурок‑провинциал не замечает и даже принимает за парня. Как же так? Непорядок. Срочно в стойло его. К остальным ослам. Скажи, я прав?

В следующую секунду эльфийские глаза оказались от моих на расстоянии носа, и шипение рассерженной кошки ввинтилось в уши:

– Не! Твое! С‑с‑собачье дело, ш‑што я думаю, но ес‑с‑с‑сли увижу с‑с‑с бабами…

– Ну, так убивай прямо сейчас! – вызверился, в свою очередь, я. – Что?! И сама не гам, и вам не дам?!! Я человек, а не реактив в алхимической лаборатории, чтобы тихо лежать на полочке, пока хозяйке не понадоблюсь!

Несколько секунд мы стояли, упершись лбами, как два молодых барана, и, не говоря ни слова, яростно сопели. Наконец Альмилира резко повернулась ко мне спиной, умудрившись гордой осанкой и поворотом головы выразить всю бесконечность своего презрения к беспутному мне («Верю!!» – сказали бы в нашей мастерской) и процедила сквозь зубы:

– Мы еще поговорим! Потом! Сейчас надо доделать дело, за которым пришли. – Даже так голос ее остался мелодичным. Вот что не отнимешь, то не отнимешь.

– И тебе все еще не хватает приключений?

– Дело должно быть сделано. А ты ведь уже знаешь, как пройти ловушку.

– Как пройти эту ловушку, я знаю. Но не знаю, сколько там осталось еще.

– Ну не зря же ты за мной увязался. Должен же быть и от тебя какой‑то прок.

– Я‑а‑а увязался?

– Не время спорить из‑за пустяков, – голос девушки был холодным и величественным. Если бы она сама не сказала, что не принцесса… Не знаю уже, чему и верить.

– Хорошо. Но я пойду первым. Я шагаю – ровно на столько же делаешь шаг ты. Я ложусь – ложишься и ты…

– Принято. Действуй.

В конце коридора, который нам удалось в этот раз миновать без приключений, была совершенно пустая, если не считать пыли, каморка. Когда‑то она была явно снабжена полками и мебелью. Пара глубоких ниш в стенах указывали, где в незапамятные времена были вмурованы сейфы. Об этом же свидетельствовал толстый слой ржавой пыли на полу под ними.

Альмилира, преобразовав светильник в прожектор, тщательно осмотрела все углы, но безрезультатно. Наконец она вздохнула и объявила о завершении похода:

– Все, Гаррад. Нет ничего. Возвращаемся.

Мы опять аккуратно проползли под линией в проходе и оказались в зале.

– Гаррад, а почему силовая линия только одна? Ее можно перепрыгнуть или, как мы, проползти под ней. И как сами хозяева отключали ловушку?

– На первый вопрос ответить не могу. Слишком много времени с тех пор прошло. Возможно, линия была не одна, но за тысячелетия остальные контуры просто затерлись. На второй вопрос у меня есть предположение, что ловушку предварительно не отключали. Думаю, в проход заходили со специальным амулетом и давали ловушке сработать. Потом активировали амулет, который отключал решетки. То есть имитировал их соединение.

В зале, оглядевшись, я вспомнил, что зацепило мое внимание, когда сработала ловушка. Исчезли проходы, которые были изначально, как только мы пришли сюда, и появились новые. То есть, кроме решеток, сработали еще какие‑то механизмы, сделавшие дорогу назад по прежнему пути недоступной.

– И что же нам делать? – растерялась Альмилира. – На карте нет другого пути в этот зал.

Date: 2015-07-11; view: 236; Нарушение авторских прав