Глава 25. — Скажи, зачем ты меня вытащил тогда, ночью из моря?

АНГЕЛ

— Скажи, зачем ты меня вытащил тогда, ночью из моря?! Ведь это был ты... Зачем?! Чтобы теперь... Или ты заранее все это знал?

— Не знал, но... предполагал... А может быть — надеялся.

— На что?!!

— Теперь я это точно знаю.

Он улыбнулся торжествующе, как ученый, счастливый оттого, что нашел новый вид плесени, излечивающий от опасных вирусов.

— Ты сияла... А я сомневался. Мои планы подходили к завершению, и я витал над морем, как мятежный дух сомнения... Ха-ха! А ты сияла аквамариновым светом!

— Ты о чем?

— Ты и сейчас сияешь. Не понимаю — как этого никто не видит? Похоже, я один это вижу. И знаю.

— Знаешь — что?

— Знаю, что ты — ангел.

Он дотронулся пальцем до родинки над ее левой бровью. Жест, остро напомнивший тот момент, когда она увидела его во второй раз. Момент, так поразивший ее, изменивший все.

— Прекрати...

Юлия досадливо поморщилась, махнув рукой.

Это была защитная реакция — она была в ужасе, потому что теперь уже понимала — это правда. Этого не могло быть, и, тем не менее — это была правда.

— А потом я увидел тебя на пляже... И ты опять сияла синим светом!

Он улыбнулся, вспоминая. И она тоже вспомнила. Его взгляд, когда он обернулся к ней, склонив голову в насмешливо-учтивом поклоне.

— Ты была такая... несчастная. Я сразу понял, что ты даже не подозреваешь о своей сущности...

— Какой сущности, о чем ты говоришь?

Вдруг серые глаза зажмурились, словно от невыносимой боли, так крепко, что до самых висков побледневшую, мгновенно высохшую кожу прорезали глубокие морщины. А когда вновь открылись — то все белки были в красной сетке лопнувших сосудов. К горлу Юлии подкатил комок рыданий, чтобы сдержать его, пришлось выкрикнуть:

— Что с тобой?!! — спросила она, хотя уже знала ответ. Эхо отскочило от стен собора, ударив бумерангом в душу.

— Что с тобой?

— Я умираю, — он просиял.

— Ты... Ты не можешь умереть. Нет! Ты — бессмертный!

— Но я умираю!!

Он воскликнул это с ликованием. Словно ребенок, который впервые научился держаться на воде, восторженно кричит родителям: «Я плаваю! Смотрите — я плаваю!!!»

— Почему?! Яне понимаю, что произошло, почему ты...

— Потому, что ты — ангел.

— Прекрати, Карлос... Что все это значит?! Боже...

— Когда я понял, что это правда... что ты истинно... Понимаешь, сомнения мои могли быть развеяны вмиг! Я страстно возжелал выяснить одну важную вещь.

— Какую вещь?!

— Ведь если ангел выберет зло, то значит, я был прав и...

— И...?

— Помнишь, я говорил, что есть существа... существа, кровь которых может...

— Да-да, я помню, ну и что с того?!

— Ты — это существо.

— Я...

— Да, сеньорита Юлия. Твое настоящее имя Камаэль, ангел личного мужества... Похоже, кроме меня никто этого не видит. И — не знает... Ведь ты и сам, даже не догадывалась об этом, так?

— Я тебе не верю.

— Ты видела свои крылья — как ты можешь не верить?! Но слушай — у нас мало времени...

Он затрясся. Это была агония, и пот, ледяной, мучительный пот, выступил на его лбу. Перед Юлией был человек, умирающий в муках.

— Карлос! Я хочу...

— Молчи, дай мне сказать. Видимо, то, что я говорю сейчас, никто тебе не скажет... Я сам не знаю, когда это случилось. Возможно, это было всегда. А, может быть, началось тогда, когда мера людских грехов настолько превысила все допустимые нормы, что там, наверху, усомнились в собственных догмах...

Он улыбнулся, видя слезы у губ Юлии. Он вытер их холодной ладонью, которую она схватила, как будто могла таким образом удержать его при себе.

— Я знал — с тех пор, как проклял сам себя и сделался исчадием ада, я знал многое... И то, что в мире постоянно появляются в людском облике несколько ангелов. Подопытные кролики. Агнцы на заклание. Невинные души, рожденные в тленной телесной оболочке, со всеми болезнями, сомнениями, страхами, соблазнами... Бедная девочка, как тебе было тяжело, наверное...

— Прекрати!! — в который раз крикнула Юлия.

— Хорошо, — снова улыбнулся он, — хорошо, не буду. Ты не любишь, когда тебя жалеют, Камаэль...

Ветер утих. Резко и так бесповоротно, что даже слышно стало, как стучит вода, разбиваясь о майолики... Юлия уронила голову на грудь дона Карлоса. Ей было уже не важно то, о чем он говорит.

— Так вот... Помнишь, ты признавалась мне... ты говорила, что не знаешь, зачем ты на этом свете? А я знал — единственное твое предназначение, будучи человеком, сделать выбор.

— Какой еще выбор, Господи?!

— Не волнуйся, ты его уже сделала. Твой правильный выбор, если ты сейчас сидишь здесь и разговариваешь со мной, и плачешь... Потому что ангелы, выбравшие зло... не знаю, право, есть ли такие? — Он задумался на мгновение, и продолжал:

— Такие ангелы обращаются в демонов...

— Да что ты?

—...правда, те, кто выбрал добро, должны вернуться... то есть, могут вернуться в свою истинную ипостась. Честно говоря, я не понимаю, почему ты до сих пор здесь, со мной.

— Потому что я так хочу! — крикнула Юлия, перекрикивая шум грозы. — Потому что я хочу... хочу сказать тебе...

— Юлия, послушай, ведь это еще не все...

— Карлос, послушай ты! Там, в твоей спальне, перед тем, как появился Себастьян — помнишь, ты спрашивал меня, почему я не хочу, чтобы погибал этот мир? Так вот. Я скажу тебе, почему...

Ему трудно двигаться. Но он прижимает пальцы — совершенно ледяные пальцы к ее рту.

— Не нужно. Я знаю.

— Знаешь?

— Конечно. Ты любишь меня — ты, ведь это хотела сказать?

— Да, но я — убила тебя…

— Ты примирила меня с этим миром — это самое большое, что ты могла сделать для меня!

— Но я и вправду тебя...

— Я знаю. Теперь уже не говори этих слов понапрасну. Придет время, и ты скажешь их кому-нибудь другому...

— Никогда!

— Знаешь, зачем... почему я отдал тебе ключ от гробницы? Мне больше не нужно стало приходить туда. Ведь ты помогла мне понять.

— Что понять?

— Понять и простить Антонио, друга, предавшего меня... Теперь я знаю, что поступил бы точно так же, окажись я на его месте... Этот мир стоит того, чтобы быть, пока в нем есть хоть одно существо, которое тебе дороже всего... величия... таланта... искусства и иллюзорных амбиций... и искупления...

— Карлос, если ты сейчас... о, Господи, замолчи! Зачем ты это сделал, ты, эгоист, как и все вы!! Ты воспользовался мной, чтобы... чтобы умереть, а я должна теперь... Что мне делать теперь?!!! Что мне теперь делать??!!!

Еще одна грозовая ночь ушла из Барселоны. Закончился сентябрьский дождь. И за резными, ажурными стенами, коралловый рассвет оживил каменные фигуры на Фасаде Рождества.

— Подожди... Юлия, ты не ведаешь... я хочу предупредить, ты должна узнать... Кроме тебя, кроме таких, как ты, есть еще...

Ей было все равно, что он говорит. Абсолютно все равно, кроме того, что он сказал до этого. Только эти слова звучали в ней. И она наклонила голову в мокрых белых прядях, облепивших лоб, чтобы закрыть его прекрасный рот, побледневший от страданий, поцелуем. Но поймала лишь последнее дыхание.

Стоя на коленях, в одной из башен Рождественских врат, Юлия обнимала пустоту...

Она плакала. И не видела, как Антонио, наблюдавший эту сцену, прислонившись к стене на краю площадки, не отрывая от нее глаз цвета горячего кофе, тихо шагнул в воздух.

Как не видела и того, что быстрая, как ласточка, черная тень метнулась наперерез падающему телу.

ЭПИЛОГ

Облака. И свет, исходящий из них. Или проходящий сквозь них. Или струящийся вокруг, слепящий и какой-то очень родной — это почти счастье!

Она бы вышла из самолета, если бы было можно. И зашагала по этим облакам.

Только вот теперь, туда не пускает нечто гораздо более властное, чем притяжение или страх высоты, которого у нее нет. Ее собственная воля....

Не бывает ангелов, из-за которых погибают люди.

Только боль в спине, привычная и, видимо, уже неизлечимая, напоминает о прежней Юлии.

Самолет из аэропорта Барселоны отправился без задержек.

И теперь, удачно миновав зону турбулентности, стремительно приближается к городу дождей, оставляя далеко позади, как детство, сон или мимолетную грезу, оплывшие в жарком воздухе башни SAGRADA FAMILIA.

Почему она, не сказала ему тогда? Почему, так и не смогла произнести это слово?! Сейчас все было бы по-другому... Всегда, всегда нужно делать то, что хочешь! Сразу. Немедленно. Иначе — будет поздно.

— А! М-м-м...

Опять! При этой мысли — в который раз! — так резко, мучительно и сладко начала пульсировать болью маленькая, глубокая ранка на шее. Юлия невольно вскрикнула и тихо застонала, прижав ладонь к горлу, обмотанному трикотажной кофтой в плохо отстиранных пятнах...

Стюардесса, в обтягивающей стройные бедра нежно-розовой юбочке, деликатно склонилась к Юлии. Прошептала на ухо, так, чтобы не слышали другие пассажиры, дремлющие в креслах:

— Девушка... Вам плохо?!

Юлия открыла глаза. Встретив ее взгляд, молоденькая стюардесса вздрогнула. И выразительным жестом предложила ей плоскую бутылку «Чивас Ригал», стоящую в ряду других товаров Duty Free на узкой тележке. Рука автоматически потянулась к спасению... Юлия отрицательно покачала головой.

— Нет, спасибо...

Тележка двинулась дальше по проходу.

Юлия, проводив ее взглядом, с трудом разжала левую ладонь. Она держала кулак крепко стиснутым с самого момента посадки — держалась, как за спасительную ниточку. Это было единственное, что могло заставить ее сесть в самолет. Не развернуться, не убежать, умоляя таможенников отпустить ее обратно, туда, где в молочно-голубом вечернем небе мягко светятся терракотой башни фасада Рождества...

На ладони, впившиеся в кожу, слегка влажные от пота, перемешались, сбились в неразрывный клубок-головоломку две вещи. Кулон на серебряной цепочке с маленьким, смешным летучим мышонком. И треснутый католический крест на деревянных четках. Трофеи женщины-вамп!

Вспомнив вдруг забавную просьбу Стасика: «Оставь мне хотя бы одного живого мачо!», Юлия приготовилась засмеяться... и заплакала.

— Дамы и господа, пристегните ремни, приведите спинки сидений в вертикальное положение. Наш самолет заходит на посадку в аэропорт Домодедово... Сейчас в Москве девять часов вечера. Температура за бортом — семь градусов тепла...

Перед тем, как пристегнуть эти самые ремни, Юлия, нагнувшись, вытянула из-под кресла сумку. И быстро спрятала туда — на самое дно, так и не распутанный клубок. Поняв в тот самый миг, что никогда и никому об этом не расскажет.

Что-то неприятно оцарапало кожу ладони — рука наткнулась на глянцевый путеводитель, завалявшийся в сумке. В нем так и не дочитана последняя страница...

«...сейчас в книгах и статьях о Гауди через слово — «гений», через строчку — «святой», на каждой странице — «дух» и «воплощение». 2002 год был назван годом Гауди. Совсем недавно промелькнула информация, что Ватикан откликнулся, наконец, на предложение представительства Святой церкви в Барселоне и многочисленные обращения страстных поклонников архитектора, и дал согласие на его причисление к лику святых... Теперь, специальная ватиканская конгрегация начала опрос людей, лично знавших «кандидата», которые могли бы свидетельствовать о его святости...»

Кажется, никогда больше не будет в ее жизни теплого моря, жаркого солнца, башен Собора Святого Семейства, песочным замком застывших в центре готической Барселоны. Города, который ей не суждено забыть...

Там, в маленьком курортном местечке, за захватанными пальцами немногочисленных туристов дверями, грустит и надеется на лучшее круглоглазый сеньор Мигель. А Хуанита, сидя за столом, покрытым брусничной скатертью, рисует серебряный самолет, разрывающий облака. Самолет, летящий в далекий, неприветливый город, который она никогда не видела...

Мелкие, косые капли заштриховали мутное стекло иллюминатора. Внизу загорелась огнями спальных районов дождливая, холодная Москва, с блестящими на асфальте лужами, уже готовыми покрыться скорой наледью.

Что ждало ее там? Она не знала...

[1] Вы мне нравитесь... (исп.).

[2] Пойдем... (исп.).

[3] Сюда... (исп.).

[4] Зачем?! Зачем ты это сделала... (исп.).

[5] Ты готов? (исп.).

[6] Ты должен сделать это сегодня. Ты не забыл? (исп.).

[7] Ты ведь уже решился... Не правда ли?! (исп.).

[8] Дай нам их, Антонио! (исп.).

[9] Ты обещал... Не совершай ошибку! (исп.).

[10] Где твой отель здесь?! В Барселоне? (исп.).

[11] Хорошо. Это рядом. (исп.).

[12] Что? (исп.).

[13] Помоги мне... помоги мне... Спаси меня! Спаси меня! (исп.).

[14] Юлия, я нашел тебя... нашел тебя. Мой ангел... (исп.).

[15] Пойдем. (исп.).

[16] Ты мое спасение... я хочу жить... жить! Я больше не хочу умирать! Спасибо тебе... (исп.).

[17] Это мускатель. Пей! (исп.).

[18] Почему ты не пьешь? (исп.).

[19] Твой отель?.. (исп.).

[20] Юлия, пойдем... пойдем... (исп.).

[21] Где ты была... где ты была... где ты была?!! Ты мой ангел... мой ангел... (исп.).

[22] Недоразвитые уроды... Безмозглые кретины... Твари. (исп.).

[23] Только для персонала (исп.).

[24] Ты... можешь... не колоться? Насколько ты... плотно в этом? (исп.).

[25] Заканчивай с этим. Нужно жить. Сдаться может каждый... дурак. (исп.).

[26] Теперь... я... не буду сдаваться... у меня есть ангел... (исп.).

[27] И теперь, и никогда! (исп.).

[28] Надежда... Счастье... Любовь... Спасение... Благодарность... (исп.).

[29] К сожалению... (исп.).

[30] Я не смогу... (исп.).

[31] Уродство! Дьявольский бред... Безумие возгордившегося каменщика... (исп.).

[32] Я виноват... Прости меня... (исп.).

[33] Беги! Спасайся! Беги!! (исп.).

[34] Простите... дон Карлос... (исп.).

[35] Что здесь происходит? (исп.).

[36] Что она здесь делает? (исп.).

[37] Еще вина? (исп.).

[38] Разреши? (исп.).

[39] Теперь, когда все уже было у тебя в руках, ты предпочитаешь развлекаться с девкой! (исп.).

[40] Хочешь погибнуть, как мой отец?!! Тебе легче от этого будет?!! (исп.).

[41] Как ты, собираешься сейчас туда добираться? (исп.).

[42] Правая стена... правая стена... (исп.).

[43] Кажется, здесь... (исп.).

[44] Прощай...