Франция, городок Ситэ, наше время. Жан обыскал все возможные места в доме, но дневника так и не обнаружил

Жан обыскал все возможные места в доме, но дневника так и не обнаружил. Куда же могла деться эта чертова тетрадка? Он набрал номер Мари, никто не отвечал. Не может быть, чтобы это сделала она? Но больше никто в его доме не появлялся. Черт, как сквозь землю провалился! Жан нервничал. Это случалось с ним крайне редко. Он подошел к комоду, на котором стояли три фотографии. Одна черно‑белая, из прошлой жизни, когда он был еще Ваней. Фотография деда. Он никогда не просил его помочь, потому что стал не таким, как мечтал дед, и ему было за это стыдно. Только, когда становилось трудно, он смотрел на фото и вспоминал себя маленького, их жизнь, и это давало ему силы. Две другие цветные. На одной – его так называемая семья: мать, отчим и на переднем плане близняшки, которых он, наверное, любил. По крайней мере, видясь с ними, он испытывал истинную радость, и они отвечали ему взаимностью. Ваня любил детей, но своих не хотел, видимо, близняшки заменяли ему их. Он любил позвонить им и поболтать по телефону, узнать, как дела, послушать их сплетни о друзьях и подружках. Женщина на третьей фотографии, пожалуй, добавила последние штрихи к тому, чтобы его жизнь стала такой, как сейчас. И эта жизнь вполне его устраивала. Постояв около любимых фотографий, он снова принялся искать дневник. Тетрадки нигде не было. Ему стало очень страшно, в горле стоял горький ком. Он поклялся себе, что если найдет его, то больше никогда, никогда не станет заниматься тем, чем он занимался. Хватит этих экспериментов, хватит опытов над людьми. Он сейчас – просто жалкая пешка в руках этой сумасшедшей Мари. Она обманула его, это точно она забрала дневник. Как он мог ей поверить, впутаться в эту иллюзию. Ведь с самого начала все про нее было понятно. Он расслабился, отпустил себя в надежде на счастье. Только пусть найдется этот чертов дневник, только пусть все прояснится. Он уедет, будет заниматься с близняшками, найдет работу, добрую, любящую жену. Или останется здесь, но откроет какой‑нибудь благотворительный фонд, опыта в этом деле ему не занимать, деньги у него есть. Ему уже за сорок, а у него ни семьи, ни детей. Пора заканчивать с этим безумием. Он пообещал себе, и этого достаточно. Ваня всегда умел держать данное слово.

Почти год он прожил в Испании, помогал отчиму в бизнесе, общался с мамой, последовав завету цыганки Миллы, и сестренками, и думал, чем заняться дальше. Мысль о казино не оставляла его, но уже не хотелось создавать крупные заведения городских масштабов, с неизбежной возней с документами, разрешениями и прочим. Он хотел сделать что‑то свое, некий закрытый клуб, и думал об идее, которая стала бы ключевой.

Однажды он получил письмо от старой коллеги по фонду мадам Роше. Они переписывались с тех пор, как Ванин отчим прикрыл этот вид деятельности. У мадам Роше своих детей не было, она всегда относилась к Ване очень тепло, и они так сдружились, что последнее время он даже останавливался не в гостинице, а в ее парижской квартирке. В письмах они делились новостями, она очень интересовалась его семьей, он отправлял ей фотографии, рассказывал об успехах близняшек. Но это письмо отличалось от других. Премилая старушка, обладающая живым умом и оптимизмом, приглашала Ивана к себе. Нет, она всегда приглашала его и говорила, что будет рада видеть Жана в любой момент, но тут она писала, что собирается надолго уехать и очень хотела бы его перед отъездом повидать. Ваня понял, что безумно соскучился по Парижу. Он купил билет, и через пару дней они пили кофе на ее маленьком балкончике с видом на реку.

– Беатрис, так куда же ты собралась? – Ему тоже доставляло явное удовольствие общение с этой прекрасной, аристократичной, но при этом абсолютно естественной и чрезвычайно доброй женщиной.

– О, мой дорогой! – Она засмеялась, взяла чашечку морщинистыми, но с идеальным маникюром руками и сделала небольшой глоток. – Куда может собраться женщина в моем возрасте?

– Беатрис, что ты говоришь?

– Не надо излишнего кокетства, это нормально. Я хотела обсудить с тобой некоторые детали. Ты знаешь, у меня никого нет. И ты можешь смеяться и удивляться, но я подумала, если бы у меня был сын, то я бы хотела, чтобы он походил на тебя.

– Беатрис, ты меня совсем не знаешь.

– Иногда я предпочитаю не говорить о своих догадках. Но ты мне просто нравишься, я чувствую в тебе родную душу, разве этого мало? К тому же ты меня не знаешь тоже. Но мы славно работали, не правда ли?

– Да. Действительно, это было приятно.

– Так вот, без лишних речей говорю, что с большим удовольствием тебя бы усыновила, жалею, что не сделала этого раньше. Но мне кажется, что сейчас ты слишком стар для того, чтобы внезапно стать моим сыночком.

– Спасибо за комплимент.

– Как ты посмотришь на то, что я предложу тебе свою руку и сердце? Это самый простой способ оставить тебе без лишних осложнений мои небольшие сбережения. А то знаешь, при жизни у тебя никого нет, а как умрешь, сразу появляется куча родственников, оспаривающих завещание. Я чувствую, что мне недолго осталось. У меня рак.

Ваня не стал говорить лишних слов. Он просто встал на колени и поцеловал морщинистые руки:

– Сколько бы тебе ни осталось, я всегда буду рядом. И я счастлив, моя дорогая, что ты наконец открыла мне свое сердце.

Они долго и весело обсуждали предстоящий брак и разговоры обывателей за их спинами.

У мадам была маленькая квартирка в Париже и домик в Ситэ. Квартиру она завещала фонду бездомных животных, а сбережения и домик – Ване. Она умерла через полгода после той встречи. Все время, пока Беатрис лежала в больнице, Ваня ухаживал за ней как мог. И действительно, объявилась какая‑то племянница с большой дружной семьей. Но завещанное мужу и животным оказалось свято. Так Ваня стал Жаном Роше и практически соседом мясника. То есть не вполне соседом. Просто это был ближайший магазин от его дома, где продавалось прекрасное мясо и вино. А потом он увидел Мари.

Жан выбирал отбивную себе на ужин. Он уже познакомился с Пьером и оживленно обсуждал с ним преимущества одного куска мяса перед другим, за ним выстроилась очередь, и Пьер крикнул куда‑то наверх: «Мари, дочка, помоги мне, много покупателей!»

И вот к прилавку подошла она. Стройная и немного резковатая, со стрижкой, как у Мирей Матье, – он помнил эту французскую певицу из своей советской жизни. Мари посмотрела на него серьезными зелеными глазами, поняла, что помогать надо не ему, а следующим за ним, и перевела вопросительно глаза на хвост очереди. А его этот зеленый взгляд просверлил до самого сердца, так в одну секунду дрель ввинчивается в стену. Жан уже не мог думать об отбивной, отвечал односложно и смотрел на Мари. Вот какой‑то месье попросил завернуть ему пару сэндвичей. Она упаковывала их в бумагу, как самый последний перфекционист, разглаживая идеально каждый сгиб и выправляя уголки. И вот сделала, подала и вдруг в этот момент улыбнулась так, что ее лицо засветилось как распустившаяся белая лилия, как раскрывшиеся крылья бабочки, как вырвавшийся из рук в небо воздушный шар, и в следующую секунду – лилия закрылась, бабочка сложила крылья, шар, наткнувшись на ветку, лопнул. Но эта улыбка осталась в его сердце. Жан вообще никогда ни в кого не влюблялся, было недосуг. Это ощущение пронзило его впервые. Он шел домой и не понимал, что с ним произошло. На следующий день он твердо решил идти к Пьеру знакомиться с Мари.

Пришел с цветами и без лишних сантиментов пригласил Мари на ужин, она сразу согласилась, чем дала ему некую надежду, но когда они сидели в самом дорогом ресторане Ситэ, Жан понял, что она не проявляет к нему такого интереса, как ему бы хотелось. «Ну что ж, – подумал он тогда, – необязательно же это должна быть любовь с первого взгляда, и продолжил ухаживания». Мари все принимала, везде с ним ездила и ходила, было видно, что ей с ним интересно, они были похожи – оба сильные, упорные, привыкшие добиваться своей цели. Но сблизились они только как друзья, однажды он решил спросить у нее откровенно, и пожалел. Ответ его сильно ранил. Однако он понял, если хочет остаться с Мари, то должен стать ей другом, по‑другому не получится. По большому счету, ни у Мари, ни у него не было близких людей в этом городке. И Жан запрятал свои чувства подальше – ему не привыкать, – чтобы обрести близкого человека, которого он разглядел в этой девушке. Они были, что называется, одной крови. Конечно, ему казалась странной и навязчивой эта ее маниакальная любовь к Максу, который уже много лет воспринимал Мари только как подругу, как сестру. С другой стороны, Жан понимал ее. Думал, что ответь ей Макс взаимностью, может, любовь у Мари прошла бы. А так бродило внутри нее уязвленное самолюбие, мания отверженности, засевшая с детских лет мысль – если я этого не добьюсь, значит, я ничего не стою. Возможно, она думала, что если Макс выбирает других женщин, а не ее, значит, она хуже даже тех, кто, по ее мнению, ничего собой не представляет. И он действительно не оставался ни с кем надолго, чем давал Мари повод надеяться. Хотя понятно, что надежды никакой не должно было остаться давно, но в Мари она жила всегда, и Жан это видел. Она хотела во что бы то ни стало войти в семью Макса, ей казалось, что если это получится, то все вокруг переменится, и она сможет поставить себе самую высокую оценку. Она верила, что возьмет эту самую важную в ее жизни высоту. Но тут появилась Таня, и, похоже, там все оказалось серьезно.

В один из дней Мари и принесла Жану этот дневник, попросила его перевести. Он обещал сделать это на днях, и забыл про него. Но вот в свободную минуту дневник сам попался ему на глаза, и он сел и прочитал о том, как Таня решила проследить за мужем, который периодически не ночевал дома. Хорошо, что она не успела довести свое расследование до конца…

…Жан в итоге придумал, чем ему заняться. И Мари в этом с удовольствием участвовала. Он создал нечто вроде закрытого клуба, где люди играли в карты на желания. Причем играли не с Жаном, а между собой. Он лишь наблюдал за ними, иногда по видеозаписи, иногда из соседней комнаты в гостиничном номере. Себя он старался никому не демонстрировать и желания свои озвучивал по телефону, потом просил прислать видеозапись. Деньги на кон он ставил собственные, благо сбережений у него накопилось предостаточно, а тратил он их весьма экономно. И теперь вкладывал в свое развлечение. Выигравший получал неплохой куш, проигравший выполнял желание Жана. Новый тайный бизнес доставлял ему ни с чем не сравнимое удовольствие: щекотал нервы, гонял по крови адреналин и давал возможность ставить свои любимые опыты над людьми: наблюдать, насколько может унизиться человек ради того, чтобы на халяву срубить денег или из‑за пристрастия к игре. И, что оказалось для него, пожалуй, самым главным, невероятно сближал с Мари. Чтобы не соскучиться и держать игроков в тонусе, Жан устраивал игры не часто, преимущественно в разных местах, клиентов отбирал тех, кто склонен к азартным играм и кому хотелось сохранить все в тайне. В этом ему помогала Мари, благодаря своей работе, имевшая обширные связи в финансовых и прочих структурах. Они намечали потенциальную жертву наугад и брали в разработку. Иногда им везло, иногда нет. Первым стал менеджер из сетевой конторы по продаже чистящих средств, которая находилась рядом с магазином отца Мари. Клерк приходил в магазин и покупал куриные обрезки и косточки для супа. По его испитому лицу и трясущимся рукам можно было сделать определенные выводы. Слежку за ним Мари взяла на себя и пасла его долго. Он жил на окраине Ситэ на первом этаже дешевого коттеджа на несколько квартир. Там с мешочком куриной требухи его ждали жена и трое маленьких детей. Ему стоило лишь переступить порог квартиры, как рыхлая неухоженная женщина в грязном халате и стоптанных тапках начинала на него орать, параллельно раздавая подзатыльники ноющим детям. До того как войти в свою квартиру, менеджер заходил в ближайший супермаркет и покупал себе бутылку самого дешевого вина, половину ее выпивал перед домом и остатки прятал в кустах. Мари наблюдала в окно бедную обстановку, видела, как вопит и кидается в него посудой супруга, как он молчит, потом не выдерживает и отвечает, и часто все заканчивалось тем, что он швырял свой портфель, пакет с продуктами и выскакивал из дома. Допивал свою бутылку, звонил по телефону и, зайдя в супермаркет за еще одной дозой, направлялся через две улицы к небольшому домику, прятавшемуся за разросшимися деревьями. Дверь открывала миловидная девушка с прекрасной фигурой и красивыми светлыми волосами, но судя по замашкам, одежде и макияжу, явно имевшая отношение к древней профессии: «Деньги принес?» – спрашивала она первым делом. За вопросом следовало два ответа. Либо «Да» – и тогда она впускала его внутрь. Либо что‑то типа: «Ну я же люблю тебя. Понимаешь, люблю. Неужели нельзя хотя бы иногда забыть про деньги». На это она посылала его вместе с любовью куда подальше: «Воруй иди!» – и захлопывала дверь. Иногда он плакал, стучал. Тогда она грозилась вызвать полицию. Он делал несколько звонков по телефону, просил у кого‑то из знакомых денег взаймы, редко кто приглашал его за ними приехать. Однажды, видимо, получив зарплату, он отправился в игровые автоматы, где ему неожиданно повезло и он выиграл. Сразу побежал к девице с цветами. А через какое‑то время снова попытал счастья и все проиграл. Видимо, это тоже был день получки, потому что жена долго орала, а потом вышвырнула его из квартиры, и он, допив остатки из бутылки, притулился прямо на крылечке, поплакал и вроде бы задремал. Тогда Мари подошла и положила ему в руку напечатанную бумажку. Он встрепенулся и прочитал: если нужны деньги, позвони по этому телефону. И номер. Парень вскочил, окликнул того, кто дал ему этот листок, но Мари уже и след простыл. Позвонил он сразу. Жан озвучил условия и назначил встречу на окраине в гостинице, которую они присмотрели заранее. Первую партию вел сам Жан в карнавальной венецианской маске, и парень выиграл целую кучу денег. Мари не отказала себе в удовольствии, пригласив Жана посмотреть, как парень распорядится этой суммой. Уехала с работы пораньше, знала, что он зайдет к ним. В этот раз парень не ограничился суповым набором. Накупил мяса, разной колбасы, дорогого вина и стал ловить такси. Мари с Жаном уже сели в машину и ждали. Поехали за ним. Такси остановилось около детского магазина. Из него менеджер вышел с несколькими пакетами игрушек и детской одежды. После чего поехал домой. Такси осталось ждать. В окно было видно, как дети, словно дикие зверьки, налетели на пакеты, а жена стала разбирать сумки, осматривая и обнюхивая невиданные доселе съестные богатства. Он что‑то сказал ей и вышел.

– Ну дальнейший его маршрут мне уже известен, – сказала Мари. Они проводили парня до его зазнобы и, посмеиваясь, поехали восвояси. – Кажется, рыбка на крючке.

Звонок раздался через два дня. Но встречу Жан назначил менеджеру через неделю: пусть помучается. Новых клиентов пока не было, и снова пришлось играть «венецианской маске». На этот раз парню надлежало записать на телефон, как он разливает по кабинету начальницы содержимое продаваемых им тюбиков и бутылочек, и отправить файл по электронной почте. Стол, стулья, стены, полочки и окна, покрытые зелено‑сине‑желтой скользкой и вонючей жижей, а также денежный эквивалент этого перформанса, видимо, произвели на женщину должное впечатление, и парня, конечно же, уволили. Таково было первое незатейливое желание Жана, а иначе бы жена менеджера и дети могли бы узнать неприглядную историю его связи с проституткой, подтвержденную фотографиями и видео, сделанными Мари, и как он проигрывает деньги семьи в игровых автоматах. Они дали менеджеру выиграть еще раз довольно неплохую сумму, пусть будут подъемные, пока парень не найдет новое место работы, не звери ж они в самом деле, но тот снова спустил все за пару дней, пройдясь по автоматам. И когда он достал их своими звонками, они поменяли «офисный» телефон и наметили себе несколько новых жертв.

Однажды Мари сказала:

– Мне кажется, Макс идеально тебе подходит. И он будет все время под контролем. Он же мне все рассказывает, даже подробности интимной жизни с любовницами. Ему всегда нужны деньги, зарабатывать их он не хочет, но любит поиграть в картишки в казино, и самое страшное для него будет, если об этом узнает маман.

– Не ожидал от тебя, – усмехнулся Жан.

– Он сам виноват.

– Ну что ж, давай попробуем.

– Только придумай ему желание поизысканнее, потому что, как мы уже поняли, измазать себя дерьмом и в таком виде пройтись по улицам, каждый из наших любимых клиентов сможет ради денег.

Так Макс стал постоянным клиентом закрытого клуба, не зная, что один из организаторов его всегда находится рядом с ним. Однажды он напился и, следуя за наводящими вопросами Мари, рассказал ей о своей тайне. Но пока ему удавалось выигрывать. Партнеры попадались менее талантливые. Он только один раз проиграл, но желание пока ему не загадали.

– А что за человек все это придумал? – спросила у него Мари.

– Не знаю, я его никогда не видел. Мы по телефону говорили, но голос у него какой‑то странный. И вообще мы должны надевать маски. Их оставляют там, куда мы приезжаем. Обычно это какая‑нибудь захудалая гостиница на окраине. Главное условие – приехать вовремя. Я вхожу, надеваю маску, через пятнадцать минут заходит партнер. И так же по очереди уходим. Я не вижу, с кем играю.

– Ну а если ты вдруг возьмешь и снимешь маску?

– Не хочу рисковать. Я получаю деньги, ничего не вкладывая. Только вот желание, каким оно будет?

– На этот вопрос я тебе не могу ответить, – хохотнула Мари.

И вот этот дневник. В голове Жана всплыли слова Мари:

…только придумай ему желание поизысканней…

Поизысканней. Да, действительно, она внушила ему, что последнее время исполнение этих дурацких желаний перестало приносить им удовольствие. Оказалось, что многим ничего не стоит ради возможности легко заработать денег побыть какое‑то время шутом. «Пора переходить на новый уровень», – талдычила ему Мари, закидывая удочку про Макса. «Действительно, пусть Макс избавится от Тани каким‑нибудь образом, чтобы она здесь больше не появлялась. Заодно помогу Мари. Все равно она его уже не любит». И он набрал номер Макса.

Date: 2015-07-11; view: 276; Нарушение авторских прав