Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава 14. В горах потеплело. И Вересов решил осуществить со своей группой первый штурм невысокой вершины
Памир
В горах потеплело. И Вересов решил осуществить со своей группой первый штурм невысокой вершины. Период акклиматизации прошел нормально, и новички рвались в бой. – Мы что, загорать сюда приехали? – ворчали они, подставляя лица яркому весеннему солнцу. – Спешка хороша при ловле блох, – серьезно объяснял Илья. – А горы спешки не любят. С ними нельзя шутить. Тем более, если не знаешь их. Горы требуют к себе уважения. Каждый скалолаз должен воспитать в себе предельную собранность, осторожность, техническую грамотность и полное соблюдение мер безопасности. Особенно на больших высотах и в сложных погодных условиях. Молодые ребята слушали, но в глубине души не соглашались. – Мы и так здесь две недели просидели без толку, – возмущался Кострома. – Илья Григорьевич сам все гребни облазил, а нас не пускает. – Правильно делает, – возразил Потапенко. – Без предварительной разведки маршрута в горы лезть нельзя. – Зачем рюкзаки так набивать? – вторил Костроме Гоша Марков. Потапенко посмотрел на него, как на несмышленого младенца. – И тебе что‑то не нравится? – возмутился он. – Илья, в отличие от вас, сосунков, знает, чем грозит остаться на высоте без необходимого запаса продуктов. А вдруг непогода? Он же о вас беспокоится, дурья твоя башка! – Что за базар? – осведомился Аксельрод, который закончил проверять снаряжение и укладывать палатки. – Да вот, молодежь бунтует, – усмехнулся Толик. – Рюкзаки, видите ли, слишком тяжелые. – Так зачем они сюда пришли? Надо было дома сидеть, у мамочки под юбкой. Гоша с Костромой обиженно замолчали. – Вы губы – то не дуйте, – не унимался Аксельрод. – Илья вас хочет доставить домой живыми и здоровыми. Вы просто гор по‑настоящему не нюхали! Я год назад видел австрийцев на Тянь‑Шане. Они тоже решили, что отправляются на приятную прогулку. На восхождение вышли без рации, без разведки, без продуктов. А при спуске с вершины случилось то, что и должно было случиться при таком отношении к делу. Шли, кто как хотел, без страховки, растянувшись по всему гребню. Один умник отстал, плелся вдалеке от группы, пока под ним карниз не обрушился. Потом пришлось всем этого идиота искать… – Нашли? – Черта с два! Мы поднялись к ним, доставили продукты, осмотрели все – нигде ни следа. Ледовый склон, с которого австриец свалился, был таким крутым, что задержаться на нем практически невозможно. Так и погиб мужик. Остальные заблудились, до наступления темноты не смогли выйти к палаткам. Ночевали в снегу, отморозили себе ноги, руки… В общем, было с ними мороки! Если бы на них не наткнулись москвичи, неизвестно, чем кончилось бы. – Ладно, хватит тебе ребят стращать, – улыбнулся Потапенко. – Погода прекрасная. Правда, в горах она может за пару минут измениться, но будем надеяться, что нам повезет. Пошли. Он махнул рукой в сторону, куда удалялся Вересов, и размеренно зашагал за ним. Молодые резво пустились вслед, поправляя на ходу тяжелые рюкзаки. Замыкал шествие опытный Аксельрод. Несмотря на яркое солнце, по мере подъема вверх в горах становилось все холоднее и холоднее. Илья предложил надеть защитные очки. – Глаза болеть будут, – предупредил он. – Много снега, много солнца… Знаете, откуда у этих гор название Памир? От иранского слова Па‑и‑Михр, что в переводе означает «подножье Митра». – Что такое Митр? – спросил Кострома, послушно надевая очки. – Бог Солнца по‑ирански. – А‑а… На этот раз спорить никто не осмелился. Солнце слепило немилосердно, и в очках идти стало значительно легче. Спустя два часа группа остановилась на небольшой, покрытой снегом поляне. – Ну вот, отдохните немного, – сказал Потапенко. – Отсюда и начнем восхождение. Правильно я понял, Илья? Вересов поднял голову, окидывая взглядом простирающийся под солнцем ледник. Тот оказался каким – то ступенчатым и больше походил на ледопад. – Правильно, – кивнул он. – На льду и на скалах нужно чувствовать себя одинаково уверенно. Так что это местечко нам как раз подходит. Я его еще три дня назад присмотрел. А повыше, ребятки, там есть скальная стеночка, градусов шестьдесят. – Ого! – отозвался Аксельрод. – Не круто для начала? – А у нас здесь крутые скалолазы, – пошутил Потапенко, подмигнув молодым. – Думаю, в самый раз будет. Они разбили на поляне палатки, переложили в них часть продуктов, чтобы легче было идти. – Я пойду в голове цепочки, – сказал Илья. Подъем на ледник оказался труднее, чем он предполагал. Глубокие трещины, ледяные глыбы и прочие причудливые нагромождения льда то и дело преграждали путь. Первым двигался Вересов. Он шел на кошках медленно, осторожно, но бесстрашно. За ледопадом, который группа одолела без происшествий, начиналась крутая скальная стена с участками натечного льда. На подходы к ней ушел почти целый день. Под этой стеной команде Вересова пришлось заночевать. К вечеру поднялся сильный порывистый ветер. Палатку установили с трудом. Разожгли примус, вскипятили чай, немного согрелись. – Всем вместе спать теплее будет, – заверил ребят Потапенко. Ночью ветер дважды срывал палатку, завывал, как стая диких волков. Под утро ненастье чуть улеглось, стихло. Кострома и Гоша спали, как младенцы. Потапенко ворочался, кряхтел. Илья никак не мог уснуть. Он высунулся из спального мешка, шепотом окликнул Аксельрода. – Саня… ты спишь? – Как же! Уснешь тут… – глухо отозвался тот. – Тревожно мне, Илюха. – И мне тревожно… Страшный грохот заглушил последние слова Вересова. Откуда‑то сверху посыпались камни. Сбивая друг друга и ударяясь о скальные выступы, они меняли направление полета, высекая искры… – Землетрясение! – догадался Илья. – Никому не двигаться. Отсюда бежать некуда…
К счастью, все обошлось. Защищенная каменным карнизом палатка послужила хорошим убежищем. Камнепад прекратился, но альпинистам уже было не до сна. Едва рассвело, принялись за очистку лагеря от камней. Аксельрод и Потапенко пытались разгрести осыпавшийся на рюкзаки снег, как вдруг… – Что это? – дрогнувшим голосом спросил Толик, наклоняясь ниже. Из снега показалась скрюченная человеческая рука. – Наши где? – не своим голосом гаркнул Аксельрод, оглядываясь по сторонам. К ним тут же подбежали Илья, Гоша и Кострома, с ужасом уставились на торчащую из снега руку. – Ф‑фу ты… – с облегчением вздохнул Саша. – Слава богу, все здесь! Я уж подумал… Общими усилиями тело откопали быстро. Незнакомый бородатый мужчина в красном пуховике был мертв. По‑видимому, давно. Его лицо перекосила жуткая гримаса. – Наверное, сорвался с гребня и замерз, – предположил Вересов. – Найти не смогли. Теперь гору тряхнуло, вот труп и снесло вместе с камнями и снегом. – Это все ты! – взорвался Потапенко, глядя на Аксельрода. – Нечего было болтать про австрийцев! Дурные разговоры перед восхождением – плохая примета! – Ты прав, – согласился Саня, качая головой. – Какого черта мне надо было вспоминать этих австрийцев? – Вот‑вот… и черта поминай поменьше, – остыл Толик. – И вообще, у нас труп, ребята. Может, вернемся? – Труп еще хуже, чем дурные разговоры, – подтвердил Илья. – Но мы уже поднялись на ледник… Человек умер давным‑давно, а к нам свалился из‑за землетрясения. Стоит ли возвращаться? – Как с ним быть? – Давайте оттащим его подальше от палатки, завернем и оставим. После спуска со стены сообщим о трупе в базовый лагерь. Мы не сможем сами транспортировать его вниз. Так и сделали. Гоша с Костромой примолкли, все их недовольство и кураж как рукой сняло. Труп произвел на них удручающее впечатление. Надо сказать, и опытных альпинистов мертвец вывел из равновесия. Все понимали, что это происшествие не сулит ничего хорошего. Однако Вересов решил продолжать подъем. Вверх по стене двигались медленно и осторожно, тщательно страхуя друг друга. Каждый метр преодолевали с трудом. К обеду погода испортилась. Небо потемнело, сверху сыпалась ледяная крупа, барабанила по капюшонам штормовых курток. На крохотной скальной площадке пришлось остановиться на отдых. Вскипятили чай, поели. С новыми силами двинулись вверх, прошли стену благополучно. Спуск, на удивление, начался легко. Даже погода смилостивилась над ними. Все расслабились, и тут, когда в разрыве облаков уже проглянула небесная синева… отроги хребта вновь затряслись. Высекая искры, полетели камни. Много. У Аксельрода снесло каску с головы. Запоздай он на секунду, не прижмись к скале, был бы еще один труп… Благополучно добравшись до палатки, альпинисты сами себе не верили. В лагере их ждал еще один сюрприз. Тело неизвестного скалолаза… исчезло. – Куда он мог деться? – недоумевал Потапенко. Они обошли маленькую площадку у подножия стены. Мертвеца нигде не было. – Может, у нас это… горная болезнь разыгралась? – смешно хлопая глазами, предположил Кострома. – Галюники мерещатся? – У всех? – возмутился Аксельрод. – Не знаю, как вы, а я в своем уме! Труп был. Он лежал вот здесь. – Что же он, убежал, по‑твоему? Вересов внимательно исследовал снег на краю площадки, где они оставили тело погибшего альпиниста. – Наверное, во время второго землетрясения его снесло вниз. Теперь не найдешь. – В базовый лагерь сообщать будем? – настраивая рацию, спросил Потапенко. – О чем? – О трупе. – Интересно получается! Где этот труп‑то? – развел руками Саня. – Что мы скажем? Был труп, и нет трупа? Хочешь, чтобы нас посчитали чокнутыми? – Вдруг его правда не было? – выдавил кривую улыбку Гоша. – А, ребята? Вдруг нам показалось? – Ладно, – махнул рукой Вересов. – Нет трупа, не о чем и сообщать. Потом решим, как быть. – Ребята! – воскликнул Потапенко. – База сообщает, было землетрясение, пять баллов. – Это нам и без них известно. Передай, что у нас все в порядке, – велел Илья. – И давайте спать. Они поужинали, застегнули палатку и забрались в спальники. Над Памиром стояла холодная, тревожная ночь…
Москва
Самойленко просто раздувался от собственной важности, когда Ангелина Львовна обращалась к нему с вопросами или за советом. Он едва не подпрыгнул от восторга, когда она зашла к нему в кабинет и попросила рассказать подробнее о хрустальном шаре. – Ну вот! Наконец‑то! – ликовал он. – Я знал, что для тебя еще не все потеряно! Раз ты интересуешься шаром, значит, в твоем сознании происходят кардинальные сдвиги… – Я сварила кофе, – внесла она охлаждающую струю в его жаркий поток. – Будем пить и беседовать. Самойленко водрузил шар на свой стол и уселся напротив. – Спрашивай… Закревская некоторое время всматривалась в глубину шара. За окнами вовсю светило солнце, но того странного золотистого оттенка, как при Ревине, внутри шара не появлялось. – Из чего он сделан? – спросила она. – Это прозрачный кристалл кварца, я же тебе говорил. – Прости, Олег… тогда я не придала этому значения. Теперь хочу узнать подробнее. Что может этот шар? Самойленко с важным видом почесал свою бородку и пустился в объяснения. – Ну… кристаллы имеют тысячелетнюю историю. Они обладают магическими свойствами. Например, кристалл «Череп предсказаний»… – Олег, – перебила его Закревская. – Говори конкретно о шаре, который стоит тут перед нами. У меня мало времени, через пятнадцать минут придет Ревин. – Вечно ты торопишься. «Служенье муз не терпит суеты»! – Я не поэт, а врач, – возразила она. – Говори о том, что мне нужно. Разливаться соловьем и пускать пыль в глаза будешь своим пациенткам. А меня уволь, пожалуйста. – Ладно, – согласился Самойленко. – Раз ты торопишься… Кристаллы уникальны. Они лечат, их воздействие на чакры[15]трудно переоценить. Кристаллы способствуют развитию скрытых способностей. Их можно применять в телепатии и предсказаниях будущего. Кристаллы излучают и принимают различные вибрации. Кристаллы… – Олег! Вот этот конкретный шар что может? Самойленко снова почесал бородку. – Мой знакомый экстрасенс сказал, что этот шарик принимает энергию как из космоса, так и от человека. – Как это происходит? – А черт его знает! – Он закатил глаза и развел руками. – Понятия не имею! – Зачем же ты выставил в кабинете этот шар, если не умеешь им пользоваться? – Ну и что же? – возмущенно завопил Самойленко. – Вдруг у меня прорежется понимание? В один прекрасный момент посмотрю на шар и… все! – Что все? – Мало ли… Откуда я знаю? Что угодно! Кристаллы могут хранить и передавать информацию. Я нахожусь рядом с шаром, изо дня в день, изо дня в день… Нужно же ему с кем‑то общаться? Вот он мне и передаст все свои знания. Больше ведь нет никого! Закревская не выдержала и захохотала до слез. – Ой… ну, дай тебе бог здоровья, Олег! Насмешил ты меня! – А ты не смейся, – обиделся коллега. – Когда мне откроются законы Вселенной, ты еще удивишься! Я буду знать все об устройстве не только нашего мира, но и всех остальных миров. Я… – Эк тебя понесло, братец, – остановила его Ангелина Львовна. – Ладно, убедил. Можешь дать мне твой шарик на пару дней? – Зачем? – Ну, как же? Вдруг и я сподоблюсь Высшего Знания? Нельзя быть эгоистом, Олежек. Господь велел делиться. – Ты что? – опешил Самойленко. – Ты… серьезно? – Почему бы и нет? Думаешь, я не хочу знать, как устроены миры? Он подозрительно уставился на Закревскую, не понимая, шутит она или нет. – Я не шучу! – решительно сказала она. – Давай шар. Ко мне уже пациент приехал. Слышишь, входная дверь хлопнула? – А‑ага… Так и не разобравшись в ситуации, Самойленко сам с необыкновенной торжественностью отнес магический шар в кабинет Ангелины Львовны. – Черт ее разберет… – бормотал он, возвращаясь к себе. – Смеется она надо мной, что ли? Но Закревская и не думала смеяться над своим коллегой. Ей действительно нужен был шар. Для эксперимента. Она едва успела успокоиться и принять надлежащий вид, как вошел господин Ревин. – Рад вас видеть в добром здравии! – радушно сказал он, улыбаясь. Полный рот золотых зубов сверкнул в солнечных лучах, и на мгновение Закревской показалось, что у Ревина изо рта пышет огонь. Впечатление было не из приятных. – Присаживайтесь, пожалуйста, – указала она на мягкое кресло. – Вам нравится? – Что именно? Даниил Петрович с видимым удовольствием указал на свою золотую челюсть. – Это. – Ничего… – Вижу, что вы не в восторге, – совершенно не огорчился он. – Моя жена даже в обморок упала, когда увидела. Странно, право. – Что ж тут странного? Сейчас как‑то не принято ставить золотые коронки… – И напрасно! – горячо возразил Ревин. – Напрасно! Меня просто тошнит от фарфоровых зубов. А вас? – Н‑нет. Белые зубы естественнее выглядят. – Ха! – махнул рукой Даниил Петрович. – Это как для кого. – Возможно. А у вас что, простите, зубы болели? – Почему болели? Коронки я для красоты поставил. И не только. Знаете, как жизненный тонус сразу поднялся? Ангелина Львовна пожала плечами, размышляя, как ей перейти от темы зубов к теме денег. Пора выяснить, куда тратит свои средства милейший Даниил Петрович. – Наверное, уйму денег стоило это удовольствие? – спросила она. – Что деньги? Бумага… – Ревин презрительно скривился. – Обыкновенная бумага. – Вы полагаете? – А вы что, по‑другому считаете? – Он вытащил из кармана портмоне, достал из него купюру, порвал ее на мелкие клочки и подбросил в воздух. – Вот они, ваши деньги! Прах ничтожный. Скажете, нет? Ну, убедите меня в обратном. Закревская растерялась. И тут ее взгляд случайно упал на шар, о котором она напрочь забыла. В его прозрачной глубине мерцал тот самый золотистый цвет… Она с трудом оторвала взгляд от шара. – Да… но чтобы заработать деньги, надо потратить усилия. – Я потратил много усилий, – обрадовался Ревин. – Это вы правильно заметили. Я заработал много, очень много денег. Знаете, в чем беда? – В чем? Ангелина Львовна все еще думала о шаре, и слова Ревина пролетали мимо ее ушей. Только профессиональная собранность помогала ей поддерживать разговор. – Я работал, вкалывал, как проклятый… и не ведал зачем. Но тогда все были мной довольны. И моя жена, и мой финансовый директор. Никто не возмущался, не интересовался моим здоровьем, не посылал меня к доктору. А теперь… когда я наконец понял, для чего мне нужны деньги, они взбунтовались! – Кто? – Маша… Холмогоров… они просто встали на дыбы! Представляете себе? Закревская промолчала. – Я понял, зачем я зарабатывал деньги и куда мне следует их потратить, – повторил Ревин. – О, как все взбесились! Они вовсе не рады. Они в гневе! Они говорят, что я болен! Что я идиот! – Никто не считает вас… – Бросьте! – перебил ее Даниил Петрович. – Уж кому, как не вам, известно, что обо мне думает моя собственная жена. Да она спит и видит объявить меня невменяемым, недееспособным придурком. Ну уж нет! Такого удовольствия я вам, господа хорошие, не доставлю! Я полностью в своем уме и прекрасно – слышите, вы? – прекрасно отдаю себе отчет, что я делаю и с какой целью. Хочу предупредить вас: прекратите выведывать, ходить вокруг да около, вынюхивать и лезть туда, где вас не ждут. Вы меня поняли? – Вполне. – Так вот. Сегодня я пришел объявить вам, что никакая терапия мне больше не нужна. Если я раньше чего‑то не понимал, то теперь мне все открылось. Теперь в моем сознании наступила такая ясность, о какой вы и не мечтаете. Просто потому, что вы не знаете, каково это – вдруг прозреть! Когда с глаз падает пелена, и слепой начинает видеть мир в красках! Вам этого не понять… – Я не ошиблась? Вы заявляете, что сегодня у нас последний сеанс? – Это у вас последний сеанс! – возразил Ревин. – А у меня – просто последний разговор с вами в этом вашем кабинете. – Вы уверены, что больше не нуждаетесь в моей помощи? – Не только в вашей, но и в чьей‑либо еще. Так и передайте моей драгоценной супруге! По мере того как Ревин говорил, желтоватый свет внутри шара то разгорался, то утихал. Закревская краем глаза следила за шаром, стараясь делать это незаметно. – Что ж… – рассеянно сказала она. – Тогда нам стоит попрощаться и расстаться добрыми друзьями… – Как вам будет угодно. – Ревин встал и слегка поклонился. – Надеюсь, вы не будете скучать по мне? – Постараюсь… Он вышел, а Закревская все еще сидела, не спуская глаз с шара. По мере того как шло время, золотое свечение в глубине шара тускнело, пока полностью не угасло. Наконец шар стал кристально чистым, прозрачным, как и до прихода Ревина. – Что же это такое? – пробормотала Ангелина Львовна. – Как это понять? Самойленко! – позвала она, надеясь, что тот свободен. – Ты меня звала? Олег Иванович развязно зашел и уселся в кресло, заложив ногу на ногу. – Послушай… Отчего шар может светиться? – Шар? – Коллега явно не ожидал, что его позвали из‑за шара. – Хм… ну, от солнечных лучей, наверное. Или от лампы. А что, он у тебя светился? Самойленко взглянул на шар, который был девственно прозрачен, и несколько раз моргнул. – Если на него пристально смотреть, то глаза устают, и… всякое может показаться. Знаешь, гипнотизеры заставляют смотреть на блестящий предмет, и человек невольно впадает в транс. – Спасибо, о гипнотическом трансе я сама знаю, – вздохнула Ангелина Львовна. – У тебя выпить что‑нибудь есть? – Да‑а… «Странная женщина! – думал Самойленко, отправляясь к себе в кабинет за коньяком. – Странная и… красивая».
|