Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
ГЛАВА 7. Бар «Гритти» был сразу за холлом, хотя холл, подумал полковник, неподходящее слово для зала с таким благородством пропорций
Бар «Гритти» был сразу за холлом, хотя холл, подумал полковник, неподходящее слово для зала с таким благородством пропорций. Кажется, Джотто дал определение круга? Нет, это один математик. Из анекдотов о Джотто ему нравился вот какой: «Это так просто!» — сказал художник, начертив безукоризненный круг. Кто и где, черт побери, ему это рассказывал? — Добрый вечер, Тайный Советник, — сказал он бармену; тот был только кандидатом в члены Ордена, но полковнику не хотелось его обижать. — Чем могу служить? — Выпейте рюмочку, полковник. Полковник поглядел через окна и стеклянную дверь на Большой канал. Он увидел высокий черный столб, к которому причаливают гондолы, и отсвет вечернего зимнего солнца на беспокойной от ветра воде. На той стороне стоял старинный дворец, а по каналу двигалась деревянная баржа, черная и широкая, разводя тупым носом волну, хотя ветер был попутный. — Дайте мне сухого мартини, — сказал полковник. — Большую рюмку. Тут вошел Гроссмейстер. На нем был фрак, как и положено метрдотелю. Он был по-настоящему, по-человечески красив — изнутри: улыбка его шла от самого сердца или от того, что зовут душой человека, а потом весело и открыто выходила на поверхность, то есть освещала лицо. Лицо у него было лукавое, с длинным прямым носом, как у всех уроженцев этой части Венето, с добрыми, веселыми, правдивыми глазами и седыми волосами, приличествующими его возрасту, — он был на два года старше полковника. Он подошел с сердечной улыбкой, хотя и с видом заговорщика — ведь у них было немало общих тайн, — и протянул свою руку, большую, сильную руку с длинными пальцами, холеную, как и подобало человеку в такой должности, а полковник протянул ему свою, дважды простреленную и чуть-чуть скрюченную. Так встретились два старожила Венето, двое мужчин, два брата из рода человеческого — единственного клуба, в который тот и другой платили взносы, братья в своей любви к этой древней стране, издавна бывшей яблоком раздора, но победоносной даже в поражении, к стране, которую оба они защищали мальчишками. Короткое рукопожатие, только чтобы ощутить близость и радость встречи; потом метрдотель сказал: — Здравствуйте, полковник. — Здравствуйте, Gran Maestro,16 — сказал полковник. Полковник пригласил Gran Maestro выпить с ним рюмочку за компанию; метрдотель ответил, что он на работе. Пить на работе не полагается, да и запрещено. — Ну их к разэтакой матери с их запрещениями, — сказал полковник. — Само собой, — сказал Gran Maestro, — но обязанности свои надо выполнять, правила у нас разумные, их надо выполнять, особенно мне, раз я должен подавать пример. — Но вы же все-таки Gran Maestro! — сказал полковник. — Ну что ж, дайте мне рюмочку «Carpano punto e mezzo»17, — сказал Gran Maestro бармену, который все еще не был принят в Орден по какой-то пустяковой, неясной и скрытой причине. — Я выпью за Ordine18. Так, нарушая порядки и правила поведения старшего по званию, который должен служить примером, Gran Maestro и полковник опрокинули по рюмке. Они не торопились, и Gran Maestro был спокоен. Опрокинули по рюмке, и все тут. — А теперь давайте обсудим дела Ордена, — сказал полковник. — Как, сессия у нас секретная? — Да, — сказал Gran Maestro. — Я объявляю ее секретной. — Давайте, — сказал полковник. Орден, чистейший плод их фантазии, был основан во время бесед Gran Maestro с полковником. Он назывался El Orden Militar, Noble у Espirituoso de los Caballeros de Brusadelli.19 И полковник, и метрдотель говорили по-испански, а поскольку, если вы хотите основать Орден, этот язык самый подходящий, они им и воспользовались, присвоив своему Ордену имя известного миланского спекулянта-миллиардера, уклонявшегося от уплаты налогов; на бракоразводном процессе, во время спора из-за раздела имущества, он публично обвинил молодую жену в том, что своим необычайно страстным темпераментом она довела его до умственного расстройства. — Gran Maestro, что слышно о нашем патроне, благословенно имя его? — спросил полковник. — Ничего. Он что-то в последнее время притих. — Должно быть, думает. — Должно быть. — Видно, придумывает новые и еще более выдающиеся подлости. — Вероятно. Он мне ничего не сообщал. — Но на него можно положиться. — До последнего вздоха. Потом пусть черти жарят его в аду, а мы будем благословлять его память. — Джорджо, — сказал полковник, — принеси Gran Maestro еще рюмку карпано. — Если это приказ, — сказал Gran Maestro, — мне остается только повиноваться. Они чокнулись. — Джексон! — крикнул полковник. — В этом городе вы гость. Харчи бесплатные, только счет подпишите. Будьте завтра в одиннадцать ноль-ноль в холле, а до тех пор чтоб глаза мои вас не видели, но смотрите, как бы с вами чего не стряслось. Деньги у вас есть? — Да, господин полковник, — сказал Джексон и подумал: старый хрыч и вправду рехнулся. Чем орать во все горло, мог бы меня подозвать вежливо. — Убирайтесь с глаз долой, — повторил полковник. Джексон стоял перед ним, вытянувшись в струнку. — Вы мне надоели, вы все хлопочете и не умеете жить в свое удовольствие! Господи боже мой, поживите вы хоть день в свое удовольствие. — Слушаюсь, господин полковник. — Вы поняли, что я сказал? — Да, господин полковник. — Повторите. — Рональду Джексону, личный номер сто тысяч шестьсот семьдесят восемь, явиться в холл гостиницы «Гритти» в одиннадцать ноль-ноль, завтра, числа не помню, а до тех пор не показываться полковнику на глаза и жить, как вздумается, в свое удовольствие. — Простите, Джексон, — сказал полковник. — Я просто дерьмо. — Разрешите возразить, господин полковник? — сказал Джексон. — Спасибо, Джексон, — сказал полковник. — Может, я и не дерьмо. Хорошо, если вы правы. А теперь сматывайтесь. Комнату вам уже дали или должны дать, и харчи вам тут обеспечены. Постарайтесь пожить в свое удовольствие. — Слушаюсь, господин полковник, — сказал Джексон. Когда он ушел, Gran Maestro спросил: — Что он за парень? Из породы мрачных американцев? — Да, — сказал полковник. — Господи, сколько их у нас развелось. Мрачные, добродетельные, раскормленные и недоразвитые. В том, что они недоразвиты, есть и моя вина. Но у нас попадаются и хорошие ребята. — Вы думаете, они держались бы на Граппе, на Пасубио и на Пьяве, как мы? — Хорошие ребята держались бы. Может, даже и лучше нас. Но, знаете, у нас в армии не ставят к стенке даже за самострел. — Господи! — сказал Gran Maestro. И он, и полковник, — оба знавали людей, которые ни за что не хотели умирать, забывая о том, что тот, кто умрет в четверг, уже не должен умирать в пятницу; они помнили, как один солдат привязывал мешок с песком к ноге другого, чтобы не осталось пороховых ожогов, и стрелял в товарища с такой дистанции, с какой, по его расчетам, мог попасть в голень, не задев кости, а потом разика два палил в воздух, изображая перестрелку. Да, оба они это знали, и в память о войне, а также из настоящей, хорошей ненависти ко всем, кто на ней наживается, они и основали свой Орден. Они помнили, эти двое, любя и уважая друг друга, как бедные солдатики, ни за что не хотевшие умирать, делились друг с другом содержимым спичечного коробка, чтобы заразиться и не ходить в очередную кровавую атаку. Они знавали и таких ребят, которые засовывали себе под мышку большие медные монеты, чтобы вызвать желтуху. И ребят побогаче, которым впрыскивали парафин под коленную чашечку, чтобы им вовсе не пришлось воевать. Они знали, как применять чеснок, чтобы увильнуть от участия в атаке, знали все или почти все уловки — ведь один из них был сержантом в пехотной части, а другой лейтенантом, и оба сражались на трех ключевых участках — на Пасубио, на Граппе и на Пьяве, а уж где, как не там, стоило увиливать! Еще раньше они прошли сквозь бессмысленную мясорубку на Изонце и на Карсте. Им было стыдно за тех, кто ее устроил, и они старались не думать о ней, об этой позорной, дурацкой затее — поскорее бы ее забыть. Правда, полковник вспоминал ее иногда, поскольку она могла послужить уроком в других войнах. Вот они и основали Орден Брусаделли, аристократический, военный и духовный, насчитывающий всего пять членов. — Что слышно в Ордене? — спросил полковник. — Шеф-повара ресторана «Манифик» мы произвели в командоры. В день, когда ему стукнуло пятьдесят, он трижды показал себя мужчиной. Я принял его заявление к сведению без проверки. Он никогда не лгал. — Верно. Он никогда не лгал. Но в этом вопросе люди склонны преувеличивать. — Я поверил ему на слово. На нем лица не было. — А ведь бедовый был парнишка, любил девке подол задрать. Я помню. — Anch'io.20 — У вас есть какие-нибудь планы работы Ордена на зиму? — Нет, Верховный Магистр. — А вам не кажется, что следует устроить манифестацию в честь высокочтимого Паччарди? — Как прикажете. — Давайте отложим этот вопрос, — сказал полковник. Он подумал и заказал еще рюмку сухого мартини. — А не устроить ли нам в честь нашего великого патрона Брусаделли, благословенно имя его, шествие и манифестацию в каком-нибудь из исторических мест — на площади Святого Марка или у старой церкви в Торчелло? — Сомневаюсь, чтобы в данный момент это разрешили церковные власти. — Тогда давайте откажемся на эту зиму от публичных манифестаций и будем действовать на благо Ордена нашими собственными силами. — По-моему, это самое разумное, — сказал Gran Maestro. — Мы перестроим свои ряды. — Ну а вы-то сами как поживаете? — Отвратительно, — сказал Gran Maestro. — Пониженное кровяное давление, язва желудка и долги. — Но вы не жалуетесь на жизнь? — Никогда, — сказал Gran Maestro. — Я очень люблю свою работу, мне приходится иметь дело с необыкновенными, прелюбопытнейшими людьми и с великим множеством бельгийцев. Они в этом году — как саранча. Прежде у нас бывало много немцев. Как это Цезарь сказал? «И храбрейшими из них были белги». Но отнюдь не самыми элегантными. Верно? — В Брюсселе, я видел, они одеваются прилично, — сказал полковник. — Сытая, веселая столица. — Вот бы нам повоевать в старину во Фландрии. — В старину нас на свете не было, — сказал полковник. — Поэтому мы никак не могли там воевать. — Жаль, что мы не воевали при кондотьерах; стоило тебе тогда перехитрить противника, и он сдавался. Вы бы придумывали разные хитрости, а я бы передавал ваши приказы. — Сперва пришлось бы взять несколько городов, чтобы запугать противника нашими хитростями. — Но если бы города вздумали сопротивляться, мы бы их разграбили, — сказал Gran Maestro. — Какие города вы бы взяли? — Только не этот, — сказал полковник. — Я бы взял Виченцу, Бергамо и Верону. Может быть, сперва Верону или Бергамо. — Мало. Надо взять еще два города. — Верно, — сказал полковник. Теперь он снова стал генералом и блаженствовал. — Я думаю, что Брешию можно оставить у себя в тылу. Она бы сдалась сама. — Ну а ваше здоровье как? — спросил Gran Maestro; он понимал, что взятие городов для него слишком сложное дело. Он чувствовал себя как дома в своем Тревизо, на берегу быстрой речки, под старыми городскими стенами. Течение шевелило водоросли, а под ними неподвижно стояла рыба и всплывала в сумерках, когда на воду садились мошки. Он чувствовал себя как дома и на войне, но если в деле участвовало не больше роты; тогда он разбирался в операции не хуже, чем в сервировке маленького банкетного зала, да и большого банкетного зала тоже. А когда полковник снова превращался в генерала и начинал орудовать понятиями, такими же темными для метрдотеля, как интегралы для человека, знающего только арифметику, тогда ему становилось не по себе, одиноко, ему хотелось поскорей вернуть полковника к той поре, когда один из них был лейтенантом, а другой сержантом. — А как бы вы поступили с Мантуей? — спросил полковник. — Не знаю. Я понятия не имею, с кем вы воюете, какие у них силы и какие у вас. — Вы сами, по-моему, сказали, что мы кондотьеры. И базируемся либо здесь, в Венеции, либо в Падуе. — Полковник, — сказал Gran Maestro, ничуть не приукрашивая истины, — честно говоря, я понятия не имею о кондотьерах. И о том, как они воевали. Я ведь только пожалел, что в те времена не воевал под вашим командованием. — Те времена ушли и не вернутся, — сказал полковник, и воздушного замка как не бывало. «А ну их к дьяволу, все эти воздушные замки, — думал полковник, — может, их никогда и не было. А ну тебя самого к дьяволу, — сказал он себе. — Не валяй дурака и будь человеком, ведь тебе уже полста». — Еще рюмочку карпано, — предложил он. — Вы мне позволите отказаться? У меня язва. — Да, да, конечно. Эй, как вас там зовут, Джорджо! Еще рюмку сухого мартини. Secco, molto secco e doppio.21 «Разрушать воздушные замки — это не мое ремесло, — думал он. — Мое ремесло — убивать вооруженных солдат. Воздушный замок должен превратиться в крепость, чтобы я стал его разрушать. Но мы убивали не одних только вооруженных солдат. Ладно, разрушитель замков, заткнись». — Gran Maestro, — сказал он. — Вы все равно Gran Maestro, и ну их к разэтакой матери, всех этих кондотьеров. — Они давным-давно там, Верховный Магистр. — Так точно, — сказал полковник. Но воздушный замок все-таки рухнул. — Увидимся за ужином, — сказал полковник. — Есть что-нибудь хорошее? — Все, что хотите, а чего у нас нет, я достану. — Свежая спаржа найдется? — Вы же знаете, что сейчас для нее не сезон. Ее привозят из Бассано в апреле. — Ладно, — сказал полковник. — Тогда придумайте что-нибудь сами. Я съем все, что подадите. — Вы будете один? — спросил метрдотель. — Нас будет двое, — сказал полковник: — Когда закрывается ваш bistro22? — Мы будем вас ждать, когда бы вы ни пришли. — Постараюсь быть вовремя, — сказал полковник. — До свидания, Gran Maestro. — Он улыбнулся и протянул Gran Maestro искалеченную руку. — До свидания, Верховный Магистр, — сказал Gran Maestro, и воздушный замок вырос снова, будто он и не был разрушен. Но чего-то все же недоставало, и полковник это чувствовал, он подумал: "Отчего я такой ублюдок, отчего я не могу бросить свое военное ремесло и быть добрым и хорошим, каким мне хочется быть? Я всегда стараюсь быть справедливым, но я резок и груб, и дело не только в том, что я не хочу ни перед кем пресмыкаться и это служит мне защитой против начальства и против всего света. Жить осталось немного, и мне бы следовало быть подобрее, унять свой нрав. Попробуем сегодня вечером, — подумал он. — Да, но с кем и где! — подумал он. — Дай только бог не сорваться!" — Джорджо, — подозвал он бармена; лицо у Джорджо было белое, как у прокаженного, но без бугров и без серебристого налета. Джорджо недолюбливал полковника, а быть может, он просто был из Пьемонта и никого не любил, — разве можно этого требовать от холодных людей из пограничной провинции? Пограничные жители — народ недоверчивый, полковник это знал, он не ждал от людей того, чего они не могут дать. — Джорджо, — сказал он бледному бармену, — пожалуйста, запишите все на мой счет. Он вышел из бара привычной походкой, шагая чуть тверже, чем надо, и, помня о своем неуклонном стремлении вести себя любезно, скромно и добросердечно, поздоровался со своим приятелем швейцаром и с помощником управляющего, который был военнопленным в Кении и умел говорить на суахили; это был очень приветливый человек, молодой, жизнерадостный, с хорошей внешностью. И хотя он еще не был членом Ордена, горя на своем веку он уже хлебнул. — А где же управляющий? — спросил полковник. — Где мой друг? — Его нет, — ответил помощник управляющего. — Разумеется, в данный момент, — добавил он. — Передайте ему привет, — сказал полковник. — И пусть меня кто-нибудь проводит в мой номер. — Мы вам отвели ваш обычный номер. Он вам еще не надоел? — Ничуть. А о сержанте позаботились? — Да, конечно. — Отлично, — сказал полковник. Он отправился в свой номер в сопровождении рассыльного, который нес его чемодан. — Прошу вас, — сказал рассыльный, когда лифт остановился, чуть-чуть не дотянув до верхнего этажа. — Неужели вы не можете как следует управлять лифтом? — спросил полковник. — Не могу, полковник, — ответил рассыльный. — С током у нас неладно.
|