V e t o 1 page

Глава 1. Volens nolens *

Может ли вежливость быть признаком слабости? Ведь вежливость фактически сгибает тебя перед конкретным человеком и перед устоями общества в целом. Но кто в здравом уме назовет тебя сильным, если ты беспричинно груб и невежлив? Вот это будет первым проявлением слабости, неспособности совладать с собой.

Такие глупые и абсурдные мысли переполняли голову Люциуса Малфоя, по сути еще ребенка. Со всей возможной для двенадцатилетнего мальчика гордостью он обозревал сидящих за столом своего факультета. Правда, гордость его не была направлена ни на людей, сидевших за этим столом, ни на факультет, на котором маленький Люциус учился. Вся эта гордость, глупая и беспричинная, была отдана юным Малфоем самому себе, единственному наследнику своего рода.

Да, среди присутствующих здесь отпрысков чистокровных кланов легко можно было выделить лидера. Ни среди маленьких и несмышленых, ни даже среди более взрослых и опытных, чем сам Люциус, не было никого могущественнее его. Он один был настолько чистокровен, настолько богат и настолько влиятелен. И уверенность в этом заставляла голову юного аристократа подниматься, движения замедляться, выражение лица становиться важнее – но глаза его оставались безразличными. Именно так смотрят на низших существ: холодно, бесстрастно и с едва заметным высокомерием.

– Слизерин!

Крошечная девочка с длинными медовыми волосами уселась между сестрами Блэк. Старшая Беллатрикс, занятая разговором со старшим Лестрейнджем, едва взглянула в ее сторону. Только когда к новоиспеченной слизеринке обратилась другая, Андромеда, Люциус понял, что это еще одна сестра Блэк, самая младшая из трех. Сидя между ними и задумчиво глядя на стол, она казалась ему чем-то совершенно посторонним. Рядом с сидящими по бокам от нее сестрами, взрослыми темноволосыми ведьмами, девочка выглядела маленьким светлым недоразумением.

– Слизерин!

Совсем рядом с Люциусом плюхнулась какая-та девчонка, что ему вовсе не понравилось. Прихватив свой кубок, Малфой передвинулся чуть дальше, придав лицу соответствующее выражение, – так, чтобы она заметила. Девочка уставилась на него, по-видимому, сообразив, подле кого сидит, и потупила глаза. Люциус был доволен, что она промолчала, ведь…

– Мы можем сесть дальше, Урсула. По-моему, там есть два свободных места.

Маленькая Блэк коротко кивнула в сторону его однокурсников, Крэбба и Селвина, возле которых действительно было не занято.

– Нет-нет, и здесь нормально, – поспешно сказала Урсула.

Люциус почувствовал на себе пронзительный взгляд, принадлежавший, видимо, одной из девочек, и желание узнать, кто же из них так прожигает его глазами, чуть не взяло над ним верх. Тем не менее он сумел совладать с собой, и все его раздражение досталось мясу в тарелке, а не двум новоприбывшим первокурсницам.

– Ну и как тебе великий Хогвартс, Нарцисса?

Нарцисса Блэк. Звучит некрасиво. К нему обратился Буллстроуд, и он прослушал ответ малявки, но одного взгляда на их с сестрой улыбки хватило, чтобы понять, что сказала она что-то остроумное.

Люциус глядел на нее, думая о том, как же она все-таки не похожа на своих сестер. Внезапно девчонка посмотрела прямо на него. Естественно, он не отвел взгляда, и они довольно долго играли в гляделки. Потом ее отвлекла эта девчонка, Урсула, и Люциус стал наблюдать, как Нарцисса аккуратно накладывает себе еду – не сваливая все в кучу, а стараясь рассортировывать. Ее движения были немного медленными, и вела она себя очень спокойно, даже равнодушно. На вопросы Урсулы она отвечала с улыбкой и только тщательно прожевав, а не с набитым ртом, как делали практически все вокруг Люциуса. В последний раз она усмехнулась немного снисходительно, и Малфой заметил, что, улыбаясь, она тут же поправляла волосы, пытаясь привлечь внимание именно к ним, а не к своей улыбке.

Андромеда рассказывала всевозможные истории и легенды Хогвартса, обычно предназначавшиеся для ушей первокурсников. Мальчику стало скучно слушать их. Буллстроуд и Монтегю обсуждали квиддич, и Люциус, стараясь скрыть собственную заинтересованность, присоединился к их разговору. В этом году он привез с собой метлу, и самым главным для него было определить, место какого участника он займет в игре.

Праздничный ужин пролетел в этом году невероятно быстро, и ученики, сопровождаемые преподавателями, поспешили к своим гостиным. К Люциусу подошел Слагхорн, всеми уважаемый декан самого таинственного факультета Хогвартса, наградив юного Малфоя точно такой же улыбкой, что и в прошлом году – первом году мальчика в школе. Профессор совершенно не изменился, и это вовсе не говорило в его пользу – Люциусу не нравились его слащавость и показное добродушие. Он как будто постоянно имел дело с одними грязнокровками, а не с такими, как Люциус Малфой.

– Устал, Люциус? – улыбка преподавателя стала еще шире. – Как поживает отец? Обязательно передай от меня привет, когда будешь писать ему письмо. О, мисс Блэк, безумно рад видеть вас с нами!

Слагхорн со змеиной ловкостью извлек девочку из толпы студентов, шумно выбегавших из Большого зала. Люциус в растерянности прирос к полу. С одной стороны, очень хотелось уйти, оставив ее на съедение тошнотворно заискивающему Слагхорну, но, с другой стороны, он умирал от желания увидеть, что же будет дальше. Победило второе, к тому же Малфой ведь не мог позволить себе дать малявке повод думать, что ему некомфортно в ее присутствии.

– Я был уверен, что вы попадете именно на мой факультет, Нарцисса. Теперь я с полным правом могу сказать, что в Слизерине учатся все прекрасные сестры Блэк.

Нарцисса кивнула и улыбнулась. Люциус, стоявший напротив нее, с ухмылкой проследил взглядом, как ее рука заправляет локон за ухо. Слагхорн обернулся к нему и с энтузиазмом продолжил:

– Вы, естественно, знакомы с мисс Блэк, Люциус? Такие семьи…

– Нет, я вижу ее в первый раз.

Слагхорн изобразил на лице изумление и открыл рот – по-видимому, чтобы представить отпрысков самых влиятельных семей магического мира друг другу, – позволять чего Люциус вовсе не собирался. Вот только маленькая мисс Блэк опередила их обоих:

– Тогда я – Нарцисса Блэк. А вы кто?

Ее непосредственность, невинное лицо и сам звук ее мелодичного голоса, совсем не напоминавшего детский, опять повергли Люциуса в ступор. Всего лишь двадцать минут назад она пыталась соревноваться с ним, а сейчас вырвала инициативу у него из рук. И до чего же она с ее длинными распущенными волосами была похожа на сказочную принцессу! Конечно же, Люциусу, двенадцатилетнему мальчику, такие мысли в голову прийти не могли – но сейчас, глядя на нее, он почему-то чувствовал себя грязным, неотесанным и грубым.

– Люциус Малфой. Я… я на втором курсе. На тв… вашем факультете.

Она улыбнулась, и Люциус с замиранием сердца ждал, когда она же поправит свои волосы. Но ее рука так и не поднялась к ним, и мальчик перевел дыхание – он и сам не заметил, как перестал дышать. Из этого странного транса их вывел Гораций Слагхорн, который, оказывается, все еще стоял рядом, стараясь сдержать смех.

– О, а вот и еще один староста – вам повезло, что мистер Бюрке задержался в зале. Он вас и проводит до гостиной. Люциус, – профессор кивнул мальчику, который даже не ответил, оставшись стоять с непроницаемым лицом, – Нарцисса, – Слагхорн улыбнулся и повернулся к старосте, который уже к ним подошел.

Последний тусклый факел хогвартского коридора, ведущего в подземелья, осветил очень странную процессию. Мальчик, шедший во главе, смотрел куда угодно, только не на крошечную фигуру девочки, волосы которой поблескивали в неярком пламени. Когда долговязый парень, самый старший из них, начал обсуждать квиддич и слизеринскую команду, в которой сам играл, Люциус тут же к нему присоединился. Он изо всех сил старался поддержать разговор на уровне, и это ему с успехом удалось. Бюрке уже сам начал путаться и теряться, в то время как второкурсник во всех подробностях анализировал проигранный Гриффиндору в прошлом году матч. До гостиной оставалась всего ничего, как вдруг молчавшая до этого времени маленькая мисс Блэк решила тоже поучаствовать в дискуссии. Точнее, не поучаствовать, а просто высказать своё мнение по поводу квиддича.

– …не мог поверить, что Хуч назначила пенальти. Уизли нарушил правила, и все это прекрасно видели. Кстати, винт Рабастана в конце был выполнен мастерски. Долго он его тренировал?

– Мы все отрабатывали винт – кроме Макнейра, конечно. Он его и так с успехом выполнял. В этом году, надеюсь, команда будет посильнее – слава Мерлину, Уолден с Рабастаном все еще с нами, только вот необходимо найти ловца, ты ведь знаешь…

Люциус сам собирался стать ловцом. Он прекрасно понимал, что это идеальное для него место. Ведь пока что он был значительно меньше и легче всех остальных игроков и к тому же великолепно играл. Он уже собирался сказать об этом Бюрке, как в ушах зазвенел голосок маленькой Блэк, о которой он, к счастью, забыл за дорогу к гостиной.

– Неужели квиддич – это настолько важно? – Люциус уставился на нее, в то время как Бюрке едва взглянул в сторону девочки. – Вы говорите о нем уже минут пятнадцать! Это, конечно, захватывающе – парить в воздухе на метле, – на ее лице не было признаков того, что она действительно находит это захватывающим, – но… результат игры ведь зависит не от ума и хитрости игроков, а только от их физической силы и направления ветра.

Бюрке лишь хмыкнул, ну а Люциус в первый раз слышал, чтобы кто-нибудь вот так говорил о квиддиче, – и этим кем-нибудь оказалась неимоверно высокомерная и упрямая малявка.

– Дело не только в этом! Наверняка ни разу даже не садилась на метлу!

Люциус был уверен в сказанном, но он и представить себе не мог, что мисс Нарцисса Блэк все-таки однажды пробовала полетать на метле – и была немедленно ею сброшена. Могла ли невероятно гордая Нарцисса смириться с этим и признать, что попросту боится оказаться зависимой от такого хрупкого предмета, как метла?! Определенно нет.

– И что же вы можете сделать для победы, не полагаясь только на силу и погоду?

Бюрке уже собирался сказать, что со временем она оценит все положительные стороны этого спорта, а пока еще просто мала для этого, но как только Нарцисса договорила, Люциус, непривычно взбудораженный, выпалил:

– Есть такое понятие, как стратегия игры, без нее ни одна команда не выйдет на поле! Но откуда тебе это знать, ты метлу, наверное, в жизни не видела!

Она не выглядела обиженной, даже расстроенной, и это еще больше разозлило его. Юный слизеринец сказал это со всей присущей ему мстительностью и яростью, желая унизить ее, но стараясь не показаться при этом грубым. Люциус знал, что чистокровным девочкам редко когда разрешают летать, а тем более играть в квиддич, и таким образом надеялся подчеркнуть свое превосходство над ней. Но если Нарцисса и обиделась на его слова, то постаралась не подать виду.
– Посмотрим, что ты скажешь на шестом или седьмом курсе, – засмеялся Бюрке, приведя Люциуса в недоумение. – К этому времени почти все девчонки фанатеют от квиддича – и, конечно же, от игроков, – он знающе посмотрел на Люциуса, в то время как девочка немедленно выпалила:
– И только поэтому девочкам начинает нравиться квиддич? Тогда мне он точно по вкусу не придется, – ее слова прозвучали довольно упрямо.

– Кому какое дело, нравится он тебе или нет?! Квиддич – лучшая игра на свете, и никого не волнует, что думает об этом малявка вроде тебя!

– Никого не волнует, что думаешь об этом ты! – она сделала ударение на последнем слове и поспешила к Бюрке, который выжидающе глядел на них у открытого прохода в гостиную.

– Я буду играть в команде за Слизерин, а тебя никто даже к метле не подпустит!

– Если я захочу, я буду играть в эту бессмысленную игру! И тогда никто не подпустит к метле тебя, потому что я буду играть лучше!

– Ты… – оба даже не замечали, что кричат и что их вопли слышны уже всей гостиной. – Да я клянусь собственной метлой, тебя даже на пробы не пустят, ты и на метлу залезть…

– А почему это ты тогда еще не в команде?! Ты ведь такой игрок, что команда не могла тебя упустить!

– Нарцисса, почему ты кричишь? – девочка обернулась на голос сестры, в изумлении наблюдавшей за странной сценой. Андромеда быстро взяла ее за руку и повела в гостиную, полную слизеринцев, многие из которых со смехом слушали перепалку, гадая, кто же так ругается перед входом. Нарцисса в последний раз метнула грозный взгляд в сторону Малфоя, который не мог прийти в себя от ярости и шока, и покорно шагнула за сестрой в проход.

Гостиная встретила ее смехом и улюлюканьями, громче всего звучавшими со стороны Беллатрикс и взрослого темноволосого парня, сидевшего рядом с ней. Старшая сестра впервые за вечер заговорила с Нарциссой: стараясь сдержать смех, она окликнула ее и уже собиралась спросить, кто же удостоился чести быть первым человеком, в присутствии которого воспитанная как леди Нарцисса Блэк повысила голос, но ответ тут же стал очевиден. Люциус Малфой с не характерным для его бледной кожи румянцем и все таким же высокомерным выражением лица зашел в гостиную вслед за Бюрке. Смех в комнате стал постепенно затихать, и невероятность ситуации начала все больше занимать слизеринцев. Будь на месте Люциуса какой-нибудь другой второкурсник, дело дальше обычного смеха и улыбок не пошло бы, но на их глазах – точнее, на их ушах – только что прозвучал взволнованный и неконтролируемый разговор между самим Малфоем и первокурсницей, оказавшейся младшей сестрой Блэк, который ко всему прочему еще и вёлся на повышенных тонах!

Беллатрикс все еще не могла успокоиться, хотя уже по-другому смотрела на Нарциссу, объяснявшуюся с Андромедой и упрямо игнорировавшую яростные взгляды, которые Люциус посылал ей из противоположного угла комнаты. Его однокурсники попытались расспросить Малфоя о девочке, вызвавшей такое необычное для него поведение, и их странной ссоре, но так и не смогли вытянуть из него четкого ответа, узнав лишь, что это очередная Блэк, только не похожая на двух других сестер. В конце концов они отправились спать, через некоторое время после чего к мальчику подошел Уолден Макнейр, капитан квиддичной команды Слизерина. Он, не расспрашивая Люциуса ни о чем, предложил полетать завтра после обеда. Тот согласился и не глядя кивнул ему, не заметив понимающий взгляд Макнейра и знаменитую слизеринскую усмешку, сейчас необычно добрую и теплую.

*****
Долгожданный первый матч года проходил лишь через три недели после начала учебного года. Слизерин – Равенкло. Ничего особенного в этой игре не было, кроме того, что это был еще и первый матч Люциуса Малфоя.

Играл он блестяще. Команда не могла и мечтать о лучшем игроке, да при этом настолько маленьком. Конечно же, слово «маленький» никогда не звучало ни на тренировках, ни в раздевалке, но все же Малфой был единственным второкурсником на четыре школьные команды. Единственное, что Люциуса не устраивало, – это его место в команде. Он был твердо убежден, что ему просто-таки предопределено быть капитаном. Но каким бы гордым и самоуверенным ни был Люциус, он понимал, что капитаном ему сейчас никак не стать. Впрочем, это не мешало ему стремиться к своей мечте. Незаметно. Ненавязчиво. Продумывая все ходы, анализируя каждого игрока. А самое главное, что ни то, ни другое на самом деле не нужно было для того, чтобы впоследствии занять место капитана.

О да, Люциус знал наверняка, что станет главой команды через два-три года. Его фамилия, влияние в Слизерине и блестящая игра сделают свое дело. Но все же, несмотря на это, его анализы и мелкие наблюдения приносили ему что-то вроде удовлетворения.

Вот только была еще и противная, несносная Блэк, из-за которой он постоянно мог выйти из себя. Она посмела прийти на матч! И это после всех разговоров о бессмысленности квиддича! Каждый раз, когда он пролетал над слизеринскими трибунами, ее длинные, блестящие на солнце медовые волосы заставляли его поднимать взгляд в небо. Но сама мысль о том, что из-за маленькой Блэк он пропускает приветствие от своего факультета, была невыносима. Поэтому он упрямо смотрел на трибуны, не видя ничего, кроме черной, с зелеными проблесками толпы – вот только свет, игравший на ее волосах, бил ему в глаза.

А матч Слизерин выиграл. Слагхорн лично поздравил команду и, естественно, новичка, внесшего немалый вклад в победу. Гостиная, где собрался сейчас почти весь Слизерин, ликовала, на игроков сыпались поздравления, а старшекурсники резались в карты и прикладывались к бутылкам прямо на глазах у младших студентов. Откуда-то из угла слышался приглушенный смех старшей Блэк. Слизеринцы не испытывали искреннего, чистого веселья – только гордость от заслуженной победы. Так шумно и тесно здесь не было уже давно, но галдеж слизеринцев не помешал Люциусу услышать четкий голос Нарциссы, обращавшейся явно не к нему:

– Во всяком случае, это принесло нам дополнительные очки. Хотя победили мы с небольшим отрывом, так что игра не стоила свеч.

– Ты действительно не любишь квиддич! – воскликнула та самая девочка, которая по неосторожности подсела к Люциусу на первом ужине.

– Я просто его не уважаю. Глупая, опасная игра.

– А по-моему, летать довольно интересно, – сказал первокурсник, сидящий рядом с Блэк.
– Интересно – это разгадать загадку, ответ на которую не знает никто, – Блэк выглядела такой непривычно взбудораженной, что Люциус просто не мог отвести от нее взгляда, – интересно замечать те вещи, которых не замечает никто. Интересно – читать между строк и знать, что сейчас сделает другой человек, даже когда он сам еще этого не знает. А не бездумно порхать в воздухе и отбивать мячи!

Люциус уже собирался возразить, что как раз бездумно отбивать мячи и порхать в воздухе в квиддиче нельзя и что квиддич… Но тут девчонка с высокомерным видом встала и удалилась из гостиной. Малфой улыбнулся – ее поведение развеселило его куда больше, чем победа, и весь вечер он раз за разом вспоминал выражение ее лица и по-детски обиженный уход. Нарцисса Блэк завидовала, это было очевидно только ему, – завидовала его успеху, да и еще в деле, которого ей было не понять.
Следующие месяцы они просто недолюбливали друг друга. Кроме гостиной и Большого Зала, они мало где сталкивались, и каждый раз, когда это происходило, Люциуса просто бесили ее усилия игнорировать его. Иногда малявке это удавалось, и в такие минуты он проклинал благонравное семейство Блэк до седьмого колена. Как-то так случилось, что на протяжении этих трех месяцев только один человек в Хогвартсе вызывал у него гнев, недовольство и даже ненависть – Нарцисса Блэк, чистокровная волшебница на год младше его.

За несколько недель до Рождества старшекурсники отправились в Хогсмид, и гостиные всех четырех факультетов Хогвартса заметно опустели. Юный Малфой легко мог раздобыть разрешение на посещение деревни, даже несмотря на то, что был второкурсником, но Люциус тем не менее благоразумно решил остаться, поскольку прогулка при таком снегопаде его вовсе не прельщала.

Спустившись утром в гостиную, он обнаружил там практически всех своих однокурсников и малявок. Ребята развлекались кто во что горазд: некоторые играли в плюй-камни, некоторые в карты, а кое-кто даже поджигал книги и перья. Одна лишь Блэк с хладнокровным видом занималась, по-видимому, домашней работой. Настроение у Люциуса немедленно улучшилось, и он в предвкушении веселья уселся неподалеку. Она метнула в его сторону острый взгляд и тут же вновь уткнулась в пергамент.

Что раздражало его в ней больше всего, так это ее повадки истинной леди, да еще и в таком юном возрасте. Даже под пытками Малфой не признался бы, что ее манеры не просто были призваны производить на других впечатление, а являлись частью ее натуры, несмотря на то что он знал, что так оно и было. Конечно, эта сдержанность, спокойная уверенность в себе, продуманность каждого движения была присуща и ему – вот только Нарцисса была какой-то другой, не такой, как он. Но чем же она так от него отличалась, не знал и сам Люциус.

Его однокурсник Крэбб и третьекурсник Забини – вероятно, единственный не отправившийся в Хогсмид студент на своем курсе – затеяли игру в шахматы, что было в этой гостиной редкостью. Наблюдая за сражением, Малфой заметил, что Блэк тоже следит за ходом игры. Многие даже внимания не обратили на скучное занятие, но четыре человека в этой мрачной гостиной были по-настоящему увлечены битвой костяных фигурок.
Крэбб с позором проигрывал Забини, со скучающим видом бравшему у него фигуру за фигурой. Наконец черный ферзь объявил белому королю шах и мат, и Крэбб отдал Забини пухлый том, выглядевший довольно потрепанным. Малфой, изо всех сил стараясь выглядеть незаинтересованным, безразличным голосом поинтересовался у победителя, что это за книга. Как выяснилось, это было одно из первых изданий известного учебника по Чарам, вдвойне ценное из-за наличия в нем примечаний и поправок непосредственно автора.

– Он даже не знает, чего лишился. И зачем только родители прислали ему эту книгу? Малфой? – Забини кивнул в сторону шахматной доски, приглашая Люциуса сыграть.

– На что?

Люциус вовсе не собирался играть, но ему вдруг стало интересно, что же от него потребует Забини.

– Что угодно, – тот лишь пожал плечами, и Люциус утратил интерес. Оба отлично играли в шахматы, партия могла бы быть занятной, но когда не за что бороться… Победа в данном случае – слишком мало, чтобы тратить время и мозги. Нужна награда.

– Можно мне?

Малфой и опомниться не успел, как Блэк села напротив Забини и сделала первый ход.

– На твое голубое перо, Нарцисса, – Малфой вглядывался в лицо Забини, пытаясь понять, о чем он думает, и юному слизеринцу показалось, что тот относится к девочке с дружеской симпатией. Противная девчонка же лишь пожала плечами и с легкостью, можно даже сказать изящно выиграла партию. Десять минут назад старинная книга принадлежала Крэббу, пять – Забини, а теперь перешла к ней.

Невозможно было передать словами, как юному Малфою захотелось обладать этой книгой. В хрупких, бледных руках Нарциссы древний пропыленный фолиант мгновенно стал немыслимо желанным, и Люциус твердым, но бесцветным голосом спросил:

– Играешь еще, Нарцисса?
Она не подала виду, что заметила особую интонацию, с какой он произнес ее имя, и только вновь пожала плечами, едва заметно кивнув.

– Отлично, – он и сам не знал, зачем сказал это, но ее безразличие словно распространялось на всех вокруг, включая и его самого.

Малфой не сразу понял, что что-то не так. Сначала он просто выигрывал, затем начал побеждать быстро и вовсе без труда. Слизеринец не замечал никаких признаков того, что Блэк использует какую-то каверзную тактику, – просто Нарцисса с отсутствующим лицом проигрывала ход за ходом. Люциус бросил взгляд на наблюдавшего за игрой Забини, но тот недоумевал не меньше его самого. Сначала Малфой было подумал, что девчонка нарочно поддается, чтобы усыпить его бдительность, а затем обвести вокруг пальца, – но с каждой потерянной ею фигурой становилось все яснее, что она уже проиграла и никакие хитрости ей не помогут. Удовлетворение Люциус получал только от вида тонких изящных пальчиков, сжимающих потрепанную книгу, которая с минуты на минуту станет его.

И вот Нарцисса Блэк протягивает ему вожделенную книгу; он, стараясь не спешить, принимает свой выигрыш; их одинаково бледные пальцы встречаются на шершавой коричневой коже обложки; Малфой задерживает свою ладонь на ее, не спеша прервать это прикосновение – как часто он после вспоминал о нем! Эта память не стерлась и спустя многие годы… Ее рука заправляет волосы за ухо, и Люциус с нарастающей яростью понимает, что она сдерживает свою нечастую улыбку.
* Волей-неволей (лат.)
Глава 2. Verba movent *

Нарцисса Блэк прекрасно знала, кто украл ее конспект по истории магии. Она поняла это, когда потянулась за очередным учебником из огромной кучи книг, в которых искала пропавший пергамент. Учебник оказался одолженным ей Гайбоном пособием по трансфигурации. Позже она в благодарность предложила ему воспользоваться ее записями по истории. Правила этикета, которые Нарцисса нарушала только в экстренных случаях, были соблюдены. Вот только теперь оказывается, что пергамент самым трусливым образом украл Люциус Малфой.

Честно говоря, она ожидала от Малфоя большего, чем этот внезапный, необдуманный и практически бессмысленный поступок. Нарцисса сомневалась, что вор уже осознал трусливость и, самое главное, неоригинальность своего грабежа. Ей было даже немного стыдно за него, ведь…

– Ура! Победа!!! Слизерин! Слизерин!!!

Гостиная взорвалась криками, аплодисментами, смехом и громкими поздравлениями в адрес сильнейшей команды Хогвартса. Нарцисса заметила светлую, почти белую шевелюру, ярким пятном выделявшуюся в толпе, и чуть не вздрогнула от раздавшегося прямо над ухом голоса:

– Нарцисса, тут так шумно, не могли бы мы куда-нибудь выйти?

Надоедливый Гайбон уже протискивался сквозь громкую толпу, и Нарцисса благоразумно решила последовать за ним.

– Дэниел, я как раз искала свой конспект по истории. Все никак не могу его найти…

Дэниел быстро кивнул, будто соглашаясь.

– Почему ты не ходила в Хогсмид осенью?

Нарцисса удивленно приподняла брови, но все же невозмутимо ответила:

– Я бывала в Хогсмиде и раньше, а в те выходные я как раз была занята, да и погода стояла сырая.

– Ты пойдешь туда через две недели?

Нарцисса, изо всех сил стараясь не выглядеть раздраженной, ответила:

– Скорее всего нет. Если вдруг что-нибудь понадобится – вполне вероятно, ну а просто так идти – желания нет.

– Я хочу пригласить тебя.
– Дэниел. Спасибо, но я не хочу и не пойду. Извини, я не закончила астрономию.

– Нарцисса, стой! Подожди. Я не хочу, чтобы ты подумала…

– Гайбон пытается объяснить Блэк, что хочет пойти с ней в деревню не из-за конспекта по истории. Блэк, а я-то думал, что ты догадливее.

– Думай себе дальше. И хорошо бы ты не вмешивался в чужой разговор.

– Приношу свои извинения, мисс Блэк, но я буду вмешиваться куда захочу, и особенно в чужие разговоры. – Вдруг его тон резко изменился, стал грубее и злее: – Гайбон, ты был на матче?

– Был, – едва заметно кивнул третьекурсник и добавил: – Гриффиндор так слабо играл, Фабиан вовсе…

Пока Малфой мило беседовал с Гайбоном, Нарцисса незаметно вернулась в гостиную.

– Гайбон – такой удачный улов, Блэк. Глуп, труслив и ни к чему не пригоден.

Она изо всех сил старалась не выказать своего гнева стоявшему у нее за спиной Люциусу.

– Насчет трусости и глупости не тебе судить, Малфой! – Нарцисса обернулась и уткнулась лицом прямо ему в грудь – она и не заметила, когда он подошел так близко. Несмотря на то что они оказались затиснуты толпой, никто не обращал на них внимания.

– Что. Это. Значит? – его спокойствие было обманчивым, и Нарцисса ни на секунду на него не купилась.

– Советую вернуть мне конспект, иначе…

Он сжал ее руку, словно клещами, – так быстро, что Нарцисса не успела договорить:

– Иначе что?!
Нарцисса расслабила плененную им руку и, снисходительно вздохнув, произнесла:

– Иначе я подам на тебя в суд. Я серьезно, Малфой. Подам на тебя в суд. За воровство.

Он молчал, хотя множество фраз прямо-таки просилось с его языка. Его сбила с толку не эта почти шуточная угроза, а внезапное тревожное желание отпустить ее руку. Немедленно.

– …мне не нравится, когда мои вещи попадают в чужие руки.

– Мне тоже, – его терпение внезапно лопнуло: – И поэтому ты собиралась дать этот несчастный конспект Гайбону?

– Он попросил. Очень вежливо попросил. Тем более что мне нужна была одна его книга.

– Какая книга?

– Рука болит, – Нарцисса взглянула на его пальцы на своем запястье, и он равнодушно разжал их:

– Какая книга?

– На кого досье собираешь – на меня или на, как ты выразился, «глупого» Гайбона?
– Собирал бы, не спрашивал. Ты, значит, ради книги готова на что угодно?

– Что угодно?!

– Так что же это за особенная книга?
Нарцисса отвернулась от него и отошла к столу, на котором лежали ее вещи.

– Как некрасиво, Блэк. Разве настоящие леди так поступают?

– Как? Не отвечают на глупые вопросы… или благоразумно удаляются, – она окинула его презрительным взглядом, – подальше от хамящего и лезущего в не своё дело юнца?
– Я на год старше тебя! Глупые вопросы?! Что это за книга, черт побери, и почему ее надо было просить у Гайбона?!

– О Мерлин, это пособие по трансфигурации, и я видела его только у Гайбона! И то, что ты на год старше, не делает тебя взрослее!

– Блэк, я взрослее тебя, и мы оба это знаем! – она смело встретила его сердитый взгляд, но перечить не стала. – А эта книга могла быть у твоих сестер, они ведь тоже были третьекурсницами! Почему ты не попросила ее у них?

– Я увидела ее у Гайбона. Мы иногда занимаемся вместе, поэтому одолжить у него было намного проще. И насчет моих сестер…

Но Люциус уже покинул гостиную, оставив Нарциссу дрожащей от гнева и некоего подобия шока, в который ее поверг этот разговор. Разговор, ставший переломным.

***
Беззаботная жизнь – значит скучная жизнь. Беззаботная, обеспеченная, привилегированная жизнь, состоявшая, казалось, из вечного отдыха, была проклятием рода Малфоев, и Люциус не оказался исключением – в отношении привилегий и богатства. А вот что касалось беззаботности, то о ней он мог только мечтать. Да она ему была и не нужна: ведь существовала Нарцисса Блэк – вечно раздражающий, будоражащий и вызывающий море противоречивых эмоций и желаний объект.
Люциус окончательно понял, что Нарцисса Блэк так на него действует в этом году – когда возвращался в школу из дома, где проводил Рождество. Отец в этом году был особенно невыносим, и праздник прошел скучно – впрочем, как и всегда. Раздраженный из-за потраченного впустую времени, Люциус ехал в Хогвартс в ужасном расположении духа.
– Крэбб, найди себе другое место для упражнений в чарах! – раздраженно бросил он однокурснику, не выдержав в конце концов его тщетных попыток трансфигурировать учебник хоть во что-нибудь. Крэбб поспешно вышел, но через минуту дверь купе снова отворилась, и Люциусу стоило больших усилий сохранить бесстрастное лицо, когда он увидел в проеме младшую Блэк. Она посмотрела на него, и когда Малфой вновь отвернулся к окну, он услышал звук закрываемой двери. Когда же он обернулся, чтобы как можно язвительнее и высокомернее потребовать у Нарциссы покинуть его купе, ее там попросту не оказалось. Люциус так разозлился, что не смог усидеть на месте и, вскочив, принялся расхаживать туда-сюда.