Упущенные возможности 4 page

Кенди задохнулась, когда поняла, что не ошиблась в предположениях. Поэтому она поспешила остановить признание.

- Точно, - прервала она самым приятным тоном, пока ее глаза были прикованы к полу. - Я думаю, что настало время все прояснить между тобой и мной, Ив.

- Тогда, похоже, что мы начинаем думать одинаково, - ответил он с застенчивой улыбкой, ища в темноте руку девушки, опиравшуюся на перила, и нежно беря в свою.

- Боюсь, что это не так, - спокойно сказала Кенди, инстинктивным жестом высвобождая свою руку из руки Ива. - Ив, я полагаю, что уже знаю то, что ты собираешься мне сказать, и нет никакой необходимости в подобном признании.

- Есть кое-что, чего ты не знаешь, Кенди, - сказал он нервно. - Я получил распоряжение присоединиться к полевому госпиталю в Аррас, я должен уехать через пару дней, и перед моим отъездом я хотел бы знать, будет ли ждать меня любящая невеста. И конечно, я надеюсь, что этой женщиной будет никто иная, как ты. Это сделало бы меня самым счастливым человеком на Земле.

Кенди отвела глаза, не в силах взглянуть в лицо молодому человеку. Во всей своей жизни ей никогда не приходилось бывать в подобной ситуации. Она помнила время, когда Арчи почти признался в своих чувствах к ней в Академии Святого Павла, но тогда они были лишь подростками, и обстоятельства не позволили мальчику закончить его признания. Несколькими годами позже Нил объявил в открытую о своей любви к ней, но глубокое отвращение, которое она испытывала к своему врагу детства, не позволяло ей чувствовать что-либо, помимо жалости. Ситуация с Ивом была иной, она думала, что теперь она взрослая женщина, слушающая предложение руки и сердца от дорогого поклонника, и она знала, что должна была отказать и следовательно разбить сердце молодого человека, теряя также и его дружбу.

- Ив, ты замечательный человек, - сказала она почти неслышно. - Я восхищаюсь тобой, и ты мне дорог, но я боюсь, что мое сердце не может вознаградить твои чувства, - заключила она, желая, чтобы земля разверзлась под ее ногами и поглотила ее.

- Но моя любовь к тебе так сильна, что могла бы покрыть этот недостаток, пока твое сердце не научилось бы любить меня, - отчаянно умолял он, чувствуя безнадежность.

Кенди подняла очаровательные глаза, уже полные слез, которые заставляли ее зеленые зрачки блестеть в лунном свете.

- Бесполезно, мой дорогой друг, - хрипло прошептала она. - Мое сердце было заперто почти четыре года, и ключ находится в руке кого-то другого. Я много раз пыталась открыть его, но оно просто не повиновалось моим приказам.

Ив поднял лицо к небу, делая невероятные усилия, чтобы скрыть слезы, которые наводнили его глаза и боль, проникающую в каждую его черту. Кенди обратила внимание, как мышца на его виске напряглась со сдержанным волнением.

- Грандчестер, не так ли? - резко произнес он.

- Ив, не надо так, - попросила Кенди, не желая давать дальнейших объяснений.

- Он - тот, кто завоевал твое сердце. Не так ли, Кенди? - снова спросил он, почти простонав от боли. - Пожалуйста, Кенди, мне нужно знать правду!

Блондинка снова понурила голову и повернулась спиной, чтобы скрыть расстройство на лице, она сделала несколько шагов по балкону. Затем она остановилась и с руками, скрещенными на груди, она призналась:

- Да, я люблю его, - честно признала она. - Я давно любила его. Иногда я думаю, что я приехала во Францию, чтобы убежать из его памяти, но судьба настаивает, чтобы он стоял на моем пути, - объяснила она. - Я бы очень хотела, чтобы у нас с тобой все было по-другому, Ив. К сожалению, я не могу управлять своими чувствами к нему, - печально закончила Кенди.

- Он, должно быть, очень везучий, - хрипло проговорил Ив. - Я надеюсь, он сможет сделать тебя счастливой, как ты заслуживаешь, Кенди.

Слезы Кенди, наконец, покатились по ее прекрасным щекам, освещенные лунными искрами. Ситуация для нее становилась чрезвычайно болезненной.

- Не пойми меня неправильно, Ив, - попыталась она разъяснить. - Я люблю Терри, это правда, но это не означает, что у него ответные чувства. Однажды он был влюблен в меня, но это было в прошлом. Теперь мы только старые приятели, и можем остаться таковыми до конца наших дней. Однако, то, что он чувствует или не чувствует ко мне, не изменит моих собственных чувств. Теперь я знаю, что всегда буду любить его до самого последнего дня моего существования, - грустно вздохнула она.

- Я не верю, что он безразличен к тебе, Кенди, - искренне сказал Ив. - Как мужчина, я могу понять чувства Грандчестера к тебе, и даже притом, что я бы очень хотел сказать тебе противоположное, если я хочу быть честным с тобой и с самим собой, я должен признать, что он определенно выглядит очень влюбленным в тебя. Некоторым образом, я чувствовал это с самого первого дня, когда увидел его, ночью, когда ты вернулась с фронта... Так или иначе, для меня результат всегда одинаковый. Похоже, любовь отказала мне в благосклонности, - закончил он уныло.

Сердце Кенди вздрогнуло от комментария Ива, и ее характерный заботливый дух отчаянно пытался найти слова утешения для человека, чье сердце она только что против своей воли разбила.

- Ив, я знаю, что все, что я могу тебе теперь сказать, может прозвучать пусто и бессмысленно, - начала она. - Я понимаю твою боль, потому что я была в подобных ситуациях раньше, и хорошо знаю, каково это, когда сердце разбито. Тем не менее, любовь не всегда будет отворачиваться от тебя… Ты замечательный человек, и я уверена, что много женщин хотели бы быть любимыми тобой и искренне любили бы тебя ответно. Это лишь вопрос времени.

Молодой человек посмотрел на Кенди с грустной улыбкой.

- Меня не заботят все эти женщины, о которых ты говоришь, Кенди, - подумал он. - Я бы хотел, чтобы именно ты могла бы любить меня ответно.

- Спасибо, мой друг, - сказал он, прилагая усилия, чтобы сдерживать слезы. - Теперь я полагаю, что ты хотела бы вернуться в больницу, - предложил он, не глядя в глаза Кенди.

- Думаю, что это было бы наилучшим решением, - ответила она.

Миссис Кенвуд была на своем регулярном патруле, когда она поняла, что одна из кроватей пустует. Однако, поскольку это была кровать Терри, она ничуть не волновалась. Пациент, в конце концов, почти поправился, и небольшая ночная прогулка не причинила бы вреда. Кроме того, это был не первый раз, когда он делал что-то подобное, и старая леди это знала.

- Такой молодой, и страдает от бессоницы! - думала она. - О, бедное дитя!

И после этого размышления она продолжила проверять других пациентов.

- Уже заполночь! - думал он. - Какого рожна она пытается доказать?

Молодой человек шел по темному коридору твердыми и длинными шагами, ясно свидетельствующими о его физическом выздоровлении, но также и его нервозности. Он оставил позади палаты и операционные и шел в проход, который вел к общежитиям персонала. Он хорошо знал, куда направляется, потому что в предыдущие месяцы он приходил тем же путем несколько раз поздними вечерними часами. Он брел к ее комнате, прислонялся лбом к деревянной двери ее спальни и представлял, как следует ритму биению ее сердца, пока она спит. Он привык оставаться в безмолвии бесконечный момент, ощущая чувствами души ее сущность, ее тепло, ее вкус и звук ее дыхания.

Все же, этим вечером его экспедиция была не столь же приятна, как раньше. С каждым новым шагом температура его тела повышалась, а его разум бередили неясные мысли. Временами Терренс Грандчестер ненавидел себя. Его дурной характер, его неуверенность, замаскированная под высокомерие, неизлеченные внутренние раны, его враждебность и страстное средце всегда доставляли ему много хлопот, и даже при том, что его работа заключалась в том, чтобы управлять и симулировать эмоции, всякий раз, когда дело касалось Кендис Уайт, его самообладание испарялось, и его чувства хаотически овладевали его действиями.

И он был там, слоняющийся кругами по коридору, который вел в комнату Кенди, нетерпеливо поглядывая на настенные часы, и сверля взглядом оконные стекла, не появился ли вдалеке автомобиль.

- Что я здесь делаю? - говорил он себе, когда его разумная часть пыталась выбраться на поверхность. - Я что, имею право вмешиваться в ее личную жизнь? Кто я для нее? Просто друг. Кто-то, кого она любила однажды, но позже покинувший ее, чтобы дать обещание жениться другой женщине. Что я значу для нее теперь? Возможно только память о некотором моменте ее прошлого, которое она не хочет вспоминать. Тогда, как смею я быть здесь, ожидая здесь, как обманутый муж? - но секунду спустя, как его воинственная часть возразила: - А как насчет ее взглядов? Как насчет всех тех моментов за эти месяцы, когда я держал ее руку, и она ее не убирала? А цветок в вазе каждый день, закаты, которые мы делили в саду, ее озабоченность моими отношениями с матерью и тысяча подробностей, которые заставили расцвести мои надежды? Нет! Ей не отвертеться от тех запутанных знаков, которые она посылает мне! Она обязана мне объяснить!

И так он продолжал ходить кругами, споря с собой, должен ли он остаться или уйти, и терзаясь болезненными предположениями о том, что в это время могли делать Кенди и Ив.

Внезапный порыв пронесся сквозь ночь, предвещая неизбежный дождь. Машина остановилась прямо перед общежитиями персонала. Как только шум двигателя затих, новое неприятное молчание воцарилось меж молодым доктором и блондинкой. Они оба знали, что настало время для их последнего прощания, и ни один из них понятия не имел, как выйти из болезненной ситуации. Не говоря ни слова, Ив открыл дверцу водительского места, вышел из автомобиля и обошел его, чтобы открыть дверь Кенди. Девушка приняла руку, которую он предложил ей, но как только она оказалась снаружи и попыталась высвободить свою руку из руки молодого человека, она поняла, что он не отпускал ее.

- Ты бы могла пересматривать свое решение? - спросил он в последней попытке, искренне заглядывая в зеленые омуты молодой женщины.

- Пожалуйста, Ив. Мы уже это обсудили, - смущенно ответила она.

- Я понимаю. Извини, - с горечью прошептал он. - Я увижу тебя перед отъездом?

- Не думаю, - отвечала она, а ее глаза были прикованы к мостовой. - Я буду работать в операционной два дня, и полагаю, ты будешь собираться. Верно?

- Да, верно. Я могу лишь зайти попрощаться со своими пациентами и вручить отчет, но я предполагаю, что ты будешь занята, - печально намекнул он, все еще не желая отпускать руку молодой женщины. - Так что... я полагаю, что это...

- Да.

- Кенди... хочешь?.. - он колебался, поскольку его сердце разрывалось между бескорыстной любовью к девушке и владеющей страстью, - хочешь, я поговорю с Грандчестером как мужчина с мужчиной? Возможно, я позволю ему узнать...

- Нет, пожалуйста! - перебила она, встревоженная. - Если есть что-то, что нужно сказать, это только между Терри и мной... Возможно, в конце концов, он просто уедет, как и ты, и я буду продолжать жить своей жизнью, как всегда делала, - сказала она, высвобождая, наконец, руку из сильной хватки молодого человека.

Девушка подняла подол юбки, поворачиваясь спиной и удаляясь, но через несколько шагов, она остановилась и вернулась к молодому человеку.

- Друг мой, - произнесла она трогательно, - мне действительно жаль, что я причинила тебе такую боль. Мне бы хотелось, чтобы у нас все было по-другому, Ив... Ты сможешь когда-нибудь простить меня за все, что я тебе сделала?

- Нечего прощать, Кенди, - ответил он искренне. - Вини только судьбу или удачу, или эту бессмысленную войну... Я знаю, ты никогда не хотела причинить мне боль.

Кенди вздохнула, не находя слов.

- Прощай, мой друг, и, пожалуйста, береги себя на фронте, - сказала она, подавая руку.

Молодой человек взял тонкую женскую ручку, наклонившись туловищем к девушке и запечатлел глубокий поцелуй на ее пальцах в перчатке, который задержался на несколько секунд, как последний украденный контакт с женщиной, которая никогда не будет принадлежать ему. Лишь секунду спустя его губы отделились от руки Кенди, а несколько капель дождя упали моросящим дождем.

- До свидания, Кенди. Я буду молиться о твоем счастье, - сказал он, выпуская девушку и провожая ее глазами, пока она не исчезла за задней дверью больницы. Он мог не увидеть ее снова в течение долгих лет.

Капли дождя начали падать настойчивее, а Ив оставался под теплым летним ливнем, позволяя ему смыть его боль. Через некоторое время, он, наконец, пошевелился и сел в автомобиль, который исчез под нарастающим дождем.

Как только она попала внутрь старого здания, молодая женщина поняла, что еще раз кто-то дорогой для нее уходит из ее жизни. Она не была влюблена в Ива, но терять друга было ужасно больно. Она не могла не пролить слезу, которую поспешила вытереть вышитым носовым платком, хранившимся внутри перчатки. Снаружи все усиливался проливной дождь.

Пара переливающихся синих глаз с отчаянием наблюдала за печальной сценой прощания Ива и Кенди. Но на расстоянии, не зная слов, которые были сказаны, и с рассудком, затуманенным ревностью, молодой человек в коридоре, расценил ее по-своему. Сердце Терри, сгорающее в пламени, считало минуты, пока Ив держал руку Кенди, воображая нежности, которые он мог говорить ей, и думая, что каждый раз, когда молодая женщина склоняет голову, то это потому, что она поглощена комплиментами молодого врача. Затем она отделилась, отойдя на несколько метров, только чтобы вернуться к мужчине, стоящему рядом с автомобилем. И когда он склонился к ней, голубая кровь Терри достигла точки кипения, не имея смелости быть свидетелем, как кто-то другой, а не он сам, целовал женщину его жизни. Он отвернулся от окна, а по его щеке покатилась слеза. Он не видел, как Ив просто поцеловал руку Кенди, и после этого она просто побежала в больницу.

Кенди медленно поднималась по лестнице, в ее ногах была тяжесть, как и на сердце. Она могла лишь думать о том, чтобы добраться до своей комнаты, чтобы освободиться от тисков корсета, принять холодный душ и прыгнуть в свою кровать, чтобы найти во сне облегчение своим горестям. Однако, она поняла, что ее желанный отдых будет невозможен, как только она с удивлением обнаружила фигуру Терри, стоящую в коридоре и ожидающую ее.

Молодой человек, испытавший все страсти истерзанного сердца за одну ночь, потерял последние остатки разума, когда, наконец, увидел прекрасную тюремщицу своей души, идущую к нему. Он пробежался глазами по красиво очерченному силуэту, обернутому в зеленый шелк платья с прямой юбкой и коротким шлейфом. Его уши ощущали мягкий шум ее накрахмаленной нижней юбки с каждым шагом, который она делала к нему, и когда она приблизилась, он заметил смелый вырез, подчеркнутый драпировкой ленты темно- зеленого шелка, что открывал просвет двух нежных сливочных плеч и соблазнительной груди, которые заставили его пульс забиться быстрее. Внутри Терри проклял портного за игру с его мужскими тревогами в момент, когда последнее, что он хотел, это растаять перед женщиной, которая приговорила его ночь. Затем он подумал, что такой же эффект, которое возымело на него открытое платье, наверняка чувствовал и Ив, и все мужчины на празднике, и этой единственной мысли было достаточно, чтобы повергнуть его в самое ужасное из его настроений.

- Мисс Одри хорошо провела время? - с горькой иронией поинтересовался он. - Но что за глупый вопрос, разумеется, да. В конце концов, уже 2 часа ночи!

Кенди удивленными глазами взглянула на мужчину. Что он говорил? Он что, упрекал ее за время, в которое она пришла? Он что, ждал ее здесь, чтобы отругать ее, будто он ей отец? Это было последней каплей! Борьба с Терри после смущающих моментов, которые она пережила с Ивом, собиралась быть вершиной на айсберге ужасного вечера!

- Пожалуйста, Терри, - попросила она, пытаясь избежать нового спора с молодым человеком. - У меня был трудный день, и я не хочу ссориться с тобой теперь, - заключила она, минуя его.

- А кто спорит, дорогая? - ответил он, идя позади нее, не желая избавлять ее от своей мести. - Я только поинтересовался, повеселилась ли ты, танцуя с этим чертовым лягушатником, или он наступал на твои маленькие ножки?

- Я не буду отвечать на этот глупый и невежливый комментарий, - надменно ответила она, не сбавляя шага.

- Возможно, леди должна беспокоиться о своей репутации, - насмешливо продолжал он. - Выходить без сопровождения не совсем в американском стиле. Интересно, что бы сказало Ваше консервативное семейство, прознав, какой либеральной Вы стали здесь во Франции!

- Ха! - усмехнулась Кенди, не останавливаясь на своем пути. - Не ирония ли это, как джентльмен может раскрыть свои способности, чтобы бесстыдно завоевать привязанность многих женщин, принимая во внимание, что леди должна остаться чистой и незапятнанной, всегда охраняемый старой компаньонкой! Брось, Терри, давай не будем! Это двадцатый век!

- О, я и забыл, что леди еще и феминистка! - настаивал он, не желая уходить. - Но не столь радикальная, чтобы отказаться от лести, когда она исходит от мужчины, не так ли? Разве он не сказал Вам тысячу раз, как поразительно красиво Вы выглядите сегодня? Я уверен, что Вашему Эго это весьма понравилось. Скажи мне, Кенди, тебе так нравится сводить мужчин с ума? Ты получаешь удовольствие, играя с этим нелепым французским доктором?

Молодая леди, наконец, достигнувшая двери своей комнаты, молча встала, явно задетая резкими комментариями Терри.

- Как смеешь ты, из всех людей, говорить мне такое? - упрекнула она его с воспламеняющимся гневом в глубине зеленых глаз. - Ты хорошо меня знаешь, и должен понимать, что я бы никогда не стала играть с чувствами Ива! - защищалась она, стоя перед молодым человеком.

- Значит, ты играешь с моими, дрянная девчонка! - ответил он демоном ревности, проникшим в его разум и тело.

С этого момента молодой человек более не был хозяином своих действий. Управляемый яростью, он неистово схватил девушку за плечи, яростно борясь с дрожью, пробежавшей по его телу, которая была вызвана контактом с ее мягкой кожей, и толкая ее, пока он не загнал ее в угол к стене. Он прислонил ладони к стене, по одной на каждую сторону, так что молодая женщина оказалась в клетке, где прутьями служили его руки.

Кенди не двигалась, внезапные движения молодого человека застали ее врасплох. Его близость заставляла ее уменьшиться по сравнению с ее стражем против ее собственной воли. Таким он и был, с манящими глазами, горящими синим и зеленым огнем, с возбужденным дыханием, проникающим запахом корицы в ее ноздри, и самым худшим было то, что, возможно из-за ночной жары, мужчина был без рубашки, и она свободно могла восхищаться его прекрасно сложенными грудью и плечами.

- Мне конец! - было последней связной мыслью, которую она могла сформулировать, злясь на себя за слабость, и желая также взять контроль над ситуацией, так как, похоже, управлял здесь он.

Однако, ничто не могло быть дальше от действительности. Терри был также потерян, как и Кенди, побежденный чарами молодой женщины, которые казались еще более искушающими вблизи.

- Это так, Кенди? - тихо спросил он. - Ты играешь с моими чувствами?

- Терри, я... - пробормотала она, и ее сердце перевернулось, когда он взял ее за подбородок так, чтобы она могла смотреть прямо в его глаза.

Мужчина наклонил лицо ниже, и Кенди отозвалась, полузакрыв глаза. Она была под какими-то чарами, которые не позволяли ей думать. Шум ливня снаружи и их частое дыхание было единственным, что они оба могли слышать.

Он же смотрел на ее розовые губы, источающие земляничный аромат, который он попробовал только однажды. Но затем, память о сцене, которую минуту назад он видел из окна, снова уколола его.

- О, Кенди, - сказал он неистово, - как я хочу навсегда стереть с твоих губ каждый французский поцелуй, который ты получила этим вечером.

Затем его видение почернело! Острая боль на щеке от руки молодой женщины, ударившей его по лицу, пробудила его от транса. Девушка с глазами, полными слез, и душой, полной негодования, воспользовалась его замешательством, чтобы освободиться из его ловушки, и юркнула в свою комнату. Вскоре молодой человек остался один в коридоре, расстроенный прерванным желанием нерожденного поцелуя и с сердцем, разбитым новым отказом. Но хуже всего было то, что он понимал, что все испортил его длинный язык.

В своей комнате Кенди бросилась к кровати, где разразилась горючими слезами.

- Как ты мог это сказать? - всхлипывала она. - Когда единственный, кого я когда-либо целовала, это ты. Несносный болван!

Крики Кенди потонули в шуме бури. Небо проливало дождь потоками по Парижу до конца ночи.

Следующим утром было 30-ое августа. Терри всю ночь не спал ни минуты и чувствовал себя самым жалким человеком на Земле. Он знал, что он не увидит Кенди почти два дня, потому что раньше - перед ссорой, конечно - она сказала ему, что будет работать полный рабочий день в хирургии. Так что его отчаяние было еще сильнее. Он думал о том, чтобы зайти в комнату Кенди вечером, чтобы принести извинения, но позже он изменил свое решение. Для него было очевидным, что он проиграл битву. Принимая во внимание, что у Кенди была сцена нежного прощания с Ивом прошлой ночью, он же лишь выиграл унизительную оплеуху. Могло ли быть яснее, что французский доктор все-таки победил его?

С другой стороны, Ив Бонно не показывался целый день. Доктор, заменяющий его, не объяснил, что случилось с его молодым коллегой, а Терри не спрашивал. Итак, день прошел медленно и мучительно. Ничто не могло быть хуже, чем тишина и неопределенность, думал молодой человек, но на следующий день он выяснил, что на самом деле были вещи и похуже.

В этот день Терри получил письмо с печатью армии США. Сообщение просто предписывало ему, как и ожидалось, присоединиться к его взводу в Вердене. Письмо содержало также билет на ранний утренний поезд 2-го сентября. Молодому человеку предоставили два дня на сборы, начиная с 31-го августа, другими словами, начиная с этого самого дня, ему полагалось, не мешкая, покинуть больницу.

Итак, спустя три месяца его время подошло к концу, и казалось, что он позорно растратил шанс всех его жизни. С грузом сожалений на плечах Терри собирал свое имущество и как только он снял повязки с торса, он медленно начал облачаться в свою униформу. Сменная медсестра принесла ему несколько документов, которые он был должен подписать прежде, чем выйти из больницы, и он осмелился спросить про Кенди. Медсестра могла лишь сообщить ему, что она помогала при операции, поскольку это был трудный случай, она наверняка еще долго будет занята.

Молодой человек коротко попрощался с другими пациентами из палаты и в конце, после того, как оглядел место, которое было его жилищем почти три месяца, и чувства той же боли в сердце, которую он испытал, когда покидал Академию Святого Павла, шестью годами раньше, он оставил палату. Однако, когда он шел уже по коридорам, он увидел издали внутренний садик и вишневое дерево. Он приостановился, и в его памяти снова возникли моменты, которыми он наслаждался с женщиной, которую любил. Терри понял, что за все время, которое он провел в Париже, он так и не набрался смелости, чтобы сказать ей, что он чувствует.

- Ты трус и слабак! - сказал он себе. - И ты вот так уедешь? Ты снова упустишь ее, не попытавшись, по крайней мере хоть раз? - требовал его внутренний голос. - Какая польза, если и так ясно, что она предпочла его? - спорил он сам с собой. - Ты говоришь так из-за того, что ты видел или полагал, что видел... но ты ведь никогда не спрашивал ее прямо, не так ли? - упреком отвечал голос. - Разве не стоит попытаться быть искренним и открывать ей свое сердце? Что ты теряешь? - продолжал голос. - Я могу нарваться лишь на новое оскорбление, а я сыт по горло ее отказом, - сказал он. - Тогда убегай пусть твоя гордость будет твоим вечным компаньоном! - прекратил голос.

Последняя мысль исчезла в разуме молодого человека, отзываясь эхом вновь и вновь. Разве не была Кенди единственной женщиной, которую он когда-либо любил?.. Которую он смог когда-либо полюбить? Терри взял сумку решительно направился в сад.

Он сел на скамью, которую он несколько раз делил с Кенди, и вытащив кожаную папку, он начал писать письмо. Мужская рука твердо работала некоторое время, пока страница не была вся исписана. В конце он подписал письмо и положил в конверт.

Для Терри не составило труда найти Жюльен Буссени. Женщина была удивлена, когда увидела молодого человека, одетого в униформу и с сумкой на плече.

- Мадам, - сказал он. - Как видите, сегодня я покидаю больницу. Я получил приказ.

- Вот так? Я хотела сказать, так неожиданно? - спросила ошеломленная женщина.

- Ну, все мы знали, что это могло случиться в любой день, но я не хочу уезжать, не поговорив с Кенди последний раз, - сказал он. - Я полагаю, Вы понимаете, что я имею в виду, мадам.

- Да, мистер Грандчестер, я понимаю, - согласилась женщина.

- Тогда, пожалуйста, передайте ей это письмо. Это важно. На самом деле, мадам, вся моя жизнь теперь зависит от этого письма, - попросил он, вручая письмо в руки женщины.

- В таком случае, мистер Грандчестер, - ответила она, - Вы можете быть уверены, что леди получит ваше послание.

- Спасибо, мадам, - любезно сказал он. - Я надеюсь, что Ваш муж скоро вернется к Вам, и я желаю Вам самого лучшего, - добавил он, протягивая руку Жюльен.

- Вам тоже, мистер Грандчестер, - ответила она с улыбкой.

Мужчина выпустил руку женщины и удалился.

Ив Бонно много думал о разговоре с Терренсом. Он знал, что Кенди бы этого не одобрила, но он чувствовал, что ему было нужно увидеть своего соперника перед отъездом в Аррас и сказать ему, что он признает свое поражение. Это было почти вопросом чести. Ив не хотел уезжать как трус. К сожалению, когда он прибыл в больницу в полдень, он узнал, что Грандчестер уже освободил место. Он задался вопросом, пришли ли актер и Кенди, наконец, к пониманию, но поскольку он не мог повидаться с блондинкой, ему пришлось уехать, не зная, что с ними случилось. Его поезд ушел из Парижа в 8 часов тем же вечером.

Когда Кенди вернулась в свою комнату этой ночью, все ее тело ломило. Она непрерывно работала в течение двух дней. Более половины пациентов, прооперированных за все это время, умерло во время операции. Ее расстройство было абсолютно! Но это было не единственным, что ее огорчало. Последняя ссора с Терри в праздничную ночь опустошила ее полностью. Она не знала, злиться или чувствовать себя виноватой.

Ревность Терри той ночью была настолько очевидна, что она была уверена, он чувствовал к ней нечто большее, чем дружба... но его комментарии были настолько оскорбительны для молодой женщины, что она все еще чувствовала обиду, и в то же время, она сожалела о своей яростной реакции. Ее чувства к Терренсу никогда не испытывали недостатка в сложностях. Когда она добралась до комнаты, она хотела лишь крепко уснуть и забыть о своих проблемах, по крайней мере, на несколько часов.

Кенди не знал, что события собирались заставить ее встретиться со своей судьбой вместо того, чтобы укрыться от нее во сне. Сверху на кровати она нашла письмо с хорошо знакомым почерком. Когда она узнала уверенные строчки, ее сердце скакнуло в груди. Нервными пальцами она порвала конверт и начала читать:

31-е августа 1918г.

Моя дорогая Кенди,

Письмо не самое верное средство, чтобы выразить мои сожаления о своем поведении. Я обязан принести тебе официальные и личные извинения, и надеюсь, что ты будешь столь любезна, чтобы дать мне эту возможность, хотя я знаю, что не заслуживаю ее. Я осмеливаюсь только просить об этом, потому что я уверен, что у тебя благородное сердце.

Как ты должна уже знать ко времени, когда читаете эти строки, я уже вышел из больницы. Этим утром я получил приказ присоединиться к моему взводу на севере, и уеду через пару дней, но перед отъездом я бы очень хотел увидеть тебя, чтобы сказать, как мне стыдно за то, как я поступил с тобой. Я настаиваю, что такие вещи должны быть сказаны лично.

Я знаю, что завтра у тебя выходной, как всякий раз, когда ты работаешь двойную смену в хирургии. Я понимаю, что для меня очень претенциозно ожидать, что ты могла бы посвятить мне часть твоего времени в свой свободный день, но так как послезавтра я уезжаю, нет никакого другого момента, когда бы я смог встретиться и поговорить с тобой. Мне нужно так много тебе сказать, Кенди, не только мои скромные извинения, но и многое другое, что я не смог сказать тебе за все эти месяцы. Возможно, это будет устаревшим или бесполезным, но я должен это сделать. Пожалуйста, прошу тебя, дай мне возможность поговорить с тобой.

Тем не менее, если ты решишь, что уже достаточно терпела меня, я пойму и приму, что потерял твою дружбу навсегда. Если это так, винить следует только меня. Так или иначе, я буду всегда благословлять мою судьбу за милость встречи с тобой, и лелеять память о тебе до конца моих дней.