Полдень четверга, семнадцатое декабря

Когда Симоне вошла, Кеннет сидел в постели. На лице появился слабый румянец. У Кеннета был такой вид, словно он знал: дочь должна переступить порог именно сейчас.

Симоне подошла и наклонилась к нему, осторожно прижалась щекой к его щеке.

– Знаешь, что мне приснилось, Сиксан? – спросил он.

– Нет, – улыбнулась она.

– Мне приснился мой отец.

– Дедушка?

Кеннет тихо засмеялся.

– Представляешь? Он стоял в мастерской, потный и счастливый. Сказал только «мальчик мой». Я все еще чувствую запах дизеля…

Симоне сглотнула. В горле стоял болезненный твердый комок. Кеннет тихо покачал головой.

– Папа, – прошептала Симоне. – Папа, ты помнишь, о чем мы говорили перед тем, как тебя сбила машина?

Кеннет серьезно взглянул на нее, и его внимательные глаза вспыхнули. Он хотел подняться, но сделал слишком резкое движение и снова тяжело сел.

– Симоне, помоги мне, – нетерпеливо сказал он. – У нас мало времени, я не могу больше здесь оставаться.

– Пап, ты помнишь, что случилось?

– Я все помню.

Он провел рукой по глазам, кашлянул, протянул руки и скомандовал:

– Тяни меня за руки.

Симоне послушалась, и ему удалось сесть на кровати и свесить ноги.

– Дай мне одежду.

Симоне кинулась к шкафу и принесла одежду. Она стояла на коленях и натягивала отцу носки, когда дверь открылась и вошел молодой врач.

– Мне нужно уйти, – нелюбезно буркнул Кеннет, едва врач шагнул в палату.

Симоне встала.

– Здравствуйте, – сказала она и пожала руку молодому врачу. – Меня зовут Симоне Барк.

– Улла Тувефьель, – ответил он и со смущенным видом повернулся к Кеннету, который как раз застегивал брюки.

– Привет, – сказал Кеннет, заправляя рубашку в брюки. – Очень жаль, что мы не можем задержаться, но у нас чрезвычайная ситуация.

– Я не могу заставить вас остаться, – спокойно заметил врач, – но вы сами должны понимать: вам надо соблюдать осторожность, удар по голове был очень сильным. Может быть, сейчас вы и неплохо себя чувствуете. Но имейте в виду: осложнения могут возникнуть через несколько минут, через час, а могут проявиться только к утру.

Кеннет подошел к умывальнику и плеснул себе в лицо холодной водой.

– Я уже сказал – очень жаль, – сказал он и выпрямился, – но я должен поехать к морю.

Врач озадаченно смотрел, как они торопливо идут по коридору. Симоне начала рассказывать о своей поездке к Аиде. Пока они ждали лифта, Кеннету пришлось опереться о стену.

– Куда поедем? – спросила Симоне, и в первый раз Кеннет не запротестовал, когда она села за руль. Просто сел рядом с ней, пристегнулся и почесал лоб под повязкой. Он не отвечал, и Симоне повторила:

– Рассказывай, куда ехать. Как туда добираться?

Кеннет странно посмотрел на нее.

– К морю? Надо подумать.

Он откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и замолчал. Симоне подумала, что ошиблась – отец явно болен, ему надо вернуться в больницу. Тут Кеннет открыл глаза и четко сказал:

– Выезжай на Санкт-Эриксгатан, через мост, сверни направо на Оденгатан. Спустись к Восточному вокзалу, поезжай на юг по Вальхаллавеген до здания «Фильмхюсет», там поверни на Линдарэнгсвеген. Потом поедешь до порта.

– Никакого навигатора не надо, – улыбнулась Симоне, вливаясь в поток транспорта на Санкт-Эриксгатан и направляя машину к торговому центру «Вестермальмсгаллериан».

– Интересно… – задумчиво начал Кеннет, но замолчал.

– Что?

– Интересно, родители что-нибудь понимают?

Симоне искоса взглянула на него, когда машина проезжала мимо приходской церкви. Мельком увидела длинную вереницу детей, одетых в длинные балахоны с капюшонами. Они медленно входили в церковные двери со свечами в руках.

Кеннет кашлянул:

– Интересно, родители понимают, чему посвящают себя их дети?

– Шантажу, преступлениям, насилию и угрозам, – устало ответила Симоне. – Мамины-папины милые крошки.

Она вспомнила день, когда ездила в Тенсту, в салон татуажа. Мальчишек, державших девочку над лестничным пролетом. Они совсем не казались напуганными – наоборот, они были опасны, от них исходила угроза. Симоне вспомнила, как Беньямин не хотел, чтобы она подходила к тому мальчишке в метро. Теперь она поняла, что он, видимо, был одним из них. Одним из тех, кто взял себе имена покемонов.

– Что происходит с людьми? – спросила она в никуда.

– Сиксан, то, что было со мной, – не несчастный случай. Меня толкнули под машину, – хрипло ответил Кеннет. – И я видел, кто это сделал.

– Тебя вытолкнули на дорогу? Кто…

– Одна из таких вот детишек, девочка.

Низкие треугольники электрических свечей светили в темных окнах «Фильмхюсет». Влажная слякоть покрывала дорогу, когда Симоне сворачивала на Линдарэнгсвеген. Над Ердет висели набухшие, тяжелые тучи; похоже было, что на собачников и их счастливых собак вот-вот прольется оттепельный дождь.

Лоудден – это мыс восточнее Стокгольмского порта. В конце 1920-х годов из него сделали нефтеналивной порт почти на сотню цистерн. На территории порта – невысокие промышленные постройки, водонапорная башня и контейнерный терминал, глубокие ниши и причалы.

Кеннет достал надорванную визитку, которую нашел у мальчика в бумажнике.

– Лоуддсвеген, восемнадцать, – прочитал он и жестом велел Симоне остановить машину. Она завернула на заасфальтированный пятачок, обнесенный металлической сеткой.

– Тут недалеко, пешком дойдем, – сказал Кеннет и отстегнул ремень безопасности.

Они двигались между громадных цистерн, мимо тяжелых лестниц, серпантином вьющихся вокруг цилиндрических зданий. Ржавчина пробивалась на гнутых сваренных пластинах, на ступенях лестниц и ограждениях.

Пошел дождь, редкий и холодный. Капли падали на металл с громким шлепающим звуком. Надвигались сумерки, скоро Кеннет с Симоне ничего не смогут увидеть. Между огромными, стоящими друг на друге желтыми, красными и синими контейнерами виднелись узкие дорожки. Никаких фонарей – только цистерны, погрузочные причалы, низкие конторские помещения и, ближе к воде, простые портовые сооружения с кранами, пандусами, проходами и сухими доками. Возле низенького сарая на углу складского помещения из гофрированных листов алюминия стоял грязный «форд»-пикап. На темном окне сарая самоклеющимися буквами было обозначено: «Море», буквы наполовину стерлись. Маленькие буквы под надписью ободрались, но все еще можно было прочитать: «Клуб водолазов». Рядом с дверью висел тяжелый засов.

Кеннет немного подождал, прислушался и осторожно потянул дверь. За ней оказался маленький темный кабинет. Там стояли только стол, несколько складных стульев с пластиковыми сиденьями и несколько ржавых кислородных баллонов. На стене – помятый плакат, изображавший экзотических рыб в изумрудно-зеленой воде. Ясно было, что клуба водолазов здесь больше нет – закрылся, обанкротился или переехал.

За вентиляционными решетками послышался какой-то шум, щелкнула внутренняя дверь. Кеннет прижал палец к губам. Послышались отчетливые шаги. Кеннет с Симоне бросились вперед, открыли дверь и заглянули внутрь огромного склада. Кто-то бежал в темноте. Симоне попыталась что-нибудь разглядеть. Кеннет спустился по железной лестнице, бросился было в погоню, но тут же вскрикнул.

– Папа? – закричала Симоне.

Она не видела отца, но слышала его голос. Он ругался и кричал, чтобы она была осторожней.

– Колючую проволоку протянули.

На бетонном полу что-то металлически зазвенело. Кеннет снова побежал. Симоне следом за ним перешагнула проволоку и вбежала в огромное помещение. Холодный влажный воздух. В темноте было трудно ориентироваться. Вдалеке слышались быстрые шаги.

В грязное окно светил прожектор контейнерного крана. Симоне заметила, что возле вилочного погрузчика кто-то стоит. Это был мальчик в маске – серой маске, тряпочной или картонной. Мальчик держал в руках железную трубу; он беспокойно топтался на месте, потом сжался.

Кеннет приближался к нему, торопливо шагая мимо полок.

– За тележкой! – крикнула Симоне.

Мальчик в маске бросился вперед и швырнул трубу в Кеннета. Железка пролетела прямо у него над головой.

– Подожди, мы хотим только поговорить с тобой! – закричал Кеннет.

Мальчик открыл железную дверь и выбежал. Что-то загремело, помещение на миг осветилось. Кеннет был уже у двери.

– Сбежал, – прошипел он.

Симоне выскочила следом, но поскользнулась на грязном погрузочном мостике. Ощутила запах мусора. Она поднялась и увидела, как отец бежит вдоль причала. Из-за снежной слякоти земля стала скользкой, и когда Симоне бросилась за отцом, то чуть не соскользнула в воду. Она бежала, видя перед собой две фигуры, а рядом – обрыв и глубину. Черная наполовину замерзшая вода прибивала к причалу ледяное крошево.

Она понимала, что если споткнется и упадет, то очень скоро у нее сведет от холода руки и ноги и она камнем пойдет на дно – в толстом пальто и сапогах, полных черной зимней воды.

Она вспомнила про журналистку, которая погибла вместе с подругой, когда их машину занесло на причале. Машина рыбой ушла под воду, на дне ее засосал ил, и машина исчезла. Кэтс Фальк, вот как ее звали, подумала Симоне.

Симоне запыхалась и дрожала от нервного возбуждения и напряжения. Спина промокла насквозь под дождем.

Похоже, Кеннет упустил мальчика. Он стоял согнувшись и ждал ее, повязка на голове развязалась, он тяжело дышал. Из носа шла кровь. В легких что-то хрипело. На земле лежала картонная маска. Она наполовину размокла под дождем; налетел порыв ветра, подхватил ее и сдул в море.

– Вот ведь дерьмо, – сказал Кеннет, когда Симоне подошла к нему.

Они опять попытались искать мальчика. Становилось все темнее. Дождь перестал, зато поднялся сильный ветер, теперь он завывал между большими жестяными конструкциями. Симоне и Кеннет шли мимо длинного сухого дока, Симоне слушала темную монотонную песню ветра. У края, словно веревочная лестница, на ржавых цепях висели тракторные покрышки. Симоне глянула вниз, в страшную разверстую дыру. Громадный бассейн без воды, с шероховатыми скальными стенами, укрепленными бетоном и армированной стальной лентой. На глубине пятидесяти метров виднелся литой бетонный пол с высокими цоколями.

Брезент хлопал на ветру, свет с крана метался по стенкам дока. Внезапно Симоне увидела, что кто-то притаился за бетонным цоколем глубоко внизу.

Кеннет заметил, что она остановилась, и вопросительно повернулся к ней. Не говоря ни слова, она указала вниз, на дно дока.

Сжавшаяся в комок фигура уползла со света.

Кеннет с Симоне бросились к узкой лесенке. Фигура вскочила и побежала к чему-то, что казалось дверью в стене дока. Кеннет, держась за перила, бросился вниз по крутым ступенькам, поскользнулся, но удержал равновесие. Тяжело и резко пахло металлом, ржавчиной и дождем. Они бежали вниз, держась у стен. Из глубины дока донеслось эхо шагов.

Внизу было мокро, Симоне почувствовала, как ледяная вода заливается в сапоги, ей стало холодно.

– Куда он побежал? – крикнула она.

Кеннет торопливо шел между цоколей, которые держат корабли, когда из дока выкачивают воду. Он указал на место, где исчез мальчик. Там была не дверь, как они решили, а что-то вроде вентиляционного отверстия. Кеннет заглянул внутрь, но ничего не увидел. Он задыхался, утирал лоб и шею.

– Выходи, – еле дыша, позвал он. – Вылезай немедленно.

Послышался какой-то скрип, тяжелый и ритмичный. Кеннет пополз в вентиляцию.

– Осторожней, папа.

Что-то стукнуло, потом заскрежетала шлюзовая дверь. Вдруг раздался оглушительный шум, и Симоне поняла, что сейчас произойдет.

– Он пустил воду, – закричала она.

– Тут лестница, – услышала она рев Кеннета.

Тяжелые струи ледяной воды под страшным напором полились в док сквозь узкие щели шлюза. Металлический скрежет продолжился, и двери разъехались. Вода хлынула на дно. Симоне кинулась к лестнице; вода поднималась, Симоне бежала уже по колено в ледяных волнах. Свет с подъемного крана метался по неровным стенам. Вода лилась, образовывала мощные водовороты и тащила Симоне назад. Она ударилась о металлическую обшивку и почувствовала, как от боли немеют ноги. Черная вода с грохотом валилась вниз толстым пластом. Симоне чуть не плакала, когда добралась до крутых ступенек и начала карабкаться вверх. Через несколько шагов она обернулась. Отца не было видно в темноте. Вода поднялась уже выше вентиляционного отверстия в стене. Что-то пронзительно скрежетало. Симоне, дрожа всем телом, продолжала лезть вверх. Легкие обжигало. Тут грохот льющейся воды начал стихать. Двери снова сошлись, и водяной поток иссяк. У Симоне онемели руки, вцепившиеся в металлические поручни. Одежда стала тяжелой и облепила ноги. Симоне поднялась и увидела Кеннета на другой стороне дока. Он махнул ей рукой и повел мальчика к старому клубу водолазов.

Симоне промокла насквозь, руки и ноги окоченели. Кеннет с мальчиком ждали ее возле машины. У Кеннета был странный отсутствующий взгляд. Мальчик просто стоял перед ним, качая головой.

– Где Беньямин? – закричала Симоне, еще не успев подойти.

Мальчик не ответил. Симоне схватила его за плечи и повернула лицом к себе. Она так поразилась, увидев его лицо, что тихо вскрикнула.

У мальчика был отрезан нос.

Кто-то как будто пытался зашить рану, но торопливо и к тому же неумело. Взгляд у мальчика был совершенно апатичный. Выл ветер; они все втроем сели в машину; Симоне завела мотор, чтобы прогреть салон. Вскоре окна запотели. Она нашла немного шоколада и предложила мальчику. В машине было тихо.

– Где Беньямин? – спросил Кеннет.

Мальчик уставился на свои коленки. Откусил кусок шоколадки и с трудом проглотил.

– А теперь рассказывай все, слышишь? Вы били других ребят, отбирали у них деньги.

– Меня нет, я кончился, – прошептал мальчик.

– Зачем вы обижали других? – спросил Кеннет.

– Это началось, только когда мы…

– Началось что? Где остальные?

– Не знаю. Откуда мне знать. Может, у них теперь новая компания, – сказал мальчик. – У Еркера есть, я так понял.

– Это ты Вайлорд?

Мальчик растянул рот.

– Уже нет, – еле слышно произнес он. – Я обещал, что больше не буду.

– Где Беньямин? – резко спросила Симоне.

– Не знаю, – торопливо ответил мальчик. – Я больше никогда его не обижу, честное слово.

– Послушай, – продолжала она, – я его мама, я должна знать.

Но тут же замолчала – мальчик начал раскачиваться взад-вперед и зарыдал, повторяя:

– Честное слово… честное слово… честно, честно…

Кеннет положил ладонь Симоне на руку и вяло сказал:

– Надо отвезти его в больницу. Ему нужна помощь.

Date: 2015-07-10; view: 294; Нарушение авторских прав