Жаворонок и соловей

Как я люблю тебя? Считай.

Во-первых, я люблю тебя

Как простирается душа

До самой кромки Бытия.

Как светят солнце и свеча

На ежедневный хлеб-и-соль.

И как от страсти трепеща

Тиран восходит на престол.

Я потеряла много вер

Пока за солнышком брела.

Как запечатаный конверт

Простая жизнь моя была.

И если Смерть придет за мной

И если я пойду за ней,

То после Смерти буду я

Любить тебя еще сильней.

Элизабет Баррет Браунинг

Кенди села на постели, царапая губы письмом, которое она прочитала в сотый раз. Она закрыла глаза, а ее чувства осаждали ее изнуренную душу. Странно, все беспокойства, страхи и обиды, терзавшие ее предыдущие два дня, были отодвинуты на второй план. Внезапно, единственное, что имело для нее значение, была уверенность, что Терренс покидает Париж, чтобы встретиться со смертью на Западном фронте...

- Послезавтра,.. - думала она с трясущимися руками, - послезавтра ты будешь далеко! Уже через два дня ты будешь опять захоронен в одном из этих ужасных темных траншеях, ожидая своей очереди быть посланным на огневую линию.

Кенди не могла избежать мрачных видений и леденящих звуков, наводнивших ее разум, а ее лицо начали омывать слезы. Она помнила свой собственный опыт вечера, когда умер Дюваль, звук взрывов, крики раненых и ужасающий вид окровавленного тела Терри в ночь, когда его доставили в больницу.

- Боже Всемогущий! Я знала, что это произойдет,.. но в глубине души я надеялась,.. я молила Тебя, Господи, множество раз, чтобы закончилась эта война, чтобы его не послали в этот ад... А теперь, - продолжала она между тихими всхлипываниями, -...а теперь он возвращается туда... Как мне жить, зная, что он, моя душа, снова рискует своей драгоценной жизнью?

Молодая женщина развернула бумагу еще раз и перечитала последние строчки...

- «Пожалуйста, моя дорогая Кенди, встреться со мной завтра в полдень, в Люксембургском Саду. Я буду ждать тебя около центрального фонтана перед Дворцом».

- Он хочет увидеть меня! - взволнованно повторила она себе. - Терри хочет увидеть меня прежде, чем уедет!.. Но, что мне надо сделать, когда я увижу его перед собой? Что я скажу после того, что случилось между нами той ночью?

Париж разделен рекой Сеной, которая была естественной границей между двумя разными областями, двумя лицами Парижа. Мир дел и ночной жизни находится на правом берегу («rive droite»), принимая во внимание, что левая сторона традиционно известна как Латинский квартал («Quartier Latin»), дом Сорбонны, художников и интеллектуалов. Студенты и мечтатели, Шопен и Лист, Бодлер и Пикассо - лишь некоторые из героев, населявших когда-то «rive gauche» (левый берег). Жемчужина в сердце этой Парижской версии Академии Платона - Люксембургский дворец, красивое роскошное здание, окруженное большим садом, который был свидетелем четырех столетий французской истории.

Люксембургский сад был перестроен Марией Медичи в начале XVII столетия. Это огромная территория протяженностью 224 500 квадратных метров вокруг дворца, который первоначально покрывал большую область, но с годами перенес некоторое число ампутаций. Несмотря на эти изменения, сад не потерял в красоте. Люксембургский сад сначала был открыт публике Принцем Гастоном Орлеанским, в XVIII веке. Даже при том, что после той даты были периоды, когда двери сада были закрыты для простых посетителей, в настоящее время и с XIX столетия это один из самых дорогих парков в городе, одна из наиболее важных вех французской столицы, изящная площадка для многих детей, место встречи для влюбленных, обычный прогулочный путь для студентов и сценарий величайшего романа Виктора Гюго.

Направо бульвар Святого Мишеля; налево Святого Гайнемера; позади, Святого Важирара и прямо перед ним, Святого Августа Комте. Сорбонна находится кварталом далее. Это местонахождение исторического места, украшенное самым большим многоугольным фонтаном, в котором маленькие посетители традиционно развлекаются игрушечными парусными шлюпками. Красивые тротуары окружены деревьями и изящными статуями, тихие и освежающие местечки, где люди могут посидеть на решетке эпохи Ренессанса, на уединенной скамейке, или рядом с фонтаном, - это и даже больше - Люксембургский Сад.

С каждым шагом, который она ступала, складки ее юбки со вставками текли в белой иллюзии льна и органзы. Украшенные белым бантом, ее волосы покрывали ее спину золотыми спиралями, которые отражали солнечный свет, а иногда редкий летний ветерок заставлял завиток пробегать по ее щекам. На ее лице читалась нервозность, поскольку ее зеленые зрачки сфокусировались на еще расплывчатом пятне в конце длинной тропинки, которую она переходила.

Кенди сдавила дрожащими пальцами свою белую сумочку, вспоминая разговор, который она выдержала с Жюльен прошлой ночью, пытаясь придать себе немного храбрости и зная что с каждым шагом она была все ближе к центральному фонтану.

- Что мне теперь делать, Жюли? - печально спросила женщина помладше.

- Разве ты не любишь его? - ответила брюнетка вопросом на вопрос.

- Всем своим сердцем, - было незамедлительным ответом Кенди.

- А разве не очевидно, что и он любит тебя? - снова спросила Жюльен.

- Он никогда этого не говорил... хотя... в тот вечер он был таким ревнивым - задумчиво пробормотала блондинка.

- Тогда я не вижу смысла, почему ты должна спрашивать, что тебе делать, - улыбнулась женщина постарше.

- Я боюсь, Жюли, - призналась молодая женщина. - Я не знаю, что говорить, как реагировать.

Жюльен улыбнулась, нежно беря руку Кенди, чтобы придать ей храбрости.

- Не думай об этом, - шепнула она с заговорщицкой искоркой в глазах. - Следуй своему сердцу, Кенди, просто следуй своему сердцу. Каждый стук подскажет тебе то, что нужно сделать, когда настанет момент.

- Я так волнуюсь, что не могу верно соотнести здесь свои мысли, - сказала девушка, указывая на голову с нервным смешком.

- Тогда доверься мне, и я скажу, что тебе нужно сделать сейчас, - объяснила женщина постарше.

- Что?

- Выпей это, - мягко приказала Жюльен, давая Кенди чашку, которую она предварительно оставила покоиться на прикроватном столике. - Это поможет тебе уснуть. Завтра ты красиво оденешься и пойдешь на свидание. Предоставь любви довершить остальное.

Кенди последовала совету подруги, и когда чай возымел ожидаемый эффект, той ночью она провалилась в сон без сновидений.

- Предоставь любви довершить остальное... предоставь любви довершить остальное, - мысленно повторяла Кенди, пока шла по парку.

Поскольку была суббота, было много народу, особенно матерей и нянь с маленькими детьми. Она миновала детей, бегающих по саду, а ее сердце билось быстрее такими громкими ударами, что она думала, что их слышно в каждом углу огромного сада и даже в дворцовых палатах. Внезапно она поняла, что уже пришла на нужное место. Она увидела огромный фонтан и задалась вопросом, где именно мог он быть. Она оглядела удивительный размер многоугольного памятника и множество людей, сидящих и гуляющих вокруг него. Пожалуй, ей было нужно пройти сотни метров прежде, чем она могла бы различить Терренса среди остальных посетителей.

Однако, внезапная догадка велела ей некоторое время не двигаться и лишь позволить голосам в душе подсказать, где он находился. Несколько секунд она тихо стояла, и потом начала идти, будто внутренняя сила вела ее к ее назначению. Она не боролась, чтобы найти его. Он был там, стоящий с его характерным галантным видом, широкими плечами, которые заставляли ее чувствовать себя маленькой, и потаптывающей правой ногой.

- Он становится отчаянным, - мягко улыбнувшись, предположила она. Она осталась неподвижной на некоторое время, любуясь его фигурой, и в этот самый момент она забыла о последнем остатке обиды за слова, сказанные пару ночей ранее.

Его глаза затерялись на водной поверхности, следуя за одним из игрушечных парусников, оставляющих волновой след на прозрачной воде. Все, кто видел молодого человека, одетого в темно-зеленую униформу, неподвижно стоящего около фонтана, мог подумать, что это еще одна статуя в парке, таким собранным и спокойным он казался. Никто не мог почувствовать ужасное смятение внутри него.

Он нервничал. Силы Небесные! Он действительно волновался гораздо больше, чем на премьере. Придет ли она? А если нет? Как тогда ему продолжать жить? Его грудь бурлила как котел, и его тело подсознательно жаждало облегчения потоптаться по вымощенной дорожке. Если она собиралась прийти, она запаздывала,.. но возможно она только что решила не ходить,.. ожидание было мучительным.

Острая боль на секунду резанула его грудь, и потом в его ноздри сразу проник аромат роз. Терри знал, что его сердце опознало присутствие Кенди за его спиной. Еще боящийся обмануться, он отказался повернуться и увидеть, была ли она действительно там.

- Привет, - сказал приятный голос, и он знал, что сердце не солгало.

Молодой человек медленно повернулся, и когда он увидел перед собой молодую леди небольшого росточка, его глаза затерялись в белизне ее фигуры, но он не мог молвить и слова. Девушка заметила его сильное напряжение и ободрила его улыбкой, которая творила с мужчиной чудеса.

- Привет, Кенди, - ответил он, улыбаясь в ответ, поскольку обрел самообладание, по крайней мере, частично. - Я… я так рад, что ты пришла.

- Ну, я у меня не было других планов на сегодня... Так что... я сказала себе, что было бы неплохо принять приглашение одного солдата, - небрежно ответила она в попытке ослабить натянутую атмосферу.

- Спасибо, - было его единственным ответом, но Кенди поняла, что он сказал это от всего сердца.

- Теперь не мог бы ты рассказать мне, какие планы у тебя на прогулку? - спросила она с оживленным выражением на лице, чувствуя себя более непринужденно в присутствии мужчины. Знакомое тепло начало согревать ее душу при его близости.

- Э-э... я… я хотел бы знать, - пробормотал он, - хочешь ли ты прогуляться по саду. Это красивое место, и есть много мест, которые стоит увидеть. Ты была здесь раньше?

- Да, я ходила сюда с Жюли и... и другими друзьями, - Кенди уклонилась от упоминания Ива, - но мы были здесь случайно и недолго, так что я немногое видела.

- Тогда позволь мне показать тебе все здесь, - предложил он. - Я говорил тебе, что, когда мне было двенадцать, мой отец послал меня сюда на летние курсы?

- Нет, никогда, - ответила она удивленно. - Это было хорошо с его стороны.

- Должен признать, что сначала я не хотел приезжать, - объяснил он. - В то время я был слишком обижен из-за невнимания своего отца, но теперь я благодарен ему за опыт. Я приходил в это место несколько раз в течение того лета.

- Должно быть, это так волнующе! - отозвалась молодая женщина. - Твои учителя были очень добры, что приводили тебя сюда.

- О нет, не они, - признался Терри, обретая свою дьявольскую улыбку впервые за три дня. - Я обычно приходил сюда сам, - добавил он, хитрым знаком почесывая виски.

- Ты хочешь сказать, что сбегал! - обвиняюще догадалась Кенди.

- Если хочешь, можешь назвать и так... Скорее, я привык все исследовать сам.

Кенди весело рассмеялась, и солнце взошло для Терри. Пара начала ходить вокруг фонтана прогулочным шагом.

- Сколько лет прошло с тех пор, как мы вот так вот гуляли вместе, Кенди? - думал Терри, пока они прогуливались вокруг дворцовых газонов, полных разными цветами. - Времена, которые мы проводили в зоопарке "Голубая Река"... Те беззаботные дни так далеко... и все же, твоя улыбка такая же ослепительная, как была тогда, такая же полная света и свежей сладости. Что же в тебе такого, Кендис Уайт, что всякий раз, когда я рядом с тобой, мощный поток энергии наполняет меня с ног до головы? Ты добавляешь света в мою сумрачную картину, создавая из нее прекрасное сочетание света и тени.

Они продолжали гулять, болтать о тысяче пустячных вещей, и смеяться над глупейшими мелочами, пока их ноги вели их по проходу, усаженному деревьями.

- Только ты знаешь, как заставить меня так чувствовать, Терри, - говорила себе Кенди, притворяясь полностью поглощенной рассматриванием Статуи Пана. - Будто я и не чувствовала страха или одиночества, будто недостающая часть внутри меня нашла, наконец, свое место, и сокровенное тепло укрыло мое сердце, защищая меня от суровой зимы. Ты костер, который греет мою душу.

Они продолжали прогулку, пока не достигли статуи Марии Медичи, и решили отдохнуть на ближайшей скамейке.

- Это место так замечательно, - с волнением сказала девушка. - Каждый дюйм полон красоты и гармонии! А посмотри на вон те дубы. Разве они не великолепны?

- Скажи мне, Кенди, - попросил молодой человек, удивленный энтузиазмом девушки, - как ты умудряешься сохранять способность всему удивляться?

- Никак… просто этот мир настолько удивителен! - улыбаясь, отвечала она. - Куда бы я ни повернулась, я нахожу миллион причин восхищаться и благодарить Бога за жизнь. Разве ты не чувствуешь то же самое, Терри?

- Ну, моя способность ценить вещи заглушается урчанием в моем желудке! - указал он, подмигивая. - Ты не голодна?

- Теперь, когда ты это говоришь, - ответила она, - я думаю, что было бы замечательно перекусить.

- Тогда я тебя приглашаю. Я знаю бистро неподалеку отсюда, где вкусно готовят, - предложил он.

- Ты рискуешь меня приглашать? - пошутила она. - Знаешь, мой аппетит и я могут привести тебя к банкротству.

- Я рискну, - сказал он с улыбкой и, вставая, предложил свою руку молодой леди.

Секунду Кенди колебалась, но, наконец, приняла галантный жест, поместив руку на его локоть, несмотря на электрические разряды, пробежавшие по ее мышцам при первом контакте. Вскоре они шли к Восточным Воротам, чтобы пройти Бульвар Святого Мишеля.

Полуденное солнце омывало «rive gauche», отражаясь светом на красных и белых тентах ресторанчиков и баров вдоль бульвара. В другое время настоящие орды молодежи, в основном студентов, переполнили бы места, чтобы перекусить в это время дня. Но в это лето многие из тех студентов покинули Париж, чтобы пополнить французские войска на Западном фронте. Так что однажды преуспевающие рестораны были фактически пусты, и служащие томились от скуки.

Терри привел Кенди в одно из тех небольшого бистро вдоль бульвара Святого Мишеля с железными стульями, окрашенными в яркие цвета, и безупречно белыми скатертями. Столы были расставлены внутри и снаружи ресторана, на каждом стояла синяя хрустальная ваза с красной розой, чтобы украсить атмосферу, а во внутренней части молодой человек время от времени играл на старом фортепиано, чтобы сделать обед более приятным. Молодая пара выбрала столик внутри бистро, и несмотря на шутки Кенди о своем аппетите, она заказала лишь легкую закуску.

Терри положил лицо на левую руку локтем на стол, а другой лениво водил вилкой, слишком поглощенный белокурой женщиной перед ним, чтобы обратить внимание на еду на тарелке. Девушка, прекрасно осведомленная об испытующем взгляде на нее молодого человека, пыталась сосредоточиться на своей тарелке, мерно поедая пищу, полностью фокусируясь главами на салате, будто он был самым привлекательным в мире. Затем, когда она, наконец, осмелилась поднять глаза, она нашла пару синих огней, нацеленных на нее настойчивым светом.

- Кенди, - произнес он, наконец, нарушая тишину, и молодая женщина ощутила, что ее сердце остановилась от звука его голоса, - мне очень жаль, - только и сказал он.

- Прошу прощения? - переспросила она, отставляя тарелку в сторону, все еще не веря тому, что она ясно расслышала.

- Я сказал, мне очень жаль, - повторил молодой человек с серьезным выражением в прекрасных чертах. - Я попросил тебя встретиться сегодня со мной, потому что хотел принести извинения за свое поведение в тот вечер.

- И... - выдавила она.

- И потому я приношу извинения, Кенди, - сказал он, и повинуясь бессмертной привычке, он поймал руку Кенди. - Я ужасно сожалею об ужасных вещах, которые наговорил... Я даже не имею права проводить это время вместе с тобой. Возможно, ты не должна была приходить вообще, так, чтобы я действительно получил то, что заслуживал... - хриплым голосом произнес он, и она чувствовала, как его рука нервно ее стиснула. - Но мне так повезло, что ты пришли… Спасибо тебе, Кенди!

- Я принимаю твои извинения, Терри, - ответила она, не в силах смотреть прямо ему в глаза. - Я тоже была не слишком любезна… Давайте больше не будем говорить об этом. Просто представим, что этого не было, и мы снова все те же хорошие друзья, какими всегда были.

- Да... Хорошие друзья,.. как всегда, - пробормотал он, обращая свой взгляд к человеку, игравшему на пианино в углу ресторана, а в это время пальцы актера начали слегка поглаживать тыльную часть ладони Кенди. Контакт с ее кожей и ее примиряющие слова были столь ободряющи, что он мало-помалу возвратил свою обычную смелость.

Тишина воцарилась лишь на краткое время; ни мужчина, ни женщина не размыкали губ, чтобы заговорить, а музыкант в углу закончил свою песню. Молодой артист взял бокал вина, который как обычно, послал ему владелец бистро, и немного отдохнул. Другой молодой человек, сидящий за столом рядом с Кенди и Терри, неожиданно встал и подошел к пианисту. Оба мужчины, похоже, хорошо знали друг друга и говорили оживленно, как знакомые. В другом углу бистро завтракала пара средних лет, а в нескольких метрах от них человек в форме потягивал пиво. Официанты болтали между собой, пытаясь одолеть скуку, делясь шутками и анекдотами. Затем пианист встал и обратился к поредевшей аудитории.

- Дорогие друзья, - заговорил он неофициальным тоном. - Здесь присутствует мой приятель Жак Превер, который, как некоторые из вас уже знают, написал следующую из своих прекрасных поэм, и я осмелился написать музыку, чтобы получилась песня. Я надеюсь, что вам понравится, и вы вспомните ее, когда Жак станет известным поэтом. Потому что, поверьте мне, я не сомневаюсь, что когда-нибудь он станет знаменитым.

Молодой пианист сел напротив инструмента и искусными пальцами начал ласкать клавиши из слоновой кости. Каскад печальных нот полился из старых фортепианных аккордов и наводнил помещение, достигнув ушей Кенди. Приятная и грустная мелодия песни заставила ее сосредоточить внимание на словах, но, несмотря на год, который она прожила во Франции, ее ухо еще не было столь натренировано, чтобы понимать их.

- Красивая музыка, - тихо прошептала она. - Какая жалость, что я не очень хорошо понимаю текст, - призналась она. - Но я уверена, поэма, которая вдохновила такую песню, должно быть, также прекрасна.

- Так и есть, - ответил Терри, все еще держа руку блондинки. - Хотя и очень грустная.

- О чем там говорится?

- Ну, похоже, что поэт говорит о прошлой любви, которую он все еще не может забыть. Ты хочешь, чтобы я перевел ее для тебя? - спросил он, утопая синими глазами в ее омутах.

- Пожалуйста.

- Дай-ка послушать… он говорит:

Я хочу, чтобы ты вспомнила

О днях, когда мы были друзьями,

В то время жизнь была прекрасней,

И солнце горячее, чем сегодня.

Облетают опавшие листья,

Вместе с воспоминаниями и сожалениями,

Северный ветер уносит их

В холодную ночь забвения,

Видишь, я не забыл

Песню, что пела ты мне.

Кенди слушала слова Терри, и в это время ее сердце на секунду замерло. Казалось, каждая строка в поэме поразительно точно передавала ее собственные чувства словами, которые она не могла высказать.

- Как печально, - прошептала она и почувствовала, что ее рука загорелась от касания молодого человека.

- Дальше еще. Слушай, теперь он поет припев:

Это песня, что признает нас лишь вместе,

Ты любила меня, а я тебя,

И мы были единым целым,

Ты, что любила меня, и я, что любил тебя.

Но жизнь разделяет тех, кто любит друг друга,

Так спокойно, без единого звука,

И море стирает следы на песке

Тех влюбленных, кого разлучили.

Последние ноты умерли в фортепиано, а Терри оставался безмолвным. В прошлом его душа так много плакала с тем же раскаянием, отображенным в поэме, что он не мог не поразиться совпадению. Он смотрел на молодого поэта, который сидел с равнодушным видом в углу и курил сигарету. Он был еще подростком и был, наверное, столь же молод, как Терри в тот зимний вечер, когда потерял женщину своей жизни... Но теперь он был здесь и держал ее руку и простой факт того, что она пришла на встречу, придал ему силы.

- Кенди, - позвал он ее, поскольку к нему в голову пришла идея, - есть обещание, которое ты мне дала, и которое еще не исполнила.

- Что, правда? - спросила она, возвращаясь из своего внутреннего мира.

- Да, ты сказала, что потанцуешь со мной, когда мои раны заживут, ради старых времен. Помнишь?

- Кажется, да, - с застенчивой улыбкой ответила она.

- Тогда... Ты потанцуешь со мной сейчас?

- Здесь? - удивилась она, недоверчиво оглядываясь.

- Почему нет? Есть зал для танцев, музыка, ты и я. Что еще тебе нужно? - спросил он с озорной усмешкой, и секундой позже более серьезным тоном добавил: - Завтра я буду далеко, и Бог знает, когда ты сможешь сдержать свое слово, если не сделаешь этого сейчас.

Кенди ощутила укол в грудь, когда он упомянул о своем близком отъезде, и затем чувство смущения танцем с Терренсем на виду у немногочисленной ресторанной публики перестало иметь значение. Хотя она не отвечала.

- Я полагаю, ты не хочешь запятнать честь Одри. Альберту бы это не понравилось, - подмигнул он ей, видя, что она хранила молчание.

- Нет, конечно, - ответила она, наконец. - Я согласна.

Терри встал и подошел к отдыхающему пианисту.

- Excusez moi, monsieur, - обратился он к мужчине. - Voudriez vous jouer une autre fois la chanson de votre ami? [Простите, сэр. Не могли бы Вы еще раз сыграть песню Вашего друга?]

- Pour la belle dame qui est avec vous monsieur, - с улыбкой ответил пианист, - Moi, je jouerais jusqu'а la fin du monde,[Для прекрасной дамы, которая рядом с Вами, монсеньер, я бы играл до скончания века] - заключил он и без лишних комментариев заиграл, глядя, как пара встала и начала танцевать.

Стоило хрипловатому, но мелодичному голосу музыканта снова зазвучать, на волшебный момент Кенди забыла о всей ужасной нервозности, которая истязала ее сердце каждый раз, когда она была близко к Терренсу. Он придерживал ее, пока их тела медленно двигались под мягкую песню, и она ощущала, как его дыхание ласкает ее виски. Сладкое тепло прокралось по их коже, проникая в каждую пору до самых глубин их сердец. Такое не происходит, если человеческая душа полностью не открыта, как их души в тот момент.

- Теперь я понимаю другую часть песни, - прошептал Терри Кенди на ухо.

- Что там говорится? - спросила она во вздохе, а переполняющее осознание объятий молодого человека заставляло дрожать ее позвоночник.

- Там говорится:

Улетают опавшие листья,

Вместе с воспоминаниями и сожалениями,

Но моя любовь, молчаливая и преданная,

Всегда улыбается и благодарит жизнь.

Я так любил тебя, ты была так красива!

Как же ты хочешь, чтоб забыл я тебя?

В то время жизнь была прекраснее,

И солнце горячее, чем сегодня.

Ты была моим милым другом,

Но остались лишь сожаленья

И песня, что пела ты мне.

Я всегда, всегда буду слушать ее.

- Я думаю, что хорошо понимаю, что он хочет сказать последней частью, - осмелилась она сказать, тронутая словами, которые напомнили ей другую песню, которую она хранила в красном уголке ее памяти.

- Скажи мне, - прошептал он.

- Полагаю, что он говорит, что всегда будет помнить ту песню в своем сердце, поскольку он лелеет свою любовь к ней, - отвечала она, высвобождаясь из объятий Терри, и голос певца умолк вместе с нотами пианино.

Молодая пара вернулась к столику, а пианист темными глазами проследил за ними, завидуя солдату, которому принадлежала любовь этой женщины. Ибо, видите ли, для молодого музыканта было очевидно, что она любила его каждой частичкой ее души. Блондинка и солдат снова сели за столик и в тишине довершили еду, пока их пульс медленно оправлялся от сладкого возбуждения, которое вызвала в них обоих физическая близость, повысившийся от музыки и слов поэмы.

Кенди отставила свою тарелку, и ее малахитовые зрачки блуждали по улице, которая была видна в окна бистро. В это время проехал грузовик с солдатами с британским флагом, и молодая женщина снова вспомнила о мучительной истине исторического момента, который они переживали.

- Во сколько ты завтра уезжаешь? - спросила она, пытаясь сдержать слезы, которые она уже чувствовала в душе, потягивая вино.

- В девять, - ответил он бесстрастным голосом.

- Я бы хотела увидеть тебя, - прошептала она, все еще глядя в окно.

- Но к этому времени ты уже будешь на работе, - возразил он, пытаясь встретить ее зеленый взгляд.

- Я постараюсь, не волнуйся, - небрежно ответила блондинка, прилагая невероятные усилия, чтобы держать себя в руках.

- У меня есть идея получше, - осмелился предложить Терри, нервно сминая салфетку в правой руке. - Не могла бы ты провести остаток полдня со мной?

Молодая женщина повернула голову и наконец встретилась с огромными синими лагунами, которые смотрели на нее с искренним светом. Его глаза умоляли, и она поняла, что человек вроде него нечасто делал такое.

- Я была бы не против, - сказала она, и он наградил ее одной из своих редких улыбок.

Летом в Париже всегда толпы туристов, но с началом войны древние улицы не были запружены посетителями, как обычно. Обычно лодки, катающие туристов по Сене и вокруг островов, в субботний полдень полны людей, но этот день этим очаровательным удовольствием наслаждались лишь несколько пассажиров.

Молодая женщина с длинными вьющимися волосами обеими руками держалась за перила лодки, часть ее стройного тела высунулась из лодки, а ее глаза смотрели на белую каменную отделку над поверхностью реки. Молодой солдат рядом с ней казался весьма увлечен живой болтовней девушки. Слева от них величественный вид готических линий Нотр-Дама различался все яснее по мере приближения лодки к "Ile de la cite", один из двух островов в середине реки, на которой этот известный собор и построен.

Белокурая девушка болтала без остановки. Будто поток слов, рожденных где-то в ее крошечном естестве, вырвался наружу. Ее глаза отражали детскую наивность наряду с синими тенями Сены, но кое-что в ее сверкающем выражении также говорило умному наблюдателю, что она смотрела на мужчину рядом с ней не так, как смотрел бы ребенок. С другой стороны, солдат внимал своей болтливой спутнице, и время от времени отвечал несколькими словами или дразнящим комментарием, который всегда приводил к забавной гримаске, которую корчила блондинка. Они оба составляли такой гармоничный вид, что любая чувствительная душа только бы радовалась, глядя на них.

- Альберт ответил на мое письмо. Я говорил тебе? - небрежно спросил Терри.

- Нет, не говорил! Что он пишет? - возбужденно спросила Кенди.

- Он казался очень довольным, что я написал ему. Он сказал, что он был рад, что со мной все хорошо после операции и даже поделился со мной кое-какими своими планами. Ясно, что он - все еще благоразумный и добрый человек, которого я однажды встретил, - объяснял молодой человек.

- Разве это не хорошо поддерживать связь со своими друзьями? - спросила она, покидая перила и садясь на скамейку поблизости.

- Да, должен признать, - ответил он, следуя за ней и садясь рядом с девушкой. - Я бы не сделал этого, если бы не ты, спасибо.

- О, вовсе нет, - возражала она. - Я хорошо знаю, как ободряют хорошие вести из дома, когда ты далеко.

- Ты скучаешь по ним. Не так ли? - шепотом спросил он.

Кенди с руками, закинутыми за шею, глядя на речные волны, шумно вздохнула.

- Да, конечно, - признала она. - Я здесь уже больше года. Это самое долгое время, когда я когда-либо была далеко от дома за целую жизнь.

- И разумеется, это не было круизом, но тяжелой работой. Я знаю это, потому что видел своими собственными глазами, - подтвердил он, и в его голосе звучало глубокое восхищение женщиной перед ним.

- Но я не жалуюсь, - поспешила она объяснить. - Я встретила здесь много замечательных людей и получила шанс помириться с Флэмми.

- Она сильно изменилась с того времени, как я увидел ее в Чикаго. Я помню, она могла убить одним своим взглядом и уж точно не из-за красоты, - с усмешкой прокомментировал Терри.

- Ты жестокий! - парировала Кенди. - Она замечательная медсестра, и ты должен восхищаться ей. Я очень горжусь, что я ее подруга.

- Я уверен, что она всегда была хорошей медсестрой, но раньше она была еще хуже Нэнси, а теперь она..., как бы это выразиться? …Менее страшная?

- Ты никогда не перестанешь, не так ли? - засмеялась Кенди. - Все равно я рада, что еще раз повстречалась здесь с Флэмми... и еще Жюли, и конечно доктор Дюваль. Без него меня бы здесь с тобой не было... - печальным тоном добавила она.

- Доктор, который спас тебе жизнь, не так ли? - уточнил Терри, внутренне чувствуя, что он в долгу перед человеком, которого никогда не встречал. - Я тоже обязан ему своей жизнью, ведь он спас ее, - подумал он.

- Да. Я бы хотела, чтобы вы встретились с ним, Терри. Он был одним из самых замечательных людей, которых я когда-либо знала, - пылко сказала она.

- Уверен в этом. Я думаю, ты права, несмотря на всю боль и смерть, эта война принесла кое-что хорошее, - продолжил он. - Если бы не она, я бы не смог увидеть тебя снова... - прошептал он.

Девушка потупила глаза, снова ощущая в груди ту нервозность, когда танцевала с Терри в бистро. Она сменила тему.

- Ну, Сена - это не озеро Мичиган, - хихикнула она. - Но она тоже красивая.

- У тебя так много воспоминаний, связанных с этим озером? - полюбопытствовал он.

- Очень много, Терри, это мое детство, моя юность, рассвет моей жизни. Люди, которые были однажды так важны для меня, теперь далеко, там, где я не могу их увидеть, потому что это место за пределами этого мира. Их память всегда будет связана с этим озером. К примеру, когда я встретила Стира, он прокатил меня до дома Лока, и его автомобиль сломался прямо на мосту над озером. Мы оба упали в воду, вымокли до нитки, получили несколько ушибов и очень повеселились, - сказала девушка с грустной улыбкой.

- Ты никогда мне этого не рассказывала, - заинтересовался он.

- Теперь ты знаешь. Еще я встретила Альберта около озера, и Арчи, и... - она резко остановилась.

- И Энтони, - закончил предложение молодой человек, догадываясь об этом не без намека ревности. Независимо от того, что могло произойти между ним и блондинкой, Энтони был воспоминанием, которое он не мог стереть из сердца девушки. Он знал это, и наиболее разумная часть его сердца принимало это со стоицизмом, но его инстинктивная сторона еще хранила обиду на жизнь, ибо он хотел бы быть единственным в сердце Кенди. Хотя Энтони не был его главным предметом беспокойства в настоящем. Было другое имя, которое не было упомянуто за целый день, которое было большей опасностью.

- Да, Энтони, - не отпиралась девушка, но беседу не продолжала, хорошо зная, что чувствовал Терри к несчастному мальчику, которого она однажды полюбила во время своего отрочества.

- Знаешь, Кенди, - произнес Терри, глядя на реку, - я бы хотел, чтобы когда-нибудь я смог бы созерцать озеро Мичиган вместе с тобой.

Она повернула глаза и увидела молодого человека, а он погрузил свои синие зрачки в глубины Сены. Она пришла в восхищение от вида его совершенного профиля и испустила задушенный вздох.

- Я бы тоже этого хотела, - простодушно сказала она и не прибавила более комментария. Однако, для Терри этого было достаточно, чтобы ободриться.

"Посмотри. Это самый древний цвет Мира.

Оттенок Неба и Воды..."

Спокойный шепот Терри принес мне ветерок,

Что только что пронесся.

Мы долго смотрим в одну и ту же сторону,

Вместо того, чтоб смотреть друг на друга.

Может, он не говорил ни слова,

Но я услышала мечту, словно звук безмятежной ноты.

"Взгляни, Кенди. Это оттенок Неба и Воды,

Самый древний в Мире цвет..."

- Киоко Мизуки

Улочки рядом с рекой Сена называется "набережные", и все они составляют длинный бульвар, разбитый мостами, которые соединяют два берега. Когда лодка завершила плавание, она оставила пассажиров на Набережной Августин, и молодая пара шла по этой авеню, пока не дошли до моста Святого Мишеля, который соединяет Латинский квартал с "Островом цен". Было тридцать минут шестого, и постепенно цвета заката начинали окрашивать горизонт. Терри и Кенди смотрели на реку, опираясь на каменные перила моста. В нескольких метрах от них уличный музыкант начал играть на своем инструменте за несколько монет, пока его дочурка играла с мячом около него.

Кенди глядела на небо, когда она ощутила, что большой красный мяч ударился о ее ноги. Молодая женщина повернулась, чтобы посмотреть, что случилось, и она встретилась с парой необычайно больших черных глаз, которые смотрели на нее с наивным любопытством. Кенди наклонилась и присела на корточки, беря мяч в руки.

- C'est toi? [Это твой?] - спросил Кенди с одной из ее ослепительных улыбок.

- Oui, - подтвердила девчушка лет трех-четырех.

Кенди протянула руки к ребенку, чтобы отдать ей мяч, и не могла удержаться от естественного искушения коснуться мягких щечек. Глазищи ребенка взирали на ее с испуганным восторгом, как если бы они увидели неземное видение.

- Comment tu t'appelles? [Как тебя зовут?] - спросила Кенди, движимая материнским импульсом.

- Жанина... - сказала девочка, удивительно хорошо выговаривая слоги.

С искренней доверчивостью, присущей лишь маленьким детям, девочка потянула за один из белокурых локонов Кенди и весело улыбнулась, когда заметила, что кудряшки снова завились, когда она отпустила их. Так Кенди поняла, что девочка была изумлена ее волосами, которые она нашла особенно забавными. Обе, девочка и женщина, хихикнули, развеселенные обоюдным открытием.

- Я уверен, что она будет нежной и любящей матерью, - думал Терри, молча созерцавший сцену. - Хотел бы я, чтобы ее дети были также и моими.

- Жанина! Жанина! - позвал мужчина с органом, и девочка немедленно убежала к отцу.

Кенди встала, глядя, как уходила малышка, держа отца за руку. Прежде, чем она полностью исчезла за изгибом моста, ребенок повернулся и помахал рукой Кенди. Блондинка с улыбкой помахала в ответ.

- Она симпатичная, - прокомментировала Кенди, когда девчушка скрылась из виду.

Терри ответил только легкой улыбкой и продолжал смотреть в горизонт. Долгое время они оба хранили молчание, пока закат продолжал окрашивать свое ежедневный шедевр. Тем не менее, очевидное спокойствие на лице молодого человека было только маской, скрывающей его возбужденные мысли. Существовал вопрос, который болел у него в сердце, и он знал, что он исчерпал запас времени,.. если он собирался спрашивать, вопрос должен был быть изложен немедля.

- Знаешь, Кенди, - начал он с колотящимся сердцем.

- Да, Терри, - отозвалась она.

- Я по-своему сожалею, что я вышел из больницы, не повидав последний раз Бонно. Боюсь, что я не смог поблагодарить его как положено, - искренне прокомментировал Терри... Что ж, он наконец упомянул имя своего соперника... теперь дело зависело только от удачи.

- Ив больше не в Париже, - грустно ответила Кенди, - его послали на Север в тот самый день, когда ты вышел из больницы.

- О, правда? - спросил Терри, ошеломленный новостью. - И... я полагаю, ты из-за этого не очень счастлива, - предположил он, задетый обеспокоенным лицом Кенди, когда она упомянула про отъезд Ива.

Последние слова медленными волнами откликались в ушах Кенди. Она поняла, что вопрос Терри затрагивал больше чем он хотел позволить увидеть… Но… Что ей полагалось ответить?

- Меня не делает счастливой то, что друг рискует своей жизнью на фронте, - сказала она, в конце концов, не знаю, правильные ли подобрала слова.

- Наверное, ты..., будешь скучать по нему, - осмелился он спросить.

- Ну... - она чуть колебалась, - да... - и притихла. Она упрекнула себя за неспособность закончить предложение, которое додумала, - не так сильно, как по тебе, Терри, - но почему-то слова застряли в горле.

Они вновь умолкли. Женщина, сожалеющая о недостатке храбрости; мужчина, начинающий думать, что он все-таки побежден французским врачом.

Наступало время, когда огни заката достигли пика своей красоты в оргии цвета и блеска, и последние лучи солнца таяли с первыми мерцающими лучами вечерней звезды. Души Кенди и Терри были очарованы волшебством момента. Их взгляды затерялись на синей глади реки, которая, казалось, встречалась с синим фоном в небе в далекой точке на горизонте. Это был самый старинный цвет мироздания, окрашивающий Париж в радужные тона благодаря величайшему художнику - вселенной.

- Красиво... самый древний цвет мира... просто красиво, - подумала она, и в этот момент ее мысленные слова пробежали по невидимой нити, что объединяла ее собственное сердце с сердцем Терри.

- Да, это удивительно красиво, - вслух ответил он, и секунду спустя оба с удивленным испугом посмотрели друг на друга. Они ничего не говорили, но поняли, что в этот миг они снова, третий раз в жизни, ощутили ту таинственную связь, которая объединила их бессмертной силой.

На одном дыхании щедрое собрание дорогих образов отобразилось в памяти Терри. Он снова увидел «Королеву Мэри» в туманной ночи и свет двух зеленых изумрудов, глядевших на него с добротой, которую он никогда не видел прежде в незнакомце. Он помнил каждую тайную встречу, которую обычно сознательно искал в течение своих школьных дней. Он снова пережил моменты того жизнерадостного лета и снова чувствовал сладостное тепло объятий Кенди. Он испытал тоску, повторные разлуки, чувство полной потери и огромную боль сожалений. Он еще раз ощутил горько-сладкий вкус столкновения в снежную ночь, пробуждение в больничной комнате, экстаз каждого дня, проведенного рядом с женщиной, с которой его душа была магически соединена. И затем, он осознал, что собирался потерять ее навсегда,.. если не испытает последнее средство: правду... но ужасный узел в горле снова не позволял ему говорить.

Они смотрели друг на друга, не в силах вымолвить и слова. Звуки прохожих заглушались стуком их сердец. Кенди чувствовала, что тяжесть на груди вторглась в ее виски, и у нее закружилась голова. Терри, в свою очередь, был парализован, будто во сне. Прежде, чем он мог этого избежать, единственная слезинка прокатилась по его щеке. И чудным образом, как если бы свежее ощущение влажности разбудило его, он нашел смелость, чтобы разомкнуть уста.

- Я был дураком, - пробормотал он.

От первого звука его голоса слезы Кенди нашли выход, и она повернула голову, ища воображаемую точку в небытие воды. Ее лицо дергалось от глубоких эмоций, бушующих внутри.

- Таким дураком, Кенди, - хрипло продолжал он. - Все эти годы, начиная с того кануна Нового Года, когда мы впервые встретились, каждая минута, каждый день, каждое время года, в каждом сне и в каждом биении моего сердца, о, Кенди, ты всегда была единственной, кого я когда-либо любил, - выговорил он, испуская глубокое рыдание.

Она снова повернулась, чтобы увидеть его, и на сей раз ее изумрудные глаза не могли избежать его синего взгляда. Хотя говорить она не могла.

- Теперь я знаю, что сделал ошибку всей моей жизни, когда отпустил тебя тем вечером в Нью-Йорке, - признался он, и его слова удивили ее.

- Ты сделал то, что было правильным, - наконец, заговорила она.

- Нет! - не согласился он твердым кивком. - Время показало, что я ошибался. Я получил жестокий урок, что не было моральным предавать мои чувства к тебе.

- Но ты был ей нужен, нужен! - повторяла она между всхлипываниями.

- Да, но я не мог дать ей то, что ей от меня было нужно. Потому что я уже отдал это тебе с первого раза, когда я положил на тебя глаз. Разве ты не видишь, что я знаю только то, как быть с тобой? Бесполезно отрицать это дольше. Я никогда, никогда не мог забыть о тебе, Кенди. Ты запечатана в моем сердце, память о тебе бежит в моих венах и пульсе. Ты и только ты, та, кого я всегда любил,.. даже если никогда не знал, как лучше показать это тебе.

- Терри! - задохнулась она и решила, что ее душа может выскользнуть наружу.

- Кенди, ты понятия не имеешь, как я пытался полюбить ее, но каждый раз я заглядывал себе в сердце, я мог только чувствовать мою любовь к тебе. Там во мне нет места другой любви, кроме любви к тебе. Не было правильным притворяться, что я мог бы быть для нее хорошим мужем, когда моя душа с давних времен уже обручена с твоей. Я должен был понять это, и когда еще было время, порвать с этой ложью и сражаться за любовь, которую мы разделили. Я был просто идиотом, и в течение прошедших дней я также ненамного был умнее. Вместо того, чтобы поведать тебе о том, что у меня вот здесь, - он коснулся груди, - я действовал как безмозглый идиот, полный ревности и гордости, - закончил он, понурив голову от стыда.

- Терри, пожалуйста, прекрати это, - умоляла она. - Если расстаться было ошибкой, тогда тоже несу ответственность. Ведь это я первая решила уехать. Если это мое решение лишь принесло тебе боль, то винить надо меня, - признала она. - Если эта разлука заставила тебя страдать вместо того, чтобы помочь тебе чувствовать себя лучше... тогда я причинила тебе боль, и я горько об этом сожалею! - закончила она с выражением сильнейшей печали на лице.

- Это не так, совсем не так, - поспешил заверить он, поднимая глаза. - Это я первый скрыл от тебя, что произошло... Я собирался все тебе рассказать, но мне не хватало смелости объяснить тебе, прежде чем ты сама все узнала... и потом я сделал только хуже, дав обещание брака женщине, которую я не мог полюбить. Я предал нашу любовь, я отказался от тебя... О, Кенди! Я прекрасно знаю, что одних слов недостаточно, чтобы компенсировать всю причиненную боль, но я должен просить у тебя прощения... Ты могла бы... Могла бы ты когда-нибудь простить меня, Кенди? - спросил он ее с серьезным взглядом.

Она стояла неподвижно в течение бесконечных секунд, и он почувствовал, что смерть подкрадывалась к его сердцу.

- Могла ли я хоть когда-нибудь держать обиду на тебя? - прошептала она, и луч надежды открыла ему двери.

- Кенди! - выдохнул он, и затем, с обретенной храбростью несколькими шагами приблизился к девушке. - Кенди, в тот вечер в больнице я видел ваше прощание с Ивом, и был уверен, что потерял тебя навсегда. На самом деле, даже сейчас я смирился, что я не соперник мужчине, который никогда не причинял тебе боли, как я... Я… Меня трясет от страха при мысли, что он уже занимает особое место в твоем сердце..., то место, которое однажды было моим, а я не знал, как его сберечь... Вчера, я был убежден, что изгнан оттуда навсегда, и все же что-то внутри говорило мне, что я должен был попытаться хоть однажды сказать тебе правду о моих неумирающих чувствах к тебе... Я знаю, что не заслуживаю, я знаю, что не должен говорить эти слова, но... Если... ты прощаешь меня... Возможно ли такое, что ты стерпишь это признание?.. Я знаю, что все, что у нас однажды было - уже не вернешь... Но, несмотря на мою тяжкую вину, я все также люблю тебя... сейчас и всегда...

- Терри... Я... - было все, что она могла издать, поскольку слова мужчины продолжали звучать в ее ушах, унося ее в волшебную сказку.

- Нет, не говори ничего, не сейчас... - попросил он. - Я открываю тебе свое сердце, но я не жду, что моя любовь будет вознаграждена. Если ты сейчас скажешь мне, что Ив завоевал твою привязанность, я полностью пойму... Но если ты все еще сомневаешься в своих чувствах, то Кенди, пожалуйста, скажи, что ты хочешь, чтобы я сделал, чтобы вернуть твою любовь?.. Я сделаю все, что пожелаешь... Мог бы я... Если б я попытался... если бы я стал лучше... Мог бы я когда-нибудь ожидать, что ты вернешься? Могу ли я надеяться, что все еще могу вернуть тебя, несмотря на любовь Ива?

Кенди опустила голову, и Терри почувствовал, что сам ад разверзся у него под ногами, но это ощущение продлилось лишь до того момента, пока он не увидел, как девушка, все еще с опущенной головой, протянула к нему правую руку ладонью вверх. Затем она подняла лицо, полное слез, и не в силах произнести какой-либо звук, ее губы раскрылись, чтобы сказать одно простое слово, которое она снова и снова повторяла все месяцы, которые он провел в больнице, каждый раз, когда она помогала ему, но теперь оно приобрело новый глубокий смысл.

- Подойди, - произнесла она шепотом.

Молодой человек медленно двинулся к ней, все еще не веря значению жеста Кенди. Когда он подошел достаточно близко, она тепло приняла его, склоня голову к нему на грудь, в то время как его руки отыскали свое место на ее талии в нежном объятии. Несколько минут они молчали, тихо вкушая свою близость, а их тела медленно свыкались со сладостным теплом рук друг друга.

При первом контакте молодая женщина ясно чувствовала, как яркий румянец залил ее лицо, когда мужчина заключил ее в свои объятия. Но постепенно начальная стыдливость уступила другим чувствам, более сокровенным и глубоким. Наконец, после долгих лет тоски ее сердце отыскало путь домой. Для Кендис Уайт дом был прямо здесь, в руках мужчины, которого она любила, и потребовалось лишь несколько минут, чтобы это понять.

В тот момент девушка верила, что она могла бы провести столетия вот так, прикованной к телу Терренса, а его руки медленно водили по ее спине и волосам, а его коричное дыхание заполняло воздух, сохраняя щеку и шею теплыми. Она испустила вздох, и тут же осознала, что не сказала ему то, что было у нее в сердце.

- Терри, - позвала она его шепотом, все еще приникшая к его груди.

- М-м? - пробормотал он из приятного транса своих грез.

- Ты, кажется, задал мне вопрос, на который я еще не ответила, - продолжала она мурлыкать.

- Я уже знаю ответ..., хоть и едва могу в это поверить, - ответил он, шепча ей на ухо.

- Но эти вещи должны быть сказаны, - настаивала она.

- Тогда сделай это вот так, - сказал он, беря ее лицо в одну руку нежнейшим жестом и помогая ей заглянуть в его глаза. Он заглянул в два изумруда, которые осаждали его мечты с ранней юности, но прежде чем погрузиться в них, он наклонил голову, пока ее губы не приблизились к его уху. - Просто шепни слова мне на ухо так, чтобы только я мог их слышать, - попросил он.

Молодая женщина мягко улыбнулась, глубоко тронутая его просьбой. Она никогда никому не говорила слова «Я люблю тебя», хотя была влюблена не однажды. Кенди закрыла глаза, чтобы придать себе немного храбрости, но потом снова появился вечно присущий румянец, снова делая все усложняя.

- Я люблю тебя, я всегда тебя любила, - повторила она ему на ухо, и он почувствовал, что тропинки больше не существует. Казалось, для них обоих исчез целый мир, чтобы оставить лишь ощущения его рук, держащих ее, прижимая к себе ее тело, ее руки, мягко сцепленные на его шее, его лицо, зарывшееся в ее белокурые кудри, тепло их тел, биение их сердец, их слезы, бежавшие в тишине, лаванду и розы, тающие в воздухе, два голоса, повторяющие шепотом: я люблю тебя.

- Не было ни дня, ни ночи, - продолжала она шептать ему, не размыкая объятий, - ни рассвета, ни заката, чтобы я не думала о тебе все эти годы, Терри. Я пыталась забыть, я пыталась преодолеть эту любовь внутри меня. Эта любовь, я полагала, грешна, потому что я думала, что ты уже женился на ней. Я боролась с этой любовью, но она была сильнее меня. Ив только хороший друг, кто, к несчастью, влюбился в меня, но его чувства безответны, и в ночь, когда я пошла с ним на бал, я сказала ему правду. Теперь он знает, что ты - тот, кто в моем сердце. Никто другой на этой планете не смог бы когда-либо пробудить во мне чувства, которые пробудил ты в своей Кенди, которая твоя, и только твоя, кто никогда не переставала быть твоей, несмотря на время, несмотря ни на что. О Терри, мой Терри! - вымолвила она и остановилась, пряча лицо на его груди, не в силах сказать больше, потому что эмоции переполнили ее, и это было даже хорошо, потому что мужчина, который держал ее в своих руках, млел и больше не мог сопротивляться нежности.

Они стояли в объятиях друг друга бесконечный момент. Слишком переполненные звуком тысячи затворов, внезапно открывшихся в их сердцах, когда они наконец нашли в руках друг друга потерянный ключ их душ. При соприкосновении их тепла в их телах начал загораться ряд вспышек, и прежде, чем они могли понять природу этой тайны, поток старых и новых желаний стал требовать своего удовлетворения, и Терри был первым, кто был унесен волшебными чарами их близости.

Он сжал объятия, медленно откидывая голову назад, лаская щекой мягкую щеку Кенди, и глубоко вдыхая ее запах. Он взял ее лицо в правую руку и поднял ее подбородок так, чтобы они могли видеть друг друга в глазах. Кенди почувствовала дрожь своего тела под его глубоким взглядом, но по непонятной причине она его выдержала, утопая в синем сиянии глаз Терри. Он не говорил ни слова, но она поняла, что он собирался поцеловать ее прямо здесь, и она также знала, что на сей раз она его не отвергнет. Она так долго желала поцелуя с его губ, что не могла больше этого отрицать. Когда душа уже раскрыла тайны, кожа должна следовать за признанием.

Он медленно склонил голову, уменьшая расстояние, пока его кожа не ощутила теплый ветерок ее дыхания. Затем он закрыл глаза, и некоторое время стоял неподвижно. Он был так опьянен ею, что боялся, что она может исчезнуть, если он посмеет коснуться ее губ. Но природа была сильнее его опасений, и вскоре одержала верх над последним намеком на внутренние колебания. Он, наконец, закончил долгое путешествие, которое начал осенним утром, когда впервые покинул Лондон, а его губы снова встретились с ее после лет тоски и мучительной разлуки.

Кенди приняла ласку, изумленная нежностью, проявляемой при его первом касании. Краткие поцелуи осыпали ее губы со слегка влажным акцентом. Он едва задевал мягкую плоть ее рта, как если бы она была сотворена из пены или хрупкого фарфора. Оба тела начал охватывать ряд коротких электрических разрядов, а чувствительная оболочка их губ чуть ласкала друг друга. По причине, которой он не мог понять, Терри ощущал себя застенчивым ребенком, затерявшегося в чарах Кенди, но недостаточно смелый, чтобы излить на нее всю страсть, таящуюся на дне его сердца.

Неожиданно она удивилась сама себе, отвечая ему и нежное тепло их объятий переросло в разгорающийся огонь. Прежде, чем она могла это полностью понять, его поцелуй усилился, и она отозвалась, движимая женским инстинктом, наличие которого она игнорировала. Неосознанно она раскрыла губы, и он немедленно откликнулся поцелуем; не как подросток, однажды укравший ее поцелуй, но как мужчина, который желал ее долгие годы. Он жаждал свободно исследовать ее рот в сокровенном глубоком экстазе. Она не оказала никакого сопротивления, даже когда ее последняя капля воздуха растворилась еще раньше. Кенди поняла, что он брал ее единым поцелуем, и этим страстным жестом он говорил ей, что он вернулся, чтобы потребовать всей ее души и тела. Тогда она знала, что была рождена ради этого золотого момента. Она была женщиной, ради которой он был рожден мужчиной.

Поцелуй, когда он даруется с истинной любовью, это искра, которая разжигает неконтролируемые потоки страсти. Потоки электрической энергии, бегущие сквозь человеческое тело, соединяя плоть с разумом и душой, кажется, пробуждают в наших венах, движущую силу природы. Вот что происходило в телах Кенди и Терри в тот момент, когда они подчинялись друг другу в том длящемся поцелуе. Внезапно Кенди перестала быть девушкой и стала женщиной, и как женщина, она поняла, что колеса страсти уже вращались внутри нее и не остановятся, пока они не утолят их взаимную жажду близкого объятия.

Терри, в свою очередь, не мог раздумывать, уже унесенный очаровывающим ощущением своего нового исследования тела Кенди. Что за невероятное блаженство его губ на ее губах, наслаждение вкусом ее увлажненного рта, дегустация ее земляничного запаха, все такого же, как в тот полдень, когда он впервые поцеловал ее! Что за необъятное удовольствие от каждой ее выпуклости и впадинки, прижатой к его напряженным мускулам! Что за сладостное ощущение ее подрагивающей кожи под его поцелуями, что следовали за влажным следом по ее шелковистым щекам до сливочной ямочки ее шеи! Он ощущал в восхищении, как своей жизни он не наслаждался такими сильными и приятными ощущениями. Это было своего рода опьянение, но даже глубже и гораздо сильнее, чем от любого вина.

Кенди хрипло вдохнула, когда почувствовала ласки Терри на шее, и новые ощущения наводнили ее тело. Но ее спонтанный стон заставил Терри откликнуться. Он вскоре пришел в чувство и понял, что они были все еще посередине улицы, а он уносил их обоих на край обрыва, откуда не будет возврата, если он сразу не остановится.

Он медленно оторвал губы от шеи Кенди, неохотно оставляя жемчужину, соблазнившую его своим вкусом. Он зарылся лицом в кудрях девушки и зашептал ей:

- Прости меня, любимая, - шептал он. - Я так сильно люблю тебя, что забыл, что мы находимся в общественном месте, а ты - леди... Мое единственное оправдание - это вся тоска, которую я перенес за эти годы. Кенди, ты была моей самой большой страстью, и теперь я едва могу поверить, что ты все еще меня любишь... Я просто... увлекся.

Блондинка отстранилась, пока не встретилась лицом к лицу с молодым человеком. Когда их глаза снова встретились, на ее лице была милая понимающая улыбка, которая ошеломила Терри своей зрелостью.

- Все хорошо, Терри, не за что просить прощения, - промурлыкала она, застенчиво опуская глаза. - Я… Мне тоже было нужно побыть... близко к тебе, - призналась она.

Терри наградил молодую женщину благодарным взглядом и расцепил объятия. Держа в своей руке руку Кенди, он стал прогуливаться. Девушка следовала за ним, пребывая в восторженной радости оттого, что идет рука об руку с человеком, которого любила. Они действительно не чувствовали земли под ногами.

Они удалились от моста и неторопливо прогуливались по авеню в полной тишине. Внезапно, слова показались ненужными. Тихий слух Сены, бежавшей своим мерным курсом, и шумы города таяли в подавляющей музыке их чувств. Он отпустил ее руки и обернул свою руку вокруг ее плеч. Она инстинктивно обвила его талию, и так они долго продолжали идти.

Но, в конце концов, часы собора отбили шесть часов, и так или иначе возвратили их из страны грез, в которой они пребывали в течение времени, которое не могли сосчитать. Это был тот таинственный момент дня, когда мы не можем сказать, село ли солнце только что или собирается взойти.

- Кенди, - произнес Терри, нарушая тишину - Завтра я должен буду... - он сделал паузу с намеком на колебание в голосе.

Слова Терри оглушили Кенди, принося новый горький вкус моменту, который был прекрасен до этих слов.

- Завтра ты уезжаешь на фронт, да? - хрипло спросила она.

- Да, - ответил он, - но я буду писать тебе каждый день, и когда эта война закончится...

- Молчи! - прервала она, прикладывая указательный палец к его губам. - Терри, эта война научила меня, что мы не можем ни на что рассчитывать, кроме как на сегодня... - и затем приумолкла, потому что темная тень пересекла ее прекрасные черты. - Не обещай ничего сейчас, только Бог знает, с чем мы столкнемся, как только ты уедешь.

Терри наблюдал, как ее глаза внезапно омрачились перспективой новых опасностей, с которыми он должен будет встретиться, как только он вернется на линию фронта. Молодой человек почувствовал, как вздрогнуло его сердце прежде, чем ее увидел ее взволнованное лицо, и его разум начал отчаянно искать ответ, чтобы разрешить новую дилемму, перед которой они теперь стояли. Терри сжал руку Кенди в своей и повел ее на ближайшую скамейку, куда они оба и сели.

- Кенди, - начал он пугающим голосом, - я ясно понимаю, что в связи с теперешними условиями может показаться бесполезным давать тебе обещания,.. но, я думаю, что мне нужно... Я должен спросить тебя сейчас.

- Терри! - выдохнула она, не в состоянии вымолвить больше.

- Кендис Уайт, - продолжил он, с обожанием глядя ей в глаза и держа руки нервным жестом, - ты только что призналась, что все еще любишь меня. Могу я сделать вывод из твоих слов, что ты примешь мое обещание жениться? Удостоила ли бы ты меня такой чести?

- О, Терри! - с вздохом произнесла она, а две больших слезы пробежали по ее щекам. - Да, да, тысячу раз да! Бог знает, что быть твоей женой всегда было моей самой сокровенной мечтой... Но я не уверена, должны ли мы говорить сейчас об этом, когда наше будущее неопределенно. Я боюсь, Терри, я боюсь судьбы, которая всегда была неблагоприятна для нашей любви. Если с тобой что-то случится на фронте, я… я…

- Пожалуйста, перестань, - сказал он, не в силах сопротивляться, и погасил ее слова новыми горячими поцелуями, воспламененными значением в губах молодой женщины. - Не говори так, - бормотал он между одним и другим поцелуем. - Со мной все будет хорошо... но теперь... это твое признание в любви... это для меня... слишком... Я не могу принять... так много... счастья…

Затем он просто больше не мог говорить, снова выпивая вкус ее рта в углубляющемся поцелуе. Кенди с радостью его приняла. Ничто не могло быть лучше в мире, чем его близость. Они оставались прикованными к губам друг друга еще некоторое время, а Венера зажигала горизонт над Сеной. Когда они разделились, чтобы глотнуть воздуха, Терри поднял ее подбородок и оперся лбом на ее лоб.

- Послушай, - объяснял он. - Давай на сей раз перехитрим судьбу. Я был бы счастливейшим человеком на Земле, если бы сегодня ночью ты была в моих руках, но я хочу делать все правильно. Ты только что сказала, что выйдешь за меня. Тогда исполни свое обещание... Выйди за меня сегодня!

Глаза Кенди распахнулись, не вполне уверенные, хорошо ли она поняла, что он говорил.

- Но Терри, ты же знаешь, что это невозможно, - возразила она с опечаленными глазами. - Ты же новобранец, и это против военных законов, когда холостые призывники женятся во время войны. Плюс, даже если это было бы возможно, мы не сможем все подготовить для сегодняшнего вечера.

Лицо Терри расплылось в улыбке.

- Есть способ, - сказал он. - Я знаю кое-кого, кто может помочь нам в этом. Я только должен знать, хочешь ли этого ты.

- Ты уже знаешь, - ответила она.

- Но я хочу услышать это из твоих губ, - потребовал он с ослепительной улыбкой.

- Тогда, ответ - да, я согласна выйти за тебя замуж сегодня, если такое чудо может произойти.

- Может, - заверил он. - Теперь, подари мне еще один поцелуй, по которому я слишком изголодался, и теперь никак не насытюсь.

Карета остановилась у 35 улицы Фонтейн, Мулен Руж был примерно в паре кварталов от старого изящного дома в неоклассическом стиле, где они сели в такси. Они были только в сердце Монтмартра, центра ночной жизни на правом берегу. Молодой человек вышел из экипажа и вместо того, чтобы помочь молодой леди, взяв ее руку, он ухватил ее за талию, снимая, пока она снова не стояла на земле, а он крепко ее держал.

- Терри, прекрати! - отругала она его, в то время как он настойчиво целовал ее щеку и висок, но поскольку она еще и весело хихикала, мужчина не обращал внимания на нее слабые причитания.

- Это еще почему? - с вызовом и дьявольской усмешкой отвечал он, целуя мочку ее уха.

- Потому что мы уже добрались до нужного дома. Ты не собираешься постучать в дверь и посмотреть, есть ли там кто-нибудь? - поинтересовалась она, пытаясь выдержать щекотку.

- Хорошо, - подчинился он женскому здравому смыслу, - но даже не думай, что я перестану позже, - намекнул он, и она покраснела как свекла.

Молодой человек взял дверной молоток и уверенно постучал. Ожидание ответа мягкого мужского голоса не заняло долгое время, и дверные замки начали открываться. Мужчина в свои последние сорок открыл дверь, и как только молодая пара объяснила причину своего визита, слуга пригласил их войти.

Мужчина и женщина уселись в гостиной, сдержанно украшенной, и молодой человек держал руку девушки. Минутой позже в комнате появился высокий мужчина.

- Отец Граубнер. Благодарю за то, что приняли нас в Вашем доме, - сказал Терри, вставая, когда священник вошел.

- Видеть вас обоих - большое удовольствие, - отозвался мужчина с вопросительным выражением лица, - но это не мой дом. Я только гость. Это дом Епископа Бенуа, он курирует "Священное сердце" Базилики, недалеко отсюда.

- Я понимаю, красивая белая церковь на холме с тысячей ступенек, - прокомментировала Кенди, поскольку священник поприветствовал ее.

- Ну, моя молодая леди, - усмехнулся священник на замечание девушки. - На самом деле только 237 ступеней, но Вы сказали очень правильно, ибо человеку со слабым сердцем, как мое, эти ступеньки кажутся тысячей. Однако присаживайтесь, мои дорогие друзья. Не хотите ли что-нибудь выпить?

Пожилая женщина принесла немного вина для священника и чай для пары, и как только они остались одни, Терри объяснил истинную причину их визита. Пока молодой человек говорил, священник переводил свои темные глаза с лучистого выражения молодого человека к краснеющему лицу девушки и назад к молодому человеку. Дело в том, что такой человек как Граубнер, опытный и хорошо знавший человеческую природу, не нуждался ни в каком объяснении; достаточно было посмотреть на лица пары и знать, в какое время они живут, чтобы понять, что произошло. Но Граубнер позволил Терри закончить его историю. Затем с очень серьезным выражением на лице он ответил:

- Дорогой друг, - произнес он, обращаясь к молодому актеру, - ты понимаешь, что вы просите меня сделать? Ты прекрасно знаешь, что поступать так против военных законов, и как священники, мы имеем строгие приказы повиноваться этим постановлениям.

- Мы понимаем, отче, - ответил Терри, - но Вы также знаете, что любовь - это более высокая власть.

- Вы просите, чтобы я ослушался свое начальство? - нахмурившись, спросил Граубнер.

- Не совсем, отче, - осмелилась сказать Кенди. - Мы просим, чтобы Вы забыли свои приказы на несколько минут... Я уверена, что никто бы и не заметил, - закончила она с улыбкой, которая расплавила бы и железо.

Мужчина постарше, не в силах больше скрывать свое веселье, некоторое время хохотал над комментариями девушки, а пара смотрела друг на друга, изумленная внезапным изменением настроения священника.

- Um Himmels Willen! - воскликнул Граубнер, сгибаясь от смеха. - Я... Теперь я понимаю, почему вы двое так влюблены друг в друга. Вы пара мятежников. Вы когда-нибудь думали о правилах, дети мои? - задался он вопросом между смешками. - Но... ладно... Иисус Христос был тоже мятежником... Так что Бог их благословляет.

- Значит ли это, что Вы согласны? - спросила пораженная Кенди.

- Конечно, согласен, дитя мое! - с улыбкой подтвердил священник. - На самом деле, я мог бы избавить вас от объяснений, я знал, что было причиной вашего посещения с момента, когда увидел ваши лица.

- Тогда Вы хорошо провели с нами время, - прокомментировал молодой человек со

Date: 2015-07-17; view: 350; Нарушение авторских прав