Франция, Марсель, конец 1990‑х – начало 2000‑х

Для Тони все на свете закончилось и началось в тот день, когда он выскочил из дома, чтобы сесть в школьный автобус, но вдруг вспомнил, что забыл подарок Максу на завтрашний день рождения. Он хотел спрятать его в парте после уроков, чтобы тот обнаружил сюрприз утром следующего дня. Нет! Не мог он забыть! Тони сбросил рюкзачек на землю и стал в нем рыться, стоя на коленях. Вот он, маленький кораблик, вырезанный им из дерева. Уф! Он стал подниматься, как вдруг страшный удар сзади опрокинул его, и настала ночь.

Все его существование до этого момента подчинялось логике тела. С самого детства он видел себя только цирковым артистом, и это желание должно было помочь ему исполнить его тело. Оно было первично, душа – вторична. В тот трагический день эти понятия полярно поменялись. Но сначала была темнота.

Потом возник образ – старый клоун перед зеркалом в гримерке. Стакан вина и старая тетрадь, в которую он что‑то пишет. Посмотрит на себя в зеркало, будто видит там что‑то совсем другое, а не свою раскрашенную рожу, отопьет глоток и строчит.

Сначала Тони лишь наблюдал, но потом ему захотелось узнать, что тот пишет. Пока он лежал в больнице, родители переехали поближе к нему и жили в кемпинге в своем трейлере. Когда Тони вернулся в свой так называемый дом в кресле‑каталке, он стал проводить много времени в гримерке. Раскрашивал лицо, всматриваясь в свое отражение. Слова пришли не сразу. Сначала в воображении возникал поток обрывочных образов. Затем эти образы стали общаться между собой и жить собственной жизнью. Вот тогда ему понадобилась тетрадка. Всплывали в уме сотни случайных персонажей и ситуаций. Тони казалось, что он начал понимать этот мир и, значит, сможет выжить.

В больнице он еще мечтал, что поправится и сможет стать акробатом или гимнастом, но скоро понял, что с такой травмой ему никогда не хватит сил и возможностей для этого. А затем все решили, что удобней всего ему переехать к бабушке в Марсель, и там заочно окончить школу.

После того как Тони смог встать с коляски и постепенно научился ходить заново, он поступил в марсельский университет на искусствоведческий факультет. Бабушка жила в маленькой квартирке с окнами, выходящими на море. Необъятный простор, открывающийся перед ним, раздражал его, напоминая о большой жизненной сцене, куда ему уже не попасть. Поступая учиться, он предполагал стать цирковым историком, сценографом или кем только возможно, чтобы быть ближе к арене. От прежних амбиций ему пришлось отказаться навсегда. Жизнь для него стала лишь подражанием реальности, которую он начал переносить на бумагу, вспоминая клоуна в старой гримерке.

Университет Тони в итоге бросил и закончил платную школу для начинающих писателей у известного литератора. Выдержав бабушкины атаки, навсегда закрыл ставнями окно, задернул его плотными шторами, оборудовал себе гримерку и начал писать свои истории. По утрам он долго занимался гимнастикой и йогой, а после обеда переодевался клоуном, садился перед зеркалом и глядел в него, извлекая из амальгамовой глубины образы и примеряя к ним действия, уже не пригодные для его тела. Все его истории рассказывали о цирке, но не о выступлениях на арене. Это были мистические триллеры из цирковой жизни. Шпагоглотатель умирал, проткнутый своим же кинжалом, пожиратель огня превращался в пылающий факел, акробаты падали с высоты и оставались неподвижными на арене, укротители умирали в пасти львов, и все это было спровоцировано любимцем публики, клоуном в ярко‑рыжем парике, с белым лицом, на котором изгибался вниз уголками красный трагический рот, а на щеке мерцала черная, идеально ровная капля слезы.

С каждым разом он менялся, творил самого себя нового. Из живого и словоохотливого мальчика он превратился в молчуна и затворника. Так внутренняя боль становилась не столь острой. Он нашел себе агента, фотографию свою на книгах не печатал, интервью не давал, но, несмотря на это, через несколько лет стал известным писателем и, заработав денег, купил себе полуразрушенный домик на берегу неглубокого рукава реки Роны. По другую сторону от города его детства. Тони уже давно не оставляла мысль посмотреть, что стало с его бывшими друзьями, связь с которыми оборвалась довольно быстро, после того, что с ним случилось. Правда, сейчас он изменился. Очень изменился с тех пор, как стал одиноким и чувствовавшим себя никому не нужным подростком, погрузившимся в пучину отчаяния. Как он скучал по Максу, по Мари! Но, уехав в Лондон, Макс практически перестал отвечать на его письма, сам же он не писал совсем. Мари еще быстрее перестала поддерживать переписку. И Тони решил, что не будет им навязываться, станет выкарабкиваться один. Клоун с зеркалом помогли ему. Сейчас он не представлял себя без этих историй, он мог писать их и в стол, но надо было на что‑то жить. Родители продолжали ездить с выступлениями и даже расширили границы Европы, участвовали в разных международных фестивалях. Они переписывались с ним по электронной почте, иногда виделись и очень гордились литературными успехами сына, правда, по его просьбе никому не говорили, кто на самом деле автор книг, которые постоянно покупала и с увлечением читала вся труппа. Ежедневные занятия спортом укрепили его тело, и Тони не чувствовал себя таким беспомощным, как когда‑то. Тело снова стало его верным помощником, и он благодарил небо за то, что все сложилось именно так. Однако память не отпускала.