Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Капитул Дюны 27 page
Чья‑то ладонь крепко обхватила руку Мурбеллы. Она узнала прикосновение Дункана, и в этот же момент она ощутила всю боль, которую испытывало ее тело. Было больно выдыхать воздух из измученных легких. Вдыхать же, напротив, было совсем не больно. Потом она почувствовала, что не может вдохнуть полной грудью. Ей казалось, что легкие пусты. Ощущение присутствия в собственном теле превратилось в тонкую нить, которая свертывалась много раз, наматываясь на многочисленные прежние воплощения. Она чувствовала, что вокруг нее очень много людей, слишком много людей для такого маленького амфитеатра. Вот в поле зрения попало еще одно живое человеческое существо. Мурбелла почувствовала, что находится в челноке… летит в космос. Челнок оказался примитивным, с множеством кнопок ручного управления. Слишком много мигающих лампочек. За панелью управления маленькая неопрятная, потная от тяжелой работы, женщина. У нее каштановые волосы, на которых укреплен шиньон из более светлых волос, спадающих на впалые щеки. На женщине надето короткое платье, сотканное из блестящих красных, синих и зеленых нитей. Машинное отделение. Было ощущение присутствия каких‑то чудовищных механизмов за пределами этого помещения. Одеяние женщины было нестерпимым контрастом с тусклым металлическим блеском монструозных машин. Она попыталась говорить, но губы не повиновались. «Слушай, ты! Когда ты встанешь к панели управления, не становись разрушителем. Я здесь только для того, чтобы помочь тебе избежать общества разрушителей. Знаешь ли ты это?» Мурбелла попыталась ответить, но голоса не было. – Не старайся так сильно, девочка, я слышу тебя, – сказала женщина. Мурбелла попыталась отключиться от женщины. Где я нахожусь? Один оператор, гигантский склад… завод… все автоматизировано… сети обратной связи, линии которых сосредоточены в этом крошечном помещении со сложными системами контроля. Прислушиваясь к своему шепоту, Мурбелла спросила: «Кто ты?» и услышала свой собственный рокочущий голос. Какая мука, какая боль в ушах! – Не говори так громко! Я твой проводник по мохалата, того, что отвратит тебя от разрушителей. Дур, защити меня! Это не просто место; это я. При этой мысли панель управления исчезла. Сама она была изгнанником бесконечной пустоты, осужденной никогда не найти покоя, нигде не найти убежища и тихой гавани. Все, кроме ее летящих мыслей, стало нематериальным. В ее теле не осталось никакого вещества. Осталась только тонкая нить, в которой Мурбелла узнала свое сознание. Я построила себя из тумана. Пришла Другая Память. Куски и обрывки опыта, которые не принадлежали ей. Надвигались лица каких‑то людей, которые чего‑то требовали от нее, но женщина за пультом оттащила Мурбеллу от этих лиц. Мурбелла осознала необходимость, но не смогла придать ей связную форму. – Это жизни из твоего прошлого. – Голос принадлежит женщине за пультом управления, но был он бестелесным и доносился словно из другого пространства. – Мы – потомки людей, совершавших отвратительные поступки, – сказала женщина. – Мы не любим признавать, что наши предки были настоящими варварами! Но Преподобная Мать должна это признать. У нас нет иного выбора. Мурбелла научилась задавать вопросы мысленно. Почему я должна… Мы отпрыски победителей. Мы – их потомки. Победы зачастую доставались дорогой моральной ценой. Варварство не самое подходящее слово для тех злодеяний, которые совершали наши предки. Мурбелла ощутила прикосновение знакомой руки к щеке. Дункан! От прикосновения мучения усилились. О, Дункан, ты делаешь мне больно. Сквозь боль она почувствовала промежутки, разделяющие жизни, проснувшиеся в ней. Вещи оставались. – Это только то, что ты способна воспринять сейчас, – произнес бестелесный голос. – Другие придут позже, когда ты окрепнешь… если выживешь. Селективный фильтр. Это слова Одраде. Необходимость открывает двери. Из глоток других лиц в памяти исходил нескончаемый стон и вопль. Жалобы: Видишь? Видишь, что происходит, когда игнорируешь здравый смысл? Мучительная боль нарастала. Ее невозможно избежать. Каждый нерв был объят пламенем. Мурбелле хотелось кричать, плакать, изрыгать проклятия, просить помощи. Все происходящее висело на тонкой ниточке призрачного существования. Ниточка может лопнуть! Я умираю. Нить вытягивалась. Она вот‑вот порвется! Сопротивляться бесполезно. Безнадежность. В теле не осталось ни одной мышцы. Да они больше не нужны Мурбелле. Была только боль. Это был ад… нескончаемый ад, который будет преследовать ее и тогда, когда порвется проклятая нить жизни. Языки пламени распространяются по нити, лижут сознание. Рука потрясла ее за плечо. Дункан… не делай этого. Каждое движение причиняло такую боль, о которой Мурбелла не могла бы представить себе в самом страшном сне. Это была боль за гранью возможного; недаром в Бене Гессерит это испытание называют Агонией. Нить перестала натягиваться. Она потянулась назад, сжалась. Она сама превратилась в маленькую сосиску, средоточие такой боли, которая не могла существовать больше нигде и никогда. Чувство бытия притупилось, оно просвечивало, становилось прозрачным и зыбким… – Ты видишь? – спросил чей‑то голос. Я вижу предметы. Это не совсем зрение. Просто отчужденное восприятие других. Других сосисок. Другая Память прячется в шкуру потерянных жизней. Эти жизни протянулись друг за другом в виде поезда, длину которого она не могла определить, но ей приходится тащить этот страшный поезд за собой. Светлый туман. Иногда он рвется, и в провалах возникают видения событий. Нет… это не события сами по себе. Это память. – Дели свидетельства, – сказала женщина‑проводник. – Ты видишь, что делали наши предки. Они обесценили ругательства, которые кажутся тебе страшными. Не стоит извинять их временем, в котором они жили. Помни: на свете нет невинных агнцев! Отвратительно! Отвратительно! Она не могла различить ни одну из этих жизней, узнать их в лицо. Все превратилось в блики и отражения, рвущийся туман. Где‑то впереди была слава, которую, как она знала, ей предстояло обрести. Отсутствие Агонии. Вот и все. Как все будет славно теперь! Но где же это ощущение славы? Чьи‑то губы коснулись ее лба, рта. Дункан! Она приподнялась. Руки свободны. Пальцы погрузились в кудри таких знакомых волос. Это реальность. Агония отступила. Только теперь она поняла, что пережила боль, для описания которой в человеческом языке не существует подходящих слов. Агония? Она притупила психику и переплавила ее самое. В Агонию вступил один человек, а вышел из нее другой. Дункан! Она открыла глаза и увидела прямо над собой его лицо. Я все еще люблю его? Он здесь. Он – мой якорь, за который я держалась в самые худшие моменты. Но люблю ли я его? Я все еще уравновешенна? Нет ответа. Откуда‑то со стороны раздался голос невидимой Одраде: – Снимите с нее эту одежду. Принесите полотенца. Она плавает в поту. Принесите достойное платье. Послышалась суета, потом снова раздался голос Одраде: – Мурбелла, я рада сказать тебе, что ты с честью преодолела этот трудный путь. Какое воодушевление в ее голосе. Чему она так радуется? Где чувство ответственности? Где Грааль, который должен быть у меня в голове? Ответь мне хоть кто‑нибудь! Но женщина с пульта управления челноком куда‑то ушла. Я осталась одна. Но я помню отвратительные и ужасные вещи, от которых могли бы дрогнуть даже Досточтимые Матроны. Вдруг она увидела Грааль, но это был не предмет, а вопрос: «Как уравновесить чаши весов?»
***
Мы передаем бога нашего домашнего алтаря от поколения к поколению: это наше послание человечеству в надежде на его возмужание. Больше всего похожа на домашнюю богиню отступница Преподобная Мать Ченоэ, бюст которой с незапамятных времен занимает нишу в моем кабинете. Дарви Одраде
С некоторого момента Айдахо начал считать свои способности ментата своеобразным убежищем. Мурбелла оставалась с ним только тогда, когда это позволяли их с Дунканом обязанности. Он занимался совершенствованием оружия, а она привыкала к своему новому статусу. Она не лгала другу и не пыталась доказать ему, что не чувствует никакой разницы между прошлым и настоящим их положением. Однако он чувствовал, что их разъединяет какая‑то сила, и узы, связывающие их, натянулись до предела, готовые вот‑вот разорваться. – Сестры научили меня не делиться сердечными тайнами. В любви Сестры усматривают большую опасность. Интимность угрожает. Глубокая чувствительность отупляет. Нельзя давать никому палку, которой тебя могут побить. Она думала, что ее слова ободряют его, но он слышал в них продолжение внутреннего спора. Быть свободной! Разорвать тягостные путы! Он видел, как часто мучает ее Другая Память. По ночам с уст Мурбеллы срывались загадочные слова: – Зависимость… групповая душа… пересечение живого сознания… Говорящие Рыбы… Она охотно рассказывала ему о значении этих слов. – Пересечение? Каждый чувствует связующие пункты в разрывах естественного течения жизни. Смерти, расставания, наполненные обыденностью промежутки между великими или значительными событиями, рождения… – Рождение – это разрыв? Они лежали в постели, в спальне было темно, не горел даже циферблат часов, однако видеокамеры работали – их питали какие‑то другие, неведомые источники энергии, может быть, любопытство Преподобных Матерей… – Ты никогда не думал о рождении, как о разрыве? Сестры находят это удивительным. Удивительным? Отчуждение… отчуждение… Говорящие Рыбы, еще одно откровение, которое буквально очаровало Преподобных Матерей Бене Гессерит. Они давно это подозревали, но теперь получили подтверждение с помощью Мурбеллы: демократия Говорящих Рыб выродилась в автократию Досточтимых Матрон. В этом больше не было никаких сомнений. – Тирания меньшинства, рядящегося в тогу большинства, – ликующим тоном говорила по этому поводу Одраде. – Падение демократии. Либо она пала под тяжестью своей собственной избыточности, либо ее пожрала бюрократия. В этом суждении Айдахо слышал явственное влияние Тирана. Если у истории есть повторяющиеся паттерны, то это один из самых ярких образчиков. Бьют барабаны повторения. Сначала Гражданская Служба: закон о ней маскировал ложь о том, что это единственный способ исправить недостатки демагогической болтовни, процветающей в прогнившей государственной системе. Потом следует концентрация власти в местах, недосягаемых для рядовых избирателей. И наконец, наступает царство аристократии. – Бене Гессерит – это, пожалуй, единственная организация, которая впервые в истории создала полновластное жюри, – говорила Мурбелла. – Жюри не слишком популярны среди профессиональных законников. Жюри – это противопоставление закону. Члены жюри могут игнорировать мнение судей. Она рассмеялась в темноте. – Улики! Доказательства! Что такое улика, как не вещь, наличие которой тебе разрешают принять? Вот о чем заботится закон: о тщательно управляемой действительности. Эти слова предназначались для того, чтобы отвлечь его, показать новую власть, которую Мурбелла получила вместе с вступлением в Орден Бене Гессерит. Слова о любви звучали холодно и фальшиво. Она говорит их по памяти. Айдахо видел, что это тревожит Одраде почти в такой же степени, как вызывало его собственное недовольство, но Мурбелла не замечала ни того, ни другого. Одраде пыталась ободрить Дункана: – Каждая новообращенная Преподобная Мать должна пройти период адаптации. Временами они становятся маниакальными. Они осваиваются с почвой, на которой оказались! Как я могу не думать об этом? – Это первый закон бюрократии, – говорила между тем Мурбелла. Тебе не удастся отвлечь меня, любимая. – Расти до пределов доступной энергии! – В тоне действительно слышалась маниакальность. – Используй для этого любую ложь, ее ценой можно решить любые проблемы. Она повернулась к нему лицом, но не для того, чтобы заняться любовью. – Досточтимые Матроны разыграли весь этот рутинный спектакль, как по нотам! Они ввели даже общественную систему безопасности, для того чтобы успокоить массу, но вся энергия накапливалась в их банках. – Мурбелла! – Что? – Она была встревожена резкостью его тона. Разве он не понимает, что говорит с Преподобной Матерью? – Я, как всякий ментат, знаю это не хуже тебя. – Ты хочешь заткнуть мне рот? – Она была рассержена. – Наше дело заключается в том, чтобы научиться думать, как думает противник, – сказал он. – Разве у нас не общий враг? – Ты издеваешься надо мной, Дункан. – У тебя рыжие глаза? – Меланжа не позволяет им становиться рыжими, ты же знаешь… О! – Бене Гессерит нуждается в твоих знаниях, но ты должна их окулътурить\ – Он включил свет и увидел, что она в упор смотрит на него горящим взглядом. Так он и знал! Она не на сто процентов принадлежит Бене Гессерит. Гибрид. Слово запало ему в душу. Было ли это живостью и энергичностью гибрида? Ожидала ли Община Сестер именно такой метаморфозы от Мурбеллы? Иногда Бене Гессерит может удивить. Вот ты видишь их в полумраке коридора; они смотрят на тебя странным взглядом, глаза не мигают, на лицах обычные маски, под которыми вызревают неожиданные реакции. Именно так Тег научился совершать непредсказуемые поступки. Но что это? Кажется, новая Мурбелла нравится ему все меньше и меньше. Она сразу почувствовала его новое отношение, читая своего Дункана, как открытую книгу. – Не надо ненавидеть меня, Дункан. В тоне не чувствовалось стремления оправдаться, но за ее словами крылось что‑то очень обидное. Она прижалась к нему почти так же, как делала это до испытания мукой Пряности, но это почти решало все. Почти. Разница разрывала сердце Айдахо. – Досточтимые Матроны рассматривают Бене Гессерит как соперника в борьбе за власть, – сказала Мурбелла. – Многие хотели бы покинуть ряды Матрон, но не могут осмелиться это сделать. Она тесно прильнула к нему, требуя сексуальной ласки. Ее безоглядность поразила Дункана. Было такое впечатление, что Мурбелла в последний раз хочет его любви. Когда все кончилось, он, обессилев, откинулся на подушку. – Надеюсь, что я снова забеременела, – шепнула она. – Нам все еще нужны наши дети. Нам нужны. Бене Гессерит нужны. Она больше не говорит: Им нужны. Он уснул, и ему приснился сон, что он находится в оружейной комнате корабля. Этот сон был невероятно реалистичен. Корабль оставался оружейным заводом. Во сне он слышал обращенные к нему слова Одраде. – Я принимаю решения по необходимости, Дункан. Очень мала вероятность того, что ты вырвешься от нас, потеряв рассудок. – Для этого я слишком ментат! – Какой важностью и самодовольством отдают эти слова! Это сон, и я знаю, что это сон. Почему я оказался в арсенале вместе с Одраде? Перед глазами ползет список оружия. Атомное. (Он видит взрывы и смертоносную пыль.) Лазерное. (Невозможно сосчитать всевозможные модификации.) Бактериологическое. По приказу Одраде список остановился. – Как обычно, мы можем заставить контрабандистов сосредоточиться на мелочах… но дорогостоящих мелочах. – Конечно, на камнях су. – Он все еще исполнен ощущения собственной важности. Но я же совсем не такой! – Средства самоубийства, – сказала она. – Здесь планы и спецификации некоторых средств. – Похищение промышленных и торговых секретов – вот подходящая задача для контрабандистов. Я просто невыносим. – Всегда есть лекарства и болезни, при которых необходимы эти лекарства, – произнесла Одраде. Где она? Я ее слышу, но не вижу. – Знают ли Досточтимые Матроны, что наша вселенная полна мерзавцев, и что, прежде чем сеять ветер, надо продумать средства борьбы с бурей? Мерзавцы? Я никогда не употребляю этого слова. – Все на свете относительно, Дункан. Они сожгли Лампадас и убили там четыре миллиона наших лучших людей. Он проснулся и сел. Спецификация новых средств! Он представлял их себе в мельчайших деталях, поняв, как можно миниатюризировать генератор Хольцмана до размеров не более двух сантиметров. К тому же он станет намного дешевле! Как эта мысль прокралась в мою голову? Он выскользнул из постели, не потревожив Мурбеллу, и схватил одежду. Он слышал, как подруга засопела во сне, когда он покинул их общую постель, и выскочил в кабинет. Усевшись за консоль, он изобразил свой проект и начал его внимательно изучать. Блестяще! Он передал проект в Архив, пометив адресатов – Одраде и Беллонду. Вздохнув, он снова просмотрел свой проект. Чертеж исчез, и вместо него появился уже знакомый список оружия. Я все еще сплю? Нет! Он сидел на реальном стуле, касался консоли и слышал жужжание силового поля. Это продолжение сна. Список демонстрировал режущие и колющие орудия, предназначенные для внедрения ядов и бактерий в плоть противника. Снаряды и пули. Как остановить список и изучить его детально? Он все еще находится у тебя в голове! Люди и животные, выведенные специально для нападения и уничтожения противника, возникли перед взором Дункана, заслонив собой консоль и ее экран. Футары? Как попали сюда футары? Что я о них знаю? Животных заменили дезинтеграторы. Оружие, затуманивающее мозг и нарушающее жизненно важные обменные процессы в живом организме. Дезинтеграторы? Я впервые слышу это название. Дезинтеграторы исчезли, и их место заняли поисковые системы, нацеленные на объекты G‑нуль. Про это оружие Дункан знал. Затем последовали взрывчатые вещества и снаряды, несущие химические и бактериологические заряды. Средства отвлечения, средства постановки фальшивых целей и ложных объектов. Этим в свое время широко пользовался Тег. Аккумуляторы энергии. У него самого был целый арсенал подобных средств. Они очень полезны для усиления войск. Внезапно список оружия исчез, и на проекторе появилась пестрая блестящая сеть – изображение пожилой пары в саду. Они уставились на Дункана горящими глазами. – Перестань шпионить за нами! Айдахо обеими руками вцепился в подлокотники кресла и подался вперед, но пара исчезла, прежде чем он успел ее рассмотреть. – Шпионить? Снова возник список, но на этот раз он был невидим; его зачитывал мужской голос. – Средства обороны часто имеют характеристики наступательного вооружения. Иногда, однако, простые средства могут предотвратить воздействие самых разрушительных систем. Простые средства! Он громко рассмеялся. – Майлс! Черт тебя возьми, где ты, Тег? У меня есть твои замаскированные средства нападения! Надутые, как воздушные шары приманки! Они пусты, в них есть только миниатюрный генератор Хольцмана или лазерная пушка. – Это он тоже послал в Архив. Закончив, Айдахо еще раз задал себе вопрос о видении. Это влияние моего сна? Что я нащупал? Каждую свободную минуту, с тех пор как он стал Оружейным Мастером Майлса, Айдахо тратил на запросы в Архив. Там должен был найтись ключ к решению загадки накопления энергии в малом объеме. Некоторое время его привлекали резонансная и тахионная теории. Тахионная теория была изначально разработана самим Хольцманом. Он назвал ее «Техис». Волновая система, законы которой не подчинялись ограничению скорости света. Действительно, скорость движения межзвездных кораблей не ограничена скоростью света. «Техис»? – Работает, потому что работает, – пробормотал Айдахо. – Вера. Такая же, как в любой религии. Ментат отметал непоследовательные и нелогичные данные. Был склад под названием «Техис» и рыться в нем не доставляло никакого удовлетворения. Даже Гильд‑навигаторы не обладали профессиональными знаниями того, каким именно образом они способны преодолевать свернутое пространство на своих кораблях. Иксианцы пытались воссоздать способности навигаторов своими машинами, но сами не понимали, что они делали. Формуле Хольцмана можно доверять. Никто и никогда не пытался понять логику рассуждений Хольцмана. Его формулами просто пользовались, потому что они работали. Это был «эфир», в котором совершались космические путешествия. Пространство можно было свертывать. Сейчас ты здесь, а спустя мгновение оказываешься на расстоянии бесчисленного количества парсек от первоначальной точки. Кто‑то «там» нашел способ нового использования теорий Холъцмана! Такова была проекция ментата! Айдахо понимал точность такого вывода по вопросам, которые они поднимали. Болтовня Мурбеллы о Другой Памяти продолжала преследовать Айдахо, хотя теперь он понимал основы учения Бене Гессерит. Власть привлекает тех, кто подвержен коррупции. Абсолютная власть привлекает тех, кто подвержен коррупции абсолютно. В этом состоит опасность окопавшейся у власти бюрократии для народа, которым она управляет. Даже система, предусматривающая раздачу государственных должностей по протекции и среди сторонников победившей партии, не так опасна, поскольку предусматривает периодическую смену носителей власти и имеет низкий порог толерантности. До окопавшейся же бюрократии трудно добраться и подвергнуть ее насильственному отстранению от власти. Особенно следует опасаться объединения Гражданской Службы и Армии! Именно этого достигли в своем развитии Досточтимые Матроны. Власть во имя власти… аристократия с вывихнутой генеалогией. Кто были те люди, которых он видел? Они были достаточно сильны, чтобы устранить Досточтимых Матрон. Он знал это из данных своей проекции. Айдахо потерял покой от этих мыслей. Досточтимые Матроны в качестве беглецов! Варварски жестокие, но невежественные и не знающие судьбы всех разбойных племен, начиная с времен, гораздо более ранних, нежели эпоха вандалов. Ими двигала, наряду с другими силами, необычайная жадность. «Взять римское золото!» Все сомнения были изгнаны из их сознания. Это было отупляющее, агрессивное невежество, которое уступило место интеллекту только тогда, когда в варварское сознание проникли элементы культуры покоренных интеллектуалов. Внезапно он понял, чего добивается Одраде. Боже, как хрупок ее план! Он прижал ладони к глазам, едва сдерживая крик бессильного гнева. Пусть они думают, что я устал. Он понял план Одраде, но одновременно осознал, что в скором будущем неизбежно потеряет Мурбеллу.
***
Когда можно доверять этим ведьмам? Никогда! Общине Сестер принадлежит темная магическая сторона нашей вселенной и поэтому их надо отвергнуть. Тилвит Вафф Мастер Мастеров
Большой зал на корабле‑невидимке с рядами кресел, расположенных амфитеатром, и высокой сценой перед ним был до отказа заполнен Сестрами. Такого количества народа в зале не было никогда. Жизнь Капитула была практически парализована, потому что почти все хотели непосредственно участвовать в Собрании, а не делегировать свои полномочия с другими. Большинство присутствующих составляли Преподобные Матери, одетые в черное. Они занимали почти весь зал до самой сцены, однако много было и послушниц в отороченных белыми полосами платьях, присутствовали даже вновь обращенные. Небольшими группками там и сям виднелись одетые в белые платья послушницы первой ступени. Все остальные не были допущены на Собрание строгими прокторами. В воздухе отчетливо пахло меланжей, было душно и сыро, как бывает в помещении, кондиционеры которого работают с большой перегрузкой. Словно незваный пришелец над собравшимися, витал запах сегодняшней трапезы, обильно приправленной чесноком. Напряжение еще больше усиливалось от всяких россказней, циркулировавших по залу. Взоры сотен глаз были прикованы к боковой двери сцены, откуда в зал должна была войти Верховная Мать. Даже болтая о пустяках или обсуждая последние сплетни, делегаты постоянно оглядывались на то место, откуда должна будет скоро выйти та, кто произведет, быть может, самые решительные перемены в их жизни. Верховная Мать не стала бы созывать Собрание, если бы на пороге не стояли события, способные потрясти самые основы Бене Гессерит. Впереди Одраде шествовала Беллонда, которая своей характерной воинственной походкой взошла на сцену. По этой воинственности ее сразу узнали все даже на расстоянии. В пяти шагах за Беллондой следовала Верховная Мать. После нее вошли старшие советницы и помощницы, среди которых была и Мурбелла, одетая в черное (она все еще выглядела не лучшим образом после испытания, со времени которого прошло всего две недели). Сразу за Мурбеллой хромала Дортуйла, которую под руки поддерживали Там и Шиана. Шествие замыкала Стрегги с Майлсом на плечах. При виде Тега все притихли, потом по толпе собравшихся прошел ропот. Мужчины редко посещали собрания Сестер, но все на Капитуле знали, что это гхола их башара‑ментата, жившего ныне в военном городке с остатками армии Бене Гессерит. Глядя на столь внушительное сборище Сестер, Одраде ощутила в сердце пустоту. Один древний автор очень хорошо выразил ее чувства одной фразой: «Каждый самый дремучий дурак может понять, что одна лошадь может обогнать другую». Она часто вспоминала эту цитату во время меньших по масштабу собраний, происходивших в этой уменьшенной копии римского цирка, но она знала также, что ритуалы имеют свою цель. На собраниях можно показать себя другим. Здесь мы все вместе. Весь наш род. Верховная Мать и ее свита, словно пучок энергии, прошли сквозь толпу и взошли на сцену, где для них на отдельном возвышении было приготовлено место. Верховная Мать никогда не чувствовала склонности к тесноте многолюдных собраний и никогда их не посещала. Ей было незнакомо чувство прижатых к ребрам локтей; ей никогда не наступали на ноги в тесноте и никогда не видела она толпу, которая ползла по залу, как огромный червь, состоящий из множества людей, прижатых друг к другу в невообразимой тесноте. Так прибывал в цирк Цезарь. Опустите большие пальцы! Долой это проклятие! Обернувшись к Беллонде, она произнесла: – Давайте начинать. Впоследствии она поняла, что должна была удивляться тому, что не поручила никому больше исполнить ритуал Собрания и произнести перед ним полные зловещих предзнаменований слова. Беллонда любила быть на почетном месте, и именно поэтому ей нельзя было доверять высоких постов. Но, вероятно, Сестра из более низкого эшелона могла бы сделать это только из чувства верности, только потому, что такова воля Верховной Матери. Баги! Если вы есть, то почему позволяете нам быть такими овцами? Вот они, все стадо, Беллонда приготовила их для нее. Батальоны Бене Гессерит. Конечно, это были не настоящие батальоны, но Одраде, глядя на ряды Сестер представляла функции каждой из них именно в военных терминах. Вот это – командир роты. Это генерал армии. Это сержант, а это – ординарец. Сестры были бы очень обижены, знай они об этой причуде Верховной, но Одраде умело скрывала свое отношение за завесой «упорядочения заданий». Если даешь человеку поручение лейтенанта, то при этом совершенно необязательно называть его лейтенантом. Так всегда поступала покойная Тараза. Беллонда говорила о том, что Общине Сестер, вероятно, придется пересмотреть свое отношение к плененному Тлейлаксу. Для Белл это были исполненные горечи слова: – Мы прошли сквозь тяжкие испытания, Тлейлаксу и Бене Гессерит, и мы изменились. В каком‑то смысле мы изменили и друг друга. Да, мы сейчас подобны камням, которые столь долго терлись друг о друга, что приобрели дополняющие друг друга формы, но по сути своей мы все же остались совершенно разными. Аудитория притихла. Сестры понимали, что это лишь преамбула, не важно, что намеки на главное прозвучали в упоминании о Тлейлаксу. Важность вступления всегда относительна. Одраде подошла к Беллонде, подав таким образом знак, что той пора заканчивать. – Верховная Мать, – объявила Беллонда. Как трудно умирают старые обычаи. Неужели Беллонда всерьез думает, что зал не узнал, кто я? Одраде заговорила, принудив зал к вниманию, применив Голос. – События приняли такой оборот, что мне в силу обстоятельств придется встретиться на Джанкшн с руководством Досточтимых Матрон. Ясно, что я, возможно, не вернусь с этой встречи. Вполне вероятно, что я погибну. Может быть, эта встреча – ловкий отвлекающий маневр со стороны Досточтимых Матрон. Мы же готовы их примерно наказать. Одраде дождалась, когда стихнет возникший шум в зале, слыша как одобрение, так и возражения в высказываниях присутствующих Сестер. Интересно, что согласные в большинстве своем были послушницы, сидевшие ближе всех к сцене. Старшие послушницы не согласны? Да, они поняли предупреждение: Мы не смеем подбрасывать дров в этот костер. Она понизила голос, добавив в него свистящие нотки, чтобы донести силу убеждения до задних рядов. – Прежде чем отбыть, я разделю Память с несколькими Сестрами. Наше положение требует особых мер предосторожности. – Каков ваш план? Что вы будете делать? – Вопросы посыпались на Одраде со всех сторон. – Мы проведем отвлекающий маневр на Гамму, при этом союзники Досточтимых Матрон будут вынуждены бежать на Джанкшн, и мы атакуем Джанкшн и, если повезет, возьмем в плен Королеву Пауков. Date: 2015-07-17; view: 342; Нарушение авторских прав |