Глава 5. Чтобы дойти до цели, надо прежде всего идти

Чтобы дойти до цели, надо прежде всего идти.

О. Бальзак

Утро мы встретили, сидя на полу в крошечной комнатке с одним, занавешенным ситцевой тряпкой в синий горошек окном. Как только рассвело, Ссэнасс пробежала по дорожке, убирая наши следы. До самого склона за калиткой.

Мы доедали угря с мокрым хлебом и хлюпали носами — кажется, простудились все.

Муж связался с Кийтом и велел тому ждать в трактире в центре города. Если что — оттуда до нас десять минут галопом. Но приказал лейтенанту самому никуда не лезть, пока не придёт подмога. Любопытствующим говорить, что, мол, ожидают прибытия корабля с важной персоной. А про кирасиров — строго молчать!

Мы сами на важных персон сейчас не тянули. А вот на погорельцев или утопленников — в самый раз. Я в очередной раз проверила Соль — у той под простынкой лежала моя шерстяная шаль, поверх фланелевой пеленки и байкового одеяла — её, и старое платье прикрывало корзину вместо балдахина. Зимовать можно. За книги я не беспокоилась — те были зачарованы от сырости. А вот то, что Винта начала чихать, мне совсем не нравилось.

— Знаешь, мой рыжий фризландец очень хотел вернуться и подраться, — Рейн притянул меня к себе под бок.

— Ты же не спал? Откуда знаешь?

— Ну, как-то почувствовал… Но — ты была права, — я сильнее. Намного сильнее.

К вечеру закончился угорь, хлеб, блины, несколько варёных картофелин и, главное, терпение. Я попеременно ёрзала и зевала, Винта таращилась на Холта большими испуганными глазами, Ссэнасс замаялась развлекать Соль, которой наскучила её корзинка.

— Ну всё, можно выходить, — наконец обрадовал нас муж. — Карета ожидает у ворот.

Какой выходить? Я весь зад отсидела, и застуженная спина не гнётся.

Холт фыркнул, как когда-то, на заре нашего знакомства, и протянул руку, помогая подняться. Потом сбросил с плеч плащ и накинул на меня:

— Переоденешься в гостинице. Кстати, наши вещи прибыли с каретой.

Винта крутила головой в попытке понять, в каких отношениях с Холтом мы состоим. Ну, пока не спрашивает в лоб, я помолчу.

Вышли наружу. Было ещё светло, и дождь кончился, но из-за влажности стоял туман, а от земли поднимался пар. С деревьев падали тяжёлые капли. А меж стволами мелькали синие мундиры кирасиров. Прекрасная картина!

Ещё больше я обрадовалась, увидев на подъездной дорожке Кийта верхом на его гнедом, двух гвардейцев сопровождения и знакомый тёмный экипаж.

Холт поднял руку в приветственном жесте, и жестом же, без слов, велел охране оставаться в сёдлах и следовать за нами.

Через полчаса мы были в гостинице. Заняли лучший номер из целых трёх комнат и тут же заказали горячий ужин. В коридоре, у дверей, тоже дежурили гвардейцы.

— Ну, вот мы и в безопасности, — улыбнулся Рейн. — Переодеваемся в сухое, едим… И, да, сейчас побреюсь, — недовольно провёл рукой по подбородку.

— Рейн! — сделала я страшные глаза, лишь только он вышел из ванной.

Он уставился на меня. Я качнула головой в сторону дальней комнаты. Не говорить же вслух при Винте, что у меня грудь болит? Я не сцеживала молоко больше суток и недокормила вчера ларру. И мужа… И теперь мне было совсем-совсем нехорошо.

Не знаю, что он понял, но взял корзину с Соль и пошёл к двери в спальню.

— Винта, послушай! — обратилась я к девочке, которая молча ждала на стуле у дверей. — Теперь всё будет в порядке, и мы о тебе позаботимся. По-настоящему позаботимся. Сейчас — вот рубашка и штаны — переоденься в чистое и до ужина отдохни на диване. А после еды поговорим, хорошо?

— Спасибо, тётенька! — Всем девочка хороша, и послушная, и умница, но этот звонкий голос было слышно, наверное, на половине этажа…

Кивнув, пошла вслед за Рейном.

Тот встретил меня у дверей. Счастливая Соль под присмотром ларры уже барахталась на середине кровати.

— Сита моя…

— Угу, пока твоя. Но сейчас лопну! — спешно начала я распутывать завязки плаща.

Рейн сначала не понял, потом округлил глаза. И — невероятно — покраснел!

Не смущалась только ларра. Ссэнасс считала, что заработала свою полную миску, и я была с ней согласна.

Но Рейн… после вчерашнего страха, оказавшись с ним рядом, я чувствовала его близость острее, чем обычно. Под предлогом, что мне всё равно следует переодеться, он раздел меня целиком. Правда, я тут же нырнула под покрывало.

На себе он оставил только штаны. Хотя, кажется, поначалу порывался снять и их. Потом пробормотал: «Нет, не в гостинице и не в спешке…» Неужели же договорился со своим альтер эго и принял решение? О!

— Знаешь, вчера, когда дело стало оборачиваться плохо, я жалел только об одном — что у нас ничего не было.

— Ничего? А это что?

— Это — не то. Хотя тоже что-то.

Его губы ласкали грудь, а рука гуляла от шеи до лодыжек, оглаживая нежно и в то же время весьма настойчиво. Сейчас я сидела, опираясь спиной на изголовье кровати, а он лежал у меня на коленях. Я подняла руку, дотронулась пальцами до лица мужа…

— Рейн… я…

— Знаю. И я тоже. Очень-очень. Если бы не ужин. И обязанности…

Договорить Рейн не успел — за стеной загрохотало, словно уронили шкаф с посудой или люстру с потолка, а затем раздался дружный хохот. Похоже, в соседнем номере кто-то что-то праздновал.

М-да, всё же обстановка не совсем подходящая…

Снова что-то загремело, потом за стеной взвизгнули и заржали.

Рейн фыркнул:

— Гостиница…

Да понимаю. И гостиница, и Винта за незапертой дверью, и ужин будет вот-вот… и всё равно…

За стеной ухнуло и бухнуло. Я грустно вздохнула.

— Сита, ты такое сокровище! — сообщил глядящий на меня снизу муж. И тут же испортил всё впечатление, добавив: — Жаль, что надо вставать…

За стеной послышался топот, следом раздался негодующий вопль… Ссэнасс, закончив вылизываться, заинтересованно навострила уши. Мм-м… Если будут дальше гулять всем табуном, пусть ждут в гости ларру. Она у нас — общительное существо с непредсказуемым чувством юмора.

Я надела серое шёлковое платье. Строго и элегантно. И, расчесав волосы, сделала низкий пучок.

Холт подошёл сзади, положил мне руки на плечи, поймал взгляд в зеркале:

— К такой причёске тебе бы пошли длинные серьги в старинном духе. С камнями в цвет глаз, длинными подвесками, в ажурной серебряной оправе. И, знаешь, вот странность — в Лореции у меня такие есть!

— Тётенька, какая ты красивая! — встретила меня голосистая Винта.

— Называй её ньера Сита, — строго поднял палец Холт. — Тебе купим платье завтра.

— Я не хочу платье! — серые глаза округлились. — Мне надо штаны!

— Винта, садись к столу, сейчас принесут еду, — вступила я. — А потом всё обсудим. — Улыбнулась. — А пока расскажи нам о своей маме? У нее был магический Дар, да?

— А вы, тётень… ой, ньера Сита, откуда знаете?

— Ты видишь нашу Ссэнасс.

— Это кошка такая магическая умная? Да?

Я промолчала. Винта сглотнула:

— Мама ушла два года назад. Она говорила мне никогда, никогда не носить женское платье и всегда прятать волосы.

Да, Рейн был прав. Это тянулось уже давно. И горожане не знали, у кого им искать защиты. Те, кто обязан их был охранять, оберегать, почему-то этого не делали.

— Она была магом, да?

— Не знаю. Но у нас было сухо и тепло без печки.

— А как ты думаешь, Арвинта, твоя мама хотела бы, чтобы ты поступила в магическую семинарию в Виэнии?

— Где это?

— На юго-западе отсюда.

— Не, я не могу… я буду ждать маму. А то она приедет, а меня нет.

Я закусила губу и посмотрела на Рейна. Тот покачал головой. Он думал о том же, что и я, — вряд ли мама Винты когда-нибудь вернётся домой.

— Арвинта, я обещаю, мы поищем твою маму. Но тебе следует учиться читать, писать — ты же уже большая!

— А я умею читать и писать! — Винта вздернула голову. — Я могу жить одна, я жила! И теперь я буду очень-очень осторожной!

На этом разговор закончился — принесли ужин. Мы, не завтракавшие и не обедавшие, встретили горячее мясо с овощами с большим энтузиазмом. Сюрпризом стало то, что Винта посмотрела на нас… а потом взяла нож в правую руку, вилку в левую и стала аккуратно есть.

— Винта, как звали твою маму?

— Оридия лен Санрини.

«Лен»? Ещё одна неожиданность.

— А когда она исчезла?

— Два года и месяц назад… — Глаза Винты набухли слезами.

— Мы поищем, обещаю, сделаем, что сможем, — я посмотрела на Холта, тот кивнул.

— А где папа?

— Не знаю, я его никогда не видела.

— А что говорила мама?

— Что он на корабле уплыл, и мы ждать должны.

Дождались. Двенадцать лет… Что бы там ни было, но Винту нужно было вытаскивать из этого круга сломанных надежд.

— Знаешь, Винта, у меня тоже нет мамы.

— А что с ней случилось?

— Познакомимся поближе — расскажу…

Мы с Винтой, Соль и Ссэнасс пошли спать в одну комнату, ту самую, где была широкая кровать и плясали за стенкой. Холт отправился в противоположную.

О результате ночных бдений мужа я узнала наутро.

— Прибыл ещё один полк. Город окружён, дороги перекрыты. Мэр, начальник полиции, начальники таможни и порта арестованы. Три отделения полиции взяты, всех полицейских повязали — вряд ли кто-то сохранит свой пост. Квартал иностранных купцов оцеплен. Склады сейчас обыскивают. А в гавань с ночным приливом войдёт королевская эскадра. Другая эскадра движется наперерез к Симире — может быть, успеют ещё кого-то перехватить. А потом наши встанут там «с дружественным визитом», и поведём переговоры через посольство: в торговле и хороших отношениях с нами они ой как заинтересованы.

Ух ты! И всё это за один день…

— Есть первые результаты. На «Летучей рыбе» — одной из шхун из нашего подозрительного списка — в трюме нашли трёх девушек. И ещё двух — в одном из купеческих домов.

— Что будет с купцом? — заинтересовалась я.

— Ну, раз он совершил преступление на земле Таристы, то и отвечать придётся по нашим законам. А что у нас за работорговлю — сама знаешь.

Слышала. Однозначно — конфискация имущества и смерть. Ну и воплей же будет!

— Да, шум будет. Но если простить — уважать нас и наши законы не станут никогда. А если выяснится, что за белокожую наложницу можно заплатить не кошельком, а головой, аппетиты резко поубавятся. И, кстати, из столицы — разбираться с виновными и искать пропавших — по просьбе короны едут двое магов. Работорговлю у нас очень не любят…

— Рейн, но как вышло, что это длилось годами?

— Как? Думаю, ответ надо искать в Лореции. Почему те жалобы, которые писались, ложились под сукно? И как вышло, что чиновники сплошь оказались коррумпированы, но никто этого не заметил? Сита, — посмотрел внимательно мне в глаза, — где-то в Лореции прячется огромная акула. И она наверняка знает, что охота началась!

Дальше, предсказуемо, Рейн предложил отправить меня в гости к ньеру Расселу… годика на три. Пока всё утрясётся.

Я огрызнулась, напомнив о «в горе и в радости».

Он ткнул пальцем в колыбель Соль.

Я показала на ларру и добавила, что пусть хоть сейчас разведётся, я, как свободная женщина, сама потащусь за ним хвостом.

Рейн обречённо вздохнул… Но, по-моему, он был рад!

За покупками для Винты Рейн отрядил со мной четырёх гвардейцев. А одетой в плащ девочке велел держать рот на замке — саму её под капюшоном было не разглядеть, но вот голос… Когда вырастет, это дитя сможет командовать без рупора флотилиями или работать корабельной сиреной — такую услышишь с другого берега моря!

Сам Рейн мирно устроился у стола с бумагами и никуда не рвался.

— А зачем? — поднял он на меня взгляд. — Заметь, мы тут опять как бы и ни при чём. Был зануда-инспектор, была его страдающая нездоровой любовью к рыбе и любящая запасаться продуктами впрок служанка… — подмигнул, — даже если кто-то и свяжет наше исчезновение с тем, что происходит в городе, лиц всё равно никто толком не запомнил. А в иной обстановке, в другой одежде, с изменившимися манерами нас будет и не узнать. Я тебя сейчас и отпускаю спокойно, потому что ты собираешься в места, куда не заходила раньше, да ещё как знатная ньера. Ну и, разумеется, под охраной.

Покупки были предлогом. Сначала мы поехали на улицу Суалибили — мне хотелось взглянуть на наш дом. И было на что…

От здания остался закопчённый остов. Все окна были окружены широким ореолом сажи, видно, полыхало сильно. Крыша провалилась. По улице плыл запах горелого. У входа в бывший магазин по лужам чёрной грязи бегал туда-сюда ньер Петронио без головного убора — судя по всклокоченной шевелюре, ювелир драл на себе волосы. Винта открыла было рот, но я поднесла палец к губам, и девочка послушно промолчала.

Мои чувства были двоякими. С одной стороны, это несчастье спровоцировало наше присутствие, с другой — ньер Петронио снял хрустальные люстры, но ни намёком не дал знать об опасности женщине с грудным младенцем, которую хотели сжечь живьём, чтобы избежать огласки.

Так что пусть разбирается сам. Застрахован — молодец. Нет — погорел. Хотя на месте страховщиков я бы притормозила выплаты, прослышав о хрустальных люстрах.

Потом, руководствуясь указаниями Винты, мы поехали туда, где девочка жила до того, как мама пропала, а её саму выселили из дома. Карету пришлось оставить за углом — в узком переулке, круто спускавшемся к морю, той было бы негде развернуться. Двое гвардейцев пошли с нами. Я не возражала — даже если все бандиты уже повязаны, свою долю случайного везения я исчерпала на месяц вперёд. А бережёную Рианнес бережёт.

Винта привела нас к небольшому белому домику с голубой деревянной дверью. Садика перед ним не было, только рядом со ступенькой у двери стоял один горшок с неизбежной красной геранью. На двери висел начищенный латунный молоток в форме кошачьей мордочки с кольцом в пасти.

Я постучалась. Через минуту послышались быстрые шаги и голос:

— Кайта, Кайта — это ты?

Лязгнул засов, дверь распахнулась, и мы увидели симпатичную молодую женщину, торопливо вытирающую испачканные мукой руки о широкий белый фартук.

Мы уставились друг на друга.

— Добрый день? — В конце приветствия звучал явный вопросительный знак.

— Мы с племянницей, — я положила руку Винте на плечо и сжала пальцы, — ищем прежних жильцов этого дома.

— Зачем? — Хозяйка попыталась сдуть со щеки упавшую на лицо светлую прядь. Та приподнялась и снова упала на щеку. Вздохнув, женщина укоризненно посмотрела на ладонь в муке и заправила прядь за ухо.

— Моя мама пропала… — всхлипнула Винта.

Может быть, она была и права. Против этих серых глазищ не устоит даже каменное сердце.

— Заходите, — кивнула блондинка, — поговорим.

Гвардейцы остались снаружи.

Сиранта с мужем купили этот дом недавно, прошедшим летом. До того они жили в деревне, но мечтали перебраться в город, копили, откладывали деньги, а тут Ториг получил небольшое наследство от бабушки… вот, хватило. С ними поехала сестра мужа. Кайта думала, что найдёт в городе работу и выйдет замуж — девушка была хорошенькой. Торигу ещё хватило на лодку — руки у мужа росли из правильного места, и освоил он новый промысел быстро. Казалось бы, счастье было полным — долгов нет, еды вдоволь, заработок неплохой, даже на обновки оставалось… но три дня назад пропала Кайта. Ушла за покупками — и не вернулась. Муж бросил промысел, бегает по городу, ищет… только никто ничего не видел, и где искать — непонятно.

— Мама Винты исчезла два года назад. Вот, мы зашли узнать, нет ли вестей… — Я вздохнула. — В Сафрине пропадали молодые женщины, плохо, что соседи вас не предупредили, — покачала я головой. — Но больше этого не будет. И, Сиранта, может быть, мы сумеем помочь. Вчера нашли пять девушек из похищенных. По домам их пока не отпустили, нужно сначала узнать всё о случившемся. Есть вероятность, что среди них и ваша золовка. Думаю, сопровождающие нас гвардейцы знают, где сейчас девушки. Если хотите, мы вас проводим.

— Пять? — у Сиранты округлились глаза.

А я глядела на неё. Молоденькая пухленькая милая голубоглазая блондинка. Её счастье, что приехали они недавно, и, очевидно, приводя дом в порядок, Сиранта и носа за дверь не высовывала…

— Да-да, сейчас я пойду с вами! Вы подождёте, пока я переоденусь?

— Не говорите пока мужу — вдруг её там нет? И возьмите на всякий случай запасной плащ, — посоветовала я. — И, Сиранта, можно попросить вас о небольшой услуге?

— Да, конечно! — Хозяйка металась по комнате, одновременно развязывая фартук и проверяя содержимое холщовой сумки.

— Мы оставим письмо. Храните его. И если сюда придёт мама Винты — её зовут Оридия лен Санрини, — отдайте ей, чтобы она знала, где найти дочь.

В письме я оставила адрес моего наставника Рассела лен Дилэнси, а Винта приписала внизу несколько кривых крупных строк от себя.

— Конечно! — улыбнулась Сиранта.

Мы подождали хозяйку на улице. Я оглядывалась и вдыхала свежий солёный воздух. Непогода закончилась, и, хоть ненадолго, снова выглянуло солнце. Ещё влажные булыжные мостовые, красные мокрые крыши — всё выглядело новым, ярким, почти праздничным. А может, то было настроение. Мне казалось, что вместе с дождём будто смылось, растворилось, ушло нависавшее над городом тёмное облако…

Вот только жаль, что Сафрины я так толком и не видела — ни набережной, ни гавани, ни — был тут такой — музея древностей. Улыбнулась — служанкам положено ходить по хозяйским делам, а не по городским музеям.

Но следовало поспешить — мы отсутствовали уже почти полтора часа, а Соль вечно спать не будет.

Оказалось, что освобождённых пленниц отвезли в один из полицейских участков. Старший из сопровождающих нас гвардейцев сказал что-то двум стоявшим у двери кирасирам, и Сиранту пропустили внутрь. Я осталась в карете с Винтой — показывать одиннадцатилетней девочке, чем могло бы закончиться вчерашнее происшествие, мне не хотелось. И оставлять её одну — тоже.

Сиранта появилась быстро, минут через пять, с лицом белым, как мука, из которой она пекла свои пирожки.

— Спасибо вам, Кайта тут, она жива… но она… она… — Лицо исказилась, по щекам побежали слёзы.

Я незаметно показала на Винту и покачала головой. Не при детях.

Сиранта поняла, кивнула, одновременно вытирая рукавом слёзы:

— Я побегу за мужем. — Попыталась криво улыбнуться. — Главное, что живая.

Я сама прикусила губу — столько слёз, сломанных жизней, страха, сиротства — зачем?! Неужели деньги этого стоили? Ну что же, кто бы ни был в этом виноват, он заплатит. И ценой будет его собственная кровь. Я не злая — но по всем меркам, человеческим и божеским, он заслужил смерти.

Посмотрела на Винту.

— Ну, Кайта отыскалась, и живая… поехали за покупками?

— А вдруг тут есть моя мама? Я тоже хочу посмотреть!

Без шансов. Но если отказать, спорить могу, Винта удерёт при первой возможности, чтобы вернуться сюда.

— Скажи мне, как выглядит твоя мама, и пусть гвардейцы проверят. Нас не пустят. — Я слегка лукавила, меня, может быть, и пустили бы. Но у меня тоже есть предел, а я — кормящая мать. И тут заменить меня некому.

— Она красивая. Волосы светлые, глаза синие. А на щеке, вот тут, — Винта ткнула пальцем, показывая, где, — … родинка.

— Ньер Ферандо, — высунувшись из окна, я обратилась к гвардейцу, которого знала по имени. — Проверьте, пожалуйста, нет ли среди найденных женщин светловолосой синеглазой ньеры с родинкой вот здесь. Имя — Оридия лен Санрини.

Мы ждали недолго. Гвардеец вышел, покачал головой:

— Никого с родинкой. — Отвёл глаза. И, уже в сторону, одними губами: — Своими руками убил бы гадов!

Правильно я не пошла.

До возвращения мы ещё успели прикупить Арвинте в дорогом магазине на центральной улице две пары штанов — из полотна и хорошей шерсти, куртку, три рубашки и сапожки. Ну и мелочи вроде щётки для волос, носков, носовых платков. И саквояж, чтобы всё это уложить. То, что магазин именовался «Мода для юных ньеров», Винту не смутило. А вот от покупки юбки она отказалась наотрез. «Мама не велела», и всё тут.

Я не стала спорить.

Вернулись мы вовремя — Соль уже не спала, хотя её пока успешно развлекала ларра.

Винта, взяв саквояж с покупками, исчезла в соседней комнате — отправилась примерять обновки.

А Холт поманил меня пальцем:

— У меня есть пара новостей. Правда, хорошими их не назвать. Пока вас не было, я по-быстрому обернулся до порта и обратно. Нужно было кое-что проверить. Так вот. Помнишь, в реестре потопленных пиратами кораблей была такая «Голубая жемчужина» — двухмачтовик с высоко задранным бушпритом и большой надстройкой на корме? Я сначала думал, что обознался. Так нет, это она!

— А кому она сейчас принадлежит?

Варианты могли быть разными — от ни о чём не подозревающего добросовестного приобретателя до родича прежнего владельца, учинившего мошенничество ради страховки.

— Она — одна из списка тех, которые мечутся как угорелые между Сафриной и Симирой. Что приводит нас к мысли…

— …что работорговля тут и пиратство на Закатном океане — связаны, — закончила я за мужа.

Холт кивнул.

— А вторая новость?

— Сита, иди ко мне ближе, дай я тебя обниму.

Похоже, что-то совсем плохое.

— Рейн?

— Два года и один месяц назад, не успев выйти из гавани, вспыхнула и взорвалась шхуна «Улыбка богини». Не спасся никто. Происшествие списали на взрыв порохового погреба, но я сделал запрос и уже получил ответ — на «Улыбке» никогда не было пушек.

В голове бешеным хороводом закрутились мысли… Зачем он это рассказал? Два года и один месяц — звучит знакомо. Да! Как раз тогда пропала мама Винты, которая умела держать дом в тепле и сухости, даже не топя печку…

— Сита, магини могут сотворить такое?

— Да, могут. Ты же знаешь. — Я прижалась к нему теснее, обнимая за талию, пряча лицо на груди. И я тоже могу, если отнять у меня всё, если смерть покажется желаннее жизни. — Ты думаешь, это сделала мама Винты?

— Да, я думаю, Оридия лен Санрини никогда не вернётся домой.

— Бедная Винта… она так надеется… так ждёт…

Мне показалось, или за спиной мужа тихонько скрипнула дверь?

Выглянула из-за его плеча — нет, вроде бы всё закрыто. В комнате, кроме нас, никого не было.