Ротшильд — это не только финансовый туз

В Чехословакии обитает около 130 видов и подвидов блох. Это даже меньше одной десятой всех видов блох, известных сейчас в мире. Но если бы нам и представился случай осмотреть все 1830 известных видов, нас неминуемо ждало бы разочарование. Увы, неспециалисту все они кажутся одинаковыми. Можно ли вообще различить это невообразимое множество видов? Оказывается, можно. Распознают их по щетинкам, ресничкам, шипам и гребням, а именно по числу и взаимному расположению их, а любой математик подтвердит, что существует несметное количество их возможных комбинаций. Разумеется, разобраться в этом и оценить это под силу только специалисту. Стало быть, различия в морфологических деталях у блох есть, но блохи наверняка никого не удивят многообразием формы или пестротой окраски. Здесь им далеко до некоторых других отрядов насекомых. И это важно подчеркнуть, прежде чем мы расскажем о самой большой в мире коллекции блох, создал которую — и это, пожалуй, самое удивительное — любитель.

На рубеже прошлого и нашего веков высоко поднялась волна любительской энтомологии. Не стоит, разумеется, считать энтомологами тех, кто приносил из зоомагазинов домой коробки с экзотическими бабочками или жуками и вешал их вместо картин на стену парадных комнат. Эти люди просто слепо подражали снобистской моде, и их увлечение имело одно достоинство: своими покупками они давали средства для путешествий собирателям, имевшим, помимо коммерческих целей, обычно и свою действительно исследовательскую программу.

Однако немало было и таких любителей, кто серьезно и искренне интересовался природой и энтомологией. Как грибы после дождя в Европе и других частях света стали появляться энтомологические общества, создавались новые журналы, устанавливались международные связи. Но круг увлечений ограничивался прежде всего бабочками, жуками, некоторыми другими яркими, бросающимися в глаза группами насекомых. Свою роль здесь играла и простота методики собирания. Со всех сторон сыпались новые сведения, готовые советы — оставалось лишь снимать сливки; зачем осложнять себе жизнь другими проблемами?

И вот среди этой погони за фантастическим многообразием форм и разноцветьем окраски крыльев бабочек или надкрыльев жуков начала зарождаться, абсолютно вразрез с тогдашними общественными условностями, крупнейшая в мире коллекция блох. А собирал ее любитель — Ротшильд. Нет, это не однофамилец финансовых магнатов Ротшильдов. Это тот самый Ротшильд, которого весь мир знает как крупнейшего банкира, положившего начало династии, ставшей почти синонимом мирового капитала[9].

Коллекцию основал в начале нашего века Н. Ч. Ротшильд. Из мира денег и банкирских махинаций он с удовольствием уходил в мир бабочек — одним словом, в частной жизни был страстным энтомологом. Впрочем, вскоре красивых бабочек он предпочел однообразным, неярким блохам — наверно, многие его сверстники не могли этого понять и считали такой шаг эксцентричной причудой. Безусловно, в увлечении Ротшильда была доля научного интереса, было желание выделиться на новом научном поприще, но вряд ли мы погрешим против истины, допустив, что была в этом и изрядная доля коммерческой расчетливости преуспевающего предпринимателя: ведь блохами Ротшильд заинтересовался в то время, когда только что было открыто, что возбудитель чумы переносится чумной блохой.

Ротшильд начал с азов. В энтомологии он был таким же настойчивым и целеустремленным, как в финансовых делах. Первое время собирал один и будто для укрепления своего слабого здоровья совершал и далекие поездки по разным странам — за блохами. В 1903 г. путешествовал по Египту и Судану. У грандиозных пирамид близ египетского города Гиза обнаружил ранее неизвестный вид блохи, который назвал в честь фараона Хеопса его именем. Так чумная блоха получила свое величественное имя Xenopsylla cheopis Rothschild. В статье, посвященной новому виду, Ротшильд высказал догадку, что, возможно, речь идет о переносчике чумы. Он и не предполагал, как точно попал в цель — в самую десятку! Члены индийской противочумной комиссии решили внести ясность в этот вопрос и, к великому своему изумлению, установили, что блоха индийских крыс, которую они ошибочно считали человеческой, имеет полное сходство с блохой, найденной в Египте.

Позже Ротшильд вовлек в собирание сотрудников, завязал контакты со многими институтами, и не успели оглянуться, как была собрана коллекция, имеющая всемирное значение. Когда в 1913 г. он передал коллекцию Британскому музею, она насчитывала уже 1100 разных видов и подвидов блох. Ротшильд не забыл о ней и в своем завещании: фонд в 10 тысяч фунтов стерлингов предназначался для хранителей коллекции и для дальнейшего пополнения ее. В настоящее время в ней содержится свыше 52 тысяч микроскопических препаратов, в которых сосредоточено 1600 из 1830 видов блох, зарегистрированных во всех частях света.

На материале этой коллекции было написано огромное количество научных работ. Полная оценка коллекции дается в томах, последовательно выходящих в большой серии «Каталог блох в Британском музее». Шесть толстых томов уже вышли в свет, седьмой подготавливается к печати. Один из соавторов этого труда — Мириам Ротшильд, продолжательница дела, начатого дедом.

Коллекция считается признанным мировым сравнительным стандартом. Это уникальное и бесценное собрание служит науке и помогает медицинской практике. Это памятник, который так мудро воздвиг себе старый Ротшильд. Без преувеличения его коллекция — это единственное заслуживающее признания из всего, что оставлено Ротшильдами в наследство человеческому обществу.

«Черная смерть»

В последние годы XIX в. ученые открыли возбудителя чумы и выявили его переносчиков. Наконец-то увенчались успехом тысячелетние попытки человечества найти оружие против «черной смерти», в тени которой росла, а подчас лишь еле теплилась человеческая цивилизация. Как только чума — болезнь, изначально свойственная степным и пустынным грызунам, — нашла дорогу к людям, она начала свирепствовать с таким ожесточением, какого еще не знала история человечества.

Чума возникла на Земле раньше, чем появился человек, и ее истоки надо искать в далеких геологических эпохах, когда начали появляться прапращуры современных грызунов, — около 50 млн. лет назад в олигоцене. Тогда уже существовали роды блох, сходные с ныне живущими, как подтверждают остатки ископаемых насекомых в янтаре.

Прародина чумы — бескрайние степи и пустыни Центральной Азии, где эта болезнь развивалась и поддерживалась среди местных видов песчанок, сурков и сусликов. Другим древнейшим центром чумы были среднеафриканские саванны и североафриканские пустыни и полупустыни. И хотя некоторые авторы упорно отстаивали мнение, что на Североамериканский материк чума была занесена при его колонизации белыми, в последнее время появляется все больше доказательств того, что и в Западное полушарие она проникла еще в далекие геологические эпохи через Сибирь и Аляску и была важным регулятором популяций степных грызунов в Северной Америке начиная с плейстоцена.

В этих частях света — и особенно в Азии — возникали первые эпидемии чумы и среди людей. Первоначально, очевидно, это были местные эпидемии, и размеры их были ограничены тем, что обширные пространства населяло относительно небольшое количество людей, к тому же практически не имевших контакта друг с другом. Настоящие трагедии начались, когда численность населения и уровень-его материального развития поднялись на более высокую ступень.

Когда это примерно произошло?

Учебники и трактаты по медицине по традиции называют Библию древнейшим дошедшим до нас источником, в котором отмечен случай возникновения эпидемии чумы. В первой книге Самуила (глава 5) описывается война израильтян с филистимлянами. Израильтян преследуют военные неудачи. Проиграв битву, израильтяне, чтобы поднять свой дух, приносят к себе в стан ковчег завета Господня — шкаф со священными реликвиями. Но и это не помогает им — филистимляне снова одерживают победу, захватывают ковчег и с большим торжеством доставляют его в город Азот. Там они ставят ковчег к ногам статуи своего бога Дагона. А вскоре на город Азот и всю его округу обрушивается страшный удар: среди людей вспыхивает болезнь, в паховой области у них появляются наросты-язвы, и от этой болезни, как говорит Самуил, азотяне гибнут.

Те, кто остался в живых, твердо уверены, что болезнь эта — божья кара, и они стремятся избавиться от ковчега Господа и отправляют его в другую провинцию Филистеи — в город Геф. Но история с этой ужасной болезнью полностью повторяется и в Гефе. Вот как об этом дословно говорится в девятом стихе: «После того как отправили его (ковчег), была рука Господа на городе — ужас весьма великий, и поразил Господь жителей города от малого до большого, и показались на них наросты».

Филистимляне не успокоились и в третий раз перевезли военный трофей, а с ним и чуму в город Аккарон[10]. Там же потом собрались все владетели филистимские — цари пяти городов Филистеи, — и решили они возвратить ковчег израильтянам, потому что поняли, что это единственный способ предотвратить распространение болезни. А заканчивается глава 5 описанием атмосферы, царившей в обреченном городе: «И те, которые не умерли, поражены были наростами, так что вопль города восходил до небес».

Обратимся еще к ветхозаветному преданию. В главе 6 изображен совет всех владетелей филистимских, на который призвали жрецов и прорицателей. Те посоветовали принести богу жертву повинности — положить в ковчег, перед тем как возвратить его израильтянам, дары: «По числу владетелей филистимских пять наростов золотых и пять мышей золотых, опустошающих землю; ибо казнь одна на всех вас, и на владетелях ваших».

Это библейское предание интересно во многих отношениях: в нем содержится скрытое сообщение об эпидемии, охватившей, скорее всего, все пять городов Филистеи. Речь могла идти о бубонной чуме, поражавшей людей от мала до велика и сопровождавшейся появлением в паху болезненных наростов — бубонов. И что самое примечательное — жрецы филистимские связали эту болезнь с наличием грызунов: отсюда и золотые изваяния мышей, «опустошающих землю».

Если правы историки, датирующие это событие 1320 г. до н. э., то выходит, что филистимляне догадались о причастности грызунов к распространению чумы на целых три тысячелетия раньше, чем это доказал в новое время Огата (1897). И надо ли удивляться, что одно из чешских названий хитрого, искушенного человека — это «филиштин», т. е. филистимлянин! Заметим еще, что термин «мышь» в переводах Библии употребляется, вероятно, для обозначения грызунов вообще, а не в современном узком значении, ограниченном зоологическим понятием род Mus. В иллюстрированной средневековой копии Библии (XIII в.) художник, потрясенный трагедией филистимлян, снабдил текст миниатюрой с изображением улицы, усыпанной неисчислимым количеством мертвых тел, по которым ползают крысы… Жаль, что горький опыт филистимлян мало чему научил средневековых врачей!

В Библии есть еще одно место, которое считают записью, удостоверяющей другой случай эпидемии чумы. Во второй книге Царств (глава 19, стихи 35 и 36) повествуется о походе ассирийского царя Синанхериба (Сеннахирима), решившего опустошить Иерусалим. Огромная армия окружила город, но не овладела им. А вскоре Синанхериб отошел без боя с остатками армии, которую очень сильно ослабила чума: за ночь погибло 180 000 воинов[11]. «И отправился, и пошел, и возвратился Сеннахирим, и жил в Ниневии».

В действительности же книга Самуила и книга Царств — это не самые древние литературные свидетельства об эпидемиях чумы. Пальма первенства здесь принадлежит, бесспорно, эпосу о Гильгамеше, полулегендарном правителе города Урука, народном герое, подвиги и приключения которого описываются в дошедшей до нас большой эпической поэме на ассиро-вавилонском языке (12 песен). Гильгамеш — это не что иное, как олицетворение шумерского народа, несущего свою культуру народам Древнего Востока.

На двенадцатой плитке (эпос написан клинописью на плитках из глины) изображено отчаяние Гильгамеша после смерти его друга Энкиду. Согласно вольному пересказу эпоса, сделанному В. Замаровским, «сокрушенный потерей друга и мрачными вестями из подземного царства, Гильгамеш в Уруке вновь столкнулся со свидетельством смерти. В городе побывал бог чумы Эрра, от которого не было спасения. Мертвые лежали в домах, мертвые лежали на широких улицах и площадях, мертвые плавали в водах Евфрата. Перед лицом всех этих ужасов Гильгамеш обратился к богу Шамашу… «Ничего не поделаешь, Гильгамеш, — ответил бог Шамаш. — Ты герой и правитель! Но дни человека сочтены. И царь тоже ляжет и никогда уже не встанет».

И Гильгамеш, потрясенный чудовищными последствиями эпидемии чумы, отправился на поиски тайны бессмертия. После долгих странствий он встретил Утнапишти, который пережил всемирный вавилонско-ассирийский потоп (и боги даровали ему вечную жизнь), и описал ему ужасы чумы в таких словах: «Народ мой урукский гибнет, мертвые лежат на площадях, мертвые плывут в водах Евфрата!»

Безусловно, упоминания о чуме касаются не одной какой-то эпидемии, в них обобщен опыт многих поколений людей. Город посетил бог Эрра… В вавилонско-ассирийском пантеоне был даже особый бог этой жуткой болезни. Нужны ли более убедительные доказательства того, что чума еще и четыре, и пять тысячелетий назад наводила смертельный ужас на народы!

Date: 2015-07-01; view: 364; Нарушение авторских прав