ГЛАВА 7. На юг к Боерсби

Микам согласился с Серегилом, что, несмотря на его рану, им следует как можно быстрее пересечь лес и добраться до Боерсби. Далеко объезжая новые поселения и гостиницы – около одной из них удалось украсть лошадей взамен убитых, – что выросли в последние годы вдоль дороги, путники быстро продвигались на юг, не останавливаясь до тех пор, пока Микам мог держаться в седле, ночуя под открытым небом и питаясь дичью, которую удавалось подстрелить Алеку.

Рана Микама не воспалилась, но была болезненной, хоть он в этом и не признавался; однако воина гораздо больше беспокоила все возрастающая молчаливость Серегила. По прошлому опыту Микам знал: это верный признак каких‑то неприятностей; черная меланхолия Серегила могла длиться долго, если не случалось чего‑то, что заставило бы его начать активные действия.

Через полтора дня они выехали из леса и остановились, глядя на широкий Фолсвейн. Рана Микама снова открылась, от потери крови он чувствовал слабость и был раздражителен.

– Клянусь потрохами Билайри, Серегил, если ты сейчас же все не выложишь, я вышибу тебе мозги! – прорычал он.

Серегил не поднял глаз, хмуро уставившись на шею своего коня.

– Хотелось бы мне, чтобы хоть одного из них мы захватили живым.

– Одного из… Ох, черт возьми, братец! Так вот из‑за чего ты не можешь успокоиться? – Микам повернулся к Алеку. – Нет, ты только подумай: банда лесных разбойников – совсем не редкость в здешних местах – напала на нас, и тут же этот балбес подозревает какой‑то зловещий заговор! Я думаю, он просто раздосадован тем, что не слышал, как они подкрались!

Алек тоже не поднимал глаз, считая, по‑видимому, что вежливость требует воздержаться от комментариев.

– Ну хорошо. – Серегил повернулся в седле и посмотрел в лицо Микаму. – Мы обыскали убитых. Что мы нашли?

– Ничего необычного, – фыркнул Микам. – Ни единой хоть чем‑то необычной вещички!

– Верно. Но вспомни: что все‑таки у них было? Микам раздраженно бросил:

– Плащи, сапоги, пояса, туники – все местного производства.

– Еще мечи и луки, – вставил Алек.

– Тоже местного производства?

– Насчет мечей не знаю, а луки – наверняка.

– Мечи, похоже, тоже, – медленно произнес Микам, стараясь вспомнить все в точности. – Но что, во имя всех святых…

– Все было совершенно новым! – воскликнул Серегил таким тоном, как будто уличал спутников в тупости. – Разве нашли мы золото, драгоценности, хоть какое‑то украшение? Ничегошеньки! Несколько серебряных монет в кошельках, но ни амулета, ни кольца на пальце! Так что же мы имеем:

банда разбойников в новой одежде местного производства, с новым оружием местного производства, притом таких неумелых в своем ремесле, что и добычи у них никакой нет, или таких аскетов, что не носят даже обычных украшений?

Серегил требовательно смотрел на спутников, сморщив лицо в гримасе нетерпения.

«Этот малый похож на избалованного молодого вельможу, отчитывающего придурков слуг», – подумал Микам, преодолевая искушение сбить Серегила с коня.

Алек неожиданно выпрямился в седле.

– Это были вовсе не разбойники. Они просто хотели казаться бандитами.

Серегил слегка улыбнулся – в первый раз за день.

– Более того: в этих краях они появились недавно – иначе их одежда и оружие не были бы такими новыми.

– Когда мы их обыскивали, мы ведь не заметили знаков гильдий, верно? – спросил Алек. – Ну, вроде как у того жонглера…

– Нет, по крайней мере ни одного, который бы я знал. Но само по себе это может ничего не значить.

Микам улыбнулся в усы, слушая, как эти двое обсуждают детали организации засады, похожие на двух гончих, взявших свежий след. «Мальчишка попался на крючок», – довольно подумал он.

– Так кто же это был? – не выдержал Микам в конце концов. – Пленимарцы? Даже если они выследили нас, во что я не верю, как им удалось бы опередить нас настолько, чтобы устроить засаду?

– Сомневаюсь, что это бы им удалось. Те ребята уже были в нужном месте, поджидая нас.

Микам пригладил свои пышные усы. – Но все равно – значит, они должны были получить известие о том, кто мы такие и каким путем едем.

– Правильно, – согласился Серегил. – А это возможно только или при помощи колдовства, или если бы у них был почтовый голубь. В любом случае дело гораздо серьезнее. чем мы думали. И тем больше резонов нам держаться подальше от торных дорог и постараться добраться до Скалы как можно скорее. Может быть, у нас остается совсем мало времени.

– Если войска Верховного Владыки… – начал Микам, но Серегил бросил ему предостерегающий взгляд и кивнул на Алека.

– Прости, малыш, – обратился он к юноше, – мы вполне доверяем тебе, но это не наш секрет Тебе и безопаснее поменьше знать.

Серегил посмотрел на нависшие тучи:

– Скоро стемнеет, но мы уже довольно близко от города, и мне не хотелось бы ночевать еще раз под открытым небом. Что скажешь, Микам? Ты в состоянии выдержать скачку?

– Поскакали. У тебя ведь в Боерсби есть знакомцы, верно?

– Да, в «Пьяной лягушке» Мы там остановимся.

К тому времени, когда они добрались до города, в окнах уже зажигались огни.

В отличие от Вольда Боерсби не мог похвастаться достижениями цивилизации: это был типичный придорожный поселок, состоящий исключительно из того, что нужно проезжим торговцам – гостиниц, таверн, складов, сгрудившихся на берегу, как стадо пришедшего на водопой скота, рядом с несколькими длинными доками.

Приближающаяся зима собрала в городе множество купцов, торопящихся получить свою прибыль до того, как дороги станут непроезжаемы до весны.

Серегил привел своих спутников к сомнительного вида гостинице на окраине, на облезлой вывеске которой было изображено страдающее какой‑то мучительной болезнью зеленое существо – так местный живописец представлял себе лягушку.

В главном зале толпились люди, кричали и стучали кружками по столам, требуя пива. В огромном очаге чадил огонь, и дым ел глаза посетителям.

Прилавком служила тяжелая доска, положенная на две бочки; за ним стоял тощий бледный человек в кожаном переднике.

– Комнаты сдаются? – спросил его Серегил, делая исподтишка какой‑то знак.

– Свободна только одна – выходящая на задний двор каморка, – ответил тот, подмигивая. – Серебряный пенни за ночь, и денежки вперед.

С оскорбленным видом Серегил бросил на прилавок несколько монет:

– Пусть нам принесут туда ужин – и хороший ужин, а также воды. Мы с дороги и голодны как волки.

Каморка оказалась пристройкой на заднем дворе с единственным предметом мебели – проваленной кроватью, белье на которой помнило не одного предыдущего постояльца. Вскоре появился чумазый мальчишка со свечами и жаровней, следом за ним – еще один с блюдом жареной свинины и овощей, кувшином эля и кружкой воды.

Не успели они закончить ужин, как в дверь тихо постучали. Это оказался трактирщик; не говоря ни слова, он вручил Серегилу какой– то узел и ушел.

– Пошли, Алек, – скомандовал Серегил, закидывая узел на плечо. – Возьми сумку. Тут неподалеку есть баня, а вымыться нам давно необходимо. Как насчет тебя, Микам?

– Хорошая мысль. Иначе в этой клетушке мы втроем задохнемся. – Он провел рукой по густой рыжей щетине на щеках. – И побриться мне не мешает – ну, этого вам, сосункам, не понять.

По бане гуляли сквозняки, две деревянные бадейки – все, чем могло похвастаться это заведение, – были полны мыльной воды, и только после долгих препирательств с хозяйкой Серегилу удалось добиться, чтобы та выплеснула ее и налила чистой. За дополнительную плату старуха согласилась нагреть еще два ведра воды, потом принесла полотенца и вонючее желтое мыло и забрала одежду путников, чтобы выстирать. Привычная к голым клиентам, она только фыркнула, когда Алек покраснел и смутился.

– Пора уж тебе преодолеть свою стеснительность, знаешь ли, – заметил Серегил, когда они с Микамом начали плескаться в бадейках.

– Что? – Алек съежился у еле теплящегося огня, дожидаясь своей очереди.

– Я говорю об этой твоей скромности. И особенно о привычке краснеть.

Микам со вздохом облегчения откинулся на скамье, позволяя влаге размягчить корку засохшей крови вокруг раны.

Серегил энергично намылился с ног до головы и выплеснул на себя воду из бадейки.

– Ну вот, бадейка твоя, Алек. Не жалей мыла и займись своими ногтями. У меня есть намерение с завтрашнего дня повысить наш статус в обществе. – Он поежился, растираясь грубым полотенцем. – Клянусь руками Иллиора! – вздохнул он. – Как только я снова окажусь в Римини, тут же отправлюсь в приличную баню и не вылезу из нее неделю!

– Я видел, как он сражается с огнем, кровью, голодом, колдовством, – заметил Микам, не обращаясь ни к кому в отдельности, – но скажи ему, что после всего этого ему не видать горячей ванны, и он устроит скандал, как шлюха, которой не заплатили.

– Много ты знаешь! – Серегил развязал узел, принесенный трактирщиком, достал из него женское платье из грубого сукна и натянул через голову.

Алек изумленно разинул рот, и Серегил хитро подмигнул ему:

– Пришло время дать тебе еще один урок. Серегил быстро заплел волосы в косу и свернул ее на затылке, потом вытянул несколько прядей, чтобы они неряшливо висели вдоль щек. В узле оказалась баночка серой пудры, и с ее помощью он сделал волосы седыми, а кожу – увядшей. Еще там оказалась большая полосатая шаль, грубые деревянные башмаки и кожаный пояс. Глянув в осколок зеркала, Серегил остался доволен, потом спрятал самый маленький свой кинжал за пояс и отвернулся, горбясь и съеживаясь. Когда он повернулся к друзьям снова, перед ними была незаметная старушка– служанка.

– Что скажут добрые господа? – спросил Серегил старческим голосом с сильным майсенским акцентом.

Микам одобрительно кивнул:

– Привет, бабушка. Куда это ты собралась такая нарядная?

– Меньше сказано – меньше подслушано, – ответил Серегил, подходя к двери. – Пойду узнаю, куда ветер дует. Если хозяйка будет любопытствовать, скажите ей, что у меня с собой была запасная одежда. И это, – добавил он, делая старомодный реверанс и улыбаясь своей обычной кривой улыбкой, – истинная правда!

Когда их выстиранную и выглаженную одежду принесли обратно. Алек и Микам вернулись в «Лягушку». В их клетушке горели свечи, жаровня на треножнике посреди комнаты бросала веселые отсветы на стены.

– Как твой бок? – спросил Алек.

– Лучше, но все‑таки я, пожалуй, лягу на полу, – ответил Микам, глядя на кособокую кровать. – Будь хорошим мальчиком и помоги мне соорудить подстилку из плащей около двери.

Алек постелил на пол одеяла и плащи, и Микам со вздохом облегчения опустился на них, положив на колени меч.

– Давай‑ка сюда свою рапиру, и я покажу тебе, как нужно ее точить, – предложил он, вынимая из своего мешка пару точильных брусков.

Они принялись за дело, и некоторое время в комнате было слышно только пение металла, скользящего по камню. Алек так устал, что с благодарностью принял дружелюбное молчание Микама. С этим простым и добродушным человеком праздная болтовня была не обязательна. Поэтому юноша удивился, когда Микам, не отрываясь от работы, сказал:

– Что‑то ты молчалив, как старый пень. Ты можешь об этом и не догадываться, но я по‑своему не менее любопытен, чем Серегил.

Заметив колебания Алека, Микам с улыбкой пояснил:

– Мне никогда и в голову не приходило, что Серегил может обзавестись подмастерьем, и уж подавно не таким простодушным лесовичком, как ты. Я не хочу тебя обидеть, ты же понимаешь. Просто ты больше похож на добропорядочного сына егеря, чем на шпиона. Так что расскажи мне, что ты думаешь о нашем приятеле?

– Н‑ну… – пробормотал Алек, – по правде говоря, я не знаю, что и думать. Сначала он обращался со мной как… как будто я… Алек смутился и умолк; никто до сих пор не интересовался тем, что он думает, и ему было нелегко найти подходящие слова. Кроме того, открытость Микама предполагала ответную откровенность,. но юноша не забывал, что они с Серегилом близкие друзья.

– Как будто он все обо мне знает, – выдавил он из себя наконец. – А иногда – как будто он считает, что и я все знаю о нем. Он спас мне жизнь, дал одежду, учил всему. Но только иногда я понимаю, что на самом деле мне о нем ничего не известно. Я пытался расспрашивать о его доме, его семье – обо всем таком, – но он просто улыбается и переводит разговор на другое. Это у него здорово получается.

Микам ухмыльнулся и кивнул.

– Так или иначе, – продолжал Алек, – мне кажется, он считает, что может сделать из меня то, чем является сам, и это‑то меня и смущает: я слишком мало знаю о нем, чтобы догадываться, какого поведения он от меня ждет. Ты – его друг и все такое, и я не собираюсь просить тебя раскрывать какие‑то секреты, но ведь есть же, наверное, что‑то, о чем ты мог бы мне рассказать?

– Пожалуй. – Микам провел ногтем по кромке лезвия. – Мы впервые встретились много лет назад в верховьях Золотой реки, подружились и, когда он возвращался в Римини, я отправился с ним вместе. Там живет его старый друг Нисандер, и от него‑то я и узнал большую часть того, что мне известно о нашем скрытном приятеле.

Где он родился и почему оттуда ушел – это пусть он сам тебе расскажет. Я не очень много знаю об этом, за исключением одного: в его жилах течет благородная кровь, и каким‑то образом он связан со скаланской царствующей династией. Он был ненамного старше тебя, когда объявился в Скале, но уже успел побывать в переделках. Нисандер – волшебник, и он взял его себе в подмастерья. Но тут что– то, похоже, не сработало: Серегил колдуном не стал, несмотря на все его чудеса с животными, хотя они с Нисандером остались друзьями. Ты наверняка встретишь его, когда попадешь в Скалу: Серегил всегда первым делом отправляется к Нисандеру, когда возвращается из своих странствий.

– Волшебник! – выдохнул Алек. – Какой он?

– Нисандер‑то? Славный старичок, добрый, как Создатель летним днем. Многие другие маги – важные и неприступные, а этот, стоит ему выпить кружку‑другую, тут же начинает создавать зеленых единорогов или заставлять ножи танцевать с ложками, хоть он и один из древних.

– Древних?

– Волшебники живут так же долго, как и ауренфэйе, и Нисандер – не самый молодой из них. Похоже, ему лет триста. Он знал бабку царицы Идрилейн, а она сама уже бабушка. Нисандер – любимец царицы. Она часто приглашает его во дворец, и на всех пирах он – непременный участник.

– Серегил говорил, что в Римини много волшебников.

– Там есть коллегия магов – Дом Орески, хотя это скорее замок, чем дом. Как я уже говорил, волшебники, по большей части самодовольный народ, считают Нисандера выжившим из ума старым дураком и даже иногда насмехаются над ним. Но только ты подожди, пока встретишь его, – тогда сам решишь, что он собой представляет.

А насчет Серегила не беспокойся – он человек недоверчивый, но, если уж он взял тебя с собой, можешь не сомневаться: ты его устраиваешь, каковы бы ни были его резоны. Одну вещь могу сказать тебе наверняка: он за друга отдаст жизнь и никогда не заставит товарища отвечать за свои проделки. Никогда. Сам он может говорить тебе иначе, да и когда ты увидишь, как он живет в Римини, ты, пожалуй, усомнишься в этом, – но я хорошо знаю его и ручаюсь:

на него можно положиться, как можно положиться на солнце – оно обязательно встанет на рассвете. И единственное, чего он не прощает, – это предательство, так что ты лучше хорошенько запомни мои слова. Когда‑то, еще до того, как он появился в Скале, его кто‑то предал, и тот случай оставил на нем след на всю жизнь. Он убьет всякого, кто его предаст.

Алек обдумал услышанное, затем спросил:

– Что собой представляет Римини?

– Самый красивый город на свете. И самый прогнивший и полный интриг. У царской семьи больше ветвей, чем у ивы, и все они борются друг с другом за более высокое место на стволе. Политические заговоры, старые распри, тайные романы и все, что угодно. И как правило, когда кому‑то из них требуется выкрасть важный документ или заполучить ценный амулет, они обращаются к нашему приятелю Серегилу. Те, кто его нанимает, никогда и в глаза его не видят, учти, но всегда известно, как вступить с ним в контакт. Нужно только спросить «Кота из Римини». Он самый широко известный и одновременно лучше всего сохраняемый секрет в этом городе.

– Все это трудно себе представить, – сокрушенно покачал головой Алек. – И он думает, что я тоже способен на такое?

– Я тебе уже говорил: не будь он уверен, что ты на это способен, тебя бы здесь не было. Держу пари, он видит в тебе такое, о чем ни ты, ни я не подозреваем. О, он бы спас тебя в любом случае, но должно быть что‑то еще, ради чего он держит тебя при себе. – Микам подмигнул Алеку. – Вот и попробуй разгадать эту загадку – разгадку от Серегила ты услышишь едва ли. А пока не беспокойся о том, чтобы его не разочаровать. Просто держи глаза открытыми и подыгрывай ему по мере возможности.

Проскользнув в каморку, Серегил сбросил шаль и растянулся на постели, разминая затекшие от сгорбленного положения плечи. Микам и Алек вопросительно посмотрели на него.

– За голову Арена Виндовера назначена награда, – сообщил им Серегил. – И за твою, Алек, тоже. Есть упоминание и о неизвестном третьем человеке. Думаю, все это сделано с подачи того головореза, что улизнул от нас на дороге.

– Не стоит ограничиваться только этой возможностью, – предостерег его Микам. – Кто назначил награду? Мэр Вольда?

– Предположительно. Весть принес вчера почтовый голубь. В письме говорится, что мы ограбили кассу гильдии или что‑то в этом роде.

– И во сколько же они оценили Арена на этот раз?

– В двадцать серебряных марок.

– Билайри и его ворота! – ахнул Микам. – Во что же это ты оказался замешан?

– Будь я проклят, если знаю. – Серегил устало провел рукой по волосам.

– Где мой кошель?

Алек перебросил ему кошель, Серегил вынул оттуда деревянный диск и стал его озадаченно разглядывать.

– Это единственное, что мы взяли. Не могу понять, что в нем такого ценного, чтобы стоило устраивать весь этот переполох. Однако надо как следует охранять диск – на всякий случай. – Продев в квадратное отверстие кожаный ремешок, Серегил снова внимательно посмотрел на вещицу, а потом надел ремешок на шею. – Раз они так сильно хотят заполучить его обратно, тем больше оснований доставить его в Скалу.

– А какая награда назначена за меня? – поинтересовался Алек. – Я в первый раз оказался вне закона.

– Двадцать марок – столько же, сколько за меня. Не так плохо для твоих юных лет. За Микама предлагают только половину этой суммы.

– Ты уверен, что в объявлении я не назван по имени? – спросил Микам.

– Абсолютно уверен. Похоже, тебе удалось улизнуть из Вольда незамеченным.

– Я там всегда появлялся и исчезал, когда мне было угодно, так что меня вряд ли хватятся. Здесь нам грозит опасность?

– Не думаю. Будь у них в городе собственные агенты, они не стали бы привлекать местных жителей. Похоже, что одинаковые извещения были разосланы везде – в Сток, Балтон, Оск, даже Сарк. Кто бы ни были эти «они», их люди потеряли наш след и не очень‑то довольны таким поворотом событий. Но все равно: нам следует соблюдать максимальную осторожность.

– Раз они ищут двоих мужчин и мальчишку, имеет смысл разделиться. – Микам задумчиво погладил усы. – – И мне, пожалуй, стоит вернуться и по дороге взглянуть на то местечко в Черных топях, что ты видел отмеченным на карте. Я отправлюсь в дорогу до рассвета.

– Ты уверен, что тебе это по силам?

– Ну, ехать‑то верхом нетрудно.

– Прихвати с собой и наших лошадей, а главное, сообщи новости как можно скорее. Я уже позаботился о проезде до Нанты нам с Алеком. Если тебе понадобится с нами связаться, мы будем на борту торгового судна – «Стремительного». У него черный корпус с красным бушпритом. Спрашивать нужно госпожу Гветелин из Кадор– брода.

– Леди Гветелин? – ухмыльнулся Микам. – Давненько я не слышал об этой красотке. Ну, Алек, мой мальчик, тебя ждет увлекательное приключение!