Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Айзеншпис как он есть





Легендарный монстр. – Глубокая личность с тяжелым характером. – Его маленький мир. – Проверка на прочность. – На грани разрыва…

 

 

Пришло время рассказать, что же представлял из себя Юрий Шмильевич Айзеншпис как продюсер и человек. Каков он был в повседневном общении и почему его так боялись. А то у вас, мои малахитовые, сложится то еще впечатление о моем старом добром боссе: то он просто ругнулся, то завелся и скандалил, дойдя едва ли не до рукоприкладства… О да, в шоу-тусовке о нём ходили легенды: что он запросто мог избить своего/чужого/зарубежного артиста или журналиста, или кого угодно; что он вообще страшный человек, которого нужно как минимум опасаться. Для посторонних Айзеншпис выглядел эдаким монстром, который ни с того ни с сего бросается на людей; тем более бывший зека…

 

Но это всё – поверхностные впечатления, неприменимые к глубокой, настоящей личности. Айзеншпис был разносторонне образованным, тонким человеком. Чтобы выносить о нём суждения, нужно было с ним тесно общаться и понимать, чем он дышит, почему поступает так, а не иначе. Говорю точно: большинство из тех, с кем он когда-либо работал, по прошествии времени не скажут о нём абсолютно ничего плохого. Потому что Юрий Шмильевич был хорошим человеком. С тяжелым характером, не спорю. Однако это – лишь нюанс его личности.

 

Прежде всего, Айзеншпис был весь в своей работе. Он безумно любил свое дело, болел за каждого артиста, который находился у него под патронажем. Юрий Шмильевич настолько сживался с артистами, что готов был самостоятельно решать все их вопросы, включая личные. Чего ни один продюсер российской (а может быть, и зарубежной) эстрады не делает до сих пор.

 

Айзеншпис вкладывал в дело весь пыл своей страстной натуры, поэтому возникало множество ситуаций, когда он срывался на своих артистов-протеже, музыкантов и других сотрудников из-за мелкой накладки. Проще, наверное, перечислить дни, когда подобного не происходило. Но все привыкли; к тому же, босс остывал так же быстро, как заводился. Зла не помнил, камней за пазухой не держал.

 

Своей бурной заинтересованностью в деле он формировал вокруг него особую ауру, оберегающую от всех нападок. Юрий Шмильевич был одним из немногих профи, умевших органично вписаться в продвижение своей концептуальной идеи – детища, наделенного частью его души. В этом человеке я с самого начала наблюдал несколько потоков, которые как-то умудрялись не противоречить друг другу. Это талант чувствовать и выбирать музыку, талант на ней зарабатывать и, самое главное, талант сохранять человеческое отношение к ней – то уважение, которое не дает музыке превратиться в музыкальный продукт. Поэтому его проекты всегда занимали достойное место в мире, завоевывали статус выигрышных – несмотря на препятствия и неблагоприятные стечения обстоятельств.

 

Он создавал вокруг себя маленький мирок, куда было дано войти далеко не каждому. Мир, где он всегда контролировал ситуацию, излучал уверенность в себе и непоколебимость своих позиций даже молча.

Что, в свою очередь, структурировало окружающих. Проще говоря, само присутствие Айзеншписа создавало в коллективе рабочую атмосферу. Он ставил четкие задачи; если подчиненные могли талантливо преобразовать и дополнить сценарий босса, это всегда поощрялось – пусть даже парой слов одобрения. Впрочем, он редко хвалил кого-то вслух. И вольности допускал лишь в четко очерченных пределах, которые следовало просто почувствовать. Не юлить, не халтурить, работать так, чтобы ни один час не проходил даром. При соблюдении этих условий он давал шанс очень многим; если же нет – летающие стулья на кухне студии безалаберному работнику были обеспечены. В гневе мой продюсер был отнюдь небезобиден.

 

Показателем потенциала человека было уже то, что Айзеншпис с ним работал. Он безошибочно угадывал скрытые возможности и ресурсы личности – ведь только так открывают новые звезды. Даже если человек – например, я – сам порой не особенно верил в себя, то Айзеншпис верил в него вдвойне, и своей силой он заставлял подниматься с колен. Подобные бодрящие отеческие подзатыльники он мог раздавать одним лишь взглядом.

Личность со сверхэнергетикой. При этом в его биографии было немало тяжелых ситуаций (многие уже обнародованы), несмотря на которые он оставался человеком с большой буквы. И смотрел на жизнь теми же глазами, держа в узде не только себя, но и всю команду. Кстати о команде. В его окружении не было бесполезных людей – даже самые нелепые экземпляры здесь играли свои нужные роли. Просто так в «Star Prodaction» не задерживались.

 

Так натаскать и так нацелить на процесс мог только он. Ведь и сегодня, когда его нет, внутри все равно сидят прежние правила, и я повторяю их, порой не желая себе в этом признаться: Айзеншпис сделал бы так-то, он бы вот этой дорогой пошел, а за это он бы поругал – значит неправильно, значит надо уходить. Это мой фундамент, и он заложен на совесть, ибо Айзеншпис умел это лучше всех.

 

С ним можно и нужно было спорить, обязательно следовало отстаивать свою точку зрения. Лучше – по-человечески, эмоционально, хотя это и будоражило его еще больше. Бывали моменты, когда накопившиеся противоречия вынуждали закричать и уйти, чтобы в спокойной обстановке творить под напором собственных идей, не давая продюсеру возможности прессовать себя. В такие дни руководство Айзеншписа ощущалось как гнет бетонной плиты в несколько тонн весом. Но когда накал спадал, все вставало на свои места. Возвращаясь, я понимал, что возвращаюсь в свое гнездо и свою обитель, где за меня по-прежнему болеют, где твердо знают, чего я стою. И тогда все прощалось – быстро, без оглядки, не кривя душой.

 

У него было особое чувство юмора. Несмотря на суровость, он любил шутить – иногда грубо, но это всякий раз поднимало настроение и наполняло жизнь нужными эмоциями.

 

Борис Зосимов, бизнесмен, близкий друг Ю.Ш.Айзеншписа:

Юра – вне конкуренции. Это мега-менеджер. Это черта характера, умение встать в семь утра и с семи утра начать звонить – всем! Я его отучал от этого, у меня год на это ушел. Он мог убедить, что его артист лучший, и вот – ты еще не слушал ни одной его песни, а у тебя уже в подкорке сидело, что появился какой-то гений. Гигантская работоспособность, умение успеть везде и умение сказать в нужное время в нужном месте «да я тебе пасть порву!»…

Билан меня интересовал как продукт – очень качественный продукт для моего канала. Плюс – он оказался просто хорошим парнем. Дима вообще никогда слова поперек не говорил, приезжал – что просили, то и делал, работал. Он мне безумно понравился как человек. У него, конечно, есть своя линия по жизни, было бы смешно, если бы ее не было. Он давно, видимо, знал, кем хочет стать. И он к этому пришел. Я таких людей уважаю, я сам такой.

Сейчас мне очень нравится, как работает Яна. Я с ней практически не общаюсь, но вижу, что происходит. Она достойно подхватила Юркино знамя. Еще – очень хороший менеджер Бари Алибасов. Вообще я тысячу раз наблюдал в своей жизни: когда менеджер уходит, то артист, как правило, принимает неверное решение, считает, что ему достаточно администратора, а он всё сделает. Но всё заканчивается. За редким исключением, когда артист сам мега-менеджер, – например, Филипп Киркоров. Филипп фантастический администратор, фантастический менеджер. Фридлянд – у «Премьер-министра» – тоже был очень хорошим продюсером. Возможно, я кого-то забыл, пусть меня простят… Но равного Юре всё равно не было. Димке здорово повезло, что на смену пришла почти столь же талантливая в этом отношении Яна. Видно, что артист не пропал, что артист идёт нормальным ходом, а это огромная работа менеджера. Артист должен появиться, где ему сказали, артисту нужно спеть, что решили, получить плату за свой труд. Это приятные хлопоты, но хлопоты, как ни крути.

Юра был очень эмоциональным, очень подвижным, для него не было ничего важнее, чем его дело и его сын Миша. Артист для Айзеншписа был его ребенком, вторым сыном. А Диму Юра и вовсе обожал. Может быть, сам Дима этого не знает, но я-то знаю. Айзеншпис им гордился, мог позвонить мне в два часа ночи и сказать: «Ой, мой сегодня так дал на концерте!..». Дима и сын Миша – два главных дела Айзеншписа в этой жизни.

Юра был с артистами строг. Подопечный ему: «Я с друзьями на дискотеке», а Юра: «Во сколько поедешь домой?.. Ты сегодня ел?!». Ну как с ребенком. В целом эту заботу нельзя было не заметить, и Дима очень ее ценил.

 

Людей, которые удостаивались благосклонности Юрия Шмильевича, в его окружении было не так много. Но со мной ситуация взаимного уважения сложилась сама по себе. Айзеншпис изначально не позволял себе ничего излишнего в мой адрес, и в этом я стал счастливым исключением из правил. Были моменты, когда мы с ним спорили, не обходилось и без бросания телефонных трубок, и без уходов с возвращениями – но в целом в наших с ним отношениях царило молчаливое согласие. При всех внешних эффектах – ссорах и спорах – Айзеншпис мне доверял и меня по-своему любил.

 

Всё это от того, что мы с Юрием Шмильевичем во многом походили друг на друга – оба волевые, решительные люди, не терпящие никакого насилия над собой, да простится мне столь смелое сравнение. Может быть, именно поэтому Айзеншпис и был ко мне настолько привязан. Я никогда не давал себя в обиду, он тоже. Со стороны наша пара – продюсер и артист – действительно выглядела незаурядно близкой, что рождало многочисленные слухи, которые меня так донимали.

 

Первые пару лет мы с Юрием Шмильевичем проверяли друг друга на прочность. Айзеншпис постоянно меня провоцировал, подбрасывал какие-то обидные штуки – и наблюдал за моей реакцией. Негативных ситуаций в общении с ним было много, поскольку Юрию Шмильевичу обязательно нужно было довести человека до точки кипения, за которой обычные люди теряют терпение и начинают активно протестовать.

 

Каждый из его сотрудников хоть раз доходил до последней грани и заявлял: «Всё, я здесь больше не работаю!». Кто-то покидал компанию безвозвратно, кто-то возвращался. Эти экстремальные условия и были кузницей кадров имени Айзеншписа. Причем, как я теперь понял, в «программе воспитания» Юрия Шмильевича пункт «Проверка скандалом» был обязательным. Что имело смысл, ведь бесконечные концерты и многодневные туры действительно съедают столько сил, эмоций и нервов, что не каждый способен пережить такой стресс.

 

Со мной подобная сцена разыгралась на неофициальной вечеринке в четь дня рождения одного уважаемого человека. Юрия Шмильевича пригласили, и он захватил меня с собой, чтобы я мог примелькаться и осмотреться. Была весна, на дворе стоял солнечный день, настроение было приподнятым, а стол – обильным. Разговоры велись в основном о музыке, шоу-бизнесе и искусстве вообще. Я скромно сидел в уголке – на правах зеленого пацана среди мэтров и серьезных людей, которых я слегка побаивался. Я по преимуществу слушал беседы окружающих и мотал на ус.

 

Публика неуклонно веселела, и на подъеме эмоций зашел разговор о «новом приобретении» Айзеншписа – то есть о Диме Билане. Все обратили взоры в мою сторону.

– Ну-ка, давай что-нибудь нам спой! – распорядился Айзеншпис. Он был благодушен и явно желал продемонстрировать, насколько талантлив и неподражаем его новый питомец.

 

А я сидел и понимал, что моё импровизированное выступление соло здесь неуместно: это просто не мой праздник. Но Юрий Шмильевич считал иначе. В любом месте и в любое время он полагал, что именно сейчас наступил момент продемонстрировать людям мощь его артиста – пусть даже и без аккомпанемента. Мне необходимо было срочно что-то придумать, чтобы как-то пресечь это желание.

– Юрий Шмильевич, - сказал я. – Давайте я спою потом, на концерте. На сцене, с музыкантами. Иначе это будет намного хуже смотреться и слушаться…

 

Айзеншпис счел мои доводы резонными, кивнул и сел на своё место. Но надо помнить о характере моего продюсера: он ведь уже сказал коллегам, что подопечный выступит… Поэтому прошло еще немного времени, и он снова начал выказывать недовольство, подталкивая меня под столом ногой – мол, давай, пой, не разочаровывай публику. Я делал вид, что ничего не замечаю, а другие гости не замечали тем более, потому что Айзеншпис не повторял свою просьбу вслух – не хотел, чтобы кто-то усомнился в его авторитете.

 

Но когда мы покинули вечеринку и сели в машину, оба уже были на взводе. Я в тот момент думал, что перечил именитому продюсеру и что, видимо, дальнейшая совместная работа с ним мне не светит. И уже внутренне был готов к тому, что сотрудничество может на этом прекратиться.

 

Айзеншпис же был страшно недоволен – мол, как же так, я для тебя стараюсь, а ты еще и упираешься?.. Да как ты посмел?! Кто ты такой?!.. Всю дорогу я выслушивал его красочные экспромты в мой адрес – и вынужден был молча признавать их сложность и силу воздействия. Босс умел загнуть, как следует – сказывалась многолетняя практика.

 

На тот момент я еще не прошел его школы, а потому долго не вытерпел. В районе Белорусской машина притормозила на светофоре, и как только мы снова тронулись, я распахнул дверь и выскочил на ходу на Садовое кольцо, по которому мы двигались в сторону Волоколамского шоссе – возвращались на Сокол. Машина взвизгнула тормозами, дверца приоткрылась.

– Эй, куда?! – возмутился Айзеншпис, несколько сбитый с толку моим поведением. – А ну вернись!

– Да пошел ты! – не оборачиваясь крикнул я. И зашагал в сторону метро, резонно полагая, что это мой последний день и с Айзеншписом, и в Москве, и, может быть, вообще в шоу-бизнесе.

 

У меня вся жизнь сумасшедшая. И поступки все, мягко говоря, не всегда умные. Но если бы не эти поступки - не было б артиста Димы Билана.

 

Я добрался до дома часа через два, не раньше. Перед этим я отправился бродить по Садовому. Смотрел на яркие вывески, которые когда-то казались мне волшебными, манящими, праздничными, а теперь превратились в китч кислотных тонов. Я шел и с грустью думал о том, что всё это, возможно, скоро станет лишь воспоминанием… А я так мечтал о Москве и так хотел здесь остаться!

 

Я переваривал произошедшее, постепенно приходя в себя и успокаиваясь. Мысли рождались сплошь философские. Я вдруг почувствовал небывалую свободу. Если мне нечего терять, значит, и бояться нечего. Опасения по поводу того, смогу ли я оправдать ожидания продюсера, других людей, свои собственные, – растворялись, оставляя покой…

 

Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит —
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем
Предполагаем жить, и глядь — как раз умрем.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальнюю трудов и чистых нег…

 

Привожу здесь эти пушкинские строчки, потому что они удивительно совпадают с моим тогдашним настроем.

 

Чуть позже я сидел на лавочке перед своим домом, дышал относительно свежим ночным воздухом и смотрел вверх – туда, где должны быть звезды. Хотелось увидеть их и почувствовать причастность к чему-то огромному, как в детстве. Или не почувствовать, – а вместо этого заметить, что они открыто насмехаются над маленьким человеком. Но звезд не было.

 

Я не знал, что я буду делать дальше, но точно знал, что обязательно найду выход. Успокоившись, я отправился спать.

На следующий день, ближе к обеду, раздался телефонный звонок.

– Ну, как ты там? – услышал я чуть надтреснутый, но бодрый голос Юрия Шмильевича.

– Нормально, – буркнул я. – А вы?

– Да я-то чего… Ты это… Сегодня концерт, помнишь? За тобой Лёша заедет в полседьмого.

– Угу, – ответил я, стараясь скрыть радостное удивление.

 

А как же ожидаемое «я расторгаю всё!» и «чтоб духу твоего здесь больше не было, сопляк!..»?.. Я был готов ко всему. Но Юрий Шмильевич звонил, как ни в чем не бывало, и говорил ровным голосом без малейшего намека на скандал:

– Извиняй, потрепал я тебя слегка. Это не со зла, сам должен понимать.

– Да ладно, что там, – сказал я. – Всё нормально…

Упираться не стоило. В конце концов, я тоже зачастую не подарок.

– Ну и лады, – сказал Айзеншпис и повесил трубку.

 

А я вздохнул с облегчением и стал собираться на вечерний концерт.

 

Меня уже не так тянуло в Кабардино-Балкарию. Я уехал покорять Москву, и я должен был это сделать. Все последующие годы сотрудничества с Айзеншписом я пугался именно такой перспективы: вдруг что-то сорвется, я не справлюсь, и – прощай, карьера. Чемоданы, поезд…

 

Но это был единственный случай, когда дело почти дошло до разрыва. Больше Айзеншпис никогда не позволял себе кричать на меня, тем более прилюдно. И я даже мысли не допускал, что такое вообще возможно. Хотя до идеальных рабочих отношений было всё же далеко – прошло еще немало времени, прежде чем мы начали по-настоящему понимать друг друга.

«МОЁ СЕРДЦЕ ОСТАНЕТСЯ ЗДЕСЬ»

Артисты и продюсеры: деловая этика. – Нам делают весьма серьезное предложение. – Демонстрация намерений и сказочные перспективы. – Извините, душа не продается

 

 

Будучи человеком контактным, я быстро сдружился не только с Леней Нерушенко, но и с другими ребятами из «Динамита». Одновременно с этим я резво догнал группу по популярности. Вскоре мы затеяли совместный проект – записали песню «Хочу стать олигархом» и сняли на нее клип в виде забавного 3D-мультфильма. «Динамиты» в ролике были изображены рисованными персонажами, а я – реальным человеком. Эту работу можно смело назвать гимном моей дружбе с «Динамитом».

 

К тому времени я уже ощущал всю тяжесть «бремени славы». Нам с Юрием Шмильевичем периодически поступали разнообразные предложения сотрудничества. Но вот на связь с нами вышли люди, попытавшиеся заинтересовать меня не просто новым проектом, а более выгодными условиями для меня лично как артиста. Проще говоря, меня собрались перекупить у Айзеншписа.

 

Хоть в подобных ситуациях и нет ничего незаурядного, - это часть опыта всякого успешного человека, - но меня случившееся впечатлило. Это было что-то новое. Да и события развивались вовсе не по стандартному сценарию. А посему добавлю-ка я к данному происшествию немного подробностей.

 

Сперва следует напомнить, что мир шоу-бизнеса тесен, здесь все друг друга знают. А если не знают, то наводят справки и получают исчерпывающую информацию. Тут принято договариваться между собой цивилизованно, избегать скандалов и учитывать интересы всех сторон. Бывают некрасивые прецеденты, куда ж без них, но люди, которые хотят заниматься шоу-бизнесом серьезно, волей-неволей постигают азы деловой этики.

 

Поэтому переход артиста к другому продюсеру выглядит как заключение новой сделки, и почти всегда обходится без стрельбы… Поймал вас, а? Представьте, что вместо многоточия там смайлик и продолжим. Так: всегда без стрельбы. Несмотря на это истории подобных «измен» мне всегда были неприятны. Возможно, в силу природного максимализма. Или просто потому, что я долго привыкаю к людям, мне нужно время, чтобы сработаться и притереться.

 

Игорь Крутой, продюсер, бизнесмен:

Встреча Юры и Димы не случайна. До Димы у Айзеншписа были проекты, но – менее удачные. И, конечно, там хватало разборок особого рода, какие часто случаются между продюсером и артистом, когда второй становится популярным. Ведь как это бывает? Неизвестный артист приходит к продюсеру, и если артисту в этот момент сказать: «Я сделаю тебя знаменитым, только подпиши договор о продаже всех своих органов через пять лет», то он подпишет. Но вскоре наступает момент, когда в зале аншлаг, а артист оборачивается к своему продюсеру и говорит: «Господи, да откуда ты взялся на мою голову и чего ты от меня хочешь?!». Ведь большая часть деловых отношений у нас до сих пор опирается на человеческую договоренность…

 

Вдобавок ко всему, в то время меня периодически посещала мысль, что вокруг масса людей, которые стремятся нажиться на моем таланте. Я не доверял продюсерам до конца и упускал из виду простую истину: прежде, чем нажиться, надо неслабо вложиться. Чуть позже, узнав шоу-кухню получше, я понял, что не прав, и изменил своё мнение.

 

Итак, во время съемок клипа «Хочу стать олигархом» мы познакомились с двумя уважаемыми людьми – один весьма известен в деловой среде, другой – в мире шоу-бизнеса. И нам с Юрием Шмильевичем сделали заманчивое предложение. Оно заключалось в покупке моего контракта у «Star Production» другой продюсерской компанией.

 

Предложение было серьезным: другой продюсер предлагал Айзеншпису крупную сумму денег, которая вдвое покрывала все расходы Юрия Шмильевича на мою раскрутку. Мне же новая компания могла открыть поистине сказочные горизонты – появилась перспектива работать с лучшими западными композиторами и музыкантами. То есть автоматически сделаться и более популярным, и более обеспеченным человеком.

 

Сегодня я говорю об этом спокойно, а вот тогда… Это было колоссальное искушение и для меня, и для Айзеншписа. И стоило мне на миг допустить, что сделка совершится… лишь представить…

как начинали трястись руки, а перед глазами все плыло.

 

– Что скажешь? – спросил меня Юрий Шмильевич, выслушав подробности возможной сделки.

– А вы? – поинтересовался я не своим голосом.

– Это очень щедрое предложение, – сообщил Айзеншпис с неестественным спокойствием. – Тебе надо его обдумать. Тщательно и на холодную голову.

 

И я взял время на размышление. Пока я думал, события ускоряли свой бег. Мы несколько раз встретились с бизнесменами в Москве, затем я уехал на съемки клипа «На берегу неба», но переговоры продолжались и там – в одном из лучших ресторанов Венеции. Уже никто не сомневался, что сделка состоится, и мы подробно обсуждали мой новый контракт, стараясь не забыть ничего важного.

 

Чтобы мы с Юрием Шмильевичем были уверены в серьезности их намерений, бизнесмены заказали мне в Питере машину очень дорогой марки. В то время я и мечтать не мог о такой. Ее пригнали в Москву и поставили под окном моей съемной квартиры (я в то время жил на Соколе, в скромной двушке). Утром я выглядывал во двор, видел сверкающую бамперами красавицу и осознавал, что она станет моей, как только я подпишу нужные бумаги. Со стороны новых продюсеров это было сильным ходом, я оценил. И все же на душе у меня скребли кошки…

 

Каждый день я принимал звонок от моих будущих компаньонов. Они всегда спрашивали одно и то же:

– Дима, ну, как дела? Когда начинаем работать?

 

Я уклонялся от ответа и просил еще немного времени на раздумья. А в голове постоянно крутились мысли о том, что мир теперь у моих ног. Нужно только руку протянуть. И все равно…

 

Я завел себе табличку со списком плюсов и минусов – как в случае положительного, так и отрицательного ответа. И зачем-то записал в свой дневник дату: «2007 год». Мне почему-то казалось, что именно в седьмом выйдет мой первый англоязычный альбом.

 

Плюсы от заключения сделки превосходили минусы при любом раскладе. Логика происходящего вопила, что думать тут нечего – надо соглашаться. А я понимал, что пытаюсь себя обмануть и найти повод отказаться – что-либо, кроме туманных предчувствий. Но разумных поводов не было.

После напряженных раздумий и длительного самокопания я просто позвонил Айзеншпису.

– Юрий Шмильевич, вы уверены, что нам обязательно принимать это предложение? – спросил я напрямую.

– Давай встретимся и поговорим, – тут же отреагировал Айзеншпис.

 

У нас с продюсером, несмотря на разницу в статусе, всегда были честные, доверительные отношения. Я не вещь, чтобы меня продавать, менять или сдавать в аренду, и такое важное решение Юрий Шмильевич не мог принять без моего согласия. Он все прекрасно понимал. Но и я не мог вести себя слишком независимо, ибо одно дело – моё желание или нежелание, и совсем другое – планы Айзеншписа.

 

Мы встретились в ресторане, заказали по чашке кофе и некоторое время сидели молча.

– Ты пойми одно, Дим, – начал Юрий Шмильевич. – Я не могу предложить тебе те же условия, что и эти люди. И чтобы нам достигнуть того же уровня, какой может быть у тебя с ними уже сейчас, понадобится несколько лет…

– Но ведь мы сможем, правда? – сказал я, глядя ему в глаза.

 

Юрий Шмильевич молчал. Он ждал моего решения-приговора с несвойственным ему фатализмом.

– Я не хочу от вас уходить! – твердо сказал я. – Мне с вами очень комфортно, позитивно, легко работать. Мы уже давно вместе, и много чего пережили… а этих людей я совсем не знаю. Убежден, что они сдержат свое слово и выполнят обещания… но я не уверен, что смогу с ними сработаться.

 

В один миг взгляд Айзеншписа смягчился, лицо посветлело и разом стало выглядеть моложе.

– Да, от настроения многое зависит, – подтвердил он.

– Ну вот, – продолжал я, все больше убеждаясь в правильности свои слов. – Вы получите деньги, но вам придется искать другого артиста. А если вы с ним не сработаетесь?.. Мне кажется, что будет правильно оставить всё как есть. Потому что сейчас я работаю не просто с продюсером, а с другом – в самом высоком смысле слова!..

 

Несмотря на то, что мир шоу-бизнеса прагматичен и постоянно оперирует цифрами (деньги, рейтинги и прочие расчеты), сама музыка – это часть души того, кто ее написал и исполнил. Когда я делаю что-то от души, я полностью выкладываюсь. А душа не терпит насилия над собой и не продаётся. В тот момент я подспудно ощутил, что могу потерять важнейшую составляющую творчества – вдохновение. И вообще – от добра добра не ищут.

 

Юрий Шмильевич не стал меня переубеждать. То, что я пока лишь угадывал, он уже давно знал наверняка. Чувствовалось, что он мной доволен.

– Хорошо, – сказал мой продюсер. – Так тому и быть. А за друга – спасибо.

 

Борис Зосимов, бизнесмен, друг Ю.Ш.Айзеншписа:

Мне с первого дня знакомства нравилось отношение Димы не только к делу, но и к его менеджеру. Для меня это было очень важно, поскольку я сам когда-то был менеджером и знаю, что благодарные артисты – редкость. Дима оказался благодарным артистом.

У новичка, бывает, сносит крышу после первого же выхода на сцену. Вот он вышел, в зале десяток родственников, все аплодируют, а артист при этом искренне уверен, что он один на всем белом свете, самый лучший, самый талантливый. И это даже не гордыня, это часть его психологии. Поэтому на первом этапе точка зрения менеджера или продюсера всегда совпадает с точкой зрения артиста – ведь артисту, по большому счету, все равно, ему просто нужно поскорее стать известным. Затем артиста узнают на улицах, берут автографы, показывают по телевизору. И после этого ему приходит в голову, что продюсер здесь вообще ни при чём. Я наблюдал это не один раз. Артист начинает думать, что он сам всё сделал и сделает впредь. Идеальных примеров, когда артист остаётся с продюсером от начала и до конца, я знаю немного. Вот Дима остался бы с Айзеншписом, если бы Юра был жив. Дима всегда понимал, что делает для него продюсер. Он уважал чужой труд – в том числе умение Юры подбирать музыкальный материал. Мы с Юрой часто спорили о том, какую песню петь, на какую клип делать - я влезал в процесс, потому что мне как владельцу телеканала нужен был хороший качественный продукт. Кстати, именно поэтому я никогда не брал деньги с артистов за эфиры: для меня главное - отличный клип, который будут смотреть и слушать.

 

Наутро я позвонил бизнесменам и сообщил о своем решении.

– Спасибо вам за отличное предложение! – говорил я, ничуть не кривя душой. – Оно действительно очень выгодное и для меня, и для Юрия Шмильевича. Но мы решили отказаться.

– Почему же? – спросили в трубке после паузы.

– Дело во мне, – сказал я. – Мы с Юрием Шмильевичем давно вместе, он очень многое для меня сделал, и я вижу себя только рядом с ним. Извините.

 

Вторая сторона тоже сознавала, что без обоюдного морального удовлетворения сделка окажется бесполезной. Поэтому мы расстались без взаимных претензий и впоследствии нашли возможность для сотрудничества другого рода. Но с того момента и до самой смерти Айзеншписа мы не рассматривали предложений о моем переходе к кому-либо еще. Конечно, это не было прописано в договоре; просто появилось такое негласное правило. Стало ясно, что наш тандем – нечто более высокого порядка, чем спайка артиста и продюсера. И моё сердце должно было оставаться здесь, с моим учителем и другом.

 

Date: 2015-07-17; view: 292; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.007 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию