С) Жан-Поль Сартр 6 page

- Всё в порядке? - спросила она.

- Нормально, - сказала я сквозь сжатые зубы.

Я хотела попросить Кэрол сделать второй глаз сама, но испугалась, что я и так у неё на плохом счету, посему решила потерпеть. Когда она закончила, мои ресницы стали, как у куклы, которая у меня была, когда я была маленькой, и у которой никогда не закрывались глаза, даже когда она лежала.

Наконец, я закончила с макияжем и переместилась на два кресла, чтобы сделать причёску.

- Привет, я Дебра, я займусь твоими волосами. - (Мэвис, Алисия, Кэрол, Дебра). Дебра была чернокожей женщиной с ямочками на щеках, около пятидесяти, и абсолютно не сварливой.

- Только посмотрите на эти кудряшки! Ты уверена, что у тебя нет негров в роду? - засмеялась она, сжав моё плечо. - Не волнуйся. Я точно знаю, что делать с этой копной.

Каким-то чудом она и вправду знала, что нужно делать. Вместо того, чтобы выпрямлять волосы, она завила их плойкой, в результате они превратились в опрятные и блестящие волны, вместо обычной неравномерно и неаккуратно вьющейся копны.

Дебра наклонила голову и указала мне на зеркало.

- Ну вот так, - сказала она, накручивая локон на палец, приглаживая его. - Они немного раскрутятся к тому моменту, когда мы окажемся на съёмочной площадке. Милашка.

Она погладила меня по голове и начала отключать плойки.

Я улыбнулась Дебре, и девушка в зеркале с Манхэттенским лицом и волосами улыбнулась в ответ. Я выглядела настолько не как я, не как бруклинская я, что не могла в полной мере насладиться своим образом без обычной головомойки. Может быть, фокус в том, что мне начертано всю жизнь переодеваться в кого-нибудь, чтобы сыграть этого человека. И только тогда я смогу по-настоящему себя оценить.

«Клиент», как выяснилось, не один человек, а целая группа из семи человек, пять мужчин и две женщины, все в костюмах и с блестящими волосами, их имена я едва расслышала, посему даже не пыталась добавить в свой список. Один за одним они пожали мою руку и представились, и до конца съёмок я их больше не видела. Периодически я получила сообщения об их настроении, доставленные из-за видео монитора, в который они смотрели.

- Клиенту понравилась эта попытка, - изредка говорил режиссёр Бобби (Мэвис, Алисия, Кэрол, Дебра, Бобби) или, - Клиент спрашивает, можешь ли ты улыбнуться шире?

Я сидела в кресле и говорила в камеру, слишком тугие брюки оголяли спину, а слишком свободную рубашку сзади собрали зажимом, который торчал по середине моей спины. Спереди я выглядела хорошо, но любой другой угол показывал, насколько передний план — ложная картинка, сколько усилий было положено, чтобы сделать картинку с одной стороны идеальной.

Бобби был спокойный парнем за тридцать, с очень сильно вьющимися коричневыми волосами, торчащими из-под кепки Нью-Йорк Метс. Казалось, он был очень уверен в себе, а его рукопожатие было сильным. Он был одет в джинсы, блейзер и кроссовки. Он рассказал, что обычно работает над боевиками, а эти съёмки просто лёгкая прибыльная работа.

- Я сделаю свет очень мягким, чтобы веснушки исчезли. Я слышал, что ты беспокоишься по этому поводу, - он прямо и с важностью посмотрел на меня, так обычно говорят доктора «У вас лейкемия».

- О, нет, я не говорила... - я хотела сказать ему, что все это недоразумение, но не знала, как это сделать, чтобы не звучало, как будто я жалуюсь на работу Кэрол. Я решила, что всё слишком сложно.

- Хорошо, да, спасибо.

Я повторяла одни и те же строки снова и снова до тех пор, пока они не потеряли всякий смысл. Кто-то с секундомером засекал время, и я в течении четырёх часов я либо ускорялась, либо замедлялась на одну секунду или самое большое на две. При чём эти двадцать восемь секунд длились до странного долго, дольше, чем двадцать шесть. Улыбалась шире, улыбалась слабее, наклоняла голову, говорила с камерой, как с лучшим другом, поднимала интонацию на названии продукта, но не продавала его, не слишком сильно, не слишком слабо, весело, по-настоящему весело. Наконец, какая-то комбинация скорости, интонации, энтузиазма или просто усталости заставила их сказать: «Вот оно! То, что нужно!»

Я была в замешательстве, потому что знала, что они сделали кучу различных кадров: руки крупным планом, пена, бельё высовывают из стиральной машины. Я знаю, что они используют все эти кусочки и каким-то образом соберут в единое целое, посему я не понимаю, зачем так важно было сделать один идеальный дубль, но я слишком стеснялась, чтобы спросить, как будто если я раскрою им, что новичок, то они усомнятся в том, что я им подхожу.

Я пожала руки клиенту, одну за одной, сказала спасибо, попрощалась, сказала, что отлично провела время, что было правдой, а брюнетка в голубом костюме произнесла:

- Ты очаровательна! И немного напоминаешь мне меня в твоём возрасте, - потом она наклонилась и прошептала на ухо. - Не волнуйся, я тоже ненавижу свои веснушки.

Барни Спаркс из агентства Спаркс сам ответил, когда я позвонила. Должно быть, на том конце провода возникли какие-то проблемы, поэтом он практически прокричал мне адрес и сказал подойти на следующий день в районе полудня. Его офис располагался далеко на западе города рядом с Девятой Авеню. Я поняла, что самый безопасный путь добраться туда, это идти по 42 улице, которая не была моей любимицей, поскольку наполнена проститутками, рекламой пип-шоу любых видов и наркоторговцами, которые шныряют туда-сюда, пытаясь продать что-то, чьё название звучало, как «сенсамелия». Я знаю, что это какой-то вид наркотиков, но не знаю, что именно это за наркотик, а может быть, я и название расслышала неправильно. Это мучительная прогулка, но, по крайней мере, там было много людей, чьё присутствие, хоть и пугающее, делает менее вероятным то, что меня похитят в каком-нибудь безлюдном уголке и заставят заниматься проституцией.

Офис Барни располагался на четвёртом этаже. И я пыхтела, когда добралась туда. Перед маленькой дверью не было секретарши.

- Привет, - сказала я в пустоту.

- Сзади, дорогая! – послышался громкий, скрипучий голос.

В комнате обнаружился стол, окно за ним и с двух сторон книжные полки, которые доходили до потолка и были забиты сценариями и старыми афишами. Названия были написаны маркером в углу, чтобы можно было прочитать, когда они лежали друг на друге, печатные буквы были чёткими, но сильно наклонёнными. Барни был одет в светло-голубое спортивное пальто. Его седые волосы были очень коротко пострижены. Всё помещение пропахло сигаретным дымом и пылью, но почему-то там было комфортно. Я боялась, что моя нервозность станет очевидной, особенно, когда обнаружила, что единственным местом, чтобы сесть, было гигантское кресло напротив его стола, в которое можно было погрузиться и быть проглоченным. Я минуту боролась с креслом, пытаясь изящно примоститься на краешке, но потом сдалась и откинулась назад, по крайней мере, так я буду выглядеть расслабленной.

- Фрэнсис Бэнкс! – взревел Барни.

Он рассказал мне, что даже со слуховым аппаратом не ощущает громкости своего собственного голоса. Он никогда не поднимал голос на людей преднамеренно, но всегда говорил громко. Он сказал, что громкость его товарный знак, и общество уважает его за это.

- Фрэнсис Бэнкс, - повторил он. – Прекрасное имя! Классика! Ты могла бы быть БЭНК вместо БЭНКС! Я уже вижу заголовки в «Голливуд репортер».

Он сделал глубокий, шумный вдох, который, кажется, ему нужно было делать каждый раз, когда он пытался связать более двух предложений. Его дыхание было затруднено, и, как и голос, удивительно громким.

- Классное имя для классной девчонки! Только посмотри на НЕЁ! Ты возращение в прошлое. Соседка, которая выглядит, как Ава Гарднер. К сожалению, у тебя нет её груди… но ЭЙ! Я видел кое-что во время твоего выступления. Моя любимая часть та, где ты УПАЛА.

Я улыбалась, но не знала наверняка, дразнит он меня или нет.

- Вы шутите?

- Нет, дорогуша. Я просто сума схожу по таким ситуациям. Тогда-то и становится понятно, кто из чего сделан. Мой отец, знаменитый бродвейский режиссёр, Ирвинг Спаркс, любил говаривать: «Все могут улыбаться в свои лучшие дни. Мне нравятся люди, которые могут это делать в ХУДШИЕ». Я был его ассистентом, и просто молодым парнем, всего лишь девятнадцати лет. Я сидел на последнем ряду на «Прибавь шагу», когда рыжеволосая девушка из танцевальной группы ужасно ушиблась. Но она быстро поднялась, так и не прекращая улыбаться. Я подождал её за кулисами, чтобы спросить, не нужно ли вызвать такси, и теперь нашей с миссис Спаркс совместной жизни пошёл пятьдесят второй год. Но ЭЙ. Я тебе ещё не рассказывал о Рут Бацци?

Интересно, Барни помнит, что это наша первая встреча?

- Эм, нет.

- Удивительная актриса, КУКОЛКА, настоящая шутница, - хрип, скрежет, удушье, а затем. – Однажды мне позвонили с побережья, они искали кого-нибудь наподобие Рут Бацци для нового варьете, но я сказал им, что у меня есть кое-что получше. Я представляю РУТ БАЦЦИ. Они сказали, что перезвонят. Но так никогда и не перезвонили. Она не получила работу. ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ. Предвижу, что когда-нибудь позвонит мне и спросит про кого-нибудь наподобие Фрэнсис Бэнкс. А теперь расскажи, как ты представляешь себя в этом ужасном бизнесе?

Прошло уже довольно много времени с тех пор, как меня о таком спрашивали, и неожиданно я оробела. Я стеснялась рассказывать незнакомцу, даже доброму ко мне, обо всём, на что надеялась.

- Что за глупый вопрос! Это же пытка спрашивать человека о том, чего он хочет, когда этого не имеет, так? – сказал Барни. – Откуда тебе сейчас знать об этом, Я ПРАВИЛЬНО ГОВОРЮ?

Его слова заставили меня засмеяться.

- Да!

- Как мой отец, знаменитый бродвейский режиссёр, Ирвинг Спаркс, любил говаривать: «Нам всем нужно откуда-то начинать». Так начни откуда-нибудь, откуда угодно, и дай мне представление, что ты хочешь делать. Расскажи мне ВСЁ. О чём ты МЕЧТАЕШЬ?

- Мечтаю? Думаю, я хочу просто… работать. Я на самом деле хочу работать. Здесь, в основном в Нью-Йорке. В театре. Вот, как я себе это представляю.

- Театр – это замечательно, согласен, хотя думаю, что у тебя лицо, подходящее для кино, - сказал он, ударив себя в грудь, чтобы прокашляться. – Театр БЫЛ замечательным, и то ЕСЛИ ты Этель Мерман в её лучшие годы. Теперь У НЕЁ была бы зарплата. Сегодняшний театр НЕ замечательный, ЕСЛИ ты хочешь есть и жить в хороших апартаментах, но ЭЙ! Кто я такой, чтобы спорить? Я здесь, чтобы помочь ТЕБЕ.

Я ощутила волну гордости от комплимента Барни. «У тебя лицо, подходящее для кино». Думаю, такое легко бы сказала Пенелопа про саму себя, но я бы ни за что не посмела.

- А теперь слушай, дорогуша, у меня есть хорошее предчувствие по поводу того, что я видел на сцене в день представления, и я бы хотел помочь тебе начать. ВОТ ТАК, – он один раз хлопнул в ладоши, словно только что вытащил кролика из шляпы и хотел убедиться, что зрители увидели это.

Я была ошеломлена.

Он только что сказал, что хочет работать со мной. Я думала, что будет куда сложнее заставить кого-нибудь в этом мире сказать такое. Настоящий живой агент хочет представлять мои интересы.

Мне больше не придётся делать это в одиночку.

Я была шокирована.

- Что? Что… но… правда?

- Да, дорогуша, правда. Мой отец, знаменитый бродвейский режиссёр, Ирвинг Спаркс, любил говаривать: «Талант себя проявит». Ты, моя дорогая, проявишь себя. В ОПРЕДЕЛЁННЫЙ МОМЕНТ. Но кто может сказать, когда? ЭТО дело времени, удачи и как сильно всё это повлияет на тебя, НО. У тебя есть он. Я узнаю ТАЛАНТ, когда вижу его.

Больше всего на свете я хотела сказать да. Я нутром чувствовала, что Барни для меня. Но что-то удерживало меня. Было бы так легко сказать да и уйти из этой комнаты, имея агента. Даже слишком легко. Я оглядела комнату и стеллажи, забитые старыми сценариями и афишами, которые мне сначала показались тёплыми и дружелюбными, теперь выглядели потрёпанным бардаком. Кожа на подлокотниках гигантского кресла истончилась, возле одного шва выглядывала начинка, а солнечный свет пробивался сквозь окна, покрытые пылью.

Я начала слегка запинаться.

- Знаете, спасибо большое, но это мой первый раз, и всё такое новое для меня и…

- Ты хочешь подумать. У тебя назначены и другие встречи. Это прекрасно, дорогуша. Просто позвони мне, когда будешь готова.

Я выбралась из глубины кресла и неуклюже собрала свои вещи. Было очевидно, что встреча закончена, но всё же мне не хотелось уходить. Что-то удерживало меня, и я замешкалась в дверях.

- Всё в порядке, дорогуша? – пророкотал Барни. – У тебя есть ещё какие-нибудь вопросы?

- О, нет, спасибо вам. Я просто хотела ещё раз вас поблагодарить. И ещё я подумала, нет ли у вас каких-нибудь советов для меня?

- Прекрасный вопрос. Я давным-давно в этом бизнесе. Так что у меня куча советов. Есть несколько вещей, которые я говорю своим актёрам, а ты должна стать моим актёром.

- Да?

- Мой отец, знаменитый бродвейский режиссёр, Ирвинг Спаркс, любил говаривать: «Не рассказывайте историй о работе, которую почти получили. Извлекайте опыт из потерь и не останавливайтесь на них. Двигайтесь дальше».

- Хорошо. В этом есть смысл.

- Ещё со временем я понял, когда ты только в начале пути, очень помогает вести записи прослушиваний. Записывать, с кем ты встречалась и что чувствовала. Записывать, что прошло плохо, а что хорошо. Заведи себе, как называется эта штука? У миссис Спаркс есть такой. Факс.

- Филофакс?

- Точно.

- У меня он уже есть!

- Только посмотри на НЕЁ, - сказал он, сияя. – И, дорогуша, если однажды ты станешь знаменитой, не пиши поваренные книги.

- Эм. Хорошо.

- И не напортачь, если только ты не новая Джулия Чайлд. Это просто моя любимая мозоль. Актёры должны ИГРАТЬ. А не продавать парфюмерию и не писать книги.

Я даже не подозревала, что мне делать с этой информацией.

- Хорошо! – беспечно сказала я. – Тогда оставлю макаронную запеканку себе.

Я никогда в жизни не готовила макаронную запеканку, и, если бы у меня было больше времени, я бы выдумала еду позабавнее, но Барни всё равно почему-то засмеялся.

- Макаронная запеканка! Звучит УЖАСНО!

Его хриплый хохот летел за мной, пока я спускалась по лестнице.

Когда я добралась домой из клуба, было уже два часа ночи. Дэн сидел на диване с бутылкой пива между коленей и смотрел чёрно-белый фильм по телевизору.

- Дай догадаюсь, Феллини «Восемь с половиной»? – сказала я, позволив сумке соскользнуть с плеча на пол рядом с входной дверью. Я была счастлива, что кто-то не спит, счастлива, что после такого долгого дня вернулась не в тёмный дом.

- Неплохо! – сказал он, при этом он выглядел впечатлённым.

- Было не сложно догадаться,- ты, наверное, раз пятый в этом месяце берёшь его напрокат.

- Знаю, - сказал он, застенчиво улыбаясь. – Надеюсь, это не очень вас бесит. Джейн пыталась смотреть фильм, но потом сдалась и пошла спать. Она сказала, что в последний раз, когда она смотрела его, ей приснилось, что её съела подушка. Он почти закончился… Не хочешь посмотреть со мной конец?

Я приземлилась на диван рядом с Дэном и сняла обувь, чтобы мои зудящие ноги могли вздохнуть с облегчением.

- Он про режиссёра научно-фантастического кино, да? Поэтому он тебе так нравится?

- Ну, он о режиссёре, у которого кризис. Он потерял интерес к кино, которое снимает, а его личная жизнь разрушена. Предполагается показать, что он снимает научно-фантастический фильм, потому что утратил креативность. Он ищет смысл жизни и творчества.

- О, и это всё?

- Ага. Старый добрый ежедневный поиск смысла жизни.

Красивая актриса в очках сказала что-то режиссёру, которого играл Марчелло Мастрояни. Её рот продолжал двигаться, а голос уже затих.

- Кажется, синхронизация хромает.

- В те дни у итальянских создателей фильмов был такой стиль. Они дублировали все диалоги после съёмок, - объяснил Дэн, не открывая глаз от экрана. – И поскольку никто не заботился о том, чтобы записать живой звук, Феллини, как известно, включал громкую музыку, чтобы вдохновить актёров, а актёры говорили обобщённые реплики, которые потом он заменял теми, которые считал подходящими. Вот почему движение их ртов не совпадает с тем, что они говорят, но с другой стороны, поэтому действо такое плавное. Поскольку они время от времени танцуют под музыку.

- Как красиво!

На белом песчаном пляже процессия героев фильма смешалась с людьмив нарядах клоунов и циркачей, все были одеты в белую, парадную одежду. Затем фокус резко перемещается к цирковой арене, пустой, за исключением ребёнка, который играет молодого Марчелло Мастрояни. Он играет на флейте. А пятно света темнеет. Конец.

- А, - говорю я, сбитая с толку.

- Концовка должна показать, что он примирился с тем, кто он есть… должна показать, что он исцелился.

- А, - снова сказала я.

- Знаю, Феллини иногда бывает абстрактным, - сказал Дэн, а его глаза светились. – Посмотри его как-нибудь со мной с самого начала.

- Посмотрю, - улыбнулась я в ответ, впервые заметив зелёные пятнышки в его карих глазах. В комнате без светящегося экрана и звука кино на фоне стало слишком темно и неожиданно тихо, мы сидели на диване слишком близко друг к другу. Я быстро встала и подняла туфли с пола.

- Мне пора спать.

- Конечно. Мне тоже, - сказал Дэн, поднимаясь и выключая телевизор и видеопроигрыватель. - Подожди… у тебя сегодня должна была быть встреча, да?

- Ага.

- И как прошло?

- Хорошо, на самом деле хорошо. Но мне пока не с чем сравнить, так что я думаю, мне нужно пройти через всё это, ну, ты понимаешь. Так, что я возьму паузу, и, знаешь, не буду торопиться с решением.

То, что я говорила, мне и самой показалось странным, словно я играла роль профессиональной актрисы, у которой всё время какие-то встречи, и она уже пресытилась ими. Мне хотело сказать Дэну, что мне понравился Барни Спаркс, но я с подозрением отношусь ко всему, что даётся слишком легко. Не знаю, почему я не сказала это сейчас, и почему не воспользовалась шансом сказать да в офисе Барни.

Я чувствовала себя актёром из итальянского кино шестидесятых, который говорит шаблонные фразы на камеру, а потом ему подставляют настоящие.

У Джо Мелвилла, главного агента агентства Абсолют, было только одно окно, в три тридцать в пятницу. Потом он улетал в Лондон, чтобы встретиться с клиентом на месте, а следующего окна нужно было ждать не менее двух недель. По крайне мере, так мне монотонно сказала по телефону девушка с британским акцентом. Мне не хотелось ждать. К тому времени всё может измениться. К тому времени Джо Мелвилл может забыть обо мне.

Но мне нужно было быть в пятницу в четыре тридцать в клубе. Мне нужна пятничная смена, мне нужны деньги, но если опоздать хотя бы на минуту на смену, то Герб отправит домой и вызовет другую официантку, которую оставляет на телефоне на всю ночь. Очень жёсткие рамки, но они дают гарантию, что мы всегда придём вовремя, и у Герба никогда не будет недостатка в работниках.

И всё же, думаю, у меня будет шанс, если я предупрежу Герба заранее.

- Герб, есть небольшой, в смысле, очень-очень небольшой, шанс, что в пятницу я опоздаю на несколько, всего на несколько минут, потому что у меня важная встреча в очень важном агентстве.

Обычно я так не хвастаюсь, но иногда Герба можно впечатлить такими вещами. Ему нравится ставить себе в заслугу успехи всех людей, которые прошли через клуб, и к которым он относился, как к дерьму, но он очень сентиментально вспоминает о них, когда они добиваются успеха.

- Если ты уже знаешь, что опоздаешь, то я должен забрать твою смену, Фрэнни, - сказал он строго.

- Нет, нет, я не знаю, наверняка, опоздаю или нет. Вот, что я говорю. Вероятнее всего, я не опоздаю, Герб…это всего лишь может случиться.

- Я не могу рисковать.

Герб смотрит чересчур много сериалов про полицейских.

- Забудь, - вздохнула я. – Не нужно было даже упоминать об этом. Я буду вовремя.

- Рики! – крикнул Герб моему приятелю-официанту Рики, который наполнял солью и перцем солонки. – Возьми смену Фрэнни в пятницу.

- Герб! – теперь я запаниковала. Мне на самом деле нужна эта смена. – Нет. Забудь, что я сказала. Не бери в голову. Я приду, клянусь. Я приду заранее.

Комики в баре, которые до сих пор пили, видели эту сцену и вступились за меня, назвали Герба в лицо козлом и купили мне текилу, которую настояли, чтобы я выпила перед ними. Единственные люди, у кого был Герб под каблуком, эти самые комики, которые до сих пор пьют, потому что они были самыми смешными, и он не хотел, чтобы они трезвели. Герб попытался их напугать, выпятив грудь, он заявил:

- Я здесь босс, - но голос у него получился высоким и писклявым, и это заставило их только засмеяться, так что, наконец, он сдался и ретировался в свой кабинет в подвале.

Офис агентства Абсолют располагался на тридцать втором этаже стеклянного высотного здания на 56-ой улице рядом с Пятой Авеню, среди бесчисленных магазинов и апартаментов, которые я не могла себе позволить. Я была здесь всего лишь одни раз, чтобы сходить в Центральный парк, хотя наш парк в Бруклине мне тоже нравится. Улицы здесь шире и здания гораздо выше, чем в центре, и всюду люди, одетые в костюмы с кейсами, которые опасно переходили улицу посередине квартала. Я целую минуту пыталась понять, где запад, а где восток, но, наконец, мне удалось найти здание, в котором было нужно зарегистрироваться у охранника, в огромной книге в холле записать время и название агентства.

Охранник позвонил и сказал моё имя кому-то на том конце провода. Я нервничала, пока ждала разрешения пройти, как будто мне не было назначено, и я решила проникнуть туда тайком. Это напомнило случай, когда мне было шестнадцать, и я пыталась пробраться в бар в Ист-Норфолке с поддельными документами. Я всю поездку пыталась запомнить день рождение старшей сестры Джойс Антонио, но, когда вместо того, чтобы спросить про дату рождения, охранник спросил, кто я по гороскопу, меня поймали.

Но этот охранник не выкинул меня. Он дал мне бумажный бейджик с моим именем, напечатанным на нём, и сказал, что ямогу подниматься наверх.

Лифт опустел где-то на двадцатом этаже, посему я быстро посмотрелась в дымчатое зеркало, чтобы проверить состояние лица, волос и одежды. Я была одета в чёрную обтягивающую водолазку, чёрную шерстяную мини-юбку, чёрные колготки и шнурованные ботинки доктор Мартинс, но насколько было видно в зеркале лифта, юбка была слишком короткая. Я попыталась отдёрнуть её, но моя кофта оказалась тоже недлинной, и если я оттягивала юбку вниз, так она выглядела лучше, то мой живот оголялся на сантиметр.

Нам нужно поставить в Бруклине зеркало получше, поняла я. Зеркало в полный рост, чтобы мне не приходилось становиться на унитаз, чтобы увидеть себя наполовину.

Может быть, это объясняет то, что я получаю мало работы. Я вижу только свою верхнюю часть или нижнюю часть. Я уже давно не видела себя полностью. Может быть, сочетание моих верха и низа совсем не такое, каким я себе его представляла. Мне нужно было купить для этой встречи новый наряд. В магазине с зеркалом во весь рост.

Мне нужно полноразмерное зеркало. Мне нужна юбка подлиннее. Мне нужно вернуться в Бруклин и переодеться.

Двери лифта открылись.

Приёмная была успокаивающе светло-серой. Всё было из плюша и бархата. Ковёр напоминал блестящий серый шёлк, а диван был оббит серебристой замшей, на которой появлялись морщинки тут же, как кто-нибудь садился на него. За длинным столом сидели два человека, красивее которых я никогда не видела, тоже облачённые в серый. Идеально выглядящий молодой человек читал сценарий. И идеально выглядящая девушка в наушниках разговаривала с кем-то с британским акцентом, наверное, она же разговаривала со мной. Поскольку они оба были заняты, я не знала, к кому обратиться, и какое-то время просто стояла и переводила взгляд с одного на другого. Я волновалась, что, может быть, молодой человек снимет рубку, потому что телефоны звонили беспрестанно, хотя здесь, в стране серого телефоны на самом деле не звонили, а скорее вежливо пиликали на очень тихой громкости.

- Привет, эм, я, эм, у меня...

- Здравствуйте, мисс Бэнкс, добро пожаловать в агентство «Абсолют», - молодой человек улыбнулся, поднялся, перегнулся через стол и пожал мне руку. К моему облегчению, его улыбка казалась настоящей, и он лучилсядружелюбием, - Меня зовут Ричард. Я правая рука Джо. Я сижу на передней, потому что Памела убежала на обед. Я сообщу Джо, что ты пришла, а пока не хочешь воды, кофе или травяного чая?

На мгновение я растерялась, не понимая, кто такая правая рука, как может кто-то сидеть на передней чего-то, и почему сейчас три тридцать, а Памела только пошла на обед, и неожиданно я засомневалась, что я хотела бы выпить или хотела я пить что-нибудь, до и вообще испытывала ли я жажду. Таким образом, вместо того, чтобы ответить Ричарду, я раздумывала, нравится ли мне травяной чай? Он всегда казался чем-то, что я должна любить больше, хотя некоторые из них больше похожи на вкус на грязную воду в ванной. Или, может быть, я не люблю его из принципа, поскольку он предполагает здоровый образ жизни. Чем калорийнее и жирнее еда, тем больше она мне нравилась, и вообще почему, ради всего святого, я думаю об этом сейчас? Сейчас явно не время обдумывать такие сложные темы.

- Что, нет скотча? - сказала я, и ощутила, как моё лицо моментально вспыхнуло, положив руки на бёдра на залихватский манер, отчаянно пытаясь скрыть тот факт, что я стараюсь слишком усердно. К счастью, Ричард улыбнулся:

- Хотелось бы.

Потом он показал жестом идти за ним по холлу и привёл меня в конференц-зал с овальным столом и десятью стульями вокруг него.

- Джо был прав насчёт тебя, - сказал он. - Ты многого добьёшься. Вообще-то, меня отправили на показательный спектакль, и я рассказал ему, что ты была невероятной.

Он улыбнулся, со щелчком закрываясь тяжёлую дверь.

Из-за упоминания о показательном спектакле моё лицо до сих пор горело. Я надеялась, что он не рассказал Джо Мелвиллу об этой части. Интересно, будут ли люди в метро долгие годы хлопать меня по плечу в метро и спрашивать:

- Извините, не подскажите, какой сейчас день недели?

А потом начинать смеяться.

Я неловко прислонилась к стене рядом с дверью, не зная, чем заняться, пока я жду. Может быть, мне следует сесть. Куча людей сидит, чтобы скоротать время. Я посмотрела на гигантский стол и множество стульев. Если только к нам не присоединится толпа людей, то это комната казалась странной для встречи двух человек.

Да, подумала я, нужно сесть. Но я не знала, какое место выбрать. Я даже не совсем была уверена, что хочу сидеть, но даже если бы и хотела, то было сложно выбрать подходящее место. Здесь такой выбор.

Интересно, а не часть ли это собеседования, а стулья могут быть тестом. Может быть, за мной наблюдают с помощью скрытой камеры. И стоит ли мне беспокоиться, что мне пришла в голову мысль, что за мной наблюдают? Но если за мной наблюдают, то какое бы место посчитали бы правильным люди, сидящие за монитором в комнате управления? Может быть, агентство «Абсолют» работает только с теми людьми, которые выбирают место во главе стола, словно заявляя: «Я звезда». А ведь может так быть, что такая дерзость сослужит мне плохую службу. Такое место может сказать: «Я думаю, что я настолько особенная и важная, что заслуживаю лучшего кресла в доме». И, следовательно, покажет людям, что я буду очень избирательна в работе.

Но, с другой стороны, зачем им работать с человеком, который выберет место в середине? Разве такой выбор не скажет: «Я абсолютная посредственность»? Разве такой выбор не предполагает, что я соглашаюсь, чтобы мной руководили? Если я сделаю такой выбор, то заявлю, что я ужасно неуверенная в себе и даже не могу представить себя звездой, не только на сцене, но даже этого стола для переговоров.

Это глупо. Кажется, я перемудрила. Мне просто нужно выбрать любое кресло.

Я уже собиралась сесть, как дверь позади меня открылась и чуть не сшибла стул, который я выбрала.

- Фрэнни Бэнкс. Привет. Я Джон Мелвилл. Пожалуйста, присядьте в конце стола.

Чёрт. Я выбрала неверный стул. Я неловко попятилась назад в полу приседе, чтобы пожать ему руку. Он указал мне на сидение во главе длинного стола. Затем он занял место через несколько стульев от моего, как раз то, с которого меня выкинул. Я ожидала, что он сядет в сосредоточие власти во главе стола на другом конце, чтобы мы могли смотреть глаза в глаза, находясь на большом расстоянии друг от друга, как это обычно происходит в фильмах про королей и принцесс или людей, которые не очень нравятся друг другу.

Джо Мелвилл выглядел так, как будто работал в юридической фирме или банке, а не как человек, который работает с креативом. Тёмно-синий костюм сидел на нём идеально, а кожа была упругой, гладкой, розовой и почти сияла, словно перед тем, как зайти в эту комнату он прошёл процедуру по уходу за лицом и принял душ. Из-за его сияния я ощутила себя грязной и бедно одетой. Он отправил Ричарда, который, очевидно, младший сотрудник в фирме, чтобы сообщить мне, что я должна прочесть монолог с показательного выступления перед ним.

Когда мы сели, Джо какое-то время изучающе смотрел на меня, и я не знала, с чего начать, монолога или завести незначительную беседу, задать ему вопросы, или же следует ждать, пока он не спросит меня что-либо, или не попросит начать. Я уже начала нервничать, поскольку казалось странным делать то, что я делала в театре, в чьём-то офисе, где нет энергии аудитории и других актёров. Мы были освещены ярким светом, посему я не очень хорошо видела аудиторию. Но здесь в светлой приёмной, Джо Мелвилл был настолько близко ко мне, что я видела каждую эмоцию на его лице.

Date: 2015-07-11; view: 298; Нарушение авторских прав