Викторина

Пенелопа и Бьёрн переглянулись. У обоих был усталый и сосредоточенный вид. За закрытой дверью Валленберг запел «Хотите увидеть звезду», подражая Царе Леандер.^[33] При этом он переставлял мебель.

– Мы можем с ним справиться, – прошептала Пенелопа.

– Наверное.

– Давай попробуем!

– А потом? Что мы будем делать потом? Пытать, чтобы выведать пин-код?

– Он скажет его нам, как только увидит, что мы сильнее.

– А если не скажет?

Пенелопа снова пошатнулась от слабости, однако, подойдя к окну, вялыми непослушными пальцами попыталась все же справиться с задвижками. Она посмотрела на свои руки, освещенные солнцем. Грязь под сломанными ногтями, серые от земли и грязи пальцы покрыты засохшей кровью.

– Нас тут никто не спасет, надо выбираться. Если мы опять окажемся на берегу, то…

Пенелопа замолчала и посмотрела на Бьёрна. Он сгорбился на кровати в чужом синем кожаном пиджаке.

– Ладно, – сказал он. – Давай.

– Я тебя не брошу.

– Пенни, я не могу, – проговорил Бьёрн, не глядя на нее. – Ноги. Я не смогу бежать. Может, пройду с полчаса. Кровь еще даже не остановилась.

– Я тебе помогу.

– Может, на острове больше нет телефонов, мы же не знаем.

– Я не собираюсь участвовать в его тошнотворных…

– Пенни, мы… нам надо дозвониться в полицию. Нам нужен его телефон.

Широко улыбаясь, Оссиан распахнул дверь. Он нарядился в леопардовый пиджак и такую же юбочку. Изящным движением хозяин указал Пенелопе и Бьёрну на огромный диван. Шторы были задернуты, а мебель Валленберг сдвинул к стенам, чтобы в комнате можно было двигаться свободно. Оссиан вышел под свет двух торшеров и повернулся.

– Дорогие телезрители, в веселье время летит быстро, – заговорил он и подмигнул. – Пора начинать нашу «Викторину». Приветствую приглашенных телезвезд! Сегодня наши гости – коммунистка-мокрощелка и ее малолетний любовник. Спросите меня – и я скажу: «Весьма негармоничная пара». Мегера и юноша с накачанными бицепсами.

Оссиан рассмеялся и напружинил мускулы перед воображаемой камерой.

– Итак! – провозгласил Валленберг и затрусил на месте. – Прыгнем выше крыши! Все пристегнулись? Предлагаю вам… «Правду и молчание»!^[34] Оссиан Валленберг бросает вызов – Ведьме и Красавчику!

Оссиан положил на пол пустую винную бутылку и раскрутил ее. Бутылка описала несколько кругов вокруг своей оси, а потом застыла, указывая на Бьёрна.

– Красавчик! – с улыбкой завопил Оссиан. – Сначала снимем стружку с Красавчика! А вот и вопрос. Ты готов говорить правду и ничего, кроме правды?

– Готов, – вздохнул Бьёрн.

У Оссиана на кончике носа выступил пот. Открыв конверт, шоумен громко прочитал:

– О чем ты думаешь, когда трахаешь Ведьму?

– Здорово, – буркнула Пенелопа.

– Если я отвечу, то получу телефон? – сосредоточенно спросил Бьёрн.

Оссиан по-детски надул губы и покачал головой.

– Нет, но если публика поверит тебе, ты заработаешь первую цифру пин-кода.

– А если я выберу молчание?

Пенелопа взглянула на Бьёрна, стоящего в ярком свете торшеров – грязное лицо, щетина, волосы висят сосульками. В ноздрях черно от засохшей крови, вокруг уставших глаз – красные круги.

– Когда мы с Пенелопой занимаемся любовью, я думаю о ней, – тихо ответил Бьёрн.

Оссиан заулюлюкал, изображая недовольство, и протрусил под свет «юпитеров».

– Какая же это правда! – воскликнул он. – Даже и близко – нет. Никто из публики не поверит, что ты думаешь о Ведьме, когда спишь с ней. Отнимаю у Красавчика одно, два, три очка.

Он снова раскрутил бутылку, и она почти сразу остановилась, указывая в этот раз на Пенелопу.

– О-о-о! – возопил Валленберг. – Фирменное блюдо! И что это значит? Да, именно! Переходим прямо к молчанию! Наше блюдо – не какое-нибудь порошковое картофельное пюре с дешевой приправой. Возьмемся же за него! Открою окошко и послушаю, что прошепчет бегемот.

Оссиан взял со стола темного бегемота из лакированного дерева, поднес его к уху, послушал и кивнул.

– Ты имеешь в виду Ведьму? – спросил он и снова прислушался. – Я понял, господин бегемот. Огромное спасибо.

Валленберг аккуратно поставил статуэтку на место и, улыбаясь, повернулся к Пенелопе.

– Ведьма потягается с Оссианом! Тема – «стриптиз»! Если она сможет зажечь публику лучше, чем Оссиан, то получит все цифры пин-кода. А иначе Красавчику придется пнуть ее в задницу изо всех сил.

Оссиан с места прыгнул к музыкальному центру, нажал на кнопку, и через секунду зазвучала Teach Me Tiger.

– Однажды я предложил это состязание Лое Фалькман,^[35] – театрально прошептал Оссиан, раскачивая бедрами в такт музыке.

Пенелопа поднялась с дивана, сделала шаг вперед и осталась стоять – в резиновых сапогах, брюках в тонкую полоску и большом вязаном свитере.

– Вы что, хотите, чтобы я разделась? – спросила она. – Ради этого все и затеяли? Чтобы увидеть меня голой?

Оссиан прекратил подпевать, остановился, разочарованно скривился и холодно посмотрел на Пенелопу.

– Если бы мне было интересно поглядеть на щелку заезжей проститутки, я бы вышел в интернет.

– А какого хрена тебе тогда интересно?

Оссиан отвесил ей затрещину. Пенелопа покачнулась, едва не упала, но удержалась на ногах.

– Повежливее, ты! – мрачно велел он.

– Ладно.

Валленберг принялся с усмешкой объяснять:

– Я – человек, который играет с телезнаменитостями… а тебя я успел увидеть по телевизору… до того как переключился на другой канал.

Пенелопа смотрела в его красное от злости лицо.

– Так вы не дадите нам телефон?

– Я пообещал, правила есть правила. Вы получите телефон, если я получу то, что хочу.

– Вы знаете, что мы в безвыходном положении, и пользуетесь этим…

– Да, именно так! – закричал Валленберг.

– Ладно, черт с вами, договорились. Мы немножко изображаем стриптиз, и я получаю телефон.

Повернувшись спиной к Оссиану, она стащила с себя свитер и футболку. В ярком свете выделялись царапины на лопатках и бедрах, синяки и грязь. Пенелопа повернулась и обеими руками прикрыла грудь.

Бьёрн захлопал и засвистел; вид у него был подавленный. Лицо Валленберга блестело от пота; он взглянул на Пенелопу и тоже встал на освещенное место перед Бьёрном. Вильнул бедрами и неожиданно сорвал с себя леопардовую юбочку, раскрутил ее, пропустил между ног, а потом швырнул в Бьёрна.

Послал ему воздушный поцелуй и изобразил, что подносит к уху телефонную трубку.

Бьёрн снова захлопал в ладоши и засвистел погромче, поглядывая, как Пенелопа берет из подставки возле камина чугунную кочергу.

Совок для золы закачался и слабо звякнул о большие клещи.

Оссиан плясал в своих сияющих пайетками золотых трусах.

Пенелопа, обеими руками держа кочергу, приближалась к Оссиану сзади. Тот продолжал крутить бедрами перед Бьёрном.

– На колени, – прошипел он. – На колени, Красавчик!

Пенелопа замахнулась тяжелой кочергой и изо всех сил ударила его по ноге. Раздался чмокающий звук, и Оссиан, заорав, упал навзничь. Он схватился за ляжку и, мыча, завертелся от боли. Пенелопа подошла к музыкальному центру, четырьмя основательными ударами разнесла его на куски, и наконец стало тихо.

Теперь Валленберг лежал неподвижно, быстро дыша и постанывая. Пенелопа подошла к нему; Оссиан испуганно уставился на нее. Пенелопа стояла над поверженным врагом, медленно раскачивая тяжелую чугунную кочергу.

– Господин бегемот нашептал мне, что ты должен отдать нам телефон и сказать пин-код, – спокойно произнесла она.