Брачная ночь

30 мая 1977 года.
Вечер был теплым, а ближе к заходу солнца посвежело во всём Вайлтшире. Не стали исключением и сады Малфоя, хотя мало кто из присутствующих на празднике заметил это.
Малфои и их ближайшие соседи могли себе позволить самые дорогие пиршества в самых шикарных ресторанах, но было почти обязанностью проводить торжества в собственных садах.
Множество прекрасных столов размещалось здесь и там, среди деревьев и клумб, вдали от фонтана, но на достаточном расстоянии, как будто для того, что бы весь мир мог любоваться им. На деревьях и кустах было наколдовано освещение в форме золотистых шаров, а стол молодоженов располагался на деревянном помосте с колоннадами по углам, увитыми белыми цветами.
На свадьбу была приглашена масса народу, однако не все остались на банкете за неимением возможности приобрести достаточно роскошный подарок, подобающий такому случаю. Несмотря на это, здесь можно было заметить представителей всех самых благородных и чистокровных семей страны, несколько чужеземных и пару-тройку человек из Министерства Магии.
Разумеется, в этом не было ничего удивительного. Всё же, свадьба наследника рода Малфоев - событие огромного масштаба, о ней завтра напишут во всех магических газетах.
Люциус смотрел в сад, стоя на балконе комнаты, его новой опочивальни, той, где прежде спали его родители. Праздник продолжался, хотя уже и без виновников торжества, и все болтали, смеялись, танцевали и ели в полном счастье, демонстрируя изысканнейшие манеры.
На самом деле, у него было такое ощущение, что никогда не настанет момент покинуть всех. Конечно, Люциусу нравилось быть в центре внимания, это была одна из прерогатив, дарованных ему при рождении, но, право, это уже утомляло. Утомляли двуличные особы вокруг, утомляли рукопожатия, каждое из которых преследовало какую-то выгоду, утомляли все эти волнения последних дней.
Но, наконец, всё завершилось. Теперь он стал новым лордом Малфоем, хозяином и господином всего того, что подразумевало ношение этой фамилии. Его отец отодвигался отныне на второй план. Ему больше не было необходимости жить с ними; отец переезжал в загородный дом, как делали все Малфои после свадеб своих сыновей, и куда, вне сомнения, должен будет удалиться со временем и он сам.
Истина состояла в том, что избавление от отца было самой главной причиной его женитьбы, поскольку любви в этом браке не предусматривалось. И конечно, ее не было ни в одном из браков этой семьи, а возможно и многих других, подобных ей. Любовь считалась чем-то смехотворным, и он также не придавал ей особого значения. Кроме того, Люциус никогда не был уверен в своей способности любить, заниматься любовью – да, но любить? Максимум, что он чувствовал - это привязанность к некоторым людям, нравившимся ему более остальных. Да и то, несомненно, что это была чрезвычайно малочисленная категория, он даже мог бы легко пересчитать их по пальцам одной руки.
В любом случае, всё могло быть и хуже; по крайней мере, он отлично знал свою молодую супругу. Ему предложили выбрать из трех сестер, но на самом деле, альтернативы не было. Андромеда и Люциус никогда не выносили друг друга; Беллатрикс была слишком юна и, кроме того, уже имелся претендент на ее руку из другой семьи. Так что оставалась Нарцисса, златовласая и прекрасная, властная и амбициозная, как он сам.
В конце концов, не такая уж это и плохая партия, и их дети, вне сомнений, будут красивыми и совершенными Малфоями, в лучших традициях семьи. Предполагалось, что у них родится несколько детей, для гарантированного обеспечения продолжения рода, ведь для любой семьи нет ничего страшнее, чем остаться без наследника.
Если бы что-нибудь случилось с ним, отцу пришлось бы произвести на свет или назвать нового наследника, а это весьма рискованно. Так что необходимо обзавестись потомством, во что бы то ни стало, и как можно раньше.
Вот почему он и Нарцисса удалились с банкета. Традиция предписывала зачать первенца в ночь после свадьбы.

Не сдержав тяжелого вздоха, Люциус поднес руку к узлу снежно-белого шейного платка, жавшего ему, и развязал его, медленно скользя пальцами по мягкому шелку, ведь ему некуда торопиться. Поверх костюма на нем был надет плащ, белый и великолепный. Не тратя и секунды на раздумья, он скинул его на резной стул шестнадцатого века. Белое нравилось Люциусу, но предпочитал он черный цвет своего костюма, закрытого и превосходно сидевшего по фигуре, застегнутого на пуговицы до ключиц, обнажавшего шею и так шедший ему платок.
Севериус восхищался им, хотя в этом не было ничего нового. Что бы Люциус ни делал и что бы ни одевал – всё казалось тому фантастичным уже только потому, что автором этого был Малфой. Он видел в нем своего героя, образец для подражания, но всё это были лишь пустые мечтания. Никогда он не сможет сравниться с ним, в свои годы Севериус уже должен был признать это.
На самом деле, всё это было, без сомнения, лишь поводом не углубляться в мысли о своих непрерывных стычках с теперь уже кузеном Люциуса, Сириусом Блэком и его гриффиндорскими дружками. Конечно, Сириус не попал в число приглашенных на торжество, хотя в любом случае он бы, скорее всего, не пришел.
Все, находившиеся здесь, были единомышленниками Люциуса, упивающимися смертью, что впрочем, и так очевидно. Его собственный отец тоже был одним из них, и в ближайшем будущем их ряды пополнит большинство молодых людей, беззаботно танцующих и пьянствующих в его саду. Разумеется, Севериус в том числе. И Беллатрикс. И Лестрэнж, Эйвери, Нотт, Мак-Нэйр, Крэбб, Гойл, Уилкс и Розье.
Большая часть их стала соратниками ещё на 7-м курсе, однако некоторые к тому времени уже окончили Школу и ожидали посвящения. Темный Лорд предпочел не торопиться, не видя надобности в излишних церемониях. Слишком обременительно было бы повторять ее каждый второй день.
Мысль о том, что бы произошло, пожелай Лорд Вольдеморт созвать их всех в этот самый момент, вызвала на его губах подобие улыбки.
- Люциус? Что ты там делаешь? – слишком резкий голос Нарциссы вывел его из состояния задумчивости. Люциус вновь взглянул на нее и увидел, что она одета в шелковый открытый пеньюар цвета граната поверх обнаженного тела.
- Тебе какое дело? – ответил он грубо, изогнув дугой бровь и стягивая платок.
- Хочешь, я помогу тебе раздеться?
- Я превосходно чувствую себя и в своей одежде, благодарю, - блондин пристально посмотрел на нее своими светло-зелеными глазами, прежде чем снова повернулся к балкону.
Нарцисса пребывала почти в состоянии шока. Люциус открыто отказывается от роли ее любовника? Девушка подбежала к ближайшему зеркалу и посмотрелась в него, тщательно изучая каждую деталь своего тела и не найдя в нем ни одного дефекта. Весь мир обожал ее. Все уверяли, что она божественна… Возможно ли, что ее супруг не находит ее желанной?
- Я тебе не нравлюсь? Я кажусь тебе уродливой? – спросила она слегка дрожащим голосом.
- Послушай, почему бы тебе ни пойти в свою комнату и ни оставить меня в покое?
- Теперь это и моя комната…
- Ну тогда пойди куда-нибудь ещё! Неужели этот замок настолько мал, чтобы я мог остаться в одиночестве?
- Но мы должны заняться любовью, так сказал твой отец.
Люциус повернулся к жене, во взгляде его появился опасный блеск, и, прежде чем приблизиться к ней, с силой захлопнул балконную дверь. Нарцисса была прекрасна, безусловно, но иногда этого недостаточно для него. Он схватил ее за шелк пеньюара и с силой притянул к себе, при этом ненароком распахнув чуть больше ее неплотное одеяние.
- Мне наплевать на то, что говорит мой отец! Меня - вот кого ты должна слушаться!
Ее тонкие и мягкие руки запахнули пеньюар.
- Я всего лишь хотела сделать тебе приятное, но как всегда, ничего не вышло, - она отодвинулась, склонив голову чуть набок, при этом ее золотистые локоны каскадом заструились по спине.
- Я не желаю спать с тобой, и у меня нет намерения делать это по обязанности, - ответил он, отпуская жену, и пытаясь забыть ее последние слова.
- По крайней мере, позволь мне остаться в комнате. Если завтра мы не проснемся вместе…
В этом она была права. Так же верно, как то, что солнце садится на востоке, на следующее утро Максимус Малфой предстанет в этой комнате собственной персоной, дабы убедиться, что его распоряжения выполнены. Мысль об этом вырвала отчаянное рычание из глубины его гортани, и Люциус схватил первое, что попалось под руку (а ею оказалась книжная полка), бросив в ярости на пол.
Он ненавидел, когда кто-то контролировал его жизнь. Он ненавидел своего отца по многим, очень многим причинам, худшая из которых - та, из которой исходили все прочие, определенно и состояла в этом. Максимус желал контролировать его жизнь во всех проявлениях, чтобы он всегда делал лишь то, что нравилось ему, и никогда не нарушал его ожиданий! Безусловно, на следующий день он скажет Люциусу, что его женитьба могла быть и лучше или что удачнее было бы выбрать другую сестру. Он скажет ему, что он ни на что не годится, раз не способен даже переспать со своей женой, что любой бы сделал это лучше него.
Люциус в бешенстве ударил ногой по комоду 18 века, швырнув всё, что было на нем сверху, на темно-зеленый ковер. Ваза, принадлежавшая его матери, разбилась вдребезги, засыпав паркет осколками фарфора. Нарцисса в испуге отскочила назад и забралась на кровать.
- Люциус?!
- Чтоб ему… Я не буду этого делать, черт побери! – кричал он, поддавая ногой книгу с опрокинутой полки. – Неужели я не могу даже выбрать, с кем мне спать?!
«Нет, - сказал ему голос разума, - ты должен был жениться на девушке из рода Блэков, дабы впоследствии произвести с ней великолепных и совершенных детей».
В ярости он остановился напротив зеркала в золотой раме, стоявшего между шкафами, и посмотрелся в него, тяжело дыша. Поразительно светлые волосы средней длины были растрепаны, серые глаза напоминали своим цветом сталь, из которой ковались мечи, украшавшие стену над комодом; на лице – гримаса, обнажавшая стройный ряд зубов.
Нарцисса не осмеливалась пошевелиться. Она была урожденной Блэк, а это значит, что ей за свою жизнь доводилось видеть разнообразные проявления темной магии и самой быть жесткой. Она знала, на что способны пожиратели и их господин, но никогда не встречалась с этим вот так – лицом к лицу. И она испугалась своего мужа. Что скрывается под этой бледной маской? Что он может сделать в минуты такой вот вспышки, как эта? Что он может сделать с ней?…
Зеркало отразило Люциуса уже преображенным, таким, каким хотел видеть его отец: копия его самого, хотя и в блондине со светлыми глазами. Истый пожиратель, исполненный гнева против всего и всех, знающий лишь язык жестокости. Совершенный Малфой.
Он захотел разгромить зеркало, разбить его вдребезги, чтобы не видеть себя…, но он удержал себя от удара. Он не стал его разбивать. Так поступил бы его отец, а он не был им!
- Я не он, - прошептал он, медленно качая головой, повторяя это ещё несколько раз, словно желая убедить себя самого в этом.
- Э.. Люциус? – увидев, что он будто бы успокоился, Нарцисса рискнула подойти к краю кровати, чуть ближе к нему. Все те годы, что она знала Люциуса, она никогда не видела его таким. Совсем юным, в Хогвартсе, он был даже жизнерадостным… Конечно, он никогда не был веселым или беспечным, но ни разу она и не видела его расстроенным чем-либо, кроме разве что предстоящей встречи с Артуром Уизли.
«И я, которая согласилась на эту свадьбу, думая, что лучше уж сколько-нибудь знакомый… Но оказалось, я совсем не знаю его после стольких лет».
Внезапно раздались стуки в дверь, и молодожены, едва успели повернуться, дабы улицезреть Максимуса, вошедшего вместе с Добби, домовым эльфом, отправившимся на поиски своего хозяина, услышав шум в комнате, дрожащим и словно приклеившимся к его кашемировым брюкам.
- Что за демон побывал здесь? – потребовал Максимус ответа, положив одну руку на бедро, а другую на рукоятку своей трости, высокий, одетый в черный плащ и величественный, как все Малфои – Люциус, кажется, я задал тебе вопрос?
Тот не выдержал ледяного взгляда своего отца, но своевременно отклонил его и от книжной полки, брошенной на пол.
- Я споткнулся.
- А, ты споткнулся… - проговорил он, приподнимая бровь, - Надеюсь, ты не будешь столь неуклюж в постели с ней. Нам необходим совершенный наследник, хотя, глядя на тебя, можно ожидать и сквиба.
- Он будет совершенен, отец, не волнуйся.
- Волноваться? Что ты, разве будешь тут волноваться, любуясь на твои художества… О… - его брови поползли вверх, когда он увидел на полу осколки вазы – Ты и о вазу Рэйчел «споткнулся», растяпа?
Малфою-старшему была очень дорога эта ваза. Несколько лет спустя Люциус рассказал Нарциссе, что его отец убил свою жену Рэйчел, поскольку не мог допустить развода в семье Малфоев…
Нарцисса увидела, как Макимус медленно достает свою палочку. Может, она и не знала Люциуса так хорошо, как полагала, но она догадалась, что сейчас произойдет. Она видела это и прежде; Максимус пользовался любым поводом, чтобы наказать сына, особенно, если при этом присутствовали свидетели, чтобы ещё больше унизить его.
Как всегда, Люциус ничего не сделал, и отец, рассердившись, заклинанием отбросил его к шкафу, подвесив его там, как будто проткнул насквозь.
- Надеюсь, завтра вы выполните свой суружеский долг. И не заставляй меня возвращаться вновь, Люциус, - пригрозил он, пряча палочку, а спустя несколько мгновений удалился в сад к гостям, чтобы продолжить исполнение роли радушного хозяина.
Волшебница покачала головой, расправляя золотистые локоны, размышляя про себя, как возможно, что со своим характером Люциус позволил отцу с такой легкостью одолеть себя. Она спустилась с кровати с той стороны, где не было осколков, и подошла к мужу, неподвижно висевшему в полуметре от пола, со склоненной набок головой. Изо рта его текла кровь, глаза были устремлены на герб Малфоев с двумя перекрещенными мечами, длинными и остро заточенными.
Среди своих вещей она отыскала палочку и произнесла finite incantatem, в результате чего ноги волшебника опустились на паркет. И тогда Нарцисса посмотрела на него долгим взглядом своих больших голубых глаз, безмерно больших.
Люциус рукой заглушил стон боли, попытавшись повернуться, но затем с силой сжал зубы, чтобы приподняться. Тыльной стороной ладони он вытер кровь с губ и заметил жену, всё ещё смотревшую на него всё с тем же выражением.
- Прекрати смотреть на меня так! – прорычал он, упираясь кулаком о паркет, чтобы затем быстро подняться, если бы ещё можно было прислониться спиной к шкафу, дверцы которого разлетелись в щепки от удара.
- Люциус… мм… я не знаю, что произошло… посмотри в зеркало… - прошептала она, и блондин понял, что выражение ее лица отражало не сочувствие ему, а удивление.
Ещё слегка пошатываясь, он подошел к зеркалу с золотой рамой в форме змеи и так и остался стоять, похолодев. Нарцисса забралась на кровать и подползла к краю, чтобы лучше видеть. В зеркале отражался костюм Люциуса, теперь весь оборванный, начинающие проступать следы ударов на лице, разбитая губа, серые широко открытые глаза и его мягкие волосы, растрепанные и… темно-каштановые.
- Я ничего не делала, клянусь, только сняла заклятье, которое тебя парализовало… - она закончила фразу пронзительным криком, поспешив заглушить его, прижав руки ко рту, когда ее муж в порыве разбил стекло ударом кулака.
- Люциус, ради Мерлина! Что ты делаешь? Ты опять сошел с ума? Хочешь повторить всё?
Новый Лорд Малфой вновь обратил на нее свой взгляд, но у Нарциссы сложилось впечатление, что она не знает, кто это, так странно было выражение его глаз.
- О, не делай этого! – воскликнула она, увидев, как он пальцами дотрагивается до своих порезов на руках, весь погрузившись в созерцание собственной крови, капающей на пол. – Иди сюда, пойдем, ты перепачкаешь весь ковер.
Поскольку ответа не последовало, она схватила его за руку и подвела к кровати, посадив рядом с собой.
- Перестань же делать это! – вновь стала умолять она – Люциус! Это только твои волосы, Мерлина ради, это ещё не конец света, просто вернем их цвет! – проговорила она раздраженно, увидев, что он продолжает разглядывать кровь, проступающую бурыми пятнами на его бледной коже, а затем и на ковре.
Внезапно она схватила его руки и вытерла их шелковой простыней, чтобы проверить, глубокое ли ранение, или она сможет вылечить его сама. К счастью, оказалось последнее, и она с помощью палочки остановила кровь, но Люциус продолжал оставаться в том же положении, что и раньше.
Девушка помахала рукой перед его глазами, но реакции не последовало. Он был словно мраморная статуя, бледная и холодная, хотя и с красноватыми следами крови.
- Люциус? – она положила руку на его плечо, не решаясь на большее.
- Меня никто не видел… взрослым… - прошептал он, качая головой, неуверенно поднимая руку к своим каштановым волосам.
- Ммм?
- Только один раз, в младенчестве, когда моя мать сказала мне это.
- Сказала тебе что?
- Это, - произнес он, указывая на прядь своих волос.
- Я не понимаю, твоя мать сказала тебе, что ты брюнет? – Нарцисса была в растерянности.
- Я не брюнет! – он почти кричал, затем протянул руку к лицу, глубоко дыша, чтобы успокоиться. – Моя мать наложила на меня заклятье при рождении, потому что не хотела, чтобы я был похож на него…
Рэйчел Малфой слишком хорошо знала своего мужа и то, во что он хотел превратить Фобоса, их первого сына. Так что, когда Люциус родился почти брюнетом, она решила, будь что будет, но она не допустит, чтобы смотря в зеркало он видел преследующий его образ Максимуса.
- А твой отец? Но ты не такой как он… может, вы и похожи внешне, но…
- Ты не знаешь этого, ты не знаешь меня, - сказал он, и горькая усмешка исказила его губы.
- Но у меня же есть глаза. Ты не твой отец, Люциус, как бы он ни желал этого, - она нежно сжала его руку, и волшебник пристально посмотрел на нее, прежде чем подняться и застонать от боли. Он лег на покрывало, закрыв глаза.
- Дай мне палочку… - она протянула ее, и пока Люциус возвращал своим волосам тот оттенок, о котором весь мир думал, что это его исконный цвет, несмотря на темные брови, за окном взорвались фейерверки, ознаменовавшие конец праздника.
- Сними пеньюар и помоги мне раздеться, - приказал он устало, и волшебница послушалась его, расстегивая его камзол и помогая ему с брюками. Итак, кровь положила конец обману. Когда Максимус на следующий день войдет в их комнату, он обнаружит их мирно спящими вместе на кровати, запятнанной кровью, и демон успокоится, по меньшей мере, на несколько часов…