Дело о неправильной передаче

Полковник Олкотт вернулся в Адьяр 26 мая 1883 года, изрядно измотанный физически проведенными многочисленными исцелениями. По правде говоря, ему было "предписано вернуться" и не проводить больше никаких исцелений до получения дальнейших инструкций от Учителя.

Он едва успел появиться в штаб-квартире Общества, как от Махатмы К.Х. пришло письмо, ставившее его в известность относительно этих новых ограничений. Кроме того, оно содержало в себе просьбу предупредить м-ра Синнетта о том, чтобы он не удивлялся, когда его предполагаемая новая газета начнет приносить ему "один счет за другим". Капиталисты предпочитали копить деньги, а не заниматься инвестированием. С самого начала ему было запрещено творить "чудеса", и потому он видел на своем пути лишь "задержки, разочарования да нервотрепку..."1. Однако он все еще не признавал дело полностью безнадежным.

В письме были и другие новости для Синнетта, которые Учитель счел важными. Он заметил, что судно с почтой отправляется в Англию на следующий день и предложил, воспользовавшись этим, как можно скорее передать Синнетту эту корреспонденцию2.

Олкотт чувствовал себя слишком измотанным, чтобы о чем-либо писать Синнетту; он сказал находившемуся в то время в офисе штаб-квартиры Дамодару:

— Я думаю, что просто отправлю Синнетту это письмо. Интересно, почему Учитель не отправил письмо непосредственно ему?

— Вероятно, по двум причинам, сэр, – ответил Дамодар, – в письме есть информация и для вас: предписание прекратить сеансы лечения. И, возможно, проще было включить сообщение для Синнетта в ваше письмо, чем отсылать его в Англию.

— Верно, ничего ни скажешь, – согласился Олкотт, – и, похоже, что через Е.П.Б. он не мог отправить это письмо потому, что в нем упомянуто то письмо Хьюма, о котором она ничего не знает. И к тому же, ему действительно понадобилось бы куда больше энергии, чтобы скопировать это письмо и отправить эту копию Синнетту.

— Никто не может с уверенностью сказать, почему почтенные Учителя поступают так или иначе, – задумчиво произнес Дамодар, – но я и не спрашиваю.

Олкотт кивнул.

— И я тоже. Я не сомневаюсь в том, что Синнетту необходимо обо всем этом узнать.

В этом разговоре было упомянуто пространное письмо Хьюма Полковнику, которое последний держал на дне своего сундука, чтобы оно не попалось на глаза Е.П.Б. В своем письме Хьюм подверг злобным нападкам практически каждого, кто был связан с Теософским Обществом, даже Синнетта он назвал "легковерным дурачком, которого водят за нос".

В письме к Олкотту Махатма просил у последнего прощения за "дурной тон" своей просьбы: сделать копию этого письма и отправить ее Синнетту, – однако он считал этот шаг необходимым для того, чтобы Синнетт мог "убедиться в правильности моего давнишнего предупреждения о том, что он (Хьюм) будет стремиться настроить против Общества всех Ваших лондонских друзей".

Та дьявольская злоба, которой дышала каждая буква письма, по словам Учителя, "исходит непосредственно от дугпа, которые подстегивают его тщеславие и затмевают разум". К тому же, продолжал Махатма, Хьюм всеми силами пытается воспрепятствовать успешной реализации проекта "Феникс"; он уже испортил дело "не только с Махараджей Кашмира, но и с многими другими людьми в Индии".

Еще один фрагмент письма должен был дать понять Синнетту, что руководство Британским Теософским Обществом не сразу перейдет к нему в руки – "Наступил черед кингсфордско-мейтлендовской партии"3.

Олкотт отправил письмо Синнетту, однако своего адресата оно нашло только во второй половине июня. Письмо не произвело на Синнетта слишком тягостного впечатления, что, возможно, случилось бы, если бы не тот факт, что 10 июня "Эзотерический Буддизм" уже вышел из печати и книга сразу же привлекла к себе неожиданно большой интерес.

Тогда Синнетт еще не знал, что его интерпретация некоторых концепций впоследствии будет поставлена Е.П.Б. под сомнение в ее "Тайной Доктрине", что приведет к появлению напряженности в их взаимоотношениях4. Он вполне беззлобно и даже с удовольствием воспринял слова Учителя, который сообщал в следующем своем письме, пришедшем в июле, что "несмотря на некоторые едва заметные ошибки и упущения, Ваш "Эзотерический Буддизм" является единственным правильным (хотя и не полным) изложением наших Оккультных учений. Никаких серьезных, кардинальных ошибок Вы не сделали"5.

Однако впоследствии Учитель говорил о "действительно серьезных огрехах", встречающихся в книге, но в то же время и о том, что "... сторонний читатель вряд ли окажется мудрее... и, следовательно, ни одна из них не будет замечена"6.

Синнетты сразу же включились в работу Лондонского Теософского Общества. Президентом Общества уже стала миссис Кингсфорд, а вице-президентом был Эдвард Мейтленд. Собрания проводились в основном в доме Арундале в Элджин Кресент. Миссис Арундале и ее дочь – Франческа Арундале – серьезно интересовались Теософией и собрали вокруг себя группу образованных людей, искренне интересующихся учением.

Синнетт был бесконечно рад тому, что интерес к теософскому движению начал так быстро распространяться "в некоторых высших слоях Общества"7, а также тому, что в доме Арундале бывали и некоторые руководящие деятели относительно недавно образованного Общества Психических Исследований. Он уже мечтал о том дне, когда Теософское Общество получит признание именитых людей Лондона; мысль о какой-то газете, которая должна была помочь широким массам населения Индии, начала быстро улетучиваться из его сознания. Он уже начал воспринимать эти воспоминания как нечто нереальное.

Однако его благодушное настроение вмиг исчезло, когда в конце лета Пэйшенс получила от Е.П.Б. ответ на свое письмо, которое она отправила ей вскоре после своего приезда в Англию. Ответное письмо было послано из Утакамунда в горах Нилгири. Е.П.Б. отдыхала там от южно-индийской жары. Она остановилась в "Пристанище" – в доме Генерала Родса Э. Моргана и миссис Морган8. Хороших новостей о проекте "Феникс" у нее не было.

"Со времени Вашего отъезда я беспрестанно мучаюсь из-за этой ужасной газеты, – писала она. –К.Х. использует меня... как почтовую лошадь. Я устроила переполох во всех 69-ти Обществах Индии, и письма, отправленные мною Вашему дорогому Хубу9, позволят ему понять, да и Вам тоже, что я отбрыкивалась все это время как un "(liable dans le l'eau benie"10. Этот проклятый, грязный ажиотаж губит все. Похоже, что всех свели с ума этот Билль и этот проклятый бизнес. Из-за Ваших политиков я хожу ошалелая, как мартовский заяц11, и если босс (Синнетт) не вернется в Индию, я просто эмигрирую arms et bagages на Цейлон или в Бирму – я не желаю оставаться здесь в компании с Хьюмом".

"Откуда мне знать, – спрашивала она, – найдутся ли вообще когда-нибудь эти деньги... Что я могу поделать, если сам К.Х., похоже, отвернулся от этой затеи в отчаянии и отвращении... Ах, если бы только старый Чохан позволил нашим Учителям использовать свои способности, хотя бы на день! Но Он ни за что не станет вмешиваться в это наказание для Индии или, как он говорит, в ее Карму..."

Олкотт, по словам Е.П.Б., находился на Цейлоне, "отрастил себе бороду до седьмого ребра и волосы – длинные, серебряные, струящиеся, как у Патриарха. Насколько я знаю, в январе он собирается в Лондон... Надеюсь, Вас он там не застанет, так как Вы уже успеете вернуться. О, наши надежды, сладкие и обманчивые!"12.

— Ах, дорогой! – сказала Пэйшенс, дочитав письмо вслух до этого места. – Я вовсе не считаю эти надежды обманчивыми, ведь если проект "Феникс" провалился, то для чего нам тогда возвращаться в Индию?

— Я тоже начинаю думать, что нам незачем возвращаться, – согласился он, – даже если мы и рискуем огорчить Старую Леди.

Пэйшенс продолжила чтение (на сей раз про себя):

— Бедная Минни Хьюм! Ты только послушай, Перси.

Она вновь стала читать вслух;

"Бедная Минни Скотт постепенно слепнет. Она находится в доме отца. Дейвисон здесь. Содержит два отеля: для своей матери и для шурина (зятя) и зарабатывает 800 рупий в месяц. Ненавидит Хьюма, но хранит его письмо, в котором тот рассказывает о своем долгом разговоре с К.Х. и М. в Музее, хотя теперь всем пытается доказать, что они не существуют. Дейвисон его ненавидит, как, впрочем, и все те, кто его знает!"

— А вот послушай-ка, – Пэйшенс поглядела на него с улыбкой, – это тебе должно понравиться.

"Мой Босс М. говорит, что м-р Синнетт приносит нам в Англии 'неоценимую пользу'".

— Ну что ж, – отозвался Синнетт, пытаясь умерить внешнее проявление удовольствия от услышанного, – я, как могу, буду стараться оправдать свое присутствие здесь.

Пэйшенс довольно хмыкнула. Она гордилась своим мужем и тем, что его, похоже, высоко ценили другие члены Теософского Общества, обращавшиеся к нему за советом, когда дело касалось философии.

— Я думаю, что Уильям Крукс13 вступил в Общество благодаря тебе, – напомнила она, – а это тоже немалый вклад.

— Возможно, он просто решил узнать, что мы собой представляем, или даже попытаться заглянуть в наши бумаги, – возразил он. – Его брат ученый, как ты знаешь, далеко не полностью признал существование лучистой материи, хотя Учитель оценивает это открытие очень высоко и даже говорит, что он вполне может открыть и более высокие уровни материи14. В любом случае, я считаю, что не поторопился, начав обживаться здесь, в Англии, поскольку проект "Феникс", похоже, все равно не выживет.

При этих словах Синнетт потушил сигару, поднялся и подошел к окну.

— Да, похоже, что это дело безнадежное, – согласилась она, – жаль только тех, кто потратил на него столько сил. А особенно жаль Учителя – он, должно быть, глубоко разочарован. Я не сомневаюсь, он сделал все, что мог.

— Он ни словом об этом не обмолвился – спасибо ему и за это. Он, должно быть, разочарован от того, что надеялся таким образом помочь Индии. Но на нем самом это никак не отразится.

— Возможно, ты тоже его слегка разочаровал, – осторожно заметила она. – Мне кажется, он хотел, чтобы ты остался в Индии.

— Возможно. Но я теперь здесь, и мне следует подумать о том, чем я буду заниматься дальше.

В подтверждение своих слов Синнетт дал в газету объявление, в котором изъявил желание вложить деньги в какую-нибудь газету, редактором которой он мог бы стать, чтобы таким образом приобрести доходную работу, а также обеспечить свой интерес во вложенном капитале. Он получил только один отклик на свое объявление – от человека по имени Боттомли; однако в результате их совместной деятельности Синнетт в конце концов потерял весь своей капитал, хотя поначалу дела шли просто великолепно. Неудачи преследовали их несколько лет подряд, и, по мнению Синнетта, вины его партнера в этом не было15.

Одновременно с этим Синнетт продолжал активно участвовать в жизни Теософского Общества и время от времени получать письма от Махатмы К.Х. Одно очень длинное его письмо, посвященное вопросам философии и ряду других проблем, Учитель предложил Синнетту прочесть перед членами Лондонской Ложи, если Синнетт сочтет это полезным16.

Этим письмом Учитель пытался исправить не совсем верное понимание Ч.Ч. Массеем и другими (членами Общества) некоторых аспектов Оккультного учения, предостеречь (и довольно жестко) об опасностях, которые сулит духовно неподготовленным людям принятие статуса чела, так как предъявляемые ему требования очень высоки.

Махатма также приводил в пример некоторые аспекты индуистской мифологии, стремясь указать на недостаточно глубокое понимание Буддизма некоторыми известными учеными-востоковедами, а также представил в нем, наверное, самое подробное из всех встречающихся где-либо в теософской литературе изложение символики Теософской Печати и некоторых труднопостижимых принципов Оккультизма. Даже Синнетт подвергся в этом письме мягкой критике:

"Вы, подобно всем новичкам, – писал Учитель, – имеете склонность делать окончательные выводы из едва усвоенных Вами намеков и превращать их в догмы, принимая за последние и окончательные откровения. Со временем это пройдет. Вы иногда понимаете нас превратно, и это вполне естественно, так как мы вынуждены пользоваться в своей речи намеками и иносказаниями всякий раз, когда разговор идет о запретных темах; у нас свои, особые способы изложения мыслей; и то, что сокрыто за частоколом слов, и есть самое важное. Но все же – НЕ СДАВАЙТЕСЬ".

Дальнейшие письма, пришедшие в конце лета, были посвящены все более очевидному краху проекта "Феникс". Некоторые упомянутые в этих письмах факты свидетельствуют о том, что Учитель гораздо лучше ориентировался в сложившейся в Индии сложной политической ситуации, чем это можно было бы ожидать от человека, которого эти проблемы – по большому счету – не касаются. Было заметно, что и сам он глубоко разочарован провалом "Феникса", так как с его помощью он рассчитывал оказать действительно крайне необходимую помощь своим соотечественникам.

Примерно в то же время произошло еще одно событие, которое произвело крайне тягостное впечатление на Синнеттов и заставило их забыть на время обо всех своих личных проблемах. В номере английского спиритуалистского журнала "Light" от 1 сентября 1883 года было напечатано письмо американца Генри Р. Киддла, в котором тот обвинял Махатму К.Х. в плагиате17.

Некоторые спиритуалисты, враждебно относясь к Теософскому Обществу, и особенно к Е.П.Б., не прочь были бросить тень сомнения и на факт существования Махатм. Несомненно, что враждебность эта возникла еще в те времена, когда Е.П.Б., жившая тогда в Нью-Йорке, объясняла суть спиритуалистических феноменов и доказывала, что может производить эти феномены сама, причем без помощи каких-либо бесплотных существ.

Многие спиритуалисты решительно отвергли ее объяснения и, конечно же, порвали с ней всякие отношения.

Так случилось, что в августе 1880 г. м-р Киддл выступал с речью перед собранием спиритуалистов в Лейк Плезанте, штат Нью-Йорк. Эта речь была опубликована в популярном спиритуалистическом издании "Banner of Light"18. А в вышедшей в свет летом 1881 года книге Синнетта "Оккультный Мир" было помещено несколько цитат из различных писем Махатмы К.Х. При прочтении этой книги м-ру Киддлу показалось, что некоторые фразы в них очень похожи на фрагменты его лекции, прочитанной в Лейк Плезанте. Киддл утверждал далее, что написал об этом м-ру Синнетту, но так и не получил ответа.

"Возможно, он действительно мне писал, – соглашался Синнетт, – но если это и так, то я, должно быть, просто забыл об этом. После выхода в свет этой книги я получил такое огромное множество писем. Большинство из них содержало похвальные отзывы, но были и письма с замечаниями того или иного свойства, на них я просто не обратил внимания".

Ч.Ч. Массей, тоже спиритуалист, но член Лондонского Теософского Общества, которому была адресована эта фраза, согласился с Синнеттом.

"Должно быть, так оно и было. Такое может случиться с каждым автором. Но вы ведь понимаете, это может иметь довольно плачевные последствия".

Синнетту показалось, что Массей тоже готов согласиться с выдвинутыми в письме обвинениями.

— Это возмутительно! – гневно воскликнул он. – Это письмо, конечно же, не останется без ответа.

Так оно и случилось. Синнетт писал, что в данный момент он может указать лишь на то, что цитируемый абзац из письма его "уважаемого друга" начинается словами "Платон был прав...", что, по его мнению, указывает на источник следующих за этими словами фраз, "более древний, нежели это письмо или та лекция".

Он писал далее, что объяснений из Индии придется немного подождать; а пока что он напоминал, что "путь, ведущий к знакомству с Адептами, всегда чреват намеренно провоцируемыми сомнениями в их существовании в силу тех причин, которые я уже неоднократно и весьма подробно описывал в своих книгах; в настоящее время они стремятся скорее отвадить от себя европейцев, нежели привлечь их внимание".

Другие теософы присоединились к этому мнению, а полковник Олкотт также напомнил читателям, что непреднамеренный плагиат – вещь довольно часто встречающаяся. Он привел даже несколько примеров таких совпадений. "Я не претендую на то, чтобы полностью разрешить заданную Киддлом загадку, – писал он, – но и не считаю, что этот инцидент имеет слишком большое значение. Было бы в высшей степени нелепо полагать, что разум, способный так прекрасно выразить на чужом языке схему эволюции, как это было сделано в "Эзотерическом Буддизме", станет черпать свои мысли из речей Киддла или со страниц спиритуалистических журналов".

А Е.П.Б. прислала Синнетту написанное весьма возбужденным тоном письмо:

"К.Х. списывает у Киддла! Да если бы они только знали, что значит мысленно осаждать (как говорит Дж. Кхул) письма, передавая их на расстояние в 300 миль; и если бы видели то, что видели мы... те подлинные тексты, состоящие из "осажденных" слов Махатм, которые затем копируют молодые, бестолковые чела, не понимающие и половины всех записанных таким образом фраз и потому так немилосердно перевирающие их, – тогда бы они не предъявляли Адептам... таких идиотских и совершенно абсурдных обвинений... К.Х. ругает меня за то, что я слишком много болтаю; говорит, что не нуждается ни в чьей защите и потому беспокоиться о Нем мне не следует. Но я не смогла бы молчать, даже если бы он убил меня за это, – просто из принципа, и еще потому, что я очень привязана к ним... Как только Субба Роу принес мне лист кашмирской бумаги (который ему передал мой Босс) с напечатанной на нем страницей из опубликованного Вами письма... я сразу же поняла, в чем дело. Ну почему в этом письме не было и трети того письма, которое уже продиктовано, но так и не напечатано, потому что Вы его все еще не получили..."19

Далее несколько строк из ее письма были полностью выброшены, а вместо них была добавлена следующая приписка, оставленная рукою К.Х.: "Вот Вам и пример ее благоразумия! Я Вам сам обо всем расскажу, как только у меня появится свободная минутка"20.

После этой приписки вновь следовал почерк Е.П.Б.: "Но раз уж они не хотят, чтобы я распространялась на эту тему, лучше мне помалкивать, иначе мне опять достанется от М.!"

Даже Субба Роу, с самого начала не одобрявший решение Е.П.Б. сделать факт существования Махатм достоянием гласности, считал своим долгом писать об этом инциденте крайне осторожно. Его письмо было напечатано в декабрьском номере "Теософа" за 1883 год.

Он указывал, что у м-ра Киддла нет ссылки на Платона и что в обоих вариантах этого фрагмента имеет место существенная разница в стиле изложения, "что свидетельствует о том, что Махатма отнюдь не намеревался использовать мысли или фразы м-ра Киддла, но скорее, наоборот, намеревался сказать нечто совершенно противоположное им".

"И к тому же, – продолжал он, – грамматическая конструкция некоторых предложений – неправильная, что указывает на пропуск в них некоторых слов".

"Следовательно, – заключал он, – любой непредвзятый читатель после внимательного прочтения этого абзаца сможет прийти к выводу, что кто-то очень серьезно заблуждается, и не удивится, если ему скажут, что первоначальный вид цитаты был неумышленно искажен по причине неосторожности и безграмотности чела, через посредство которого этот абзац был 'осажден'.... Я же могу со всей уверенностью заявить, что именно так все и получилось, поскольку я имел возможность увидеть первоначальный текст этого абзаца. Махатма, против которого было выдвинуто это обвинение, конечно же, сочтет ниже своего достоинства лично представлять свои объяснения м-ру Киддлу либо его последователям и сторонникам. Но я надеюсь, что м-р Синнетт соблаговолит в скором времени публично представить необходимые объяснения в том объеме, в каком ему позволит сделать это сам Махатма".

Только в декабре Синнетт получил от Махатмы К.Х. письмо с объяснением происшедшего, подтвердившим правильность того, что уже было сказано Е.П.Б. и Субба Роу. Однако Учитель изложил Синнетту свои аргументы с условием сохранить часть из них в тайне.

"Мой дорогой и преданный друг, – писал Махатма, – я ни за что не стал бы утруждать себя приводимыми ниже в этом письме объяснениями, если бы недавно не осознал, насколько Вы озабочены этим обвинением в "плагиате". Эта озабоченность явственно прослеживалась в Ваших разговорах с некоторыми из Ваших друзей, в особенности с Ч.Ч.М. И теперь... было бы просто жестоко и далее утаивать от Вас истину; но в то же время было бы непростительной глупостью в полном объеме поведать ее этому полному предрассудков миру и недружелюбно настроенным спиритуалистам. Поэтому я предлагаю Вам компромисс: я вынужден просить Вас, а также м-ра Уорда21, который также пользуется моим доверием, никогда и никому не сообщать без моего особого разрешения о тех фактах, которые я намереваюсь сообщить Вам ниже в этом письме. О них не должны знать даже М. А. Оксон и Ч.Ч. Массей... А если кто-либо из них будет настаивать, то отвечайте просто, что эта "психологическая тайна' была открыта Вам и еще некоторым...22 Я даю Вам полный carte blanche – говорите все, что хотите, можете даже выдумать какую-нибудь причину, по которой я хотел бы скрыть истинные факты от широкой публики и даже от большинства наших лондонских коллег, – все, что угодно, кроме действительных подробностей, которые будете знать только Вы да еще несколько человек. Как Вы уже поняли, я даже не прошу Вас защищать мою репутацию до тех пор, пока Вы сами не будете полностью удовлетворены моими объяснениями и сами не вникните в суть проблемы"23.

Высказав еще несколько суждений на эту тему, Махатма продолжал:

"Разгадка настолько проста и обстоятельства настолько нелепы, что, признаюсь, я даже рассмеялся, когда некоторое время спустя после этих событий мне о них рассказали. Более того, я бы, наверно, до сих пор улыбался, если бы не знал, какую боль это событие причиняет некоторым преданным друзьям".

Махатма объяснил, что письмо он составлял во время своего путешествия верхом на лошади, диктуя его молодому чела, который был "еще не слишком опытен в этой области психологической премудрости". К.Х. находился в седле без перерыва сорок восемь часов и потому был очень измотан физически и "наполовину спал".

"Кроме того, – писал он, – я должен был сделать еще одно очень важное дело, для которого требовалось мое духовное присутствие, так что письму я мог уделять совсем немного внимания... Когда я проснулся, то обнаружил, что письмо уже отправлено, и так как я не рассчитывал на то, что оно будет опубликовано, то больше о нем и не вспоминал".

Много ранее Махатма уже объяснял, что письма, "осажденные" на бумаге с помощью чела, всегда проверяются "и все ошибки исправляются"24.

Однако Махатма сказал, что на этот раз на вопрос чела о том, будет ли он проверять письмо и исправлять ошибки, "я признаю, что ответил довольно опрометчиво: "Сойдет и так, мой мальчик, небольшая беда, если ты пропустишь несколько слов". Таким образом оказалось пропущенной добрая половина письма, а другая его половина изрядно искажена этим "умельцем"".

"До сих пор я знать не знал, как выглядит физиономия м-ра Киддла, – писал Учитель, – никогда не слышал о его существовании, даже имени его не знал. Приобретя, благодаря переписке с Вами и Вашими друзьями и знакомыми в Симле, интерес к интеллектуальному росту феноменалистов,... я занялся пару месяцев назад изучением ежегодно устраиваемых американскими спиритуалистами лагерей, которые проводятся в различных местах, в том числе и в Лейк Плезанте или Маунт Плезанте. Некоторые любопытные мысли и фразы, выражавшие надежды и стремление американских спиритуалистов, врезались мне в память и сохраняются в ней до сих пор, хотя я даже не старался запоминать тех, кто их высказывал, или хотя бы держать в уме. Вот потому-то я и не знаю ничего о том лекторе, которого я ненамеренно обокрал, как может показаться, и который кричит теперь: "Держи вора!" Однако, если бы я действительно продиктовал это письмо в том его виде, в каком оно сейчас появилось в печати, оно, конечно же, выглядело бы подозрительно... Но ведь я ничего подобного не делал, что подтверждает его первоначальный текст, который сейчас лежит передо мной".

Далее Учитель сделал небольшое отступление от темы, чтобы объяснить Синнетту суть "ментального телеграфа"25 и те связанные с ним процессы, по вине которых некоторые слова менее четко отпечатываются в мозгу у чела, "а впоследствии и на бумаге".

Затем он привел для Синнетта "дословно восстановленные фрагменты" того самого спорного абзаца в том виде, в каком он его изначально продиктовал, подчеркнув красным цветом (в книге это – курсив) те фразы, которые были пропущены в письме, который получил Синнетт26.

"Вот восстановленная подлинная версия первоначального документа – "Розеттский камень" инцидента Киддла, – писал он. – Вот я и изложил Вам все факты, которые Вы теперь, в свою очередь, можете использовать по своему усмотрению, но только не публикуйте их и не разглашайте их оппонентам, разве что в самых общих чертах. Вы должны понять, почему я прошу Вас об этом. Становясь адептом, мой дорогой друг, все равно не перестаешь быть человеком и тем более не теряешь собственного достоинства. Конечно, будучи адептом, становишься абсолютно безразличным к тому, как к тебе относится окружающий мир. Человек вечно пытается разграничить вызванное незнанием подозрение и намеренно нанесенное личное оскорбление. Я, конечно же, не могу себе позволить пользоваться своими человеческими качествами, чтобы постоянно прятать своего сомнительного "адепта" под полою двух предполагаемых "юмористов"; и как человек я и так приобрел в последнее время богатый опыт получения вышеупомянутых оскорблений, благодаря месье С. Мозесу и Ч. Ч. Массею, и не желаю более давать им повод сомневаться по поводу слова "К.Х." либо видеть в нем подсудимого плебея, своего рода проштрафившегося, увертливого Бабу, стоящего перед строгими европейскими присяжными и судьей".

Синнетту это письмо принесло большое облегчение, хотя в душе он все же сожалел о том, что не сможет опубликовать его в своей книге. Но больше всего его огорчало то, что он не мог изложить эти факты Массею и Мозесу, которых Учитель явно исключил из списка тех, с кем Синнетт мог бы поделиться полученной информацией27.

— Не говори ничего, – посоветовала Пэйшенс, – в скором времени опять произойдет какое-нибудь девятидневное чудо, и вся эта история умрет своей естественной смертью.

Слова ее, по крайней мере отчасти, оказались пророческими, поскольку этот случай, если даже и не был полностью забыт, то по крайней мере вытеснен из умов связанных с ним людей новыми событиями. Изначально гармоничные взаимоотношения между Синнеттом и миссис Кингсфорд, унаследованные еще от самых первых их встреч, постепенно начали давать трещину, и для Лондонского Теософского Общества настали беспокойные времена.

_____________

Date: 2015-07-17; view: 967; Нарушение авторских прав