Светлое чувство – дело темное

Две недели… ну, ладно, полторы мне были необходимы еще кое для чего. Я наконец‑то придумал, как можно хорошо заработать, не пробуждая от спячки патентное бюро и не соблазняя халявщиков‑грандмастеров, приглашаемых этим бюро для проведения экспертиз, возможностью присвоить себе результаты моего труда.

Незаконной продажа амулетов признавалась в том случае, если в них использовались магемы, не зарегистрированные в патентном бюро. Но! А если амулет будет работы «древних» мастеров, когда бюро еще просто не существовало? А если и вовсе создан мастерами ушедшей расы? Далеко не полный перечень таких уникальных и, как правило, неповторимых изделий содержался в «Королевском реестре известных амулетов и артефактов всех рас мира». Реестр был опубликован достаточно большим тиражом в пятьсот экземпляров, и его можно было найти в большинстве библиотек крупных городов королевства. В том числе, разумеется, и в дворцовой. В толстенном реестре возле рисунка каждого амулета или артефакта имелось подробнейшее описание его внешнего вида, размеров, материалов, из которых изготовлен, для чего предназначен и как активируется, кому на момент издания принадлежит или примерно когда и по каким причинам утрачен. Таких утраченных было довольно много, и сведения о них были весьма скудны. Иной раз просто несколько фраз‑предположений. Например:

«Название: амулет «Кольчуга».

Назначение: предположительно защищал носителя от магических и физических атак от горла до паха.

Активируется: неизвестно.

Размеры: неизвестны.

Внешний вид: предположительно кольцо с синим камнем.

Материалы: предположительно золото (кольцо) и топаз (камень).

Хранится: утрачен. Предположительно во время битвы с орками в 2743 году.

Стоимость на момент последней покупки: неизвестна».

Артефакты из реестра не подлежат контролю патентного бюро. Их можно совершенно свободно продавать и перепродавать. Несколько таких амулетов – испорченных или утративших практическую пользу, как, например, амулет в виде заколки для левитации длинного шлейфа платья, ставший ненужным с изменением моды, – принадлежали королевскому музею столицы и были доступны для созерцания любому человеку и нечеловеку. Плати и любуйся сокровищем сквозь толстое стекло, под завязку забитое магемами неразбиваемости, нерасплавляемости и невынимаемости. Без специального ключа не откроешь и не слямзишь.

Магемы в артефактах‑амулетах были действительно очень сложные и красивые, запутанные до умопомрачения, но работающие. По сравнению с теми, что я видел в амулете графа и в записях отца, просто гигантские. Малейший сбой, неточность, и амулет становится обычным ювелирным украшением. Иногда не очень‑то и красивым. Правда, потому и считались мастера великими, что работали амулеты на удивление очень долго и очень надежно, имея, вероятно, массу дублирующих контуров в критических местах структуры. А еще, вероятно, потому, что, как правило, никто не мог понять, во всяком случае, до конца, как там все это работает. Попытки были, и неоднократные, да и сейчас продолжаются. Некоторые – не буду показывать пальцем – грандмастера в кавычках получили следующую квалификационную ступень, банально скопировав один в один такой вот амулет и представив на суд квалификационной комиссии. На вопросы, а нельзя ли с высоты сегодняшнего знания как‑то улучшить работу копии, напыщенно вещали, что из песни слова не выкинешь, а у великого мастера древности – ни единого завитка контура править нельзя. Тем самым они фактически открытым текстом говорили знающим людям, насколько далеки от понимания того, что копировали. Неграмотный тоже может тютелька в тютельку перерисовать письмо, но это не значит, что он его прочитал, хотя будет клясться, что и кляксы имеют какое‑то символическое значение.

Думаю, дальше разжевывать сено корове не нужно. И так ясно, что я собрался заняться не совсем законным, скорее, совсем незаконным, делом – продажей амулетов якобы старых мастеров либо артефактов исчезнувшей расы шируши. А что? Гоблинские, орочьи, эльфийские амулеты есть, почему бы не быть ширушским… или ширушеским? У каждой расы основные принципы работы амулетов одинаковые, вероятно, сказалось взаимопроникновение культур, а своеобразие моих амулетов можно списать на несуществующих шируши.

К сожалению, граф все‑таки, как ни грустно признать, оказался старым маразматиком.

Во‑первых, слова о том, что амулеты шируши тайно (!!) хранятся в хранилищах старых родов. Как может быть тайно, если существует королевский реестр? Амулеты всех рас в реестре есть, а именно этой – нет? Скорее, просто нет никаких шируши.

Во‑вторых, трактирщик. Когда я пришел в указанное питейное заведение, хозяин, выслушав меня, признался, что знает графа, соболезнует, но ничем помочь мне не может, поскольку я не первый прихожу к нему непонятно зачем. Лет двадцать назад граф действительно обедал в этом трактире, и ему так понравилась утка на черносливе в пиве, что он запомнил хозяина и потом не раз заезжал сюда обедать. Спустя пятнадцать лет приезжать перестал. Однако вместо него в трактир стали заходить всякие странные личности, закутанные в плащи по брови и с надвинутыми на те же брови шляпами (сквозь дырку в плаще смотрели, что ли?), или, наоборот, громогласные, шумные, бездарно притворяющиеся праздными гуляками. Настоящее паломничество психов. Странные гости таинственным шепотом, постоянно оглядываясь, уведомляли хозяина заведения, что они от графа, и «со значением» смотрели в глаза. Поначалу трактирщик не в шутку пугался, но, будучи гостеприимным хозяином, предлагал блюдо, которое назвал в честь его светлости «уткой по‑вантски», предполагая, что гости прибыли по его рекомендации именно за этим. Посетители практически одинаково удивлялись и убеждали трактирщика в том, что он им должен передавать некие сведения, якобы поставляемые ему от имени графа. Сначала хозяин кабака сочувствовал ненормальным и пытался их ласково выпроводить. Для этого: он соглашался со всем, что ему говорили; обещал передавать все, что угодно, кому угодно; заверял в вечной преданности графу и чуть ли не гарантировал тайну вкладов, как в эльфийском банке. Потом ему это надоело, да и слишком уж все было странно. Короче, он испугался и заявил о странных клиентах в ближайшее отделение ДОК – департамента охраны короны. Его показания там аккуратно записали, пообещали разобраться, но никому руки крутить не кинулись и даже самого трактирщика пытками пугать не стали. Через некоторое время пригласили к себе и сообщили, что, к сожалению, ему придется терпеть таких клиентов и дальше, поскольку граф Вантский на старости лет решил поиграть в тайны, а запретить ему нельзя, поскольку человек он старый, родовитый и очень‑очень заслуженный. Утешает то, что странные клиенты – люди весьма безобидные и на них можно не обращать внимания, а станут досаждать, так можно и гнать в шею.

– Поверьте, юноша, я преждевременно поседел от этих гостей. Они от меня что‑то требуют, а я не знаю, что им предложить. Вот и вы… Может, утку по‑вантски? – с надеждой в голосе спросил он. – Или хотите пивка холодненького? Свежее! Густое, как сироп, и хмельное, как гномья водка. Не хотите? Увы, ничем больше помочь не могу.

Я все‑таки выпил кружечку. Нет, две… или три… или четыре… не помню. Пиво действительно было чудо как вкусно. И закуска – соломка из разных сортов вяленой рыбки – очень даже в тему.

М‑да. А граф показался мне очень даже вменяемым. Правда, перед первой кружкой я немного сомневался в правдивости трактирщика. В актерской мастерской, чтобы хорошо сыграть лжеца, надо было подробнейшим образом изучить особенности поведения человека и все те мельчайшие признаки, по которым можно, например, отличить правду от лжи. Ложь вольную от лжи невольной. Оказывается, основные признаки поведения у людей и даже нелюдей в главном совершенно одинаковые. Различия только в нюансах и, разумеется, самоконтроле. Хорошо натренированного мастера уличить практически невозможно. Подобные навыки в мастерской отрабатывали до автоматизма. «Четвертая стена» как‑никак – все должно быть предельно натурально. Если уж играешь обманщика, то и речь его строй соответственно, а как строить, если не знаешь? Вот и трактирщик мне показался не совсем искренним. Да, скорее всего, я сам себе напридумывал тайны, а теперь буду приставать к постороннему человеку со своими на фиг никому не нужными секретами.

В общем, после не знаю какой по счету кружки трактирщик показался милейшим и правдивейшим человеком, сам трактир вполне тянул на ресторан, а тайны графа растаяли как утренний туман. Да и не очень‑то хотелось – у меня зрела одна мысль и совсем не о ремонте чьих‑то подозрительных артефактов.

Итак, примем за основу, что никаких шируши никогда не было. Однако пустыни и запретные земли реально существуют. Кто там жил и жил ли вообще – никто не знает. Почему бы не жить шируши? И почему бы не быть удачливым добытчикам, посещавшим эти места и приносившим, кроме золота и камней, амулеты вымершей (ушедшей) расы? Явно охотники за сокровищами не хотят, чтобы о них знали. Добыть трудно, но защитить добычу еще труднее. Вот на этом можно и сыграть.

Ох, явно подспудно я уже знал, чем займусь, раз не бросил актерские курсы и прошел их до конца. С мастерской, правда, была связана еще одна загадка. На прощание, поздравив с успешным завершением обучения и вручив красиво оформленный диплом, директор дружелюбно, словно обращаясь к коллеге, произнес загадочную фразу:

– Поздравляю. Погуляй пока.

Что означает «погуляй» и «пока», я, сколько ни ломал голову, так и не понял.

С другой стороны, ну, брякнул человек что‑то в задумчивости, ну и что? Никто ведь силком меня на подмостки не потянет. Там и без меня толпы будущих знаменитостей, готовых хоть на «кушать подано», хоть на «шаги за сценой», штурмуют столичные театры. Уж про себя‑то я знаю точно – отнюдь не гений лицедейства, чтоб в гонке за мои таланты художественные руководители театров насмерть загоняли своих пегасов.

Отодвинув все загадки мира в дальний угол, я наметил своей первой жертвой дочь барона К. Месяц назад, занимаясь в их апартаментах ремонтом светильника, невольно услышал ее разговор с подругой. С девушкой случилась обычная в таком возрасте – шестнадцать лет – беда. Неразделенная любовь. Она говорила подруге, что все бы отдала за то, чтобы «хоть минуточку побыть в его объятиях!». На резонные замечания той о недостаточной стойкости эффекта всех известных зелий она отвечала неизменным «ах!» и «увы!».

Романтические бредни? Первая любовь? Наверняка. Как и то, что все пройдет. Также наверняка. А может, и не пройдет. Сколько, бывает, бросаются с башен или травятся ядом. И все из‑за того, что считают, будто жить дальше без любви конкретного субъекта немыслимо и невозможно. Кто бы их остановил в тот роковой момент, подержал годик на привязи, да и отпустил? Глядишь, жизнь такой мрачной уже и не покажется, а еще через пяток‑десяток лет еще и скажет сама себе, когда рассмотрит своего ангела без розовых очков: «И как я тогда могла сходить с ума по этому придурку?!» Впрочем, говорят, иногда и через пятьдесят лет продолжают безнадежно любить. Но такое бывает крайне редко. Как дождь в пустыне.

Таким образом, с совестью своей я разобрался, а амулет у меня уже был готов. Для тренировок в изучении принципов, открытых записями отца и магемами амулета графа, я неоднократно перекраивал свой первый приворотный амулет. В конце концов, перепробовав практически все, что мне было надо, я вернул ему исходный функционал, но на новых принципах. Магемы получились ну очень компактные. Медальон можно было бы уменьшить раз в пять, однако вместо этого я загнал туда еще и распознавание уровня совместимости еще до вложения частички плоти объекта. Действовал он на расстоянии до двух метров и во включенном состоянии теплом или холодом информировал носителя, насколько он совместим с тем, на кого в этот момент камень медальона направлен. Кроме того, добавил функцию указания направления на объект и примерного расстояния. Это уже после помещения внутрь частички плоти. Зеленое пятнышко на камне указывало направление, а его размер – примерное расстояние. На мой взгляд, получилось неплохо.

Главное, я уверен, что никакой эксперт не разберется в моих магемах. Да и сам медальон из‑за многочисленных экспериментов над ним выглядел очень старым. Просто древним. К сожалению, материал амулетов и артефактов очень быстро старится, выкрашивается, испаряется, или изделие просто разваливается. Зависит от того, насколько часто используют амулет по назначению, а еще больше от частоты смены магем. Каждое внедрение существенно влияет на срок службы, поэтому не рекомендуется переделывать амулеты. Лучше взять новую заготовку, пусть даже из менее прочного материала. Камни – чем тверже, тем лучше – служат дольше всего. Металлы, особенно не окисляющиеся, изнашиваются быстрее, а все остальные материалы в переделку не попадают никогда. Ну разве что позарез потребуется сделать что‑то одноразовое, а ничего под рукой нет вообще.

Таким образом, имея готовый прототип, я мог проверить, пойдет ли у меня дело с продажей амулетов. Собственно, именно поэтому я «запал» на юную баронессу. Не она, так другая, не баронесса, так графиня, не графиня, так виконтесса… да мало ли страдающих девичьих душ, готовых в эту пору все отдать «за любовь», пусть и несколько искусственную. Все‑то мне не надо, а вот десяток‑другой золотых очень даже не помешают. Амулет наверняка проверят у эксперта, а может, и у нескольких, и только тогда выяснится, не слишком ли я самонадеян. Вполне возможно, мою поделку сочтут неуклюжей работой недоучки, но отнюдь не творением древних мастеров, тем более неизвестной расы. Тогда придется думать, как жить дальше, и, может быть, менять работу на более денежную.

С работой, по идее, проблем уже не должно быть, поскольку теперь будут смотреть не на диплом, как у выпускника, а на опыт работы и достигнутую категорию. Она у меня, кстати или нет, с недавних пор (уже несколько дней) вторая – мастер Трумар постарался и подал в квалификационную комиссию столицы представление, которое было быстро удовлетворено. Придворному магу отказывать не стали, как и придираться к его документам.

Изменение категории мастеров до грандмастера обычно проводит комиссия, состоящая из грандмастеров. Регулярные заседания проводятся без участия соискателей – достаточно представления наставников или непосредственных начальников с перечнем амулетов и артефактов, с которыми работал представляемый мастер или подмастерье. А вот для получения низшей категории грандмастера, не говоря уже о последующих, кроме представления вышестоящих, требовалось личное присутствие соискателя, обязанного защитить перед комиссией свою новую разработку. Как я уже говорил, к сожалению, в наше время стало достаточным тщательно скопировать работу древнего мастера, чтобы получить одобрение комиссии. Почему мастер после такой тупой, совершенно не творческой работы становится большим мастером, я, откровенно говоря, не понимаю. Может быть, толстеет и раздувается от гордости? Хотя по Трумару так не скажешь, но он наверняка повышал свою категорию не таким путем.

Действовать я начал с разведки, осторожно поговорив со слугами и незаметно понаблюдав за объектом охоты. Мне необходимо было предложить свой товар так, чтобы она не узнала во мне дворцового мастера и в случае чего не смогла бы навести на мой след. Облегчало мне задачу то, что поведение ее мало чем отличалось от поведения провинциальных девушек, прибывших в столицу мир посмотреть и себя показать. Поскольку особых связей у них не было, то приглашения на закрытые балы и вечеринки перепадали им нечасто, поэтому особой популярностью пользовались салоны, куда пускали всех «приличных» граждан. В частности, я выяснил, что моя жертва три раза в неделю бывает в открытом для посещений салоне ньоры Сорпи, дабы развеять скуку, а заодно свою тоску и печаль. Таскает туда баронессу подруга в надежде познакомить с каким‑нибудь приличным молодым человеком, а может, и нечеловеком, способным заставить девушку забыть свою безнадежную любовь. Пока, увы – но для моих целей, ура, – безрезультатно.

Однажды вечером в салоне ньоры Сорпи появился молодой корнет в несколько помятом, но аккуратном мундире бригады станковых шарометов. Он подкручивал жиденькие усики, хлопал ресничками, часто поправлял ярко‑рыжие напомаженные волосы, зачесанные на пробор, и, не интересуясь группами и группками, занятыми обсуждением интереснейших вопросов текущей политики или достоинств каррахатских гончих, приглашал всех подряд девушек на танец, во время которого что‑то шептал им на ушко. Судя по отрицательным жестам, получал отказ, но не отчаивался и переходил к следующей. Можно было подумать, что он всем делает неприличное предложение, но никто не влепил ему пощечину, и все девушки, с которыми он успел потанцевать, смотрели на него в целом благожелательно. Дошла очередь и до баронессы. Нехотя уступив настойчивым приглашениям юного корнета, девушка вышла в круг.

– Баронесса! Вы милы и прелестны! – тут же стал нашептывать ловелас. – У вас такие сияющие глаза! Они точно звезды, похищенные у неба. А высокий чистый лоб говорит о вашем незаурядном уме…

Баронесса морщилась, но терпела.

– Ах. Но при всех наших достоинствах тем не менее не всегда нам в любви везет. Я сам недавно пережил трагедию неразделенной любви. Если бы не медальон и приворотное зелье, я бы до сих пор мучился и тосковал о своей Олисии.

Баронесса насторожилась и явно заинтересовалась, но постаралась сделать вид, что все эти истории ее мало волнуют. Грудь, однако, стала вздыматься чаще, а на щеках появился румянец.

– И как долго действовало ваше зелье?

– Дело не в зелье – оно всего лишь дополнение к медальону. Как долго, вы спрашиваете? Вечно! Мы любим друг друга. И это теперь навсегда!

Баронесса попалась. Она так вцепилась в корнета, что оторвать ее можно было только силой.

– Продайте мне медальон!

Корнет заколебался, покраснел, опустил глаза к полу:

– Понимаете, ньора… дело в том, что я не уверен… а вдруг он мне самому еще понадобится…

– Вы говорите, что вам он уже не нужен. Так продайте его мне.

– Мне, конечно, надо много чего прикупить к свадьбе, а денег не густо, но вы понимаете… он стоит очень дорого… это же амулет шируши.

– Ши… кого?

– Шируши. Жил такой народ на севере, где сейчас пустыня. Охотники иногда заходят туда и в развалинах находят много чего интересного, в том числе и амулеты, но выживают единицы и никогда не рассказывают о своих приключениях, поэтому никто не знает про них и шируши. Этот амулет каким‑то путем за очень большие деньги достался моей бабке. Говорят, с его помощью она влюбила в себя деда. Но я прошу вас хранить тайну моей семьи. Я поведал ее вам только потому, что оказался в стесненных обстоятельствах.

– А другим девушкам вы тоже все это рассказали? – наблюдательная, однако, красотка, но для этого корнет и не подходил к ней первой, чтобы это не выглядело спланированным.

– Нет. Я видел, что они не испытывают и малой толики тех страданий, что выпали на вашу долю, – в глазах партнерши корнет прочитал полное согласие со своими словами: уж насчет страданий любая девушка крупный специалист. – Им я просто предлагал амулет и называл сумму гораздо больше той, за которую собираюсь продать. Если вообще буду продавать. Знаете, как бывает? Решишься продать вещь, но сомневаешься, что это правильный поступок. Берешь и ставишь цену, за которую продашь без сомнений, а она бывает существенно выше реальной, втайне надеясь, что покупателя так и не найдется. Как бы играешь с судьбою. С вами такое никогда не бывало?

– Нет, мне не доводилось продавать что‑либо. Мы не бедствуем. Но я поняла вас. Можно провести аналогии с иными нашими поступками…

– Какими, если не секрет?

– Именно секрет. Корнет, удовлетворите мое любопытство – какую цену вы называли моим предшественницам?

Корнет мысленно воззвал к Творцу и, как в омут с головой, выдохнул:

– Семьдесят пять золотых.

– Беру!!

– Что?!

– А вот так! Беру! Теперь вы не можете отказаться от своего слова.

– Но я же… но как же? Будьте милосердны! Откажитесь!!

– Нет, нет и нет!! Что вы там говорили про игры с судьбой? Смиритесь, корнет, и давайте обговорим условия.

– Ах, если бы не злосчастный дол… э‑э‑э… приготовления к свадьбе, ни за что бы не расстался с амулетом, – позволил себе немного посетовать корнет и, закончив танец, отправился вместе с баронессой в свободный альков.

Корнет знал о том, что есть такое негласное правило в торговле – завышать цену минимум в два‑три раза. Поэтому почти утроив ее для старта торгов, он не ожидал столь быстрого их окончания. Его явное ошеломление девушка записала на счет своей ловкости и хитрости. Она, по правде говоря, готова была расстаться и с большей суммой, если все то, что говорил ей корнет, – истинная правда. Таким образом, баронесса могла быть вполне довольна сделкой.

Хорошо, что корнет не мог читать мысли. Он, со своей стороны, был уверен, что девушка здорово переплатила благодаря его уму и хитрости. В общем, оба были в восторге.

Ждать до завтра баронессе было невмоготу, и она буквально за шкирку потащила корнета к нотариусу оформлять сделку. Ее подруга не подозревала о содержании разговора. Она видела только то, что видели все: баронесса неохотно откликнулась на приглашение корнета, но все‑таки пошла с ним в круг. Во время танца они о чем‑то поговорили, причем корнет улыбался и явно наговорил своей партнерше кучу комплиментов. Глаза баронессы заблестели, щечки разрумянились, теперь уже она повела милого мальчика‑корнета в альков, из которого через несколько минут волоком потащила к дверям, на ходу бросив подруге: «К нотариусу!» Что могли подумать подруга и гости ньоры Сорпи? Небогатый столичный корнет сумел вскружить голову богатой, но провинциальной баронессе, и та подсекла, не желая, чтобы рыбка сорвалась с крючка. То есть решила тут же юридически закрепить наметившиеся отношения – оформить помолвку. А торжественный ужин по этому поводу можно организовать и позже.

– Подожди! – крикнула вслед подруга. – А благословение матушки и батюшки?! А свидетели!

– Благословят! Никуда не денутся!

Парочка скрылась за дверью, а подруга так и осталась в салоне хлопать глазами и недоумевать – даже в самых смелых своих фантазиях она не могла предположить такой успех своей нелегкой миссии по отвлечению подруги от несчастной любви.

У нотариуса быстро составили бумагу, согласно которой корнет Варикуз продает баронессе Пикере амулет шируши в виде крупного медальона из белого металла с прозрачным камнем за семьдесят пять золотых. Амулет является сильным приворотом и действует в комплексе с соответствующим зельем, рецептуру коего указанный корнет обязуется передать баронессе сразу по получении денег. В случае, если амулет не соответствует заявленным свойствам, покупатель оставляет за собой право вернуть амулет продавцу и потребовать возврата денег. При отсутствии добровольного согласия продавца вернуть указанную сумму конфликт следует разрешить в судебном порядке.

Ну да! Да! Подделал амулет‑свидетель, содержащий личные данные владельца – корнета Варикуза. Но ведь я его не украл! Корнета вообще не существует в природе. Я его придумал целиком и полностью. Все совпадения с реальными людьми являются случайными и никаких намеков не содержат! Кстати, не стоит думать, что любой подмастерье сможет так же, как я, подделать амулет‑свидетель. Я, собственно, тоже не стал слепо копировать структуру настоящего амулета. Там столько наворочено и так зашифровано, что пришлось бы потратить пару месяцев на анализ. Весь мой расчет строился на том, что выше мастера никто не будет проверять подлинность амулета. Зачем, если он делает то же самое, что и настоящий, – принимает и хранит слепок ауры, затем выдает его по требованию, то есть при активации амулета‑определителя?

Баронесса сама уплатила нотариусу пять серебряных за услуги и тут же, наняв самобеглую коляску, приказала шоферу ехать в ближайший эльфийский банк. Там корнет открыл анонимный счет и получил на него переводом со счета баронессы всю причитающуюся ему сумму. Как только медальон, флакончик с зельем и инструкция оказались у девушки, она взвизгнула от радости, чмокнула корнета в щечку и вихрем умчалась на той же коляске, ожидавшей у входа.

Корнет совершенно не обиделся на невежливую даму. Он свернул в какой‑то переулок, потом – в другой, потом зашел в кардасские бани и… больше корнета в городе никто не видел. Некоторые посетительницы, видимо, заинтересовавшиеся милым мальчиком, потом спрашивали ньору Сорпи про корнета, но ни она, ни кто‑либо из ее постоянных гостей не могли припомнить такового. Даже девушки, с которыми он танцевал, кроме дурацких усиков и рыжих волос, не могли ничего о нем сказать.

Семьдесят пять золотых в эльфийском банке! А‑а‑ахренеть, как сказал бы знакомый гном Киркойвзад. Мне и двадцать казались запредельной суммой, а тут… Действительно, а‑а‑ахренеть!

На следующий день я перевел шестьдесят в банк родного города на имя матери, а в письме написал, что в течение двух лет был занят очень сложной и ответственной работой по специальности и теперь, наконец, получил полный расчет. По сути, это правда. Я действительно умом и горбом достиг таких результатов. Сколько бессонных ночей и вечеров я проторчал в лаборатории, изучая, сравнивая, экспериментируя, иногда буквально бьясь головой об стену, когда попадал в очередной тупик. Девушки и актерская мастерская не дали мне сойти с ума, отвлекая от полного погружения в мир магем и контуров, магической энергии и запредельной самоконцентрации. Девушки, впрочем, в меньшей степени. После того как перебесился на постельном поприще, зов плоти отвлекал меня уже не так бурно. Я старался завести постоянную партнершу, с которой не обязательно кувыркаться в койке до утра, чтобы потом с квадратными глазами выползать из лаборатории для выполнения своих прямых обязанностей, а предпочитал тратить на сладкое не более двух часов в день. Так и говорил открытым текстом – я вас, девушки, обожаю, но работы у меня много и жертвовать ей не могу. Хотя амулет для проникновения сквозь любые охранные контуры для себя, любимого, сделал – надоело каждый раз возиться с блокированием тревожной сигнализации. Да и не только ради проникновения к изголодавшимся по ласке девушкам я его сделал, но и для выполнения своих непосредственных обязанностей. Это поначалу меня провожали и сразу открывали двери. Потом, когда освоился, просто вызывали по связи в то или иное помещение, подчас прикрытое столь хитрой блокировкой, что не сразу и поймешь, то ли по голове тюкнет, то ли огнем полыхнет, а мне приходилось по полчаса ждать под дверью, пока принесут амулет‑ключ и откроют.

Слава Творцу, операция прошла успешно, мать снова на ногах, в чем я и не сомневался. Наш мастер‑целитель когда‑то занимал важный пост главного целителя королевской больницы, но ушел оттуда, так как, по его словам, подтирать задницы чинушам ворохом бумаг ему страшно надоело, а здесь он занят полезным делом, которым, в принципе, и хотел заниматься всю жизнь. Однако гарантии, что у матери не проявится вскоре что‑нибудь еще при ее‑то здоровье, никто дать не мог. В том числе и мастер‑целитель. С другой стороны, получив деньги, матушка сможет работать поменьше, хотя рассчитывать на это, зная ее характер, нельзя.

После успеха первой продажи стоит подумать, что и как я буду продавать в следующий раз. Во дворце есть смысл остаться – где еще я найду столько свободного времени и целую лабораторию в полное свое распоряжение. Откуда время, если Трумар зашивался один? Да очень просто. Я научился делать копии артефактов напрямую, создав нечто подобное копировальному артефакту. В левую камеру кладешь образец, в правую – заготовку, активируешь и через три минуты получаешь готовую практически абсолютную копию образца. Правда, следует признать, что три минуты – это для самых простых и большей частью устаревших амулетов, во множестве использовавшихся во дворце. Чем сложнее амулет, тем больше требовалось времени и энергии для копирования. К сожалению, очень быстро наступал предел возможностям артефакта, и уже средний по сложности современный амулет, не говоря уж о работах старых мастеров, копировался бы годами, а я, не смыкая глаз, сидел бы рядом и, забыв про еду и сон, в лихорадочном темпе заряжал бы накопители. Кроме того, копирование осуществлялось только импульсным методом, что требовало соответствующих по прочности материалов. Для дворцовых нужд этого вполне хватало. Я перестал ремонтировать всякую ветошь, постепенно заменяя ее новыми блоками. Трумар, увидев мою заявку, разворчался, не понимая, что я делаю с таким количеством материала. Я его «успокоил», опустив глазки к полу. Дескать, много ломаю старых блоков, приходится, как приказал уважаемый мастер, вместо испорченных, пришедших в полную негодность, делать новые. Днями и ночами не сплю – свои ошибки исправляю. Мой усталый вид с кругами под глазами и опять отощавшая фигура свидетельствовали в пользу моей наглой лжи. Трумар, в принципе добрейший человек, сразу проникся сочувствием, добился для меня повышения квалификационной категории аж на два пункта сразу и выбил у Свирусса (!!) увеличения моего оклада аж до четырех золотых. Я искренне поблагодарил мастера и пообещал, что проблем с восточным и южным крылом у него не будет. Тот смущенно пробормотал: «Ничего, ничего, юноша. Со временем все приложится. Иди, работай».

А новая категория меня несколько обеспокоила – сейчас никому и в голову не придет, что изготавливает и продает столь дорогие амулеты якобы шируши мастер четвертой категории. Как бы Трумар по доброте душевной не взялся за меня всерьез, чтобы подтянуть до уровня грандмастера. А грандмастеру уже гораздо труднее прятаться. Так я, во всяком случае, думаю.

Но пока впереди этот бессмысленный поход с Аримилом в подземелья. Раз обещал – надо выполнять. Зато потом, я твердо решил, возьму у Трумара три дня – почти три года в отпуске не был – и съезжу навещу мать и сестренку. Мелкая уже теперь невеста совсем. Скоро закончит школу и, вполне возможно, пойдет по стопам брата. Способности у нее явно есть, и неплохие. Другое дело, хватит ли терпения на самоконцентрацию и распутывание сложных структур – работа специфическая, но там уже посмотрим. Кстати, может быть, прихвачу их с собой. Пусть недельку поживут в настоящем дворце и посмотрят на столицу, а всех денег все равно не заработаешь.

Date: 2015-07-11; view: 244; Нарушение авторских прав