Система практической философии согласно принципам трансцендентального идеализма 6 page

На данной стадии рефлексии друг другу противостоят интеллигенция сама по себе (абсолютно объективное, общее всем интеллигенциям), с одной стороны, и свободно определяющее, чисто субъективное – с другой. Интеллигенцией самой по себе объективная закономерность истории предопределена раз и навсегда; однако поскольку объективное и свободно определяющее совершенно независимы друг от друга и каждое зависит только от самого себя, то как я могу быть уверенным в том, что объективная предопределенность и бесконечность того, что возможно посредством свободы, исчерпывают друг друга, что, следовательно, объективное действительно есть абсолютный синтез для всей целокупности свободных действий? И если свобода абсолютна и просто не может быть определена объективным, то чем гарантируется постоянная согласованность между тем и другим? Если объективное всегда есть определенное, то посредством чего же оно определено именно так, что оно объективно привносит в свободу, которая выражает себя лишь в произволе, то, что не может находиться в ней самой, а именно закономерность? Подобная предустановленная гармония между объективным (закономерным) и определяющим (свободным) мыслима только посредством чего-то более высокого, стоящего над обоими, что, следовательно, есть не интеллигенция и не свобода, а общий источник разумного и свободного.

Если это высшее – не что иное, как основание тождества между абсолютно субъективным и абсолютно объективным, между сознательным и бессознательным, которые в свободном действии разделяются только для являемости, то само это высшее не может быть ни субъектом, ни объектом, ни тем и другим одновременно, но лишь абсолютным тождеством, в котором нет никакой двойственности и которое именно потому, что условие всякого сознания есть двойственность, никогда не может быть осознано. Словно извечное солнце, сияющее в царстве духов немеркнущим светом, это извечное бессознательное, никогда не становясь объектом, тем не менее наносит на все свободные действия отпечаток своей тождественности, есть одновременно

одно и то же для всех интеллигенции, тот невидимый корень, по отношению к которому все интеллигенции суть только потенции, вечно опосредствующее между самим себя определяющим субъективным в нас и объективным, или созерцающим, одновременно основание закономерности в свободе и свободы в закономерности объективного.

Легко понять, что для этого абсолютно тождественного, которое разделяется уже в первом акте сознания и посредством разделения создает всю систему конечности, вообще не может быть предикатов, ибо оно есть абсолютно простое, не может быть для него и предикатов, взятых из сферы интеллигенции или свободы, следовательно, оно никогда не может быть объектом знания, но только объектом извечной предпосылки в действовании, т.е. веры.

Однако если это абсолютное есть подлинное основание гармонии между объективным и субъективным в свободном действовании не только индивидуума, но и всего рода, то следы этого вечного неизменного тождества легче всего обнаружить в той закономерности, которая, подобно нитям, сотканным неведомой рукой, проходит сквозь всю свободную игру произвола в истории.

Если наша рефлексия обратится только на бессознательное, или объективное, во всяком действовании, то мы должны будем признать, что все свободные действия, следовательно и история, детерминированы, но не сознательной, а совершенно слепой предопределенностью, которая находит свое выражение в темном понятии судьбы; в этом состоит система фатализма. Если же наша рефлексия обратится только на субъективное, произвольно определяющее, то возникает система абсолютного беззакония, система неверия или атеизма, в которой господствует утверждение, что в поступках и в деятельности нет ни закономерности, ни необходимости. Но если рефлексия возвысится до абсолюта, который составляет общее основание гармонии между свободой и разумностью, то возникнет система провидения, т. е. религии, в единственно истинном значении этого слова.

Однако, если бы абсолют, который повсеместно может быть лишь откровением, действительно полностью открылся в истории или вообще когда-либо открылся, это положило бы конец явлению свободы. Такое полное откровение наступило бы в том случае, если бы свободное действование целиком совпало с предопределением. Если бы такое совпадение когда-либо произошло, т. е. если бы абсолютный синтез когда-либо полностью осуществился, мы увидели

бы, что все то, что произошло в ходе истории свободно, было в рамках этого целого закономерным и что все действия, казавшиеся свободными, были в действительности необходимы именно для того, чтобы осуществилось это целое. Противоположность между сознательной деятельностью и деятельностью бессознательной необходимо бесконечна, так как, будь эта противоположность когда-либо устранена, было бы устранено и явление свободы, которое основано исключительно на ней. Следовательно, невозможно допустить, что наступит время, когда абсолютный синтез, т. е., выражаясь эмпирически, предначертание провидения, будет полностью завершен.

Если мыслить историю как лицедейство, где каждое действующее лицо играет свою роль совершенно свободно и по своему усмотрению, то разумное развертывание всего этого путаного действия мыслимо лишь в том случае, если творит его один дух и если творец, по отношению к которому актеры являют собой лишь отдельные его части (disjecti membra poetae 20), уже заранее установил такую гармонию между объективным завершением целого и свободной игрой отдельных лиц, что из всего этого в конечном итоге действительно получается нечто разумное. Если бы автор был независим от своего произведения, то мы оказались бы лишь актерами, изображающими то, что он сочинил. Если же он не независим от нас, если он просто открывает и последовательно обнаруживает себя в игре самой нашей свободы, причем таким образом, что без этой свободы не было бы и его самого, то мы становимся соучастниками в создании целого и сами придумываем те особые роли, которые играем. Таким образом, последнее основание гармонии между свободой и объективным (закономерным) никогда не может быть совершенно объективным, если должно быть сохранено явление свободы. Посредством каждой отдельной интеллигенции действует абсолютное, т. е. действование интеллигенции само абсолютно и поэтому ни свободно, ни несвободно, а то и другое одновременно, абсолютно свободно, а именно поэтому и необходимо. Но если интеллигенция выходит из состояния абсолютности, т. е. из всеобщего тождества, в котором нет различения, и осознает себя (различает саму себя), что происходит благодаря тому, что ее действование становится для нее объективным, т. е. переходит в объективный мир, то свободное и необходимое в ее действовании разделяются. Свободно оно только в качестве внутреннего явления, поэтому мы и ощущаем себя внутренне свободными, верим

то, что мы внутренне всегда свободны, хотя явление нашей свободы или наша свобода, поскольку она переходит в объективный мир, в такой же степени подчиняется законам природы, как любое другое событие.

Из предшествующего явствует, какой взгляд на историю надлежит считать единственно правильным. История в целом есть продолжающееся, постепенно обнаруживающее себя откровение абсолюта. Поэтому в истории никогда нельзя указать на какой-либо отдельный момент, где становятся как бы зримыми следы вмешательства провидения или даже Бог. Ибо Бога никогда нет, если бытие есть то, что находит свое выражение в объективном мире; если бы он был, то не было бы нас; однако он беспрерывно открывает себя нам.

Человек проводит в своей истории постоянно осуществляющееся доказательство бытия божьего, доказательство, завершение которого может дать лишь история в целом. Все дело в понимании этой альтернативы: если Бог есть, т. е. если объективный мир есть совершенное отображение Бога, или, что то же самое, полного совпадения свободного с бессознательным, то ничто не может быть иным, чем оно есть. Однако ведь объективный мир не таков. Или он действительно есть полное откровение Бога? Если явление свободы необходимым образом бесконечно, то бесконечно и полное развертывание абсолютного синтеза и сама история есть никогда не завершающееся полностью откровение абсолюта, который для сознания и, следовательно, также для являющегося разделяется на сознательное и бессознательное, на свободное и созерцающее, сам же в недоступном свете своей обители есть вечное тождество и вечная основа гармонии между тем и другим.

Можно установить три периода этого откровения и тем самым три периода истории. Основание для этого деления дают нам две противоположности – судьба и провидение, между которыми находится природа, совершающая переход от одного к другому.

В первый период господствует только судьба, т. е. совершенно слепая сила, холодно и бессознательно разрушающая все великое и прекрасное. К этому периоду истории – его можно назвать трагическим – относится исчезновение блеска и чудес древнего мира, падение тех великих империй, о которых сохранилось только слабое воспоминание и о былом величии которых мы судим лишь по дошедшим до нас руинам, гибель благороднейших представителей человеческого рода, которые когда-либо существовали

и возвращение которых на землю остается для нас вечной мечтой.

Во второй период истории то, что являло себя в первом судьбой, т. е. совершенно слепой силой, открывается как природа, и мрачный закон, господствовавший в первый период, выступает теперь превращенным в открытый закон природы, который заставляет свободу и необузданный произвол служить замыслу природы и таким образом постепенно привносит в историю хотя бы механическую закономерность. Этот период начинается, по-видимому, с расширения границ великой Римской республики; с этого времени разнузданнейший произвол, который выражался во всеобщей жажде завоеваний и угнетения, впервые объединив народы и приведя r соприкосновение все то. Что до того существовало обособленно в области нравов, законов, искусства и науки, вынужден был бессознательно и даже против своего желания служить выполнению плана природы, который в полном своем раскрытии должен завершиться созданием всеобщего союза народов и всемирного государства.

Все события этого периода надлежит рассматривать просто как результат действия законов природы, и даже в падении Римской империи не надо искать ни трагической, ни моральной стороны, а просто видеть в этом необходимое следствие законов природы и по существу лишь уплаченную природе дань. В третий период истории то, что являлось нам в предшествующие периоды в виде судьбы или природы, раскроется как провидение и тогда станет очевидным, что даже то, что казалось нам просто вмешательством судьбы или природы, было уже началом открывшегося, хотя и несовершенным образом, провидения. Когда наступит этот период, мы сказать не можем. Но, когда он настанет, тогда придет Бог.

F. Задача:

объяснить, как само Я может осознать изначальную гармонию между субъективным и объективным

Решение

I

1. Всякое действование может быть понято только посредством изначального объединения свободы и необходимости 2|. Доказательством служит то, что всякое действование как индивидуума, так и всего рода в качестве действовани

свободно, в качестве же объективного результата должно мыслиться подчиненным законам природы. Следовательно, субъективно в сфере внутренней являемости действуем мы, объективно же никогда не действуем мы, а действует нечто другое как бы посредством нас.

2. Это объективное, которое действует посредством меня, должно быть все-таки Я 2. Однако Я – только сознательное, то, другое, напротив,– бессознательное. Значит, бессознательное в моем действовании тождественно сознательному. Однако в самом свободном действовании это тождество выявлено быть не может, ибо оно снимает себя именно ради свободного действования (т. е. объективации того объективного). Следовательно, это тождество должно быть выявлено вне этой объективации. Но то. что становится в свободном действовании объективным, от нас не зависящим, есть по эту сторону явления созерцание, поэтому упомянутое тождество может быть выявлено в созерцании.

Однако в самом созерцании его выявить не удается, ибо созерцание либо совершенно субъективно, следовательно, вообще необъективно, либо оно становится объективным в действовании), тогда это тождество в нем снимается именно для объективации. Следовательно, это тождество может быть выявлено только в продуктах созерцания.

В объективном второго порядка это тождество выявлено быть не может, так как объективное осуществляется только посредством снятия тождества и посредством разделения, которое бесконечно. Это объективное может быть объяснено только исходя из того, что оно есть нечто изначально положенное в гармонии, которая разделяется в свободном действовании для являемости. Однако это тождественное должно быть сначала выявлено для самого Я, и, поскольку оно – основание для объяснения истории, оно не может быть доказано исходя из истории.

Следовательно, это тождество может быть выявлено только в объективном первого порядка.

Мы утверждали, что объективный мир возникает посредством совершенно слепого механизма интеллигенции. Однако, как подобный механизм возможен в природе, основное свойство которой есть сознание, было бы трудно понять, если бы этот механизм не был заранее определен свободной и сознательной деятельностью. Столь же трудно было бы понять, как во внешнем мире возможно осуществление наших целей посредством сознательной и свободной деятельности, если бы в мир еще до того, как он

становится объектом сознательного действования, в силу изначального тождества бессознательной и сознательной деятельности не было уже заложено предрасположение к подобному действованию.

Однако если всякая сознательная деятельность целесообразна, то названное совпадение сознательной и бессознательной деятельностей может быть выявлено лишь в таком продукте, который целесообразен, не будучи создан целесообразно. Подобным продуктом должна быть природа, и именно это является принципом всякой телеологии, в которой только и можно искать решения поставленной проблемы 25.