Глава 8. Ветер, задувающий свечу, раздувает огонь в жаровне

Ветер, задувающий свечу, раздувает огонь в жаровне.

П. О. Бомарше

Мы были в пути уже неделю.

Дорога плавно поднялась на центральное плоскогорье — тут погода была и теплее, и мягче. И солнце светило чаще. И даже деревья ещё стояли в зелёной листве.

Винта срослась со своей Косточкой — дошло до того, что однажды Мышка попросилась переночевать на сеновале в конюшне. Я запретила. Всё же Арвинта — юная ньера, так что пусть приучается вести себя так, как положено благородным девочкам и девушкам. А ещё теперь, когда Винта отмылась, причесалась как положено и начала понемножку отъедаться, стало видно, что в будущем она превратится в очень хорошенькую ньеру. А может, и больше. И не хотелось, чтобы и без того пережившую столько девочку напугал какой-нибудь пьяный конюх или развязный приезжий. Пусть и грубые слова, и жадные руки останутся для Мышки в прошлом.

Рейн тренировался видеть ауры. Как ни странно, но тут дорога помогла. Гвардейцы нашего эскадрона ехали вразбивку, и учиться вычленять ауры отдельного субъекта, когда тот не в толпе, а в небольшой неплотной группе и не смещается относительно тебя со временем, оказалось удобным. Муж сказал, что пока не очень стабильно, но у него выходит.

Сама я с трепетом ждала двух событий — прибытия в Лорецию, чтобы по-настоящему выйти замуж, и момента, когда исчезнет со спины последняя синева. Кривых линий на спине осталось считаное количество. Восемь отрезков, потом пять… к настоящему моменту их было всего два.

Дополнительным поводом для волнения стало то, что наш путь пролегал относительно недалеко от Виэнии. Всего полтора дня на север — и я бы смогла встретиться с наставником. Я так по нему соскучилась!

Путешествуй я одна — колебаться не стала бы. Но со мной был Холт, а спрятать что-то от ньера Рассела мне не удалось пока ни разу. Так что история с катакомбами, Пожирателем и синевой на спине всплыла бы наверняка. Всё же лгунья из меня никакая…

— Не расстраивайся, — Холт, взяв меня за руку, нежно поцеловал сгиб запястья. — Пусть сначала станет ясно, что мы с тобой приобрели. Может быть, и рассказывать не о чем. Когда закончится эта история, согласен съездить к твоему учителю — погостим столько, сколько ты захочешь. Что такое пять дней пути от Лореции?

Это как он считает? Сейчас нам вроде бы предстоит ехать почти неделю на юго-запад. А до Виэнии ещё пара дней. Вместе — семь или восемь!

— Не так, — улыбнулся Холт. — Виэния лежит чуть в стороне от большого королевского тракта. Это — дорога получше, чем та, по которой мы трясемся теперь. И поедешь ты не в простой дорожной карете, а в нашем личном экипаже, на других лошадях…

Гм. А выходила замуж за архивариуса…

Что же, отложу визит к учителю на потом.

* * *

Гром грянул, когда до Лореции оставалось всего три дня пути.

Холт, постучавшись, вошёл в нашу с Винтой комнату.

— Винта, помоги Ссэнасс приглядеть за Соль. Сита, нам нужно поговорить.

Тон был ровным, но выглядел муж мрачнее тучи перед грозой. И аура была нехорошей, грязно-синей с чёрными мазками. Ох! Что-то стряслось.

Начал Холт с того, что усадил меня в кресло. Встал передо мной на колени и, не глядя в лицо, выдал:

— Сита! Я должен попросить у тебя прощения. Я невозможный, невероятный, невыносимый самонадеянный дурак, который заигрался в шпионские игры и благородство.

Сердце упало.

— Рейн, что случилось? Ты сам не свой. Рейн?! Скажи, что стряслось?

Он молчал, не поднимая глаз.

— Рейн?! — озарение упало чёрной молнией. — У нас с тобой не всё в порядке, да? Ты хочешь со мной развестись?

— Послушай, Сита…

Почему он не отрицает? Почему не говорит «нет»? Не скажет, что любит и что мы не расстанемся никогда?

— Сита, я умалчивал о многом, слишком о многом. Выслушай меня.

Опустился на пол у моих ног. Я смотрела на его склонённую голову — сейчас видна была только чёрная макушка, лица он не поднимал.

— Начать придётся издалека. Сита, всё, что ты знаешь обо мне, — правда. Но не вся. Тебе известно, что одно из моих имён по отцу — лен Холт. Что я богат. Что учился в элитном военном училище вместе с нашим королём, Риналдо Третьим Райнесан. Что три года служил в военном флоте, плавая по всему миру. А вернувшись, пошёл по стопам отца и стал большой шишкой в Тайном сыске. Добавлю, что в настоящий момент я возглавляю сыск.

Я внимательно слушала, стараясь запомнить каждое слово, каждую интонацию. Пока он не сообщил ничего нового и ничего страшного. Но зачем-то же всё это он мне рассказывает?

— Я должен был открыться тебе после катакомб, когда ты сказала, что любишь и что останешься со мной. А может быть, даже раньше — чтобы ты знала, с кем имеешь дело и с кем собираешься связать жизнь. Но казалось, что это не к спеху, другие проблемы представлялись и важнее, и актуальнее. А ещё — помнишь — я был слеп. Целую неделю. Если б я начал тогда рассказывать тебе о том, как богат и что могу дать, ты подумала бы, что я пытаюсь тебя купить.

Покачала головой. Нет, не подумала бы. К тому моменту он уже знал, что я не продаюсь.

— Знаешь, когда мне было девятнадцать, я влюбился в очень красивую девушку. Случилось всё так. Я приехал в Тиранту — небольшой городок севернее Лореции — по делам. Жил там как лен Холт. И встретил её! Золотые волосы, голубые глаза — ньера Лисетта казалась мне небесным созданием. Через две недели я признался ей в любви и попросил руки. И она — представь мой восторг! — ответила согласием. Я помчался в столицу — к отцу, рассказать о своём счастье, — а когда мы вдвоём, всего пять дней спустя, вернулись в Тиранту, оказалось, что прелестная Лисетта уже успела обвенчаться с местным судовладельцем. Тот был почти на двадцать лет старше меня, зато Лисетта была убеждена, что я, хоть и из столицы, относительно беден. А её жених — богат. И моё предложение было использовано как рычаг, чтобы подтолкнуть состоятельного поклонника.

Я вздохнула. Теперь понятно, почему он так долго всё скрывал. Такие оплеухи помнятся десятилетиями… И Холт хотел быть уверен, что я полюбила его, а не деньги и не должность главы Тайного сыска со всеми её привилегиями.

— Да, с Лисеттой мы встретились четыре года спустя, когда её муж накопил денег достаточно, чтобы заручиться поддержкой влиятельных лиц и быть представленным ко Двору. — В голосе Холта прозвучала усмешка. На мгновение Рейн поднял лицо, поймал мой взгляд, но тут же опустил голову снова. — И тут мы переходим к главному. Дело в том, Сита, что моя мать происходит из дома Райнесан.

Кажется, я ахнула. Короли Райнесан правили Таристой испокон времён. И это была единственная дворянская фамилия, перед которой не ставилось «лен». Райнесан и всё, этого достаточно. Вторых таких нет. Но то, что мой Холт имеет к этому отношение… Нет, я могла подумать всё, что угодно, — но это!!!

— Нет, нет, не пугайся, я и близко не принц, скорее — как ты там однажды интересно выразилась? — так, этому забору троюродный плетень… — уловил моё смятение Рейн. — Сейчас расскажу всё подробно, по порядку. Мать отца моей матери была младшей дочерью Риккардо Четвёртого, прапрадеда нашего Риналдо. Для обычной семьи такое родство было бы вовсе неважно, так, седьмая вода на киселе. Но мы, Райнесан, не плодовиты. Редко у кого рождается больше, чем по одному или два ребёнка. Помнишь, мы с тобой смеялись над «утопическими» романами? Иногда я думаю, что и удачливость, и магия Райнесан и вправду пришли не из этого мира. Но побочным эффектом преимуществ стали трудности с обзаведением потомством. И в моей семье тоже так. В каждом поколении было всего по одному ребёнку, поэтому и состояние, и титул прабабушки остались — как бы выразиться? — неразмытыми. Перешли целиком ко мне. А в общей очереди к трону на момент заключения нашего брака в Салерано я значился под счастливым тринадцатым номером и был уверен, что никакие проблемы и ограничения, связанные с правлением или долгом перед престолом, меня не коснутся.

Холт замолчал.

А я переваривала сказанное. Выходило, что теперь каким-то кривым боком я прибилась в родственницы к монарху. Покачала головой — вот куда я не рвалась, так это вверх по иерархической лестнице, для магов это — не главное. Но так уж вышло. Каприз фортуны: понравился архивариус, влюбилась в эмиссара, а он — сюрприз! — оказался дальним родичем королю. И то, за что был готов расшибиться в лепёшку мой первый муж — деньги, влияние при Дворе, титул, — у Холта было изначально.

Правда, смешно. Часто судьба даёт тому, кто не просит. Или не тому, кто просит. Или не то, что просит… В общем, то ли шутит, то ли издевается.

Только непонятно, почему Рейн так расстроен? И почему надобность в этом разговоре возникла так внезапно?

— Рейн, что ты узнал только что и как это может отразиться на нас?

— Моя умная жена… — Рейн вздохнул. — Спасибо, что простила моё умолчание…

А я разве простила? Что-то не припомню, чтобы я такое говорила. Просто сейчас другое кажется более важным. Уж сначала пусть расскажет всё до конца, а потом решим с санкциями и проскрипциями. Главное я поняла — он меня не разлюбил. А с остальным как-нибудь справимся.

— Только что я узнал, что карета ньера Терренса лен Ливарно, ехавшего с семьёй на день рождения тестя, сорвалась с обрыва прямо в море. Лошади понесли. Выживших нет — тел а ньера Терренса, его жены Лидии, шестилетнего сына Гилтамо уже найдены. Пока не нашли девятилетнюю дочь, но в то, что девочка спаслась, не верит никто.

— Ох… — отозвалась я. Несчастная семья… А собирались на праздник!

— Ньер Ливарно и его сын значились под номерами семь и восемь в общем порядке престолонаследия. И, Сита, это не всё. К моменту, когда мы выехали из Сафрины, я был уже не тринадцатым, а одиннадцатым в списке. А три дня назад — когда от сердечного приступа скончался шестидесятилетний ньер Буркас, стал десятым. Кажется, Райнесан поразил злой рок… или не рок.

— Рейн, — отозвалась я, — ты сейчас говоришь о двух вещах, да? Первая, что если Соль будет считаться твоей дочерью, то и ей может грозить опасность. Ну, и мне за компанию. Но Соль ведь девочка, в список наследников она не входит!

Я знала, что законы Таристы при наследовании титулов и владений для мужчин и женщин — разные. Девушка наследовала родителям, только если у неё не было братьев. И то с ограничениями. Она не брала титул сама и не передавала супругу — последнее казалось разумным, уменьшая количество браков по расчёту, — а как бы хранила семейное достояние уже для своего сына. Так что, по логике, Соль не угрожало ничего. Она оказывалась вне этой иерархии. Хотя выходило, что нужно трижды крепко подумать, прежде чем публично признать Сонеали родной дочерью Рейна: ведь её сыновья, как ни крути, Райнесан не будут.

Я продолжила:

— То есть первое большой роли не играет. Соль — не наследница трона, а за нами самими охотятся так и эдак. Но почему я думаю, что ты не договорил чего-то важного, чего-то, что касается именно нас с тобой?

— Сита, есть древний закон, регламентирующий вступление в брак членов дома Райнесан, стоящих близко к трону. Первые девять наследников имеют право жениться только с монаршего дозволения. С одной стороны, сделано это для безопасности державы, чтобы не вышло так, что какая-нибудь вертихвостка из Андарры охмурила юного принца. С другой, страна нуждается в союзах и союзниках. И лучший способ их приобрести — породниться с тем, с кем хочешь дружить, торговать и вместе защищаться от врагов. Дом Райнесан связан узами родства с другими королевскими домами континента, и каждые несколько поколений эти связи обновляются. Это — часть платы за долгий мир и процветание Таристы. Понимаешь?

Понимаю. Рейн сейчас — восьмой в очереди к трону. Значит…

— Рейн, но мы же… мы…

— Сита, ты ведь знаешь, что по закону брак считается заключённым не в момент венчания в Храме, а наутро, после первой брачной ночи.

Да, знаю. Я читала в детстве сказки, где юная героиня, которую злые родственники или корыстные опекуны шантажом или насильно выдали замуж за нелюбимого, умудрялась сбежать в последнюю минуту, связав занавески с простынями или прыгнув вниз головой в озеро… Кончались такие истории всегда хорошо. Девушку спасал её верный поклонник на чёрном коне, и в финале влюблённые вдвоём, рука об руку, являлась в Храм, чтобы засвидетельствовать, что брак не был осуществлён, и тут же заключить новый, счастливый.

— Сита, если бы мы уже были женаты, никто не смог бы нас разлучить. Ни сам Риналдо, ни Совет Гильдий, ни Храм. Я бы тебя никому не отдал. Но я, дурак, идиот, безмозглый кретин с раздутым самомнением, тянул… казалось, что поступаю правильно, что так будет лучше. Я так хотел сделать тебя счастливой… И вот!

Холт отчаянно уставился мне в глаза.

А я глядела на него…

Я понимаю. Он — человек чести. И его воспитание, кровь, долг требуют одного — быть верным и кристально честным со своим сюзереном и главой рода. То есть явиться с повинной к Риналдо, доложить, что мы обвенчаны в Храме, но брак не осуществлён, и попросить разрешения. Но если для Риналдо окажется в тот момент важнее заручиться союзом с какой-нибудь Эрминией, он запросто отмахнётся от бесполезной бесприданницы меня и навяжет Холту черноволосую восточную принцессу или как они там у них называются…

— Сита, ты — маг, сильный маг. Для Риналдо это будет веским доводом.

Судя по голосу Рейна, он сам не слишком верил в сказанное.

— Рейн, ты меня любишь? — задала я самый важный, на мой взгляд, вопрос.

— Больше жизни… — отозвался муж.

— Я тебя тоже люблю. Мы спали в одной постели и вместе спасались от смерти. Если это не супружество — то что? — О молоке, которое продолжал пить Рейн, я не упоминала. Сам поймёт, что с чужим мужчиной, магия там или нет, такое было бы невозможным. — Для меня мы — женаты. И что будет с Соль, если наш брак не признают и об этом узнает Андреас? Но я понимаю, для тебя солгать королю равнозначно измене. Ты просто не можешь…

— Сита, Сита… — Холт обнял мои ноги. — Ты слишком высокого мнения обо мне. Да, я не предам Риналдо. Но я убежден, что именно ты, твоя помощь и твоя магия могут стать решающим аргументом в борьбе за его жизнь. Ты же понимаешь, что происходит? Есть заговор, охвативший всю страну. Наследники гибнут один за другим. Когда уберут всех лишних, придёт черед самого Риналдо. И, — хитро прищурился, глядя мне в глаза, — если выбирать между несущественным обстоятельством небольшого умолчания о точной дате осуществления нашего брака…

Я невольно рассмеялась, когда он выдал эту казуистическую тираду на одном дыхании…

— …и жизнью моего сюзерена, я, как верный подданный, естественно, выберу последнее. Согласна? — Серьезно посмотрел на меня. — Сейчас свяжусь со столицей и скажу, что не сразу осознал важность новости, но на всякий случай напоминаю, что ещё несколько месяцев назад, в Салерано, я женился. Так что, увы, из марьяжных планов меня придётся исключить. Только не знаю, говорить ли, что ты — магиня… С одной стороны — это аргумент в пользу моего брака и, кроме того, поможет отвлечь внимание и проскочить скользкую тему подробностей заключения нашего союза. С другой, пока никто не знает, что ты — маг, тебя не принимают в расчёт. Для тебя так безопаснее, а в случае чего ты сможешь преподнести сюрприз нашему врагу…

Вроде бы всё, что он говорил, звучало хорошо, даже здорово. И я была рада, безмерно рада, что Холт не отодвинул меня в сторону ради долга. Вот только я смотрела на его ауру — и в ней уверенности не видела. А наблюдались сполохи сомнений, можно даже сказать, угрызений. Похоже, ему было очень нехорошо от того, что он собирался сделать ради меня.

Холт поднялся с пола. Обернулся ко мне, косо улыбнулся, забарабанил пальцами по бедру. Потом кивнул каким-то своим мыслям, рука легла на горло, пальцы скользнули под ворот рубашки… За амулетом связи? Лицо мужа казалось замкнутым и решительным, губы чуть кривились.

Боги, что же я творю? Как я могу заставлять его делать такое? Положить на одну чашу весов его честь, на другую — нашу любовь, потребовать взвесить и сказать — что дороже?

А что было бы дороже мне самой? Ох-х…

«Я не любил тебя бы так, не будь мне честь дороже…»^[4]

Да, сейчас он солжёт ради меня… но что будет потом?

Подняла руку ладонью к нему, чувствуя себя самой большой и самой несчастной дурой в Таристе. Но по-другому я не могла.

— Рейн, остановись! Не делай этого! Не лги, не криви душой! Я знаю тебя и понимаю, что ты не простишь себя. И не простишь меня. И не сразу, не сейчас, но чувство вины будет есть тебя как ржа и подточит, убьёт нашу любовь. Слушай! Я люблю тебя всем сердцем. И, даже если Риналдо не даст согласия, всё равно стану твоей. На это разрешения не надо! А мне не нужен никто другой, кроме тебя.

— Сита, родная моя… Я сам виноват и сам найду путь. Но тебя не отдам. И не оставлю Соль… Давай так. До столицы есть время всё обдумать. А дальше, как и что бы мы ни решили, это будет наше совместное решение. И больше — клянусь! — никаких секретов!

Я вздохнула и кивнула.

Вот назовёшь брак фиктивным…

* * *

Той ночью я не спала. Смотрела на умаявшуюся за день Винту — та сегодня впервые попробовала поднять лошадь в галоп, — на чмокавшую в корзине Соль — если дочка будет расти с такой скоростью дальше, нам скоро понадобиться новая корзина, погабаритнее. За компанию со мной вечеряла Ссэнасс. Ларра совершенно не понимала всех перипетий, связанных с долгом и честью, пока я не напомнила ей, как Ссэнасс сама, хотя ужасно боялась, покинула дом и отправилась в катакомбы искать и спасать хозяек. Вот это и есть и честь, и долг.

Утром Рейн по-прежнему был расстроен и задумчив. Весь завтрак я ловила на себе его тоскливые взгляды, а в карете, не успела захлопнуться дверца, он притиснул меня к себе и отпустил только тогда, когда заметил, что я не могу вдохнуть. Кажется, дело ещё хуже, чем показалось с первого взгляда. Его слова подтвердили впечатление:

— Сита, я решил поговорить с Риналдо лично. Доложу о том, что нашёл. Точнее, что мы нашли. Вряд ли всё это его обрадует… но зато будет значить, что я и моя служба нужны как никогда. И обычно в конце разговора кузен Рилд спрашивает, что он может для меня сделать и как наградить. До сих пор я отшучивался… но теперь у меня будет просьба.

— Ничего, мы столько ждали, потерпим ещё немного, — изобразила я оптимизм.

— Сита моя…

Я потерлась головой о его плечо. Да, всё неожиданно запуталось, но душу грело то, что вчера первым порывом, даже не порывом — осознанным решением — было то, что он выбрал меня. Но что же с нами творится? То подвал, то катакомбы, то пожар… а теперь вот о трон споткнулись. Эх!

Зато вечером меня ждал сюрприз. Долгожданный — и всё равно неожиданный.

— Сита! Разводы с твоей спины исчезли! Совсем! Все! Как ни смотрю — не вижу ни следа!

Я часто заморгала. И что дальше? Почему-то стало страшно. А вдруг магии теперь меньше, а не больше? Я боюсь…

— Рейн, давай я ещё пару дней потерплю. А потом начну с того, что измерю свою силу.

— А существуют способы для измерения? — заинтересовался муж.

— Существуют, — улыбнулась я. — Всё очень просто. Есть несложное, не слишком эффективное заклинание «столп пламени». И почему-то ширина этого столпа у всех одинаковая. А вот высота зависит от силы мага. В Виэнии для испытаний мы использовали заднюю стену большого каменного амбара, размеченную по высоте. — Засмеялась: — Она вся в саже, там поколение за поколением маялись. Подходишь, колдуешь, смотришь, до какой риски достал язык огня. Если услышишь о маге «сила шесть локтей» или «сила три с половиной локтя», значит, это то самое и есть. Методика стандартная.

— А сколько локтей было у тебя? — прищурился Холт.

— Десять. Даже чуть больше. — В моём голосе прозвучало явное самодовольство, ну и пусть, не так часто я себя хвалю! Ведь действительно, было чем гордиться, — во всей семинарии перемагичить меня мог только учитель, который легко выдавал дюжину локтей, показывая, что нам есть куда стремиться.

Кстати, об учителе.

Не знаю, как он вычислил, где меня искать, но на очередном постоялом дворе нас поджидало пришедшее три дня назад письмо от ньера Рассела.

«Привет, ученица!

Услышал, что ты направляешься в столицу. Рад, что у тебя всё в порядке, но есть вещи, о которых тебе следует знать.

До меня дошло, что твой бывший муж, Андреас лен Тинтари, продал дом в Салерано и также перебрался в Лорецию в надежде найти работу при Дворе. Не думаю, что ему это удастся, но всё же будь готова к встрече.

Как поживает твоя малышка? И не собираешься ли ты вернуться в Виэнию? Место в аспирантуре и мой флигель тебя ждут. Передавай привет молодому Холту и обязательно добавь от меня, что юным магам нужно учиться, чтобы развивать талант, и предела тут нет.

Жду твоего письма с нового адреса.

Твой учитель,

Рассел лен Дилэнси».