Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Звукозапись. Дирижеры, которым уже довелось принимать участие в сеансах звукозаписи, легко поймут, чем вызваны мои призывы к профессиональным музыкантам не особенноДирижеры, которым уже довелось принимать участие в сеансах звукозаписи, легко поймут, чем вызваны мои призывы к профессиональным музыкантам не особенно полагаться на грампластинки и магнитоленты. Причина, упомянутая мною в начале книги, остается наиболее важной: разучивая пьесу по записям, наигранным другими, мы знакомимся с ее автором через посредство третьего лица. Тем самым наше отношение к ней перестает зависеть от нашего собственного опыта и нашего воображения. Но есть и другое обстоятельство: привыкая всецело полагаться на записи, мы как музыканты прекращаем нормально эволюционировать. Профессиональный музыкант-исполнитель, обладающий талантом и живым восприимчивым умом, является выразителем своего поколения и своей эпохи. Я уже говорил о том, как с течением времени изменялся наш подход к творчеству Баха. Многие крупные музыканты, родившиеся в конце прошлого века, не сумели идти в ногу со временем и правильно воспринять определенные перемены в исполнительском стиле, совершавшиеся в наш век. Мои собственные представления об исполнительской манере кумиров моей юности часто оказываются весьма ненадежными. Много раз вызывали во мне удивление и досаду случаи, когда, включив радио, по которому передавалась запись какой-нибудь оркестровой пьесы, и пытаясь определить имя дирижера, я допускал грубейшие ошибки. Это было результатом постепенно и незаметно совершавшихся перемен в моих представлениях о том, как звучит Брамс у Тосканини или Моцарт у Вальтера. Метаморфозы, разумеется, происходили во мне, а не в трактовке исполнителя. Учитывая эту способность нашего восприятия эволюционировать, дирижер должен формировать у себя такое отношение к творчеству тех или иных композиторов, которое было бы непосредственно личным и определялось бы его собственным мировоззрением и темпераментом, его собственным прочтением музыки. Прослушивание записей — это совсем не то, что чтение нот, ибо в музыке, как и в поэзии или прозе, исполнение предполагает возможность по-разному интерпретировать текст. Следовательно, тот, кто постоянно опирается на одни и те же образцы, крайне ограничивает свое музыкальное развитие. В свете некоторых других факторов представляется сомнительной авторитетность даже самых лучших записей. Для фирм, специализирующихся на производстве грампластинок, звук — это потенциальный товар. Без изобретения новых способов записи и воспроизведения звука и без их непрерывного совершенствования этим фирмам пришлось бы полностью переключиться на джаз и рок-н-ролл, ибо выпущенные в девятнадцатый раз грамзаписи всех опусов Бетховена могут быть проданы только со ссылкой на улучшенное качество звучания. Это вполне законные методы ведения торговли и удовлетворения запросов любителей музыки, порождающие новые споры, новый интерес. Однако они не имеют ничего общего с созданием более аутентичной исполнительской версии сочинений Бетховена. Мы понимаем, что поблекшие на картине художника краски могут быть восстановлены квалифицированным реставратором, и все же результату самой искусно выполненной реставрации никогда не сравняться с оригиналом. Не исключено, что рядовому любителю освеженная палитра на шедевре живописи А покажется более привлекательной, чем необновленная гамма красок на холсте В, принадлежащем кисти того же художника. Точно так же весьма вероятно, что какая-нибудь прекрасно смонтированная запись хорошо исполненного шедевра классической музыки покажется многим слушателям достижением, превосходящим все, о чем Бетховен мечтал в самых смелых фантазиях. Тем не менее прослушивание грампластинок — это не тот способ, который помог бы нам выяснить, каким представлял себе композитор звучание своей собственной пьесы. Я не боюсь повторять еще и еще, что каждому поколению необходимо заново осмыслить прошлое и попытаться понять, каким было в своем первозданном виде великое произведение великого художника. Изначальная форма шедевра — это неотъемлемое свойство его — а также и нашей — природы. Подобно репродукционной печати, используемой для почтовых открыток, претерпела ряд модификаций и звукозапись. Музыканты давно уже смирились с тем, что, когда осуществляется запись, артист всецело попадает во власть звукооператоров и звукорежиссера. Как это хорошо известно каждому профессионалу, то, что мы слышим на пластинках, вовсе не обязательно отражает звучание, которого удалось добиться дирижеру от своего оркестра. В результате учащийся, доверяющий записи, может стать жертвой двойного заблуждения. К этим возражениям практического порядка следует добавить и то, что наш идеал «хорошего» звучания постоянно эволюционирует, — примерно так, как меняются наши вкусы в области мод. В 1962 году глава одной из ведущих американских фирм звукозаписи, по своему восприятию музыки ничем не отличавшийся от рядового меломана, лично проинструктировал группу работавших под его началом инженеров и звукорежиссеров по поводу характера звучания, которого им следовало добиваться. Его собственный идеал сложился под влиянием чисто практических соображений. Руководитель фирмы считал, что, поскольку воспроизводящая аппаратура того времени была в большин- стве случаев весьма невысокого качества, яркие динамические контрасты на грампластинках ни к чему. По его мнению, следовало главным образом заботиться о том, чтобы приглушить громкие и усилить слабозвучащие места. Этого чиновника не беспокоило, что навязанные им цели прямо противоположны тем, к которым обычно стремятся музыканты. Из-за подобных установок, которыми фирма руководствовалась на протяжении нескольких лет, она в конце концов была дискредитирована. К сожалению, это также повредило репутации кое-кого из сотрудничавших с фирмой артистов, хотя они не могли влиять ни на процесс принятия решений, ни на конечный результат. Несколько лет тому назад музыкальный критик газеты «Нью-Йорк-тайме», решив немного пофантазировать, нарисовал такую картину: молодой меломан, коллекционирующий грампластинки, впервые присутствует на концерте; но так как до сих пор он всегда знакомился с музыкой по пластинкам, которые проигрывал на имевшейся у него дома звуковоспроизводящей аппаратуре, почти все, что он слышит теперь, кажется ему неполноценным. Эта сатира не так далека от жизни. И еще одно предупреждение. Во многих случаях музыканты давали «добро» на выпуск грампластинки, хотя она вовсе их не удовлетворяла. Я не раз удивлялся, когда дирижер, который без всякого ущерба для своей карьеры мог бы сказать «нет», санкционировал выпуск явно неприемлемого диска. Чем бы ни объяснялись подобные решения, я полагаю, что учащемуся, непременно желающему видеть в определенной записи наивысшее достижение маэстро X, не мешало бы знать об удивительных обстоятельствах, нередко сопровождающих создание даже наиболее широко разрекламированных образцов увековеченной электронным способом музыки. Например, если во время записи оперы певец почему-либо оказался «не в голосе», то ничего другого не остается, как назначить дополнительный сеанс, в ходе которого вокалист вынужден будет, надев, наушники, петь свою партию под музыку, уже запечатленную на звуковой дорожке. Мне рассказывали о том, как однажды была записана в отсутствие солиста-тенора опера Пуччини. Всю партию певца пришлось «встраивать» позже, но без оркестра и дирижера. Сам я однажды был вынужден записать несколько оперных отрывков только лишь с оркестром. Из-за переутомления тенору никак не удавалось придать своему голосу сколько-нибудь приемлемое лирическое звучание, но он сумел это сделать впоследствии (и весьма успешно, если учесть специфику обстановки). О том, позволяет ли такая практика добиться аутентичного или даже художественно полноценного исполнения, пусть судят менее заинтересованные слушатели. Однако вполне очевидно, что подобного рода механическое конструирование по частям заслуживает признания лишь как триумф технического мастерства. Подлинно ансамблевое взаимодействие, свойственное лучшим спектаклям, здесь, конечно, отсутствует. Грампластинка может ввести в заблуждение еще и потому, что условия, при которых ее записывают, нельзя воспроизвести в обычном концертном зале. Однажды превосходный оркестр записывал в студии Вариации Шёнберга соч. 31. Столь же превосходный дирижер оркестра полагал, что лучше всего достоинства партитуры проявятся в том случае, если перед записью каждой очередной вариации изменять в соответствии с характером музыки размещение исполнителей. Поскольку в этом шёнберговском опусе вариации для камерного оркестра того или иного состава чередуются с вариациями для полного оркестра, то, воспользовавшись находчивым предложением дирижера, музыканты и осуществлявшая запись группа специалистов обрели редкую и желанную возможность воздать должное этой крайне сложной и великолепной партитуре. Но если начинающий дирижер наивно поверит, будто, репетируя эту пьесу, пусть даже с тем самым превосходным оркестром, он сумеет добиться аналогичного звучания, то его ожидает весьма неприятный сюрприз. В свою очередь, упомянутый превосходный дирижер, зная, что на концертной эстраде так пересаживать музыкантов уже не удастся, навсегда отказался исполнять данную пьесу в обычных залах, чтобы эталоном с тех пор служила ее столь великолепно записанная в студии версия. Образованные люди обычно склонны больше доверять напечатанному, чем произнесенному слову. В области музыки эквивалентом напечатанного текста являются сегодня грампластинки либо магнитоленты на катушках или в кассетах. Это оказывает огромное влияние на процесс обучения и становления музыканта-профессионала. В предыдущих главах я старался показать, что напечатанный нотный текст не всегда можно считать наиболее адекватным отражением композиторского замысла. Но вред, причиняемый ошибками, имеющимися в нотном тексте, или неверными толкованиями этого текста, ничтожен по сравнению с ущербом, который наносят восприимчивой молодежи звукозаписи. Наблюдаемое ныне увлечение звуком ради него самого, звуком в отрыве от контекста музыкальной пьесы и передаваемого смысла, имеет неожиданные параллели в области театрального исполнительства. С легкой руки Виланда Вагнера стиль Lichtregie13 сделался популярной концепцией, которую сегодня нельзя игнорировать. Этот стиль предполагает более статичную манеру поведения актеров на сцене, тогда как способом, помогающим направить внимание зрителей туда, куда режиссер считает нужным, служит использование большого набора световых эффектов: Будучи применен в отдельных сценах, особенно в эпизодах экспозиции с их замедленным ходом драматического развития, данный прием позволяет достичь прекрасных 13 Букв. — светорежиссура (нем.). результатов, однако он стал вытеснять собой актерскую игру, хотя вовсе не является ее эквивалентом. В музыке у нас тоже возникло новое слово — Klangregie14, зародившееся в студиях звукозаписи, но затем быстро утвердившееся как обозначение исполнительского стиля, характерного для концертных залов. В рамках такого рода концепции звук либо тот или иной тип сонорности считается предметом первейшей заботы дирижера, доминируя над всеми прочими элементами, из которых складывается исполнение музыки, сколь бы явно они ни акцентировались в партитуре. Всецело поглощенный проблемами Klangregie, дирижер, если того потребует некий эталон звучания, не задумываясь введет вместо предписанной засурдиненной открытую медь (или наоборот), усилит скрипки виолончелями с целью получить более густой тембр, будет по-своему изменять характер динамического равновесия между отдельными группами инструментов, расположение этих групп на сцене, оркестровку, метроритмические нюансы... В качестве подмены интерпретации этот стиль неприемлем; тем не менее для некоторых он сделался чем-то вроде боевого коня, на котором они скачут от успеха к успеху. Функция, выполняемая в музыке звуком, часто понимается весьма неправильно. Для дирижеров, ориентирующихся на звучание Филадельфийского оркестра, существует один и только один способ трактовки «сонорностей». Будь то «Пинии Рима», «Весна священная» или же партитура Брукнера — на слушателя к вящему удовлетворению многочисленной когорты «филадельфийцев» повеет влажным дыханием тропиков с их богатством ослепительно ярких красок. Разумеется, существует множество произведений, в которых подобным «сонорностям» принадлежит весьма важная роль. Для дирижера, постоянно работающего над собой и старающегося разумно планировать свои программы, крайне важно уметь вовремя обращать внимание на проблемы такого рода, иначе и ему, и публике придется быть свидетелем того, что оркестр, неспособный добиться надлежащего звучания, неудовлетворительно исполняет отрепетированные пьесы. Есть немало оркестров, которые, хотя и не являются первоклассными, могут тем не менее превосходно сыграть ту или иную пьесу, и лишь звучание оставляет желать много лучшего. Я хотел бы в связи с этим процитировать высказывание американского композитора Уильяма Шумана, однажды заметившего: «Качество звучания оркестра улучшается параллельно увеличению бюджета». Когда я вступил в должность главного дирижера Бостонской филармонии, журналисты задавали мне вопрос, появится ли теперь у оркестра «немецкое звучание»: при этом подразумевалось, что в годы руководства Шарля Мюнша звучание было «французским». Все это чепуха. Такие эпитеты выдуманы лю- 14 Звукорежиссура (нем.). бителями шаблонных определений, воспринимающими музыку сквозь призму расхожих клише, которые, если разобраться, давно уже не выражают никакого смысла. Нет ни «французского», ни «немецкого» звучания. Имеется лишь адекватное и неадекватное данной пьесе звучание. Если это усвоено, звук будет с успехом выполнять свою важную функцию. Скрипачка, исполнившая в концерте произведение, музыка которого отличалась строгой суровостью, была вправе почувствовать себя уязвленной, когда ведущий критик счел ее тон лишенным чувственной сладости. Если бы вторая часть, выражающая глубокую сосредоточенность, была сыграна сочным, полнокровным звуком, это совершенно исказило бы характер произведения. При желании блеснуть ярким, красочным тоном эта скрипачка выбрала бы скорее концерт Чайковского. Один предприниматель, специализирующийся на производстве грампластинок и получивший заказ на выпуск цикла пьес Бетховена, как-то пожаловался мне, что бетховенская «инструментовка не годится для записи». Рассказывают, будто Бетховен, получив от кого-то упрек в недостаточном использовании красот скрипичного тембра, воскликнул: «Вы всерьез полагаете, что я пекусь о какой-то там жалкой скрипке в минуты, когда на меня снисходит вдохновение?» Звук является неотъемлемым элементом исполнительского замысла как для солирующего инструменталиста, так и для любого ансамбля музыкантов. Мне довелось дважды убедиться в том, что некий великолепный струнный квартет, участниками которого были молодые и преданные своему делу люди, исполнял музыку Альбана Берга лучше, чем какой-либо другой ансамбль. Но в обоих прослушанных мною концертах музыканты после пьес Берга играли в той же манере и тем же звуком произведения Моцарта или Шуберта, в результате чего получалось нечто вроде карикатуры на Моцарта или Шуберта. Эти исполнители привыкли к постоянным резким крещендо и диминуэндо, быстрому лихорадочному вибрато, которые совершенно не соответствуют духу и строю классических произведений.
|