ГЛАВА 2. Через холмы

Когда Алек открыл глаза, солнце стояло в зените. Несколько секунд он, сонно моргая, смотрел на ветви над головой, пытаясь сообразить, где он находится и почему прикосновение грубого колючего одеяла так приятно.

Потом воспоминания обрушились на него, и тут уж он полностью проснулся. Приподнявшись, паренек закутался в одеяло и стал настороженно озираться.

Ролана нигде не было видно, но украденный ими вороной вместе с гнедой кобылой мирно паслись на лужайке; неподалеку валялся и потрепанный кожаный мешок, который Ролан оставил здесь, прежде чем отправиться во владения Асенгаи. Алек снова прилег, закрыв глаза и уткнувшись в одеяло, чтобы дать своему сердцу время перестать так бешено колотиться.

Его поражало, что Ролану вообще удалось найти дорогу сюда. Сам Алек, совершенно измученный, воспринимал скачку через лес как бесконечную череду препятствий: чащобы, бурные потоки, заросли чертополоха высотой в человеческий рост, через которые им пришлось продираться. спешившись. Неунывающий Ролан подбадривал Алека, обещая ему в конце пути горячую еду и теплое одеяло. К тому времени, когда они добрались до полянки, юноша был настолько измотан и так замерз, что сразу рухнул на подстилку из ветвей под большой елью, предусмотрительно приготовленную Роланом несколько дней назад. Последнее, что он запомнил, были проклятия, которые Ролан посылал ночному холоду, забираясь под груду одеял и плащей.

Теперь тоже было очень холодно, хотя солнце светило ярко. Хрупкие кристаллы инея пронизали поросль лишайника на стволе ели, под которой они с Роланом ночевали. По небу плыли пухлые, похожие на пятнистых рыб облака, обещая снегопад – первый в этом году.

Их лагерь располагался рядом с небольшим водопадом, шум которого вторгался в сны Алека. Накинув на плечи украденный из конюшни плащ, Алек отошел в кусты, чтобы облегчиться, а потом спустился к берегу озера, в которое впадал поток. Каждая царапина и каждый ушиб напомнили о себе. когда Алек начал умываться ледяной водой, но он был слишком счастлив, чтобы обращать на это внимание:

он был жив и на свободе! Кем бы и чем бы ни оказался этот Ролан Силверлиф, Алек был обязан ему жизнью.

Но где же он теперь?

На противоположном берегу озера хрустнула ветка, и из‑за деревьев показалась лань, пришедшая на водопой. Пальцы Алека напряглись, как будто натягивая тетиву лука.

– Пусть Создатель даст тебе нагулять жирку к тому времени, когда мы встретимся опять! – тихо сказал Алек животному. Испуганная лань одним прыжком скрылась в чаще, а Алек отправился искать другую дичь.

Лес вокруг был старым. Могучие ели не давали расти здесь древесной поросли, и между толстыми прямыми стволами свободно могла бы проехать повозка. Высоко над головой ветви переплетались так густо, что свет, проникавший сквозь них, казался приглушенным и зеленоватым, как под водой. Склон холма был усеян поросшими мхом камнями. Сухие листья папоротника тихо шелестели под ногами Алека. Юноша нашел несколько поздних грибов и стал грызть один из них на ходу.

Около большого валуна он, к своему удивлению, увидел силок и в нем мертвого кролика. Надеясь, что силок поставлен Роланом, Алек высвободил тушку и понюхал ее. Добыча была совсем свежей. Алек представил себе горячее жареное мясо после всех этих дней голодухи, и его рот наполнился слюной. Он поспешно повернул в сторону лагеря. Подходя к лужайке, юноша услышал, как кто‑то высекает огонь кресалом, и ускорил шаги, чтобы порадовать Ролана добычей.

Но выйдя из‑под деревьев, он застыл на месте, парализованный ужасом.

О Дална ‑Создатель, они нашли нас!

Спиной к Алеку стоял незнакомец в грубой крестьянской одежде: зеленой домотканой куртке и потертых кожаных штанах. Внимание юноши привлек длинный меч на левом бедре пришельца.

Первой мыслью Алека было спрятаться в лесу и попытаться найти Ролана. Однако стоило ему сделать осторожный шаг назад, как под ногой громко треснула сухая ветка. Человек мгновенно обернулся, выхватив клинок. Бросив на землю кролика и найденные грибы, Алек собрался удирать, когда знакомый голос заставил его остановиться:

– Все в порядке. Это же я, Ролан!

Все еще испуганный, Алек бросил подозрительный взгляд на человека и только тут понял свою ошибку. Это действительно был Ролан, хотя теперь он совсем не походил на того щеголеватого хлыща, которым был накануне.

– Доброе утро! – крикнул юноше Ролан. – Ты лучше подбери тушку, которую ты выронил. Мне удалось добыть еще только одного кролика, а съесть я готов целого оленя.

Алек покраснел, поспешно собрал с земли грибы, поднял кролика и отнес все к костру.

– Я тебя не узнал, – стал он оправдываться. – Как тебе удается так меняться?

– Просто надел другую одежду. – Ролан откинул густые темные волосы, свисавшие мокрыми прядями на плечи. – К тому же не думаю, чтобы тебе удалось так уж хорошо рассмотреть меня раньше: нам слишком много вчера пришлось бегать в темноте.

«Это правда», – подумал Алек, присматриваясь к своему компаньону. При дневном свете Ролан казался выше, хотя его никак нельзя было назвать крупным мужчиной. Он был хрупок, с тонкими чертами лица, большими серыми глазами, высокими скулами и длинным носом. Тонкие губы кривила лукавая усмешка, которая заставляла его выглядеть моложе, чем раньше казалось Алеку.

– Не знаю, Ролан…

– Да, кстати, насчет имени. – Улыбка стала еще шире. – На самом деле меня зовут не Ролан Силверлиф.

– Как же мне тебя называть? – спросил Алек, которого не особенно удивило это признание.

– Можешь звать меня Серегилом.

– Как?

– Се‑ре‑гил.

– Ага. – Имя звучало странно, но Алек почувствовал, что сейчас никаких пояснений от спутника не дождется. – А куда ты уходил?

– Проверял, не выследили ли нас. Пока людей Асенгаи поблизости нет, но нам лучше побыстрее отсюда смыться. Только нужно сначала поесть. Ты выглядишь совсем оголодавшим.

Алек опустился на колени около костра и с грустной улыбкой посмотрел на двух тощих кроликов:

– Будь у меня лук, мы бы сейчас лакомились олениной. Эти подонки отобрали у меня все мое имущество. Даже ножа теперь у меня нет! Дай мне свой кинжал, и я разделаю добычу.

Сунув руку в голенище высокого сапога, Серегил вытащил длинный тонкий стилет.

– Да помилует меня Создатель, что за красавец! – воскликнул Алек, проводя пальцем по узкому трехгранному лезвию. Но когда он принялся свежевать кролика, наступила очередь Серегила удивиться.

– Ты здорово справляешься с этим делом, – сказал он, когда Алек вскрыл тушку одним быстрым ударом. Алек протянул ему красно– коричневый кусок – печень:

– Хочешь? Зимой полезно есть печенку – согревает кровь.

– Спасибо. – Серегил взял предложенное угощение и уселся у огня, задумчиво глядя на юношу.

Алек покраснел под этим откровенно оценивающим взглядом.

– Я должен поблагодарить тебя за то, что ты спас мне жизнь прошлой ночью. Я твой должник.

– Ты сам не терялся Кстати, сколько тебе лет? Ты выглядишь слишком юным, чтобы бродить по лесам в одиночку.

– Летом исполнилось шестнадцать. – ворчливо ответил Алек. Ему часто давали меньше лет, чем было на самом деле. – И я всю жизнь прожил в лесах.

– Но ведь не один же?

Алек заколебался, обдумывая, как много сведений о себе стоит сообщать этому странному человеку.

– Мой отец умер как раз после летнего солнцестояния.

– Понятно. Несчастный случай?

– Нет, он долго болел. – Слезы обожгли глаза Алека, и он наклонился над кроликом, надеясь, что Серегил ничего не заметил. – Он тяжело умирал. Под конец даже дризиды не могли ему помочь.

– Значит, последние три месяца ты сам по себе?

– Да. Мы пропустили весеннюю охоту на птиц, так что мне пришлось провести лето в Стоун Тор, отрабатывая наш долг трактирщику – хозяину постоялого двора, где лежал больной отец. Потом я отправился на осеннюю охоту, как мы всегда делали. У меня уже набралась целая связка шкурок, и хороших шкурок, когда я попался солдатам Асенгаи. Теперь – без снаряжения, без лошади… Не знаю, что и делать.

Он умолк, нахмурившись; Алеку было известно, какая тонкая черта отделяет его от голода.

– И у тебя нет никого родных? – после паузы спросил Серегил. – Где твоя мать?

– Я никогда ее не знал.

– А друзья?

Алек передал ему разделанного кролика и принялся за второго.

– Мы с отцом по большей части держались особняком. Он не любил появляться в городах.

– Понятно. Так что же ты собираешься теперь делать?

– Не знаю. В Стоун Торе я работал в трактире и иногда помогал конюху. Думаю, придется мне вернуться туда на зиму.

Серегил ничего не сказал на это, и Алек продолжал молча свежевать тушку. Потом, не поднимая глаз, он спросил:

– Вчера, в замке Асенгаи… Они ведь охотились за тобой, верно?

Серегил слегка улыбнулся, насаживая первого кролика на длинный прут и пристраивая импровизированный вертел над углями.

– Задавать такой вопрос человеку, которого ты не знаешь, небезопасно. Если бы дело было действительно так, я мог бы тебя убить за излишнее любопытство. Нет, я просто путешествовал, собирая песни и сказания. Таким образом мне обычно удается хорошо пополнить свой репертуар.

– Значит, ты на самом деле бард?

– Иногда. Я недавно побывал в окрестностях Керри – собирал там сказания о фэйе, которые, говорят, когда‑то жили в Железных горах за перевалом Дохлого Ворона. Раз ты из тех краев, ты тоже должен знать что‑нибудь об этом.

– О древнем народе, хочешь ты сказать? – ухмыльнулся Алек. – Это всегда были мои любимые легенды. Мы иногда путешествовали вместе со скальдом, который знал их множество. По его словам, древний народ был волшебным – как тролли или кентавры. Когда я был маленьким, я высматривал их в тенях деревьев, хоть отец и говорил, что это все глупости. «Все эти россказни – выдумки болтунов», – обычно ворчал он…

Голос Алека дрогнул, и юноша умолк, вытирая глаза, как будто их ел дым.

Серегил тактично не заметил его печали.

– А потом я попался в лапы солдатни Асенгаи – так же, как и ты. Теперь мне нужно в Вольд – через три дня я должен там выступать.

– Три дня? – Алек покачал головой. – Чтобы добраться туда так быстро, тебе придется двинуться напрямик через холмы.

– Проклятие! Похоже, я забрался дальше на запад, чем предполагал. Как мне говорили, путешествовать в тех местах – дело опасное, если не знаешь, где находятся источники.

– Я могу показать тебе дорогу, – предложил Алек. – Я провел в тех краях всю жизнь. Может, и работу себе найду в Вольде.

– А город ты знаешь?

– Мы с отцом каждый год продавали там шкурки на осенней ярмарке.

– Похоже, я нашел себе проводника. – Серегил протянул Алеку руку. – Сколько это будет стоить?

– Я не могу взять у тебя деньги, – запротестовал Алек. – После всего, что ты для меня сделал… Серегил отмахнулся от возражений:

– Гордость – это для тех, у кого толстый кошелек, а тебе предстоит пережить долгую холодную зиму. Брось, назови свою цену, и я охотно заплачу тебе.

Против этого возразить было нечего.

– Две серебряные марки, – сказал Алек, подумав. Однако когда он протянул руку Серегилу, чтобы скрепить сделку, юноша вспомнил предостережения своего отца; он запнулся и добавил: – Звонкой монетой, и половину вперед.

– Очень разумно с твоей стороны. Серегил еще не выпустил его руку, как Алек вдруг ощутил в ладони что‑то круглое: это оказалась большая и тяжелая серебряная монета – шириной в два пальца, покрытая тонкой чеканкой.

На одной стороне монеты был изображен полумесяц, от которого расходились пять лучей, и стилизованное изображение пламени; на другой – женщина в короне и латах поверх развевающегося одеяния, с мечом в руке.

– Как тебе удалось всунуть ее мне в руку? – удивился Алек.

– Если раскрыть секрет фокуса, пропадет все впечатление, – ответил Серегил, кидая Алеку влажную тряпку. – Теперь я займусь готовкой, а ты пойди вымойся. На твоем месте я бы поплавал.

Улыбка Алека угасла.

– Клянусь потрохами Билайри, на дворе зима, а ты предлагаешь мне искупаться?

– Раз нам с тобой в ближайшие дни предстоит спать под одним одеялом, то да. Не хочу тебя обидеть, но пребывание в темнице не придает человеку аромата. Так что давай, а я присмотрю за жарким. И сними это рубище! Я дам тебе чистую одежду.

Преисполненный сомнений, но не желая выглядеть неблагодарным, Алек взял тряпку и одеяло и направился к озеру. Кружевная наледь на прибрежных камнях, однако, заставила его усомниться в необходимости проявлять благодарность очень уж рьяно. Сбросив свои лохмотья, Алек поспешно ополоснулся и закутался в одеяло. Наклонившись к воде, чтобы умыться, Алек увидел свое отражение и замер, дрожа. Только накануне головорезы Асенгаи привязывали его к доске и окунали в бочку с водой; они держали его в ней так долго, что он уже думал: легкие его лопнут. Нет уж, спасибо, хватит с него воды…

Серегил ехидно улыбался себе под нос, наблюдая поспешное омовение. Эти северяне за зиму обретают прямо‑таки отвращение к воде. Порывшись в котомке, Серегил вытащил запасную тунику, штаны и пояс.

Алек поспешно вернулся к костру, и Серегил передал ему одежду.

– Думаю, что это тебе подойдет. Мы с тобой почти одного роста.

– Спасибо. – Ежась от холода, Алек отошел на несколько шагов и повернулся спиной к Серегилу, прежде чем сбросить одеяло.

– Ребята Асенгаи не жалели усилий, – заметил тот, глядя на следы побоев на спине и ягодицах юноши.

– О благословенные руки Далны, есть же на свете такая вещь, как скромность… – пробормотал Алек, натягивая штаны.

– Никогда не видел в ней никакого прока и не знаю, почему ты этим так озабочен. Если не считать синяков и недовольной мины, на тебя вполне приятно смотреть. – Выражение лица Серегила не говорило ни о чем, кроме задумчивого интереса, – как у человека, рассматривающего лошадь, которую он собирается купить.

Действительно, Алек достаточно привлекателен, думал Серегил, забавляясь смущением своего спутника, – строен и быстр в движениях, с умными синими глазами и светлой кожей; парень легко краснеет и явно не умеет скрывать своих чувств. Впрочем, этому легко помочь, хотя иногда лицо простака – вещь полезная. Растрепанные золотистые волосы выглядели так, словно их ровняли не ножницами, а охотничьим ножом… скоро они отрастут, и тогда парня можно будет привести в приличный вид. И все же было что‑то еще, что занимало Серегила больше, чем внешность Алека. У парня ловкие руки, он быстро схватывает – а этому научить нельзя, – и он задает вопросы.

Алек кончил одеваться и протянул руку за серебряной монетой, которую ему дал Серегил, чтобы положить ее в кошелек, привешенный к одолженному поясу.

– Подожди секунду. Посмотри, как я это делаю. – Серегил достал из собственного кошелька еще одну монету, поставил ее на ребро на ладонь, потом быстрым движением перевернул руку и поймал монету прежде, чем она успела упасть. – Хочешь попробовать?

Озадаченный, но заинтересованный, Алек попытался повторить фокус. Первый раз он уронил монету, второй и третий – почти поймал ее кончиками пальцев, на четвертый, однако, схватил ее, не дав пролететь и нескольких дюймов.

Серегил одобрительно кивнул:

– Недурно. Теперь попробуй левой рукой. Когда Алек научился ловить монету обеими руками, Серегил предложил ему использовать только указательный и большой пальцы, а потом делать то же самое с закрытыми глазами.

– Ага, это, пожалуй, для тебя слишком просто. Попробуй‑ка сделать так,

– предложил Серегил.

Он положил монету на землю и опустил руку рядом – в дюйме от монеты Незаметным движением мизинца Серегил задвинул монету под ладонь, даже не потревожив пыль; когда он поднял руку, монеты под ней не оказалось Серегил с комичными ужимками вытряхнул ее из рукава туники и показал Алеку, как делается этот фокус. И снова Алек сумел повторить уловку всего после нескольких попыток.

– У тебя руки прирожденного воришки, – заметил Серегил. – Пожалуй, лучше не показывать тебе другие приемы.

Как ни двусмыслен был этот комплимент, Алек широко улыбнулся, извлекая монету из рукава в последний раз.

Беглецы быстро поели, потом уничтожили все следы своего пребывания на поляне – засыпали кострище листьями, а объедки кинули в озеро. Пока они занимались всем этим, Серегил размышлял о том, что можно сделать из парня с такими задатками, как у Алека. Юноша был смышлен и на удивление складно говорил, а сочетание упрямой настойчивости с поразительной общительностью открывало интересные перспективы. Если его обучить, дать ему возможность пообтесаться…

Тряхнув головой, Серегил отогнал эти мысли.

Но когда они садились на лошадей, крошечная сова пролетела над поляной и уселась на сухом дереве. Моргая круглыми глазами от яркого послеполуденного света, птица взъерошила перья и несколько раз прокричала свое мелодичное «туу», «туу», «туу».

Серегил почтительно поклонился ей: собственная посланница Светоносного, появившаяся среди бела дня, – знамение, которым не стоит пренебрегать.

– Как ты думаешь, почему это сова вылетела на охоту так рано? – спросил Алек.

Серегил задумчиво покачал головой:

– Понятия не имею, Алек. понятия не имею.

Холодный ветер закружил первые невесомые снежинки, когда путники двинулись в путь сквозь деревья на горном склоне.

Бросив поводья своей гнедой кобылы, Серегил, ехавший позади Алека, внимательно осмотрел лес: не заметно ли следов солдат Асенгаи. На украденном ими накануне жеребце седла не было, и Алеку приходилось держаться руками и ногами; ему удавалось не свалиться, но дорога оказалась нелегкой, и беглецам было не до разговоров.

Они достигли края холмистого взгорья на закате и остановились, спрятавшись от возможной погони за деревьями. Перед ними до далекого горизонта расстилалась однообразная травянистая равнина. Ветер стонал над пустынными холмами, взметая плюмажи мелкого снега. Мятое серое одеяло облаков нависало низко над землей.

– Пальчики Иллиора, как же я ненавижу холод! – воскликнул Серегил, поправляя капюшон плаща и натягивая перчатки.

– А ты еще советовал мне искупаться, – поддел его Алек. – Это пока цветочки, ягодки нас ждут впереди… – Он резко оборвал фразу, вытаращив на Серегила глаза. – Но ты же… Ты поклялся именем Иллиора!

– Ну а ты клянешься Далной. Что из того?

– Иллиором клянутся только южане. Ты оттуда? Из Трех Царств?

– Ну в общем‑то да, – ответил Серегил, забавляясь простодушным изумлением юноши. Для большинства северян Три Царства были чем‑то вроде сказочной страны из легенд, которые рассказывают барды. Скажи он: «Я с невидимой стороны Луны» – впечатление было бы таким же. – Ты что‑нибудь знаешь о тех краях?

– Очень мало Золотой путь ведет туда через Вольд – до Майсены. Большинство караванщиков, которых я встречал, были тамошними жителями, хотя среди них попадались и скаланцы. Скала ведь рядом с Майсеной, верно?

– Более или менее. Это огромный полуостров между Внутренним и Осиатским морями. На запад от Майсены лежит Пленимар, другой полуостров, его омывает Гетвейдский океан. Золотой путь, как ты называешь его, – основной торговый маршрут между Тремя Царствами и северными землями.

– И из какой же страны ты сам?

– О, я не сижу на месте.

Если Алек и заметил, каким уклончивым был ответ, он не стал настаивать.

– Некоторые торговцы рассказывают, что на юге водятся драконы и живут могущественные волшебники. Я видел однажды волшебницу на ярмарке. – При этом воспоминании лицо юноши оживилось; как обычно, эмоции на нем можно было читать как по раскрытой книге. – За небольшую плату она извлекала саламандр из куриных яиц и заставляла пламя гореть синим и красным.

– Правда? – Серегилу случалось совершать эти заезженные фокусы и самому. Тем не менее он ценил впечатление, производимое ими на неискушенных зрителей.

– И однажды купец‑скаланец начал плести басни о том, будто улицы в их городах вымощены золотом, – продолжал Алек. – Только я ему не поверил. Он тогда хотел выкупить меня у отца и забрать с собой – мне было лет восемь или девять. Ума не приложу, зачем я мог ему понадобиться.

– В самом деле – зачем? – поднял бровь Серегил, старательно изгоняя из своего голоса всякое выражение. К счастью, Алека больше занимали другие темы.

– Я слышал, что Скала и Пленимар все время воюют между собой.

Серегил криво улыбнулся:

– Не все время, но часто.

– И почему?

– Ох, это очень старая проблема и к тому же очень сложная. На этот раз, как я понимаю, они оспаривают друг у друга контроль над Золотым путем.

– На этот раз? – Глаза Алека широко раскрылись. – Они снова собираются воевать? И пошлют своих солдат сюда?

– Похоже на то. Некоторые считают, что Пленимар собирается выгнать из этих мест скаланских и майсенских купцов и установить тут свое владычество, включая северные поселения.

– Ты хочешь сказать – завоевать их?

– Ну, зная замашки пленимарцев, другого от них ожидать не приходится.

– Но тогда почему я ничего об этом не слышал? В Стоун Торе даже на ярмарке никто не говорил о войне!

– Стоун Тор далеко от оживленных торговых путей, – напомнил ему Серегил. – Да и вообще очень немногие северяне пока что поняли, что к чему,

– кроме тех, кого пленимарцы уже переманили на свою сторону. Сейчас дела обстоят так, что ни одна из сторон не сможет ничего предпринять до весны.

– А Асенгаи и тот тип Морден – они что, на стороне пленимарцев?

– Интересный вопрос. – Серегил поглубже натянул капюшон – По– моему, наши лошадки совсем обленились и еле плетутся, тебе не кажется? Нам ведь до темноты еще немало нужно проехать.

Путь по взгорью был нетруден, и путники скакали, пока не начало смеркаться. Алек знал, где находится источник, – у него они и решили разбить лагерь.

Юноша прекрасно ориентировался на пустынной равнине, но мог себе представить, как чувствует себя его спутник:

Серегил все время тревожно оглядывался, пытаясь разглядеть в наступающих сумерках дальние горы и понять, насколько они уже углубились в холмы.

Но горы скоро скрылись в сгущающемся сумраке и взвихренном ветром снеге. Серегил мог определить направление только по изредка проглядывавшему бледным пятном сквозь тучи солнцу.

– Нам придется экономить ту еду, что у тебя с собой, – сказал Алек, когда они остановились на ночлег. – Дичь по большей части откочевала уже к югу, да я и не могу подстрелить ничего, ведь лука у меня нет, – добавил он с горечью.

– У меня хватит сыра и колбасы для нас обоих, – успокоил его Серегил. – А ты ловко управляешься с луком?

– Довольно ловко. – Без лука Алек чувствовал себя так, словно лишился руки. Лук, который у него отняли солдаты Асенгаи, был самым удачным из всех, что Алек изготовил.

Спешившись, путники стали собирать топливо для костра, но нашли только редкие тощие кустики, ветки которых сгорали так быстро, что почти не давали тепла. Найдя хоть немного защищенное от ветра место, Алек и Серегил, прижавшись друг к другу, принялись за свой холодный ужин.

– Ты сказал, что вражда между Скалой и Пленимаром – старая проблема, – наконец проговорил Алек. – Что ты имел в виду?

– Это длинная история, – хмыкнул Серегил, плотнее закутываясь в плащ. – Впрочем, длинная история поможет нам скоротать длинную ночь. Для начала… Знаешь ли ты, что Три Царства были когда‑то одной страной?

– Нет.

– Ну так вот, они были едины, и правил ими царь‑жрец из династии Иерофантов. Первый Иерофант со своими людьми прибыл откуда‑то из‑за Гетвейдского океана больше двух тысяч лет назад. Это у них твой народ научился почитать Далну‑Создателя, Иллиора и других богов. Впервые они высадились на побережье Пленимарского полуострова, и Беншал, столица Пленимара, построен на том месте, где раньше находилось поселение, основанное первым Иерофантом.

Алек скептически прищурился; ему трудно было поверить в существование такого древнего города, как и в то, что божество, которому он привык поклоняться, столь экзотического происхождения. Но он не стал высказывать сомнения, чтобы не перебивать рассказчика.

– Шли годы, и эти люди расселились по берегам Внутреннего и Осиатского mopeй, неся с собой свои верования. Они основали поселения, которые с течением времени превратились в Майсену и Скалу, – продолжал Серегил.

– И они принесли на север веру в Далну?

– Правильно. Подданные Иерофанта поклонялись Священной Четверке: Далне‑Создателю, Астеллусу‑Страннику, которых ты знаешь, и Иллиору‑Светоносному и Сакору‑Пламени, почитание которых в здешних местах не привилось.

Но возвращаясь к истории Трех Царств… Их единство продлилось недолго. По мере того как проходило время, разные районы находили собственные интересы. Пленимарцы, например, навсегда остались у Гетвейдского океана – водного пространства, которое ты и вообразить себе не можешь. Они и до сих пор великие мореплаватели и путешественники. Именно пленимарцы проплыли на юг до пролива Бал и открыли страну ауренфэйе…

– Погоди! Ауренфэйе? Вроде тех фэйе, что живут за перевалом Дохлого Ворона? – взволнованно перебил Серегила Алек и тут же покраснел, услышав, как Серегил засмеялся.

– Точно. Этот твой древний народ по‑настоящему называется «хадрилфэйе». Говорят, они – потомки тех ауренфэйе, что добрались до северных земель еще до Иерофанта. Ауренен – земля ауренфэйе – лежит на юг от Трех Царств, за Осиатским морем и Ашекскими горами.

– Значит, ауренфэйе тоже не люди?

– Нет. «Фэйе» на их языке значит «народ», или «принадлежащие». Аура – так они называют Иллиора. Так что ауренфэйе – «народ Иллиора». Но это совсем другая история…

– Но они на самом деле существуют? – настаивал Алек. Об этом Серегил раньше ничего не говорил. – Ты их когда‑нибудь видел? На кого они похожи?

Серегил улыбнулся:

– Они не так уж отличаются от нас с тобой. Ни рогов, ни хвостов. Наоборот, они по большей части красивый народ. Основное отличие ауренфэйе от людей – это что они обычно живут по триста – четыреста лет.

– Ну да! – фыркнул Алек, не сомневаясь, что Серегил его разыгрывает.

– Думай как хочешь, но только это правда. Однако самое главное в другом, они первыми научились использовать магию. Не то чтобы все ауренфэйе стали волшебниками. конечно…

– Жрецы тоже знакомы с магией, – перебил его Алек. – Особенно дризиды. Давным‑давно, когда ДалнаСоздатель еще жил среди людей, он явился женщине по имени Дризия и раскрыл ей все тайны на свете. Так что ее потомки – дризиды – могут черпать силу земли и знают целебные свойства растений и камней Некоторые из них даже понимают язык зверей.

Серегил посмотрел на Алека со своей обычной кривой усмешкой:

– А у тебя дар скальда, как видно. Ты прав в том, что жрецы знакомы с магией, но только это не то же самое, что быть настоящим волшебником. Если тебе когда‑нибудь случится увидеть настоящего мага, ты сразу поймешь разницу.

– Так что же, все волшебники – на самом деле ауренфэйе?

– Ох, ничего подобного. Ведь на протяжении веков кровь ауренфэйе и тирфэйе смешалась.

– Тирфэйе?

– Прости. Хороший рассказчик должен всегда помнить, что известно, а что неизвестно его слушателям. Тирфэйе – так ауренфэйе называют людей; в переводе – «те, кто живет недолго».

– Что ж, так они и должны называть нас, если то, что ты рассказываешь об их долгожительстве, – правда, – нехотя согласился Алек

– Именно. Так или иначе, за те годы, что ауренфэйе торговали с Тремя Царствами, они смешались с местными жителями, и родились дети, научившиеся магии своих родителей‑ауренфэйе. Говорят даже, что Аура – или Иллиор, называй его как хочешь, – послал огромного дракона, чтобы тот научил этих полукровок настоящей магии.

– Так и драконы тоже существуют на самом деле? – выдохнул Алек, глядя на Серегила широко раскрытыми глазами.

Тот усмехнулся:

– Ну, не стоит рассчитывать, что ты их встретишь. Насколько мне известно, никто в Скале с тех пор не видел дракона.

– В Скале? А я думал, что это пленимарцы встретились с ауренфэйе.

– Ну а я думал, что ты раньше не слышал этой истории, – сухо ответил Серегил.

– Я и не слышал. Ты же сам сказал, что пленимарцы…

– Да, верно. В конце концов ауренфэйе предпочли скаланцев. Те из них, кто остался в Трех Царствах, обосновались в Скале, но все это было очень давно, больше восьми столетий назад. В конце концов почти все ауренфэйе вернулись в родную страну.

– Почему же? Серегил развел руками.

– Как и всегда, причин тут было несколько. Но их наследие не пропало. Все еще рождаются потомки тех волшебников, и они все еще отправляются овладевать искусством магии в Римини. Это, кстати, столица Скалы.

– Римини… – Алек посмаковал экзотическое название. – Но все‑таки что насчет волшебников? Ты когда‑нибудь хоть одного видел?

– Я знаю даже нескольких. Но сейчас нам лучше лечь спать. Думаю, впереди нас ждет немало тяжелых дней.

Хотя выражение лица Серегила почти не изменилось, Алек ясно ощутил, что снова вступил на запретную территорию.

Они устроились на ночлег, стараясь сохранить крохи тепла под своими плащами и одеялами; ветер тоскливо завывал над пустынными холмами.

На следующее утро Алек попробовал повторить фокус с монетой, которому его научил Серегил, но его замерзшие пальцы не гнулись.

– Первым делом, как попадем в Вольд, купим тебе перчатки, – сказал Серегил, склоняясь над чахлым костерком и показывая Алеку свои руки в тонких кожаных перчатках. Он и вчера не снимал их, сообразил юноша. – Покажи‑ка мне руки.

Повернув ладони Алека к свету, Серегил огорченно пощелкал языком, разглядывая трещины и мозоли.

– Последствия жизни в примитивных условиях. Так ты не обретешь тонкости ощущений. – Стащив с руки перчатку, Серегил приложил свою ладонь к ладони Алека. Тот ощутил необыкновенно мягкую и гладкую кожу.

– Я могу отличить серебро от золота в темноте – просто на ощупь. Глядя на мои руки, не подумаешь, что я хоть когда‑нибудь в жизни работал. А вот ты… Тебя можно одеть как знатного господина, и руки тут же выдадут тебя – даже прежде, чем ты заговоришь.

– Не думаю, что мне стоит об этом беспокоиться. Но те фокусы, что ты показал, мне нравятся. Не научишь ли ты меня чему‑нибудь еще?

– Ладно. Следи за мной. – Не поднимая руки с колена, Серегил пошевелил пальцами, как будто выбивая дробь на невидимом барабане.

– Для чего это? – спросил заинтригованный Алек.

– Я сейчас попросил тебя оседлать лошадей. А вот это… – Серегил почесал указательным пальцем правой руки подбородок, потом глянул влево; при этом палец его как бы случайно переместился к уху. – Это значит, что сзади тебе грозит опасность. Не все знаки такие простые, конечно, но как только ты запомнишь основные, ты сможешь переговариваться со мной, и никто ничего не заподозрит. Предположим, мы с тобой в комнате, где много народа, а мне нужно тебе что‑то сообщить по секрету. Я должен поймать твой взгляд, а потом чуть склонить голову – вот так. Ну‑ка, попробуй ты подать мне знак. Нет, ты кивнул слишком заметно – это все равно что кричать во всеуслышание. Вот теперь лучше. А теперь знак седлать лошадей. Молодец!

– Тебе часто приходится этим пользоваться? – спросил Алек, пробуя – сначала не очень успешно – подать сигнал об опасности сзади.

Серегил хмыкнул:

– Чаще, чем ты, может быть, думаешь.

Первую половину дня они скакали быстрой рысью. Серегил по– прежнему не мог найти на унылой равнине никаких ориентиров, но Алек уверенно показывал дорогу. То, как легко он нашел источник накануне вечером, обнадежило Серегила, так что свои сомнения он держал при себе.

Поглядывая на небо, паренек точно определял направление по приметам, о которых Серегил не мог и догадаться. Наблюдая за юношей, он решил, что от природы Алек довольно молчалив. В этом не было ни стеснительности, ни принужденности: просто он явно предпочитал сосредоточенно заниматься своим делом. Однако скоро выяснилось, что размышлять это ему не мешает. Остановив коня у маленького родничка, до которого они добрались как раз перед полуднем, Алек обратился к Серегилу, как будто их разговор и не прерывался:

– А в Вольде ты будешь выступать как бард?

– Да. В тех краях меня знают как Арена Виндовера. Может, ты даже слышал это имя?

Алек скептически посмотрел на спутника:

– Это ты Арен Виндовер? Я прошлой весной слышал Арена Виндовера – он пел в гостинице «Лисица», – да только ты совсем не похож на него.

– Ну, если на то пошло, то сейчас я вряд ли похож и на Ролана Силверлифа.

– Действительно, – признал Алек. – Сколько же у тебя всего имен?

– О, сколько потребуется. Раз уж ты не веришь, что я и Арен Виндовер – одно и то же лицо, придется дать тебе доказательство. Какая из моих песен тебе больше всего понравилась?

– «Смерть Арамана», – без колебаний ответил Алек. – Мелодия потом вертелась у меня в голове очень долго, но я не мог вспомнить все слова.

– Что ж, пусть будет «Смерть Арамана». – Серегил откашлялся и запел. У него оказался звучный, выразительный тенор. Вскоре Алек начал подпевать. Его голос не был так же хорош, но он верно следовал мелодии.

По бурному морю Араман поплыл, Сотню бойцов он вел. Как смерть, корабль его черен был, Багрянцем парус расцвел. К далекой Симре правил их рулевой, Сквозь туман и снежную муть. Из тех ни один не вернулся домой, Кто с Араманом двинулся в путь.

Чести цена – кровь и сталь, И гибель – не за горой.

Солдатская жизнь – не благостный рай, Но клянусь, мне не надо другой.

Король Миндар, укрыт за стеной, Смотрел, как корабль спешит. Пять сотен солдат у него за спиной, И все как один хороши. И вышли они из ворот городских – Не страшен заморский им враг. Но вверх по берегу вел своих Араман, поднявший стяг.

Чести цена – кровь и сталь, И жизнь, коль на то уж пошло. И тщетно любимые смотрят вдаль, И ждут, не плеснет ли весло.

Араман рванулся в кипящий бой – Король отразил удар.

«Заплатишь за ложь свою ты головой!» – Услышал сквозь крики Миндар.

«Пусть войско твое и стоит стеной, А людей моих – наперечет, Клянусь, ждать не буду я тени ночной, Твою голову меч мой снесет, Чести цена – кровь и сталь, И пусть плоть рассечет клинок, Солдату награда – совсем не медаль, А славы бессмертной венок.

На поле кровавом отряды сошлись, Меч ударил о медный щит, Друг друга противники в битве нашли:

Шлем погнулся, копье трещит.

Пловцу не спастись среди бурных стремнин…

Остались средь мертвых тел Араман с Миндаром один на один – И каждый могуч и смел.

Чести цена – кровь и сталь. И знает только вдова, Что значит навек обрести печаль Тем, чья жизнь началась едва.

Грудь к груди, меч на меч бьются смертно они Ни один не готов уступить.

Ненавистен Араману враг искони, Должен чашу свою он испить.

Кровь ручьем уж течет из Миндаровых ран, И Араман свое получил…

Тень ночная легла, и Миндар проиграл – Наземь рухнул и дух испустил.

Чести цена – кровь и сталь – И для лорда, для смерда – одна. Во главе войска в ад попадет генерал:

Там уж, верно, получит сполна.

Победитель Араман на землю упал, Был отлив, и вместе с волной Жизнь его покидала – как бледный опал Стал лик его мертвый, немой. Цену чести Араман сполна уплатил. Жизнью, кровью – своей и чужой. Берег пуст, скоро будет тут много могил… Но добился победы герой.

Чести цена – кровь и сталь. И хоть слава громка, солдат, Не воскресит она, как ни жаль, Тех, что в хладных могилах лежат.

– Молодец! – поаплодировал ему Серегил. – Если тебя подучить, из тебя получится неплохой бард.

– Из меня? – переспросил Алек со смущенной улыбкой. – Представляю себе, что на это сказал бы мой папаша!

«Я тоже», – подумал Серегил; из того, что ему случилось услышать, он заключил, что старик был довольно мрачным типом.

Большую часть дня путники развлекали друг друга, распевая по очереди. Заметив, как краснеет Алек от непристойных песен, Серегил постарался включить в свой репертуар их как можно больше.

Два дня они скакали без отдыха и мерзли по ночам, но все равно время пролетело быстро. Серегил оказался спутником, о каком Алек мог только мечтать: долгие часы он заполнял своими рассказами, песнями и легендами. Единственной темой, которой он упорно избегал, было его собственное прошлое, и Алек быстро усвоил, что настаивать тут бесполезно. В остальном же они прекрасно ладили. Алека особенно интересовали рассказы Серегила о жизни в южных краях.

– Ты так и не рассказал мне, почему Три Царства так часто воюют между собой, – напомнил он Серегилу, когда однажды пауза в их беседе затянулась.

– Что поделаешь, я все время отвлекаюсь, такой уж я человек. О чем ты хочешь узнать?

– О царе‑жреце и вообще обо всем. Ты говорил, что раньше это была одна страна, а потом она разделилась на три. Что произошло?

– То, что обычно происходит, когда один думает, что у другого больше земель и власти, чем у него, – разгорелась война.

Около тысячи лет назад в разных местах начались беспорядки. Рассчитывая успокоить недовольных, Иерофант предоставил им самоуправление, разделив страну примерно так, как и сейчас проходят границы между Скалой, Майсеной и Пленимаром. Каждая область получила собственного правителя, назначенного Иерофантом, конечно.

С географической точки зрения это было логичное деление, но на беду Пленимар счел себя обделенным. Скале достались плодородные равнины, защищенные от северных ветров хребтом Нимра, Майсене – горные долины и торговля с северными землями, а Пленимар – самая древняя часть государства – получил засушливый полуостров с почти исчерпанными ресурсами. Дров в огонь еще подбросили слухи о том, что на севере нашли золото – именно там, дороги куда были под властью Майсены Чего у Пленимара, однако, было в избытке – это кораблей и солдат, и не понадобилось много времени, чтобы тамошние правители решили употребить их в дело. Ровно через два столетия после разделения Пленимар напал на Майсену; началась война, которая длилась семнадцать лет.

– Как давно это было?

– Почти восемьсот лет назад. Пленимар. наверное, победил бы. если бы в войну не вмешались ауренфэйе.

– Опять ауренфэйе! – возбужденно воскликнул Алек. – Но почему они ждали так долго? Серегил пожал плечами:

– Дела тирфэйе не представлялись им важными. Только когда военные действия приблизились к их собственным водам, они объявили о своем союзе со Скалой и Майсеной.

Алек задумался.

– Но если.у этих двух стран было и золото, и плодородные земли, и все остальное, как получилось, что они не одолели Пленимар?

– Так и должно было случиться. Маги Скалы были югда на вершине своего могущества. Даже дризиды были вовлечены в сражения, а, как ты можешь себе представить, это сила, с которой приходится считаться Но в некоторых старых балладах говорится, что в Пленимаре были некроманты, и они призвали на помощь армии ходячих мертвецов, справиться с которыми могли лишь самые могущественные волшебники. Правда это или нет, только это была самая жестокая война из всех.

– И в конце концов Пленимар потерпел поражение?

– Да, но только в последний момент. Весной на пятнадцатый год войны был убит Иерофант Эстмар; это послужило последним толчком к распаду единого государства. К счастью, как раз тогда черные корабли Ауренена, пройдя проливом Бал, напали на Беншал, а армия ауренфэйе и их маги атаковали силы Пленимара у Цирны. То ли благодаря магии, то ли просто потому, что в сражение вступили свежие войска, но сопротивление Пленимара было сломлено, А в битве при Исиле Крикопт, первый правитель Пленимара, объявивший себя Верховным Владыкой, пал от руки царицы Скалы, Герилейн Первой.

– Погоди‑ка! – Алек сунул руку в кошелек и вытащил фебряную монету. – Это ведь она изображена здесь?

– Нет, это Идрилейн Вторая, царствующая сейчас. Алек перевернул монету и показал на полумесяц и пламя:

– А что значат эти символы?

– Полумесяц – знак Иллиора, пламя – знак Сакора. Вместе они образуют герб Скалы.

«Скала! – подумал Алек, убирая монету обратно в кошелек. – Ну, теперь по крайней мере я знаю, откуда ты родом».