Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 23. Зачем люди на этот юг едут, на это море, в эту жару, в эту толпу, в эту суету?





 

Зачем люди на этот юг едут, на это море, в эту жару, в эту толпу, в эту суету? Меньше всего это похоже на отдых. А ведь кто-то говорил об отдыхе, если она ничего не путает. Как хорошо было в деревне, в саду, в маленьком бассейне за домом, в самом доме… Не считая того дурацкого приема, на котором она работала хозяйкой в дурацком вечернем платье. И дурацкие разговоры гостей… И дурацкое театральное действо при прощании… Ольга до сих пор чувствовала себя совершенно по-дурацки, вспоминая об этом.

Она вздохнула, с тревогой наблюдая, как какой-то мальчишка обнимает в бассейне дельфина. Мальчишка, впрочем, уже большой, а дельфин – не очень, можно сказать, совсем еще дельфиненыш. И бассейн действительно мелкий. Но Чижика она туда все равно не пустит. Тем более одну. И с Тамарой не пустит. И с Этери не пустит, и с батоно Пашкой не пустит, и даже с Игорем Дмитриевичем.

А лезть вместе с Анной самой – нет уж, нет уж. Ольга не стала надевать купальник – с какой стати надевать, если она все равно не собирается лезть в дурацком купальнике в дурацкий бассейн, да еще и при всем честном народе…

По правде говоря, Ольга ужасно устала. Она всегда уставала в толпе, а тут еще толпа такая… специфическая. Огромное количество людей, и ни один ничем не занят. Вернее, все заняты тем, что все время ищут какое-нибудь занятие. Ходят, смотрят по сторонам, что-то без конца жуют, покупают ненужные вещи, фотографируют друг друга… С дельфинами обнимаются. Народ так отдыхает, оказывается.

Анна тревожно шевельнулась и подергала Ольгу за руку.

– Что, Чижик? – Ольга склонилась над ребенком и опять с отвращением почувствовала, до какой степени неудобный этот сарафан: ни наклониться, ни на корточки присесть, ни на колени встать – тут же подол задирается, лямки сползают с плеч, пуговицы норовят выскочить из петель… Скорей бы высохли штаны и рубаха, которые Катерина Петровна коварно положила в стиральную машину как раз за несколько минут до поездки. – Чижик, ты не перегреешься? Не снимай шляпу, такое солнце горячее…

– Мама, – шепнула Анна, уткнувшись носом ей в щеку. – Ты почему сердишься? Ты не на меня сердишься?

– Тише, Чижик. – Ольга осторожно оглянулась и с досадой опять поймала пристальный, какой-то ожидающий взгляд Игоря Дмитриевича. – Чижик, мы же договорились… Разве ты не помнишь?

– Все равно никто не слышит. – Анна надменно хмыкнула. – Значит, ты на меня сердишься?

– Ни в коем случае. Когда это я на тебя сердилась? И никогда не буду сердиться… мне так кажется. И вообще я не сержусь, с чего ты взяла?

– Потому, что ты молчишь и дышишь, будто буквально сердишься. И рука очень горячая.

– Жарко. Вот потому и дышу, потому и рука… А молчу потому, что и так вокруг шуму много. Это я таким способом с шумом борюсь.

– Спорим, не поборешь. – Анна хихикнула ей в ухо. – Лучше давай всех домой повезем.

– Да, – горячо согласилась Ольга. – Да, домой! Блестящая идея! Сейчас папе скажем, и он всех соберет. – Ольга выпрямилась, оглянулась и опять встретила напряженный, ожидающий взгляд Игоря Дмитриевича.

Он шагнул к ним.

– Чижик домой хочет. – Ольга почувствовала себя немножко виноватой – домой-то хотела она. -Правда, наверное, пора уже. Жарко очень, а Чижик почти полдня на ногах.

– Сейчас, – с готовностью кивнул Игорь Дмитриевич. – Пойдемте, я вас в машину посажу, а потом всех соберу.

– Не хочу в машину, – подала голос Анна. – Там жарко и бензином воняет. Лучше мы с Оленькой вон там на лавочке подождем. Там тень. Только ты быстрее, ладно?

– Я мигом. – Игорь Дмитриевич нырнул в толпу. Ольга с Анной устроились на лавочке. Сидели,

болтали ногами и развлекались тем, что угадывали духи проходящих мимо женщин. У них это получалось не очень хорошо – запах-то они улавливали одновременно, но названий ни та ни другая почти не знала. Поэтому Анна предложила придумывать для незнакомых духов свои названия и тут же выдала первое: мыло с мандарином. Ольга согласилась: ярко выраженное мыло с мандарином. Причем мыло из простеньких, а мандарин вообще переспелый.

– Да, – согласилась Анна. – Переспелый и раздавленный. Интересно, такие духи скользкие или липкие?

И они смеялись, и совсем не над тетками, которые душатся мылом с мандарином, да еще в такую жару, а просто потому, что им весело жить на этом свете – вот так, все время вместе, одинаково слыша, одинаково чувствуя, одинаково думая, одинаково нуждаясь друг в друге… Им хорошо вместе – вот так сидеть, тесно прижавшись друг к другу, закрыв глаза, и не видеть праздную толпу – что там разглядывать? Совершенно нечего там разглядывать, – и придумывать свои названия каждому запаху, проплывающему мимо них.

– Елка в компоте. – Анна повела носом вслед очередному аромату.

– В сливовом, – уточнила Ольга, улыбаясь. – Ор-р-ригинальная композиция.

– Сумасшедший народ. – Анна явно копировала кого-то, тяжело вздыхая. – Это просто какое-то буквально безумие.

Ольга засмеялась, и Анна засмеялась, и прямо посреди этого смеха, прямо на гребне уже привычной и всегда такой удивительно новой радости, Ольга вдруг уловила что-то страшно знакомое – ужасающе, угнетающе знакомое, так старательно забываемое, но не забытое… Еще ничего не поняв, совершенно инстинктивно она вскочила, схватила Чижика в охапку и в панике оглянулась, выискивая путь к спасению.

– Как ты держишься? – Глубокий, мягкий баритон. Голос был бы очень красивым, если бы не злобное выражение, сочащееся из каждого слова, каждого звука, даже каждой паузы. – Что за походка? Ты уже не маленькая, чтобы так скакать… Никакого воспитания, смотреть противно.

– Отлезь от девки. – Женский голос был холодный, жесткий и тоже раздраженный. – Воспитатель нашелся… Курам на смех. На себя посмотри, придурок. И вообще заткнись. Надоел, зараза, как печеночная глиста.

Ольга стояла, окаменев, крепко прижимая к себе Анну, боясь оглянуться… Хотя оглянуться почему-то очень хотелось. Наверное, потому, что сама Ольга никогда не говорила таких слов… И даже не думала таких слов! Ну почему, почему, почему она никогда не говорила и даже не думала таких слов?!

– Какой дед противный, – шепнула Анна ей в ухо, и теплое шевеление ее клювика мгновенно вывело Ольгу из оцепенения.

«Я не боюсь. Мне давно уже нечего бояться. Я свободна, счастлива, и у меня есть Анна!» Ольга перевела дыхание и спросила совершенно спокойно, даже улыбаясь:

– А почему ты думаешь, что это дед, Чижик? Может, он молодой?

– Ну вот еще, – удивилась Анна. – Ничего не молодой. Злой-злой. Как Кощей Бессмертный. Ты меня на землю поставь, я уже большая. Папа боится, что тебе тяжело меня таскать.

– Ты уже большая, но мне ни капельки не тяжело, – возразила Ольга, но все-таки поставила Анну на ноги, а потом с любопытством оглянулась на голоса. Просто любопытство, ничего больше. Сейчас ей абсолютно нечего бояться.

Интересно, а чего она боялась раньше? Вот этих пустых, зеленых, как бутылочное стекло, глаз? Этого иссушенного злобой лица? Поганых слов, произносимых поганым бархатным голосом? Злой старый Кощей Бессмертный. Вообще-то он ничуть не изменился. Да и что это за возраст для мужика – ему ведь и пятидесяти еще нет. Но старый. Наверное, родился уже старым, просто она раньше не замечала.

Свободна. Совсем свободна, навсегда, от всего. Это чувство было таким неожиданным и таким восхитительным, что Ольга вдруг засмеялась от радости. Свободна! Наконец-то все изменилось. Наконец-то она сама изменилась.

Изменилась до такой степени, что он ее не узнал. Ну конечно, другая прическа, и очки черные, и бесстыжий сарафан, и небывалый загар… Да к тому же смеется.

– Оля!!! – Крик был до того пронзительным, что вся толпа в радиусе по крайней мере двухсот метров тревожно колыхнулась и завертела головами. – Оля! Это ты! Оля, подожди, я иду!

Ольга еще успела заметить проступающее тревожное недоумение на холодном лице Григория, и начинающийся поворот его головы в сторону источника крика, и поднимающиеся брови породистой, холеной, но сильно немолодой женщины, стоящей рядом с ним, но тут же забыла обо всем, потому что увидела долговязую тощую девчонку, которая продиралась сквозь толпу к ней, крича и размахивая руками. Шурка ее узнала.

– Шурка, – тихо произнесла Ольга, с трудом проглотив комок в горле. – Вот дурочка, зачем в рыжий цвет покрасилась?

Она чуть не бросилась Шурке навстречу, но Анна уцепилась за ее руку и ревниво спросила:

– А это еще кто?

– Очень хорошая девочка. – Ольга обессиленно шлепнулась на скамейку и посадила Анну рядом, прижав к себе. – Это просто замечательная девочка… Мы раньше жили вместе и очень дружили… Шурка мне так помогала, ты себе представить не можешь…

– А я? – тревожно начала Анна, прижимаясь к Ольгиному боку, обхватывая ее руками и заглядывая ей в лицо. – Я тоже тебе помогаю, правда?

– Чижик, я тебя люблю, – твердо сказала Ольга, обнимая Анну и глядя, как Шурка сломя голову несется к ней. – Я тебя больше всех люблю, ты это всегда помни. Пообещай, что не забудешь…

Анна не успела ничего ответить, потому что Шурка налетела как стихийное бедствие – крича, плача, смеясь, тряся безобразно рыжими волосами. Она с размаху плюхнулась на скамейку рядом с Ольгой, обхватила ее длинными тонкими руками, уткнулась мокрым лицом ей в плечо и забормотала, всхлипывая и задыхаясь:

– Ну почему ты не звонила?… И не писала… И пропала… Я жду-жду, а ты пропала… А я жду-жду…

– Ты зачем в рыжий цвет выкрасилась? – спросила Ольга, стараясь не разреветься. С одной стороны ее крепко обнимала Анна, сопя и настороженно поглядывая на неожиданную соперницу. Неожиданная соперница приклеилась к Ольге с другой стороны, заливая ей слезами плечо, ощутимо придушив в горячих объятиях. Прямо под носом Ольги на тонкой, загорелой Шуркиной руке переливались черненым серебром несколько тонких браслетов. Совсем взрослая девочка, вон какая высокая стала, даже сидя она была заметно выше Ольги. Ольга погладила рыжие патлы и проглотила слезы.

– Как хорошо, что мы встретились… Ой, как ты выросла, Шурка… И какая красивая, дурочка рыжая… Как ты живешь, расскажи скорей. Не реви, ну тебя, перестань сейчас же, а то я тоже сейчас заплачу…

Анна засопела сильнее и вдруг громко произнесла склочным голосом:

– Не реви сейчас же! А то как дам…

Шурка оторвалась от плеча Ольги, наклонилась вперед, вглядываясь в лицо Анны, засмеялась сквозь слезы и быстро заговорила:

– Ой, боюсь-боюсь-боюсь… Не надо меня бить, я хорошая, я больше не буду, я просто от радости… Ты кто? Оль, кто этот чижик?

– Это мой Чижик, – растерянно пробормотала Ольга. – То есть это Анна Игоревна. Ей недавно исполнилось пять лет. Чижик, познакомься, это Александра, тоже очень хорошая, прямо как ты, только ей уже семнадцать… Шурка, мы ведь три года не виделись, с ума сойти…

– Да. – Шурка опять хлюпнула носом, выпустила Ольгу из рук, вытерла ладонями глаза, а потом вытерла ладони о футболку. – У тебя ведь все хорошо, правда?… Я так скучала… Я думала… А кто у Анны Игоревны папа?

– Игорь Дмитриевич, – все еще неприветливо ответила Анна. – А мама – Оленька.

– Правда? – Шурка смотрела на Ольгу с удивлением и почему-то с надеждой.

– Чижик, мы же договорились, – с упреком шепнула Ольга.

– Правда! – отрезала Анна, крепче обхватывая Ольгу руками за талию. – Моя мама. И больше ничья.

– Оль, как я за тебя рада. – Шурка опять заплакала и засмеялась одновременно. – Слушай, ты должна все мне рассказать… Как бы нам поговорить, а? Где бы нам… Вы здесь вдвоем? На отдыхе, да? Или ты теперь живешь здесь? Ой, какой у тебя загар! Постой, я же глаза твои еще не видела, сними очки!

Ольга сняла новые, только что купленные светофильтры, и Шурка восторженно ахнула и опять полезла обниматься:

– Оль, ты невозможно красивая! Таких просто не бывает. Я всегда знала! Слушай, пойдем куда-нибудь, надо же поговорить!…

– Мы папу ждем, – вмешалась Анна. – А потом поедем к тете Этери и батоно Паше.

– Тебя родители ждут, – виновато напомнила Ольга, с тревогой следя за тем, как мать Шурки что-то сказала Григорию и, оставив того стоять на месте, неторопливо поплыла к ним. – Они ведь и рассердиться могут. Шурка, правда, как бы нам встретиться и поговорить?

– Адрес, – быстро произнесла Шурка, оглядываясь на мать. – Дай мне свой адрес! И телефон.

– Сейчас, – заторопилась Ольга. – Подожди, у меня в сумке блокнотик был… Ой, записать нечем! У тебя ручка есть?

– Не надо записывать, у меня визитки есть.

Ольга невольно вздрогнула и оглянулась. Шурка, наверное, ее просто оглушила, если она не заметила, как подошел Игорь Дмитриевич… Сейчас начнется выяснение, кто есть кто, и все еще больше запутается.

– Вы Ольгина подруга, да? – улыбаясь, говорил Игорь Дмитриевич. – Давно не виделись, я правильно понял? Если хотите, поехали с нами. Мы у друзей остановились, здесь недалеко…

– Это Александра, – с нескрываемым неодобрением перебила его Анна. – Она все время ревет. Или буквально смеется.

– Шурка. – Шурка засмеялась и опять вытерла лицо ладонями. – Меня все Шуркой зовут. И совсем даже я не реву все время. Я просто Олю давно не видела.

– Так это и есть та самая Ольга? Все замолчали и оглянулись на холодный голос.

Все-таки они чем-то ужасно похожи – Григорий и его бывшая жена. Или теперь уже не бывшая? Ольга с раздражением почувствовала, что опять готова запаниковать. С какой стати? Ведь она только что, буквально несколько минут назад, решила – и даже не решила, а просто поняла, – что уже ничего не боится.

– В каком смысле – та самая Ольга? – сдержанно поинтересовался Игорь Дмитриевич, тут же перестав улыбаться и разглядывая мать Шурки не очень приветливым взором.

– Александра, мы тебя ждем, – сухо обратилась та к дочери, не отвечая на вопрос Игоря Дмитриевича и не сводя глаз с Ольги. – Надо же, как люди устраиваются. Ну, свято место пусто не бывает.

– Мать, ты бы пошла покараулила… этого! – с откровенной злобой рявкнула Шурка. – А то он еще что-нибудь выкинет, разбирайся потом…

– Шурка, ты что! – ахнула Ольга. – Как ты можешь! Зачем ты так?…

Шурка смотрела на мать непримиримым и загнанным взглядом, и сейчас было очень заметно, что это никакая не взрослая женщина, а просто не

очень счастливый и не очень уверенный в себе подросток, который очень хочет быть взрослым и сильным, но еще больше хочет заплакать…

– Мама, – громко сказала Анна, крепче прижимаясь к Ольге. – Мама, ты на тетю не сердись. Она не плохая. Она просто боится.

– Ох, защитница нашлась… – Мать Шурки, кажется, растерялась и смутилась. Теперь она смотрела на Анну со странной полуулыбкой и изо всех сил старалась выглядеть снисходительной. – И чего же это я боюсь?

– Не знаю. – Анна сочувственно вздохнула. – Но это ничего. Все когда-нибудь боятся хоть даже буквально один раз. Мама говорит, что это не стыдно. Да, мама?

– Чижик, – тревожно начала Ольга и быстро глянула на Игоря Дмитриевича. – Чижик, мы же договорились!

– Хм, мама… Вот как. – Мать Шурки поджала губы. – Чего только на свете не бывает…

Вообще-то она говорила не для того, чтобы ее услышали, – просто буркнула себе под нос по инерции раздражения. Кто-нибудь другой и не услышал бы. Но Анна решила, что сердитая тетя отвечает ей, и отвечает что-то совершенно не то…

– Моя мама! – свирепо крикнула Анна и полезла со скамейки с самым воинственным видом. – Такой мамы больше ни у кого на свете не бывает!

Ольга ахнула, вскочила, пытаясь остановить Чижика, но Игорь Дмитриевич опередил ее, перехватил дочь на полпути, поднял на руки, посадил на сгиб локтя, а потом другой рукой вдруг притянул Ольгу к себе, обхватил за плечи и настойчиво придержал, почувствовав, как она пытается отстраниться.

– Правда, – сказал он, улыбаясь и глядя на Шуркину мать. – Такой мамы больше ни у кого на свете нет.- Точно, – неожиданно поддакнула Шурка и шмыгнула носом. – Такой – ни у кого… Я даже раньше и не знала, что такие мамы бывают.

Ее мать помедлила, пожала плечами, отвернулась и пошла, бросив через плечо:

– Александра, мы тебя ждем.

Шурка стояла, вытянувшись как струна, сжав кулаки и сверкая глазами, и из глаз этих выползали крупные медленные слезы.

– Шурка, не надо так, – тихо сказала Ольга, осторожно выскальзывая из-под руки Игоря Дмитриевича. – Ты же умница, Шурка… Зачем ты с матерью так? Мы же столько об этом говорили… Ой, не реви ты! Прости меня, напрасно я тебе сказала! Ты девочка уже большая, сама во всем разберешься.

– Во, па, видишь? – Анна хмыкнула и подчеркнуто удивленно повертела головой. – Все время буквально ревет и ревет. Сейчас смеяться будет.

И Шурка тут же засмеялась сквозь слезы, опять вытирая ладонями глаза, быстро заговорила, откровенно разглядывая Игоря Дмитриевича:

– Вы – отец Чижика, правильно? Очень похожи, прям как две капли воды. Это очень хорошо, такая примета есть: если дочка на отца похожа – счастливой будет. Чижик обязательно счастливой будет! Чижик, ты будешь счастливой, вот увидишь! Ты уже счастливая, может, ты этого еще не знаешь, но потом…

– Я знаю, – важно встряла Анна в поток Шуркиных слов.

– Конечно, знаешь, – горячо согласилась Шурка и опять обхватила Ольгу за шею длинными тонкими руками. – С такой мамой кто хочешь счастливым будет. Оль, дай же ты мне адрес, наконец, а то опять потеряешься, где я тебя искать буду? Игорь Дмитриевич – вы ведь Игорь Дмитриевич, я правильно запомнила? Давайте визитку, я вам надоедать не буду, клянусь! Я просто вашей жене писать буду… И звонить… Не очень часто, вы не беспокойтесь!

– Шурка! – Ольга беспомощно трепыхнулась в ее руках, пытаясь остановить лавину слов. – Постой, замолчи на секунду, ты что-то совсем не то говоришь… Ты не поняла, все совсем не так…

Шурка выпустила ее из рук, отстранилась и испуганно вытаращила глаза:

– Да? А как? Чижик говорит: мама… Я думала…

– Оленька – моя мама, – гнула свое Анна. – Просто она не хочет с папой жениться. Но это ничего. Может, она потом передумает. Я подожду. И папа подождет. Да, па?

– Да. – Игорь Дмитриевич опять уставился на Ольгу этим своим ожидающим взглядом. – Я тоже подожду, раз так надо.

Ольга отступила к скамейке и села – ноги не держали. И так все невозможно запуталось, не хватало только публичного выяснения отношений. Сейчас еще и Шурка вцепится в нее мертвой хваткой – вынь да положь ей все подробности… Она Шуркину мертвую хватку знает, с Шуркиной мертвой хваткой даже Галкина ни в какое сравнение не идет… Инквизиторша.

– Ну и ничего, – сказала инквизиторша, тихо садясь рядом с ней. – Может, даже и правильно. Я тебя могу понять… после всего этого. – Она быстро глянула вслед родителям, и на ее полудетской мордашке на миг проступило какое-то не то брезгливое, не то циничное выражение. – Ты, Оль, главное, делай все так, чтобы тебе лучше было… Во, карандаш нашла. Где тебе мой адрес записать? Мы тут еще неделю будем, может, встретиться, а? Игорь Дмитриевич, вы не против?

– Мы тут у друзей. – Игорь Дмитриевич не отрывал взгляда от Ольги. – Может, мы у них и соберемся все? Как, Оленька, ты не против? Они очень хорошие люди, вам, Шура, они понравятся. Вот визитка, дайте-ка свой карандаш, я номер мобильника припишу.

Они говорили еще о чем-то, обменивались адресами, уточняли, когда и где можно встретиться прямо завтра и как дозвониться до Калмахелидзе, и Анна что-то чирикала про дельфинов, а Ольга сидела, молчала, держала Шурку за руку и смотрела на Чижика. Анна напялила свои стопудовые очки и придирчиво рассматривала Шурку. Шурка наконец заметила очки Чижика и замолчала, открыв рот и забыв дышать. Потом заглянула Ольге в лицо и шепнула испуганно:

– Твои, да?

Ольга молча кивнула, и они обе еще немного помолчали, а потом Шурка сказала, что ей пора, быстро клюнула Ольгу в щеку мокрыми детскими губами, неохотно поднялась и быстро пошла прочь. Через несколько шагов остановилась, оглянулась и громко сказала:

– Оль, я тебя ни на минуту не забывала, честное слово. Анька, тебе повезло. У тебя все будет хорошо. Игорь Дмитриевич, вы хороший. Пока!

Несколько человек в толпе оглянулись на нее с недоумением и интересом. А она отвернулась и пошла очень гордой и независимой походкой, развернув узкие прямые плечи и высоко подняв голову. Совсем ребенок…

– Красавец какой. – Голос Игоря Дмитриевича вывел Ольгу из ступора. – Я таких красивых мужиков не видал никогда… Теперь понятно, почему ты за него пошла…

– Кто красавец? – не сразу поняла Ольга, проследила за его взглядом и искренне удивилась: – Это Шуркин отец, что ли, красавец? Ну и ну… Игорь Дмитриевич, да вы-то гораздо красивее.

И, только заметив его растерянность, поняла, что ляпнула совершенно не то. И смутилась чуть не до слез, и хотела сказать, что имела в виду совсем не внешность, но это было бы и вовсе глупо, тем более что именно внешность она и имела в виду… Фу, как неловко получилось.

– Па, ты не веришь, что ли? – Анна похлопала отца ладошкой по щеке, обращая на себя его внимание. – Это чистая правда, ты красивее, чем Кощей Бессмертный.

Игорь Дмитриевич прижался головой к голове дочери и захохотал. И Ольга засмеялась с облегчением, и Анна хитро хихикнула в ухо отцу. А потом они услышали возмущенный галдеж целой толпы Калмахелидзе:

– Нет, как это понимать, слюшай? Мы их там ждем, ждем, а они тут развлекаются! Та шо ж таке робится? Батоно Игорю! Шо вы уси так смиетесь?

Игорь вытер глаза, обернулся к Калмахелидзе и радостно заявил:

– Братцы! Ольга и Чижик считают меня красавцем! Гораздо красивее Кощея Бессмертного! Можете себе представить?

– А шо, – согласилась Этери. – Я так можу.

И теперь уже захохотали все, а Ольга смеялась еще и потому, что она единственная совершенно точно знала, что ничего смешного тут нет. Это скорее грустно – как она может говорить о какой-то там красоте. Как кто-то может вообще что-то там говорить о красоте. Всю жизнь Григорий говорил ей, что она безобразна, ну, в лучшем случае – просто дурнушка. Да и остальные считали ее серой мышкой. Просто не замечали или откровенно жалели – до той минуты, пока она не сняла свои ужасные очки… Ах, это же просто другой человек! С ума сойти! Кто бы мог подумать!… И ведь все они думали, будто делают ей комплимент. Нет, это не грустно, это просто глупо, это действительно смешно. И правильно все делают, что смеются. Не плакать же, в самом деле…

Хорошо Шурке, она умеет плакать и смеяться одновременно.

 

Date: 2015-07-10; view: 283; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.007 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию