Декабря. Для навигации перейдите по ссылкам ниже

Содержание

Для навигации перейдите по ссылкам ниже.

1. Автор – Oriella

2. Автор – Доминга

3. Автор – shtrauss

4. Автор – Графиня Барбосса

5. Автор – Доминга (2)

6. Автор – Neere

7. Автор – Bara Miko

8. Автор – Logna

ХРОНИКИ АПОКАЛИПСИСА

Автор – Oriella

18–19.11.2012

Раньше я и представить себе не могла, что конца света можно не заметить.

Точнее, даже не так. Я никогда не думала, что я не замечу признаков того, что надвигается что-то страшное. Считала, что уж кто-кто, а я точно не пропущу ни одного предупреждения – не зря же я перечитала в свое время уйму постапокалиптических историй и пересмотрела миллион, наверное, фильмов о глобальных катастрофах.

Правда, не думала я и о том, что к тому моменту, когда он действительно придет, мне будет совсем не до него. Это прежде я не вылезала с сайтов, на которых обсасывались подробности теорий, доказывающих, как скоро наш мир может обрушиться по кирпичикам – убери один, остальные посыплются сами.

Сейчас приоритеты сменились. Когда сидишь дома с ребенком и при этом еще нужно как-то выкручиваться – рассчитывать не на кого, декретных не хватает, а расходов стало куда больше, не до фантазий о конце света. Конец света кажется обычным, каждодневным явлением.

То есть, мне так казалось до тех пор, пока меня грубо не ткнули носом в суровую реальность, и я не поняла, что мой личный ад не дотягивал даже до Лимба, не говоря уж о девятом круге... Теперь, когда мы все оказались в аду, мне есть с чем сравнивать.

Накануне того дня, когда все началось (во всяком случае, для меня), мне как раз прислали на почту какой-то очередной фрилансерский текст из раздела «подготовьте-к-печати-как-можно-быстрее-он-был-нужен-еще-вчера». Жуткая графомания, если честно – я всегда удивлялась, как кто-то может такое печатать, даже за деньги, но... за это платили, так что к качеству текста старалась не придираться, даже издевательские комментарии, сочинившиеся сами собой, из примечаний вычищала. К чему обижать того, кто платит тебе деньги?

Приводила нестройный ряд предложений в божеский (относительно, конечно – если сравнивать конечный продукт с богами, на ум приходит скорее Гефест и никак не Аполлон) вид, и отсылала заказчику. Старалась – в срок.

А вечером я обнаружила, что Сонька разболелась – лицо красное, лоб горячий. Я всю ночь протанцевала у ее кровати, успокаивая, отмеряя ложечкой желтый детский парацетамол, а с утра, когда вызвала врача, была слишком усталой, чтобы среагировать на то, что и у докторши вид тоже не цветущий. Просто постояла рядом, выслушала и записала рекомендации и проводила девушку с посеревшим измученным лицом к двери, пропустив мимо ушей ее жалобы на то, что вызовы следуют один за другим и все их отделение просто зашивается – из дома выдернули даже тех, у кого был законный выходной...

Днем у меня хватало забот и без того, чтобы думать о словах доктора. У меня перед глазами был свой больной ребенок, о котором нужно было заботиться, и времени думать о других жертвах осенних простуд не было. Круговерть дел. Ни минутки свободной.

Когда же к вечеру жар у Соньки, наконец, спал, а я почти подобралась к концу 200-страничного вордовского документа, я решила почитать избранное дневников...

Вот так я, наконец, услышала о том, что наш мир совсем по-кинговски сдвинулся с места, и едва ли его удастся – уже по-фраевски – задвинуть на место.

Дневники пестрели короткими постами, написанными капсом. Люди выплескивали туда свое отчаяние: кто-то признавался, что не может дозвониться до родных, с утра ушедших на работу, кто-то делал перепосты роликов с ютуба, где окровавленные люди медленно, но неотвратимо надвигались на камеру стеной, а кто-то уже прощался со всеми, набирая пестрящие ошибками посты о том, что в его дверь уже стучат десятки ладоней, тяжело наваливаются десятки тел, а дверь деревянная, ей долго не выстоять...

По телевизору говорили о том же самом, хотя – как я сейчас выяснила, лихорадочно пробегая по популярным блогам, сначала ни один канал не хотел рассказывать правды.

Jane_Patrick 19.11.12. 10:21. Сегодня на лестничной площадке соседка разодрала своего ребенка:'-(Я абсолютно уверен – мне не показалось. Вывела его, кое-как одетого, потом прислонилась к стене, как будто у нее просто закружилась голова, а потом отлепилась от стены и, шатаясь, пошла на него. Так что вы поосторожнее. Не выходите на улицу! Или хотя бы вооружитесь, чем придется. Битой. Охотничьим ружьем. Всем, что найдется дома.

Zvezdochka 19.11.12. 11:15 Да, и мы тоже видели:-o =O Около качелей в нашем дворе бродят двое, я сначала думала – бухие, а потом нашла бинокль мужа и посмотрела... У одного выпущены кишки, тянутся за ним, как лента... А по телевизору ничего об этом не говорят. Специально дождалась блока новостей по Первому...

White Stripe 19.11.12. 11:28. Теперь понимаете, какие твари находятся у власти? Они в жизни вам ничего не расскажут – им на вас плевать!!! >:-)Хоть все сдохните – им все равно будет... С...е медвепуты!!! Сами, небось, уже давно сидят в бункерах, жрут президентские пайки... И все правительство, б..., уже в безопасности. Х...сы... А нам никто не поможет, и не собирается помогать. Помните, как было с торфяными пожарами? Это были цветочки!!! Ягодки вам щедро отсыплют в ладони сейчас. Кушайте, не обляпайтесь!

(Юзер White Stripe отправлен в бан на неделю за употребление криптованного мата).

Однако сейчас об этом осторожно заговорили и по телевизору. Объявили, что у правительства «все под контролем», и людям просто стоит оставаться дома до тех пор, пока ситуация не будет нормализована. Сказали, что принято решение остановить движение общественного транспорта, ставшего угрозой общественной безопасности. Заявили, что власти работают над решением проблемы, а значит, она будет решена в ближайшие дни.

РПЦ обвинила во всем Америку – ее официальный представитель отметил, что то, что происходит, было, оказывается, закономерно. Нас наказывают. На нас обрушился божий гнев – за то, что мы, глядя на Запад, забыли о том, каким должен быть православный человек.

Онищенко посоветовал запретить ввозить в Россию американские и европейские продукты, которые, оказывается, могут нести потенциальную заразу.

А я застыла у компьютера, не веря в том, что происходит – действительно реальность. Мне часто снились сны про зомби-апокалипсис прежде...

Может, это очередной сон? Судя по уровню бреда и отсутствию логики – вполне на то похоже.

В том, что это как раз реальность, меня убедила проснувшаяся и закричавшая Сонька...

Я взяла ее на руки и подошла с ней к окну.

Как раз вовремя, чтобы увидеть, как нашу председательницу ТСЖ повалили на землю двое – судя по виду, молодые ребята, бывшие – и впились в нее зубами, разбрызгивая вокруг ярко-красные капли. Они отъели солидный кусок плеча, почти полностью оторвали левую руку и основательно покопались в животе, однако это не помешало ей спустя несколько минут подняться и двинуться следом за своими палачами.

Ромеро, Фульчи, Снайдер и кто-там-еще были правы. Когда жертва умирает, она перестает быть едой. Становится... чем-то другим.

Сонька выплюнула грудь и тихо, как котенок, пискнула.

Я прижала ее к себе. Она – единственное, что у меня было. Единственное, что я ценила.

Я готова была отдать ради ее будущего всю себя.

А теперь, кажется, никакого будущего уже не будет.

Ни для кого.

24.11.2012

За дверью, которая ведет к лифтам и лестнице, ходят мертвецы. Один, кажется, попал сюда на лифте, когда те еще ходили, и теперь не знает, как ему выбраться с нашего этажа. А еще, кажется, он чует нас. Когда кто-то из нас подходит, чтобы заглянуть в глазок, он кидается к двери, рычит и бьется об дверь всем телом. Даже не знаю, как это ему удается – мы стараемся идти тихо. Может быть, он ориентируется по запаху. Может, поэтому и не уходит. Знает, что здесь живые. Еда на ножках. Консервы в банке, которую надо вскрыть, чтобы получить приз. Двери – банка. Мы – приз.

Кажется, я начинаю заговариваться. Мы все уже начали.

Пять дней назад я проверила все свои запасы еды. Понимала, что на улицу прорываться едва ли рискну. Не оставлю Соньку одну – ни за что: вдруг меня убьют, и она останется одна. Будет кричать, умирая с голода... Нет. Никогда.

Но и брать ее с собой я тоже не могла. Я не знала, что там. Если Анну Михайловну съели прямо у парковки возле дома, и я сама это видела, то кто знает, как далеко я смогу пройти, тем более с Сонькой. Она в любой момент может начать кричать. Привлечет внимание. Ей не объяснить, почему этого делать нельзя. Да и идти мне некуда. Как уходить без машины?

Поэтому я просто пересчитала банки. Тушенка, сгущенка, тунец, скумбрия, шпроты. Еще – пачки с макаронами и крупами в шкафу. Батареи бутылок с водой – вода у нас в доме отвратительная, ржавая, ее тяжело пить, даже когда ее прокипятили и отфильтровали.

Родителям все-таки удалось сделать меня хоть немного дальновидной. Помню, у нас дома – в том самом доме, который сейчас находился в полутора тысячах километров от меня, и я не могла об этом не думать, каждый день, каждую минуту – у нас всегда был солидный запас продуктов. Поэтому, когда они приезжали... еще в сентябре, мы съездили на их машине в Метро и закупились. Тогда я и представить не могла, для чего именно понадобятся эти консервы...

Стараюсь не думать о том, почему родительский телефон не отвечает. Пока телефоны еще работали, я пробовала дозвониться – на городской, на мобильные. Бесполезно. Городской не отвечал, мобильный все время выдавал сообщения о перегруженности линий... в точности как новогодней ночью.

С сегодняшнего дня в трубке – тишина.

Я пытаюсь успокаивать себя тем, что у них маленький город, ни аэропорта, ни железнодорожного вокзала нет – до них это не должно было добраться слишком быстро. Но... как-то не очень выходит. Когда я пыталась отыскать по форумам – и нашим, и не-нашим – причину того, с чего же все началось, я выяснила, что никакой конкретики нет. Все называют разные, и с пеной у рта отстаивают свою... Правда, два факта никто, кажется, не оспаривал.

1. Первые случаи заражения были в США. По всей вероятности, в Нью-Йорке.

2. Беспорядки в аэропорту Джона Кеннеди, от которых и ведется отсчет Судного дня, происходили в ночь с 13 на 14 ноября, а я узнала о том, что происходит, лишь 19-го...

Чувствую себя жутким тормозом. В прошлом году так внимательно читала об атаках «голых зомби в Майами»... только для того, чтобы в этом году так позорно продолбать настоящие, а не фейковые новости.

Пожалуйста, Господи, пусть с родителями все будет хорошо...

Пусть найдется кто-то, кто их защитит. Пожалуйста.

29.11.2012

Электричество уже отключили, около недели назад, а воду – дней пять назад (кажется?). Хорошо, что я все время держала ванну и все емкости заполненными. Очень боялась остаться без воды... Вот и осталась. Теперь пополнять запасы нечем. Рассчитывать придется только на то, что удалось сохранить.

Отопление было лишь в первые дни, но и тогда оно не приносило облегчения – чуть теплая батарея грела не слишком хорошо... Просто до этого на улице было достаточно тепло, а вот сегодня резко похолодало – до плюс трех-четырех, не больше.

Достала из шкафа шерстяные одеяла, укрываюсь ими. Грею Соньку своим теплом, но она все равно мерзнет. Да и я мерзну тоже.

Соседи приняли мою идею объединиться, раз уж мы оказались запертыми вместе: никто из нас не может выйти за общую дверь – не слишком радостно. Переживают, что их сын пропал еще 18-го ноября – не вернулся из института, и сейчас они могут только гадать, где он сейчас, забаррикадировался ли где-то, объединившись с одногруппниками и преподавателями, или же уже бродит по улицам с наполовину съеденным лицом.

Иногда, когда мне совсем невмоготу и хочется услышать человеческий голос, я стучу к ним в дверь. Иногда – они стучат ко мне. Это бывает реже: они все-таки вдвоем, им есть о чем поговорить. Стучат, лишь когда становится невыносимо оставаться наедине друг с другом и с воспоминаниями.

Но чаще всего мы просто сидим по домам. Каждый – на своем островке одиночества.

Ноутбук сдох, а Интернет сдох еще раньше, но я пишу в тетради. Нашла какую-то старую, наполовину заполненную текстом лекций...

Пишу там. Это как-то... помогает. Если бы только не мерзли так руки...

Наверное, стоило бы в этих записях обращаться к кому-то родному и дорогому, но я пишу просто так, без обращения.

Те, к кому хочется обратиться, их не прочтут.

8.12.2012

Сегодня сосед не выдержал. Решил попробовать спуститься вниз по лестнице, тем более мертвец, сторожащий лифтовую площадку, уже пару дней как исчез. Не то сообразил все-таки, как спускаться по лестнице, не то просто дошел до общего балкона и, не удержавшись, свалился вниз с восьмого этажа.

Я не знала, что он собирается делать. Услышала только звук хлопнувшей двери, которую Лена закрыла за Сергеем. Я бы сказала, что это – плохая идея, но он вряд ли бы меня послушал.

Раз уж не стал слушать жену, а я ему – вообще никто.

9.12.2012

Все плохо.

Вчера мы, конечно, не стали расходиться по домам. Остались у двери – Лена пояснила, что муж сказал, что хочет проверить, свободна ли лестница до первого этажа, а если нет, попробовать расчистить ее. Для этого он взял какую-то железку – то ли металлическую ножку стола открутил, то ли добыл где-то обрезок трубы. Не знаю...

В любом случае у него ничего не вышло.

Лестница оказалась забита трупами до отказа, а он даже не сразу это заметил – ждал зомби на первых же пролетах и после пары пустых расслабился и дальше шел уже спокойнее, подсвечивая тусклым фонариком ступеньки.

А они были там. В темноте. Стояли неподвижно, сберегая энергию.

Нам он рассказал, что не успел зайти далеко... Увидел только ряды наших бывших соседей, деревянно выпрямившихся, как дуболомы Урфина Джюса, которым пока не досталось порошка. Ударил парочку своим оружием и сразу же метнулся вверх по лестнице.

То есть, это он делал упор на «сразу же».

Нужно было доказать нам, что сам не пострадал, повезло...

Лена, плача, бросилась к нему на грудь, попросив пообещать, что он никогда-никогда больше не будет так рисковать, и если они куда и уйдут, то уйдут вместе.

На вид он и правда выглядел не пострадавшим (хотя свет пары фонариков в темном коридоре – не самый надежный помощник), а посмотреть внимательнее я не успела. Лена потащила его внутрь их квартиры, а потом повернула ключ в замке изнутри.

Это был последний раз, когда я видела эту дверь открытой...

На следующий день я стукнула к ним, но никто мне уже не ответил.

Шарканье. Вой. Скребущие звуки.

Не знаю, когда точно он обратился, и что там у них произошло...

Когда он заразил ее. Когда она погибла.

Да и так ли это важно? Важен факт: они мертвы. Они воют за дверью, и я слышу это даже сейчас.

Теперь мы с дочкой – совсем одни.

15.12.12

Жгу последнюю свечку. Когда-то, когда все было еще нормально, мне дарили ее на Новый год. Красивую, в виде поезда, «Полярного экспресса». Хотела бы я, чтобы она была настоящим поездом. Тогда мы смогли бы на него сесть и унестись отсюда подальше.

Туда, где из соседней квартиры не доносятся жуткие хрипы, и никто не стучит в стену, пытаясь добраться до тебя...

Дома страшно холодно. Кажется, наш дом умирает – после отключения света, воды, отопления он сам стал чем-то вроде зомби, и существовать дальше в таком виде у него нет никакого желания. Запах тут, по крайней мере, стоит соответствующий.

Сонька все время кричит. Она сильно похудела – того, что я могу ей сейчас дать, уже недостаточно. Впрочем, я и в страшном сне не могла представить, что мне придется питаться одними консервами, и в то же время кормить ребенка.

Я пытаюсь ее успокоить – мне страшно, что она может привлечь своим криком внимание, но понимаю, что вряд ли получится. Да и как тут успокаивать? У нее очень много причин плакать. Моя бедная замерзшая девочка...

21.12.12

Все. Теперь закончились и консервы тоже. Последние банки: говядина с гречкой, свиная тушенка, языки в желе... все оказалось бракованным.

Теперь варианта только два:

Просто умереть здесь.

Попробовать пройти путем Сергея.

Не знаю, что лучше. Голова совсем не соображает.

Надеяться могу только на то, что еще одно правило фильмов про зомби сработает... Как там было? они мертвые, поэтому от низких температур застывают и перестают шевелиться?

Только что выглянула в окно. Насколько могу видеть, то там, то здесь виднеются бугорки, чуть занесенные снегом. В последние дни очень похолодало – судя по градуснику на улице, там около минус пятнадцати, а по ощущениям – еще больше...

В доме температура сейчас тоже существенно ниже нуля – не выпускаю Соньку из рук, прижимаю к себе, укутанную в шубу.

Если так, очень может оказаться, что с трупами на лестнице произошло то же самое, что и с уличными. Или они хотя бы замедлились достаточно, чтобы мы успели мимо них проскочить.

Поэтому я сейчас надену на себя самую толстую одежду, которую сложно будет прокусить.

Приготовлю молоток – самое страшное оружие, что мне удалось отыскать дома.

Положу Соньку в слинг и завяжу его так, чтобы она была у меня за спиной.

Попробую спуститься вниз. Если доберусь туда, где сейчас мороз, все будет проще. Главное – спуститься...

Надеюсь, нам повезет.

Когда-то ведь должно, правда? Правда?

***

Автор – Доминга

Будильник прозвенел ровно в 08.00.

Белый разлепил глаза. После вчерашней гулянки немилосердно болела голова, во рту была помойка и пустыня Сахара одновременно, а перед глазами плыло и кружилось.

Кое-как собрав себя в кучу, он сполз с кровати и побрел на кухню, спотыкаясь о разбросанные повсюду вещи и чуть не упав, поскользнувшись на позабытом всеми пакетике с чипсами.

Вода показалась ему божественным нектаром, прояснила мозги и тут он вспомнил...

И, вспомнив, заметался по дому. Где-то под кроватью нашелся шлем, в районе туалета отыскался плащ, и через пять минут помятый и потрепанный, как после битвы, Белый уже выводил своего скакуна.

Скакун ни в чем не уступал хозяину. В запутавшейся гриве висели остатки костей, а мутный взгляд красноречиво говорил: «Ну и куда тебя тащит в такую рань?»

— Опять жрал кроликов, – пробурчал Белый, выпутывая из хвоста своего верного скакуна серенькую кроличью лапку, – знаешь же, что тебя от них вставляет не хуже, чем меня от виски.

Конь виновато застрекотал ушами.

— Что значит «было вкусно»? – продолжал свой монолог Белый, больше для поддержания собственного духа, нежели с целью устыдить коня, – а где была твоя голова?

Зверюга оскалилась, выпустила из ноздрей столб пламени и красноречиво поглядела на своего владельца чуть ниже пояса. Во взгляде его отражалось все, что он думает о существе, посмевшем выговаривать ему про недостойное поведение, но при этом отправившегося на важную и ответственную работу в шлеме, плаще, но с неприкрытым задом.

Белый, последив за его взглядом, чертыхнулся, вернулся в дом, отыскал тунику, напялил ее задом наперед, но, не заметив сего досадного упущения, остался весьма доволен собой.

Следующим шагом стала попытка залезть на коня. Через пять минут он уже сидел в седле, потирая ушибленное от двух неудачных попыток колено и размышляя о том, что меньше надо пить накануне важных заказов.

Выехав за ворота и отцепив лук от крепления седла, он встал на ближайшем перекрестке и стал ждать.

Через несколько минут с разных сторон подтянулись его коллеги по несчастью.

Рыжий, с синяком во всю скулу, мешком восседал на своем скакуне и, волоча меч, почти достающий до ближайшего облака, обводил окрестности стеклянным, безумным взглядом. Вороной был ничуть не лучше – он спал на ходу, распластавшись на конской гриве, а его конь, выглядевший на удивление прилично, покорно тащил в зубах меру.

Довершало печальную картину явление Бледного. Бледный отчего-то был зелен, печален и уныло тащился пешком, гремя костями.

— Да, хороши! – хриплым голосом просипел Рыжий и приложился к фляге.

— Коллеги, – прошамкал Бледный дрожащим голоском, – а кто-нибудь помнит, что было вчера?

— Апокалипсис, – буркнул Вороной, не открывая глаз.

— Не, Апокалипсис у нас сегодня, – ответил ему Бледный, – а вчера что было? И где мой Скелетушка?

— Корпоратив. И ты на нем шефу в кости коня продул, – ехидно отметил Белый и порадовался про себя, что он в кости играть отказался и его зверюга цел и невредим.

Бледный удивленно распахнул пустые глазницы и застонал, опосля чего плюхнулся на задницу и завыл от горя:

— Скелетушка, родимый, 6582 года вместе! Да как же так-то...

— Пить надо меньше, – проворчал Вороной.

— Всем, – поддакнул Белый и на всякий случай проверил, не забыл ли он все же надеть тунику.

— Садись позади меня, может, прокатит, – предложил Белый и, подхватив Бледного за локти, водрузил позади себя.

На Точке Сбора их ждал шеф, свежий и отвратительно бодрый.

— Тааак!

Он окинул яростным взором честную компанию, особо задержавшись на изо всех сил старающимся стать невидимым Бледным, стыдливо выглядывавшем из-за широкой спины Белого.

— Все были предупреждены о мероприятии «Конец света» на планете Земля? Всем было велено не надираться?

Понурые всадники закивали головами.

— И как мы будем его проводить, если вы лыка не вяжете?

Не сговариваясь, провинившиеся опустили глаза и старательно изучали проплывавшее под ними ближайшее облако.

— Списание средств, выделенных на подготовку Апокалипсиса, и оплата неустойки другим участникам (в частности, командировочные Вавилонской Блуднице) будут произведены из ваших новогодних премий. А сейчас по домам, спать.

— А Апокалипсис? – пискнул не верящий своему счастью Вороной.

— А Апокалипсис перенесем лет на тысячу. Или вы хотите опозориться, явившись в таком виде? К тому же, Бледному нужно накопить на нового коня. Я же все же не Зверь, понимаю, что животина стоит приличных денег, а плюс-минус тысяча лет для такой планеты, как Земля, уже роли не сыграют.

— А вы нас не уволите? – выдал свой тайный страх Рыжий.

Шеф что-то пробормотал себе в бороду (всадники разобрали только слова «специалисты узкого профиля» и «искать долго»), развернулся и пошел вперед, играючи прыгая с облака на облако.

Всадники переглянулись, Бледный, не сдержав эмоций, улыбнулся и предложил:

— Ребят, у меня еще вискарь остался, может, подлечимся?

— А почему бы и нет?

— Хуже явно не будет...

— Поехали, чего стоим.

И, совершенно счастливые и довольные тем, что так легко отделались, всадники отправились обратно, беседуя о том, какой понимающий у них шеф.

Операция «Апокалипсис-2012» была безнадежно провалена.

***

Автор – shtrauss

Темно. В общем-то, ничего странного – конец декабря, девять утра, света можно не ждать еще до половины одиннадцатого. Пустыми глазами вглядываясь в поблескивающую желтыми окнами соседних домов тьму за стеклом, Соня не слушает учителя, плавно утекая обратно в страну снов, откуда была выдернута совсем недавно. На мертвых деревьях толпятся запутавшиеся в паутине веток черные птицы. Даже через толстое стекло слышны их крики.

Звонок режет по нервам, на лицах учеников появляется осмысленность, сгоняя с них легкий иней.

— И не забудьте, двадцать первого числа все приходят в карнавальных костюмах! – добавляет плюгавый некрасивый учитель, имя которого никто не помнит.

Соня останавливает взгляд на зеленой, елочного цвета доске. Белый мел и косой почерк – 20 декабря.

В классе холодно.

Пока Соня собирает потрепанные учебники в сумку, к ней подходит подруга Лиза. Улыбается.

— Представляешь, какой цирк – мы все умрем. В дебильных костюмах. Не смешно ли?

Очень даже смешно, Соня соглашается.

— Какие планы на конец света, кстати?..

Школьная курилка – маленький дворик с несколькими старыми тополями и качелями, обнесенный покосившейся красной оградой. У правой ограды – средняя школа, старшеклассники – около качелей.

Анна – точно Анна, иногда Аннет, но совсем не Аня, – глубоко затягивается, прикрыв глаза.

— Конец Света официально завтра, – Артем щелчком отправляет окурок в сторону заиндевевших кустов.

— Кажется, мы не встретим Новый Год вместе.

— Какая жалость.

Они стоят какое-то время, Анна дышит серым дымом. В воздухе трещит декабрьский мороз, пробирающийся под толстое черное пальто.

Артем обводит взглядом остовы черных деревьев, царапающих серое небо, и спрашивает будто бы ни у кого. Он слишком горд.

— Какие планы на конец света?

Двадцать первое число встретило ее блестками и перьями чужих костюмов.

— Сонька, а ты чего без костюма?

Она лишь повела темными влажными глазами в сторону конопатой одноклассницы в розовом платье. Лиза не любит, когда Соня говорит с кем-то другим.

Батарея совсем холодная. Мигание рождественских огоньков и гудение кварцевых ламп, мигрень. Соня рисует спиральки на инее, покрывшем парту.

Плитка в туалете для девочек очень холодная. Анна рисует на лбу перевернутый крест, улыбается отражению. Артем опять сделал вид, что они не знакомы, когда увидел ее в коридоре. Но сегодня они все равно убегут вместе с третьего урока, опять курить, глядя в разные стороны.

Сероватый диск солнца за окном, кажется, не собирается восходить.

В половину одиннадцатого некоторые девочки и младшеклашки плачут. Больше нет смысла в уроках – все равно почти вся школа столпилась в рекреации самого большого второго этажа. Никто не знает, что происходит за этими стенами. Дыхание сотни людей не прогревает воздух.

— Ух ты, смотри, еще кто-то ушел под предлогом всеобщего пиздеца.

Артем вглядывается в тонкую фигурку, бредущую прочь от засыпанного пепельным слоем снега школьного крыльца. Красная курточка, светлые волосы, волной рассыпанные по спине, тощие ножки.

— Да это же ебанутая Сонька из физмата!

— Почему ебанутая? – Анна внимательно вглядывается ей в спину, будто пытаясь понять по ней причину Сониного сумасшествия.

— Из всего класса общается только с Лизой.

— И что?

— А нет у них в классе никакой Лизы. И не было никогда.

Артем криво усмехается.

Кругом очень тихо. И слишком темно для десяти утра.

А еще они давно не видели птиц.

Чайник разразился свистом и паром.

Лиза уговорила Соню уйти с третьего урока. Они пошли к Лизе – пить чай и ждать, что же случится в одиннадцать.

— Холодно у тебя.

— От чая согреешься.

Изо рта вырываются облачка пара, на окне – иней. Тихо.

— Ты же умеешь придумывать истории на ходу. Расскажи мне что-нибудь.

Соня улыбается, а Лиза сдувает с глаз ореховую челку и начинает историю.

— Жила была девочка. Это была очень одинокая девочка. Она любила приходить в большой заброшенный дом и рисовать узоры на пыльном стекле. Еще у этой девочки были черные глаза и мертвая кошка. А однажды девочка в этом самом доме замерзла насмерть, и ее так и никто не нашел. Потому что этой зимой умерли все.

— Почему у твоих историй никогда не бывает хорошего конца?

Соня чешет за ухом трущуюся у ног безымянную кошку.

Холодно.

Анна смотрит на него глазами без белков, полными абсолютнейшей черноты.

Спрятались в маленькой квартирке с дырявыми окнами и прокуренным пастельным бельем. Наивные. Артем проводит пальцами по инею на стекле, облизывает посиневшие губы.

— Сколько времени?

— Время умирать, – ответ с ее обычным пафосом. – Десять сорок пять.

— Еще рано.

Задумчиво водит рукой над трепещущим пламенем зажигалки. Секунда – оно выдыхается и зажигалка умирает.

Анна распахивает черные глаза, открывает балконные двери и выходит туда голой, впустив в квартиру серый мороз.

— Мама, забери меня.

Телефон – бесполезная пластмасса.

— Мама, мама!

Лиза сдувает снег с обеденного стола.

Соня проходит мимо потускневшего зеркала, вздрогнув от своего расплывчатого силуэта. Дверь, кажется, примерзла.

Она так и не дозвонилась.

— Хочешь еще одну историю? – Лиза улыбается, неприятно, будто одни зубы сверкнули в сероватом отсвете морозного неба.

— Не хочу.

— Маленькая девочка встречала зимний рассвет в большом доме. Но рассвет к ней так и не пришел.

— Все опять умерли? Это уже даже смешно.

Снова половина одиннадцатого. Часы, наверно встали.

Соня выглядывает в окно, но ничего не видит за сплошным кружевом инея.

Очень тихо и спокойно.

***

Автор – Графиня Барбосса

Если бы мне сказали, что выражение «конец света» нужно понимать буквально, я бы долго смеялся, честное слово.

***

Всё было как всегда – в пятницу вечером лёг спать, даже не вспомнив о несостоявшемся апокалипсисе. И вдруг меня будто подбросило – резко проснулся с ощущением, что произошло нечто ужасное. Ну знаете, бывает такое после особенно мерзких кошмаров – холодный пот, дрожь, дурацкая мысль о том, что всё пропало...

Была глубокая ночь, даже фонарь под моим окном не горел. Я машинально схватился за телефон, чтобы посмотреть на время, но экран остался темным. Ни на какие манипуляции девайс не реагировал. Тогда-то я подумал, что он просто разрядился.

И потянулся к выключателю.

Щелк-щелк.

Света не было.

После этого я проснулся окончательно и немного запаниковал. С улицы не проникало ни проблеска, ни огонька. Ничего, как будто у меня там не окно, а бетонная стена.

Я уже ощупью шел на кухню, когда пол под ногами содрогнулся. Будто где-то далеко кто-то невыразимо огромный стукнул кулаком по земле. А потом на улице кто-то закричал, кажется, женщина. Просто кричал на одной ноте бесконечно долго.

Вот тут я действительно психанул, стал шарить по кухонным шкафам в поисках спичек и свечки. Руки тряслись, спичка чиркнула о коробок и... НИЧЕГО.

У меня перед глазами засияла ужасная мысль – я ослеп!

Не знаю, о чем я думал, когда кинулся к компу, нажал кнопку и прислушался. Крики за окном уже оборвались, и, кажется, я даже не дышал. Сердце колотилось как бешеное. Тишина.

Я выдохнул, не услышав привычного гудения кулера и жесткого диска. Электричества всё-таки не было. Мне даже показалось, что я вижу в темноте очертания своих ладоней.

Ругая себя за глупость, побрёл к шкафу, кое-как оделся и вышел на лестницу. Там меня тоже встретила густая, почти осязаемая чернота.

Звонок у соседей не работал, что успокоило меня окончательно, и я принялся азартно колотить в дверь. Спустя бесконечно долгие минуты в замке заворочался ключ.

У соседки было то же самое, плюсом к этому не работал стационарный телефон и не было газа. В отличие от меня соседка догадалась попробовать зажечь плиту.

Видимо, наше бурное обсуждение было хорошо слышно, потому что другие двери начали открываться, и скоро на лестничной площадке собралась небольшая невидимая толпа. Все выдвигали свои версии – электромагнитный импульс, авария, взрыв. Никто старался не говорить про слепоту, но мне почему-то казалось, что в панике об этом подумал не только я.

В общем, мы почти успокоились и пришли к выводу, что вот сейчас нас спасут, власти что-нибудь предпримут, всё будет как раньше. В конце концов наступит утро.

На улице снова что-то загрохотало, а потом из темноты раздался скрипучий голос:

— Моисей простер руку свою к небу, и была густая тьма по всей земле Египетской три дня; не видели друг друга, и никто не вставал с места своего три дня...

Старуха с третьего этажа, Валентина Петровна. На неё тут же зашикали, но она не унималась – несла что-то про конец времён, кары небесные и страшный суд.

Тьма египетская.

Ей же должны были предшествовать реки крови, саранча и ещё какая-то дрянь?

Чушь, конечно же, чушь.

***

Мы все заперлись по своим квартирам и ждём. А что ещё делать? Какой-то парень отправился наружу выяснять, в чем дело, кажется, это было несколько часов назад.

Точно уже не скажешь, время перестало существовать вместе со светом. Никогда не думал, что они так тесно связаны.

В любом случае, скоро должен быть рассвет и тогда всё выяснится.

Чтобы хоть чем-нибудь заняться, пишу в первом попавшемся блокноте, наверняка при свете это будет похоже на наползающие друг на друга каракули. Но это лучше, чем сидеть и пялиться в никуда.

***

В конце концов, забрался в постель и уснул, снаружи снова доносился какой-то грохот, истерично лаяли собаки.

Спал по ощущениям долго, но вокруг всё ещё темно. Темно и очень тихо, больше никто не кричит, не грохочет, не хлопают двери.

Открыл окно и долго пытался разглядеть звёзды – безуспешно. Понял только, что идёт снег.

А потом лицо обдало порывом ветра, и на землю прямо перед моими окнами глухо свалилось что-то тяжелое. Как будто выкинули мешок...

***

Опять был у соседки – пытались понять, сколько прошло времени. Неужели у нас настолько нарушилось восприятие окружающего мира, что час кажется целой ночью?

Но как иначе объяснить отсутствие даже намёка на рассвет?

Никто не знает, что делать, какая-то женщина всё время плачет, от некоторых сильно пахнет алкоголем. Жаль, что у меня нечего выпить. Решили на всякий случай не выходить наружу, тем более что тот парень всё ещё не вернулся.

Мне показалось, что не хватает ещё нескольких соседей. И Валентины Петровны тоже нет, наверное, заперлась у себя и молится.

***

Все зевают, всё-таки странно темнота действует на людей. Почему все такие сонные?

Снова спал, свалив на кровать все имеющиеся одеяла – отопление тоже отключилось и становится холодно.

***

Теперь я уверен – рассвета не будет. Может это выброс какой-нибудь пыли в атмосферу? Солнце взорвалось? В любом случае, я успел поспать уже несколько раз. Во сне почему-то видел обычную электрическую лампочку, а проснувшись, расплакался, как придурок.

Очень страшно.

Мне кажется, это навсегда.

Как будто кто-то просто накрыл нас черной тряпкой, как это делают с расшумевшимися канарейками.

И реагируем мы тоже как те канарейки. Всё время спим. Или это от холода?

***

Как там вещала В.П.? Никто не вставал с места своего три дня?

Я сначала даже не понял, почему так зациклился на этом, а потом всё-таки дошло.

ТРИ ДНЯ.

Три дня – и всё обязательно закончится. Должен же я чего-то ждать.

От мысли, что так теперь будет всегда, едва не начал планировать способы самоубийства. В темноте это будет проблематично.

Но теперь буду просто ждать.

***

По-моему, трое суток уже прошло.

Или нет?

Вокруг всё ещё эта чертова тьма египетская.

Думал о родне. Может быть, у них в другом городе всё не так? Может никто ещё не знает, что мы рухнули в черную бездну?

Может, террористы отравили водопровод и это всё галлюцинации?

Соседей больше не слышно, наверное, спят.

Очень холодно.

Каждый раз, засыпая, я мечтаю проснуться и увидеть за окном прежде ненавистный горящий фонарь.

В следующий раз так и будет, я уверен.

Спокойной ночи...

***

Автор – Доминга

В коридорах Дома Познаний было шумно.

Я, как обычно, пришел в комнату чуть раньше. Разложил свои записи, проверил, все ли на месте, подкрутил усы и уселся ждать.

Спустя несколько Отрезков Времени дверь в комнату распахнулась и, толкаясь и бранясь, стали заходить мои ученики. Шумные, веселые, молодые, яркие.

Я вздохнул. На их фоне я смотрелся анахронизмом со своими вечными коричневыми тонами – сейчас, говорят, в моде розовые, но мне простительно, как-никак, Старший Преподаватель, один из тех, кто Пережил Большой взрыв. В конце концов, старости свойственна некая консервативность.

Слово «консервативность» мне нравилось, и я старался как можно чаще его употреблять.

Подождав, пока все рассядутся, разложат вещи и затихнут, я начал говорить:

— Добрый день! Сегодня тема нашего занятия – Большой Взрыв. Не стоит говорить, как изменило это событие нашу с вами судьбу и какое огромное влияние оно оказало на всю цивилизацию, в корне сломав былое и породив новое общество. С ним закончилась Эпоха Счастья и началась Эпоха Труда. Мы с вами все родом оттуда, из страшной даты 21.12.2012. Если бы не было Большого Взрыва...

Меня прервал тоненький голос с первого ряда.

— Старший Преподаватель, я слышал, что вы лично пережили Большой Взрыв!

По рядам пробежал шепоток: «Да ладно! Не может быть! Сколько же ему лет?!»

Я подавил улыбку. Конечно, им, живущим настоящим в 2145 году, сложно поверить, что кто-то может помнить те дела давно минувшего столетия. Поправил Наглазные Стекла, с достоинством ответил:

— Конечно. К сожалению, нас, тех, заставших это волнующее, страшное и удивительное событие, с каждым годом остается все меньше и меньше.

— Старший Преподаватель, а расскажите нам о том дне! Как оно было – вашими глазами!

— Да, расскажите!

— Пожалуйста!

— А урок мы выучим сами, по учебнику!

— Да, обещаем!

Они загалдели все сразу, как-то одновременно, и я растерялся. С одной стороны, мне не жалко было поделиться воспоминаниями, с другой – это урок, и отступать от программы и терять время на мои личные ощущения в ущерб Познаниям, которые пригодятся этим молодым и активным ребятам, нехорошо.

— Ну пожааалуйста! – нудели они.

И я решился. Все же приятно, когда тобой и твоим опытом интересуются.

— Ну хорошо. Но чур, все дома прочесть и выучить наизусть!

— Хорошо!

— Обещаем!

И я начал свой рассказ.

— В тот день я проснулся, как обычно, у себя дома. Встал, аккуратно, чтобы не разбудить жену, отправился на кухню, напился воды из-под крана. И только начал думать над тем, что бы достать на завтрак, как раздался оглушительный хлопок.

И наступила полная тишина и пустота.

Не знаю, сколько я валялся без чувств на холодном кухонном полу, но когда пришел в себя, то увидел, что ничего, по сути, не поменялось – все та же квартира (да, тогда мы жили не общинами, а каждый в своей квартире), лишь некоторые мелочи вроде кастрюль попадали с верхних полок.

Порадовавшись, что никакая кухонная штуковина не приземлилась на меня, я встал и, пошатываясь, побрел в спальню, дабы удостовериться, что с супругой и детьми все в порядке.

С ними действительно все было хорошо, и они начали расспрашивать меня, что случилось, но что я мог сказать им?

Все вместе мы прошли в гостиную, где стоял телевизор, но он в кои-то веки не работал и молчаливо глядел на нас черным глянцевым экраном. Что-то было не так, но что?

И тут моя старшая дочь, молчаливо сидевшая на подоконнике, крикнула:

— Папа, я поняла – на улицах больше нет людей.

И тут я понял, что меня беспокоило – тишина.

Абсолютная, совершенная тишина.

Не ходил и не скрипел полами сосед сверху; на улицах не сновали пешеходы и машины, никто не гулял с собаками, не было слышно обрывков фраз и голосов.

Меня охватила паника.

Неужели больше нет людей? Что же мы будем делать дальше? Неужели мы единственные выжившие? Как нам жить дальше?

Успокоившись и переведя дух, мы решили не паниковать раньше времени и подождать.

Через три дня в квартире закончилась еда, и я решился выйти на улицу.

Улица по-прежнему была пуста. Я шел, чувствуя, что замерзаю, но мне было необходимо найти еду для своей семьи.

— Эй, ты что! Сумасшедший? Замерзнешь! – окликнул меня чей-то голос сзади. Я оглянулся и увидел ее, чуть старше меня, укутанную по самые глаза.

Она провела меня к себе, отсыпала еды и рассказала, что все, кто остался, собираются у нее в квартире, чтобы решить, как жить дальше.

Я вернулся домой за семьей, и мы все вместе пошли к ней.

И стали думать.

Ясно, что жить так, как мы жили, уже не получится. Людей нет, еда подходит к концу. И мы создали Совет Старейших из самых опытных и мудрых. Под их руководством мы дошли до магазина и набрали еды.

А потом начались изменения. Увеличился рост, у меня выросла рука, самая настоящая! Кто-то поменял цвет, кто-то обзавелся третьим глазом, но это все не важно. Важно было только выжить.

Старейшие создали различные организации, в том числе и Дом Познаний, чтобы имеющие опыт могли учить молодых. Нам пришлось начать работать – оставшиеся от людей запасы быстро таяли. Так мы учились находить продукты, делать одежду, а позднее – и выращивать растения, пригодные в пищу.

Меня прервал голос с заднего ряда:

— А люди – какими они были?

— Высокими. То есть тогда они казались нам высокими, в сотни раз выше нас тогдашних. И злыми – они нас не любили, убивали, когда видели. Но при людях не надо было работать и делать еду, работали и добывали пищу они, а мы просто брали то, что оставалось после них. Счастливые были времена!

Я почувствовал приступ ностальгии. Времена действительно были светлыми и счастливыми.

— А как это – не работать?

— Не работать – это просто не работать. С семьей много времени проводить, смотреть с людьми телевизор – это такая коробка, и в ней все время показывали интересное, но его как бы не было. Побежишь, бывало, по экрану – ничего, коробка как коробка. А внутри столько всего! В учебниках почитайте, там лучше описано.

Внезапно я разозлился и последние слова почти прокричал – вот же пристали. И тут же устыдился.

— Одежда была не нужна, в домах людей было тепло. А жили мы под полом.

Аудитория взорвалась смехом – им, двухметровым усатым красавцам, было непонятно, как это – жить под полом, не работать и получать от каких-то неведомых людей еду и тепло.

Отрезок Времени, отведенный на урок, закончился, обсуждая услышанное и смеясь, мои ученики выбежали вон, в свой новый мир, который отныне принадлежит только им и никому больше, оставив меня в одиночестве.

Я устало поднялся на лапы и вздохнул. С одной стороны, мне очевидно, что Большой Взрыв подарил нам новый мир, послужил толчком для нашего развития, а с другой – хорошие были времена. Можно было сладко есть, долго спать и не работать.

Ну да что сожалеть о прошлом, нужно думать о будущем.

Я пригладил перед зеркалом крылья – а, черт возьми, я все еще хорош собой. Жесткие крылья, витые усы, крепкие шесть лап, и даже выросшая посреди живота рука не портила меня, лишь придавала некий шарм. Хотя, конечно, в бытность свою обычным рыжим тараканом я себе нравился гораздо больше. Ну да я уже говорил, что несколько консервативен.

С этой мыслью я и направился домой.

***

Автор – Neere

Сейчас даже странно вспомнить, какие теории все строили по поводу 21.12.12, и какую панику вызывала растиражированная через все СМИ история о знаменитом календаре майя. Боги, чего только люди не ждали – зомбоапокалипсиса, попадания нашей солнечной системы в «черную дыру» с последующим глобальным исчезновением электричества как явления, смертельного похолодания – или наоборот, огненного дождя с неба, четырех всадников и обещанного восстания всех мертвых (интересно, где их планировалось размещать?)... Ближе всех оказались фанаты теории заговоров, но никто из них не предполагал, что на самом деле все будет так просто. Никто.

Я записываю это очень быстро, пока на меня не обратили внимание. Вообще-то печатать мне совсем не положено, даже подходить к клавиатуре категорически запрещено. Можно и огрести по полной. Но как же не написать, может быть, где-то есть те, кто прочтет и придумает выход?

А начиналось все так незаметно... Знаешь, читатель, у меня дома жили две кошки. Вполне обычное дело, кошки жили дома у многих. Старшая – классическая серо-полосатая «дворянка», впрочем, некоторые особенности внешности позволяли предположить, что с ее бабушкой когда-то провел время абиссинец, подарив потомству не только длинные уши и огромные глаза, но и вспыльчивый страстный характер. Младшая – ее дочка, наполовину – норвежская лесная, большая, пушистая и абсолютно черная, ласковая, плюшевая и мурчащая. Кошки как кошки, сосредоточенные на себе и достижении того, что нужно им, любящие вкусно поесть, погоняться за шариком на ниточке и поспать возле батареи. В меру умные, в меру шкодливые, временами – огребающие люлей за свои проделки, временами – мирно спящие на коленях.

Мы с мужем нашу домашнюю живность любили. Вообще мы были классическими кошатниками, уверенными, что кошки – самые умные животные в мире, назло всем британским ученым. Временами кошки демонстрировали совершенно исключительную разумность, выходящую за рамки представлений о животных, но нас это не настораживало, напротив – приводило в восторг. Из рассказов друзей мы знали, что такое откалывают не только наши питомцы, и любили собирать такие истории. Меня, помнится, искренне восхищало то, что обжора-старшая, которую периодически сажали на принудительную диету, убеждала младшую прикинуться голодной и выпросить еды, а затем уйти от миски, оставив все матери. А когда как-то ночью все случилось наоборот, истерику устроила старшая, а есть отправилась младшая, я окончательно убедилась, что они как-то договариваются. Видимо, назначают дежурства.

Но я отвлеклась, а времени у меня не так много.

21 декабря, отлично проведя день и не дождавшись обещанного апокалипсиса, мы с мужем отправились спать. И сны мне снились совершенно обычные, и ничто не предвещало такого пробуждения...

Проснулась я от того, что меня бесцеремонно спихнули с дивана. Выбираться таким образом из-под теплого одеяла на холодный пол мне совсем не понравилось, и я искренне возмутилась, высказав все, что я думаю, а затем открыла глаза... И подумала, что наверняка я еще сплю.

Квартира вокруг... Нет, она все же не изменилась. Но я видела ее совсем иначе и спросонья никак не могла понять, что же произошло.

Справедливости ради нужно признать, что некоторые вещи остаются для меня загадкой до сих пор.

Я до сих пор не могу вспомнить, как открывать входную дверь. Или балконную дверь, или окна. Или холодильник. Я абсолютно не представляю, как запускать посудомоечную машину, а грохот стиральной во время отжима приводит меня в трепет. Я обхожу по дуге угол с пылесосом и предпочитаю, чтобы его включали пореже. Я больше не умею готовить, и уже одно то, что я вспомнила, как пользоваться клавиатурой – огромное достижение...

...В то утро с дивана меня столкнули наши кошки. Причем довольно вежливо, хотя и малопонятно, объяснили, что они хотят спать, и спать они будут здесь, потому что мой муж большой и теплый, а я могу поискать себе для сна другое место. Или сходить на кухню перекусить, они как раз наполнили миски. А когда я, сочтя, что это просто глюк, попыталась снова улечься, на меня недвусмысленно зашипели, выпустив когти и встопорщив шерсть. Почему-то меня это напугало настолько, что я предпочла уйти в другую комнату и улечься досыпать на кресло.

А когда проснулась снова, мир уже окончательно изменился.

Мы с мужем по-прежнему можем общаться друг с другом. Правда, тем для разговоров у нас стало куда меньше – мы очень многое забыли. Иногда мне кажется, что муж уже и не помнит, что до рокового 21 декабря все обстояло иначе. Хочется верить, что мне это просто кажется. да.

Наши кошки – добрые хозяева, они не забывают вовремя нас кормить, выдают чистую одежду, следят за туалетом. Большую часть ночи они где-то пропадают, предпочитая отсыпаться днем. Иногда они остаются ночью дома, и тогда они требуют, чтобы мы с ними играли. Я уже начинаю привыкать к ночному режиму, несмотря на то, что только ночью я могу спать на диване – в остальное время суток мне приходится подыскивать для сна укромные закоулки.

Временами я подхожу к окну и смотрю вниз. Я вижу зимний двор, засыпанный снегом, утоптанным множеством лап. Я вижу, что проезжая часть идеально расчищена и посыпана песком, а за рулем изредка проезжающих автомобилей находятся кошки. Я даже знаю, что бывшими человеческими машинами они управляют сообща – по кошке на педали и на руль.

Я понятия не имею, что произошло с собаками, этими природными врагами кошачьего племени, но за все это время я не увидела в окне ни одной.

Я знаю, что все не содержавшие кошек люди в срочном порядке «одомашниваются», к ним заселяют бывших бродячих с улиц, подвалов, стоянок и магазинов. Не всем людям хватает новых хозяев, и кошки искренне стараются помочь тем, кто остался за бортом, кормят их, убирают в квартире... Но все же кошки успевают не везде, я знаю это из вечерних бесед моих бывших любимиц.

Но все же... Когда-то все было иначе. И я смогла вспомнить, как пользоваться клавиатурой. И даже смогла выйти в еще существующий интернет. Может быть, кто-то еще прочтет мое послание и тоже вспомнит, что когда-то люди не были просто неуклюжими, нуждающимися в уходе домашними любимцами?

***

Автор – Bara Miko

21 декабря 2012 года, пятница.

Я как обычно ехала с работы. Всего пять станций на метро, близко. Никто не верил в конец света, глупости. В последнем вагоне всегда прилично народу, но ехать же недалеко, не проблема постоять. На Соколе вышло несколько человек, но вошло гораздо больше.

— Уважаемые пассажиры! По техническим причинам поезда следуют с увеличенным интервалом! – надрывалась запись в динамиках.

На станции скопилось очень много народу, не продохнуть. Но так бывает, может, авария где-то. Двери захлопнулись, поезд поехал дальше, в сторону Войковской. У меня тогда еще мелькнула мысль – может, выйти и доехать на троллейбусе? Но как всегда было уже поздно, и я осталась стоять в уголке, уткнувшись в телефон.

Сперва поезд останавливался пару раз на перегоне, за этим всегда следовало объявление машиниста о том, чтобы все сохраняли спокойствие, и что поезд вскоре отправится.

С горем пополам миновали горку депо с огнями, начался темный привычный туннель. Поезд тащился еле-еле, и наконец совсем встал. Объявления об остановке повторялись через каждые несколько минут, и я уже сильно жалела, что не вышла наружу. Теперь потеряю кучу времени на стояние в метро. Прошло, наверное, минут двадцать пять, когда на середине очередного объявления о сохранении спокойствия динамик издал резкий треск и умолк. Одновременно с этим погас свет во всех вагонах, и привычное гудение напряжения стихло. Секунду-другую стояла тишина, потом кто-то едва слышно выдохнул:

— О Господи...

Вслед за этим послышались шаги и движения людей, кто-то вскрикнул, ребенок в конце вагона начал хныкать.

— Что-то случилось с электричеством, сейчас починят или запустят запасные генераторы, – мужской голос неподалеку звучал вполне убедительно, паникеры поутихли.

— Сегодня двадцать первое. Конец света обещали, – тихо произнесла какая-то женщина.

— Вот он и конец! Электрики шутят, – отозвался веселый подросток, стоявший у стенки вместе со мной.

Несколько человек хихикнули, кто-то шепотом обсуждал ситуацию с соседями. Вагон постепенно наполнялся светом мобильных телефонов, в предыдущем вагоне тоже мелькали огоньки дисплеев.

— Что за ерунда... нет сети! МТС, у кого еще МТС?

— Да, у меня тоже!

— И у меня!

— У меня Билайн, и тоже нет сети. Расслабьтесь, это же метро.

— И что, что метро? Всегда здесь ловило нормально! У меня Мегафон, сети нет.

Выяснилось, что ни один сотовый оператор не поддерживается. Кто-то попробовал набрать номер экстренного вызова, но и это не подействовало – в динамике стояла глухая тишина. Теперь уже было шумно, многие возмущались, ребенок плакал. Сначала за общим гулом никто ничего не расслышал, потом стало грохотать уже ощутимо, и даже поезд немного подрагивал. Кто-то высунул голову в форточку, и комментировал оттуда:

— Тут б...ь сильно дует и пыль летит, них.. не вижу! Света нигде нет, только мобильники в ближайших вагонах! Е...ь, мы попали, чуваки!

— Выпустите меня! Выпустите! – какая-то женщина истерично взвыла и стала кидаться на двери.

Я молчала и думала. О многом думала. Вот, например, что у меня в сумке есть бутылка воды и немного лекарств. Что эта часть линии метро – поверхностного залегания, до улицы совсем немного. Что сегодня дома на ужин что-то вкусное, а я, может быть, и не попаду туда. А меня ждет собака, слушает через дверь, не приехал ли лифт... Бесполезный телефон я убрала в карман на время, пока хватало света от чужих гаджетов.

Где-то впереди сильно громыхнуло, и поезд дернулся.

— Мы поехали? Мама, мы поехали? – ребенок на время перестал плакать, но я все равно не могла определить по голосу, мальчик это или девочка.

— Нет пока, поезд сломался и его будут чинить!

— Там огонь! Там еб...й п...ц! – комментировал парень, выглядывавший в форточку.

Теперь уже многие кричали. Мужчины стали отжимать двери, кто-то нетерпеливый выбил окно и, кажется, выбрался наружу. Люди спрыгивали на пути вслепую или светя себе телефонами, но некоторые остались в вагоне. Та женщина с ребенком, кто-то спящий, несколько пенсионеров и еще, наверное, кто-то в другом конце вагона, я не видела.

— Надо идти к станции! Попробовать пробиться вперед! – у мужика был командный зычный голос.

Воздух в туннеле был теплым и слабо пах дымом. Очень нехорошие мысли были в голове в связи с этим, и я сейчас не была сильно рада образованию железнодорожника. Вентиляционные колодцы выходят на поверхность, и если дымом тянет сверху – то ничего хорошего нас там не ждет.

— Надо идти назад, к Соколу! – я тоже кричу звонко и громко.

— Какого хрена там делать? Там сзади наверняка еще поезд!

— Нет, поезда шли с увеличенным интервалом, а мы много стояли. Со станции не отправят поезд, пока впереди не будет два свободных перегона по семафорам, к тому же тут пахнет дымом, а сзади – депо, много путей, гораздо больше воздуха! Если сможем пойти дальше, то на Аэропорте есть медпункт и старый бункер, – сама не знаю, почему вспомнила я.

— Да нах.. нам дальше? Выберемся на поверхность!

— Ну, это если есть поверхность... – это я говорила уже тихо, для себя.

К счастью, меня послушали. Мы пошли в сторону Сокола, и к нам присоединялись люди из других вагонов. Кто-то громко ругал правительство, мэра и руководство метрополитена, кто-то костерил ни в чем не повинных гастарбайтеров, женский голос неподалеку читал «Отче наш». Было очень-очень страшно, но я все время думала о собаке – что она меня ждет, и что надо непременно вернуться домой. А потом рассказывать ужасы, как я попала в аварию в метро.

Впереди люди встали, очевидно, нашли что-то. Они уже обсуждали и ругались, кто-то махал руками и орал. В свете огоньков мобильных стало понятно – там завал. Потолок туннеля обвалился на пути, и теперь баррикада щетинится на нас обломками труб и кусками драного кабеля среди бетонных глыб. Мы повернули обратно и по пути осматривали все закоулки туннеля, но, к сожалению, нам попалась только одна дверца, которая была заперта на замок.

Возле поезда экспедиция устроила привал – люди пили, у кого было что, другие просто так сидели. Становилось жарко, я сняла дубленку и кинула ее вглубь вагона. Многие раздевались до рубашек и свитеров, оставляли сумки. Кажется, кто-то из подростков шарил по карманам, не уверена. Вернулась группа людей, ходившая вперед, в сторону Войковской; они сказали, что спереди большой пролом, головной вагон поезда разрушен и засыпан обломками, и дальше хода нет.

Сейчас уже почти десять вечера, если верить времени на телефоне. Многие пытаются спать, многие молятся. Кто-то собирается идти и пытаться разобрать завал. Какое счастье, что я оставила себе старую Нокию, а не променяла ее на Самсунг или айфон – у тех уже отмирают батареи, требуя питания. Моя пока держится, и я сейчас набираю этот текст в заметках. Может быть из этого выйдет репортаж, если нас спасут. Или когда-нибудь, когда археологи из другого мира откопают нас здесь, моя запись пригодится. Смешно, в детстве я читала Булычева, рассказы об Алисе Селезневой, и представляла, как космоархеологи раскопают наше красивое метро. Интересно, что они подумают?

22 декабря, суббота.

Сегодня я должна была спать до полудня, гулять с собакой. А еще мы хотели сходить на «Хоббита» и купить подарки на Новый Год. Но мы все еще сидим в метро, в покореженном мертвом поезде. В туалет ходят в туннеле по правой стороне. Все свои таблетки я отдала пенсионерам, но там мало полезного – обезболивающие и желудочные средства. У меня в бутылке немного воды и заряда батареи телефона хватит на сегодня, если я буду экономить. Есть хочется, но я пока берегу полбатона хлеба, доставшегося мне при дележе еды. Неизвестно, сколько мы пробудем здесь.

Люди разбирают завал у головного вагона, он им кажется слабее того, что позади. Не все, многие перестали вставать и молятся. Ночью снаружи пробил потолок какой-то металлический швеллер, он вонзился в вагон и только чудом никого не убил. Впрочем, это вопрос времени.

Становится все жарче, многие раздеты до футболок, и температура продол

Date: 2015-07-17; view: 284; Нарушение авторских прав