Глава 51. Прощания

Серегил следил, как дым погребального костра Нисандера поднимается к золоту и пурпуру заката, и гадал, почему он не способен плакать.

Рядом с ним тихо всхлипывал Алек, Микам, поддерживаемый Бекой, закрыл лицо руками. Немного в стороне от них стоял Теро; по его ввалившимся щекам текли слезы, поблескивая в отсветах пламени старательно собранного сушняка.

Серегил так хотел бы присоединиться к ним… Но его горе было сухим острым камнем, тяжело лежащим на сердце, из‑за которого он с трудом мог дышать.

Моряки Раля и солдаты Беки в почтительном молчании стояли с другой стороны от костра. «Зеленая дама» добросовестно патрулировала морские подступы к бухте, и Раль, увидев дым пожара в лагере пленимарцев, счел его за условный сигнал. Не обращая внимания на кипящие у скал волны, он с двадцатью моряками высадился на берег – как раз вовремя, чтобы помочь воинам Беки разделаться с последними вражескими солдатами. Впрочем, как только разнеслась весть о смерти Мардуса, большинство пленимарцев предпочло просто скрыться в покрывающих предгорья лесах.

Бека и Раль объединили силы и занялись похоронами погибших и устранением всех следов мрачной церемонии. Когда берег был очищен от скверны, на склоне рядом с впадиной из сухих бревен сложили погребальный костер. Серегил и Теро бережно перенесли тело Нисандера на ложе из политых маслом ветвей и благовонных трав.

И теперь, стоя у костра и глядя сухими глазами на пламя, пожирающее свою добычу, Серегил заставил себя вспомнить, как старый волшебник, опустившись на колени среди свитков пергамента и начертанных на земле магических символов, говорил им – Серегилу, Микаму и Алеку – слова ободрения.

Но слезы так и не пролились.

На потемневшем небе проглянули первые звезды и между ними – комета, лишенная теперь своего зловещего значения. Дрова костра начали оседать, и тело Нисандера исчезло в вихре искр. Несколько человек из команды Раля подбросили веток и плеснули масла, и языки пламени вновь взметнулись ввысь, а жар заставил людей отступить подальше.

Траурный круг распался, и все постепенно стали расходиться. Огню предстояло гореть еще долго, пока человеческая плоть и кости, равно как и дерево, не превратятся в легкий пепел, который развеет ветер и унесет прилив.

Серегил отвернулся от костра, хромая, медленно подошел к белому камню и сел на него, ожидая, когда же наступит облегчение.

Но оно так и не приходило; с того момента, как он принял на себя последнее поручение Нисандера, его окружила пустота, отрезавшая от всех его омертвелую душу. С того места, где он сидел, Серегил мог видеть Алека и остальных, окруживших Микама, разделявших друг с другом горе и находивших в этом утешение. Ему следовало бы быть с ними, он знал это, но что‑то мешало ему двинуться с места. Опустив голову на руки, Серегил оставался в одиночестве – там, где всего несколько часов назад стоял Нисандер, ожидая решительного момента.

Потом Серегил услышал чьи‑то шаги. Подняв глаза, он с удивлением обнаружил, что это Теро.

Усталый и покрытый синяками, в одежде с чужого плеча, он мало походил на того напыщенного молодого мага, с которым Серегил препирался многие годы. Остановившись рядом, Теро некоторое время смотрел на погребальный костер, прежде чем заговорить.

– Я так много лет потерял зря из‑за своей ревности к тебе, – сказал он наконец, все еще не глядя на Серегила. – Наши нелады причиняли ему боль, и я забрал бы это все назад, если бы мог.

Серегил медленно кивнул, чувствуя, что им еще многое нужно сказать друг другу, но не зная, как начать. Вместо этого он спросил:

– С Микамом будет все в порядке?

– Думаю, мне удалось удалить большую часть яда, – ответил Теро; говорить о практических вещах ему явно было легче. – Но все равно: даже если Микам и не лишится ноги, вряд ли она будет служить ему, как прежде.

– Ему повезло вообще остаться в живых. А что с дирмагносом?

– С ней покончено. Об этом позаботился Алек.

– Я рад.

Снова повисла гулкая тишина, и Теро повернулся, собираясь уходить.

– Спасибо тебе, – выдавил Серегил напряженным хриплым голосом. – За помощь Алеку и за все остальное.

Коротко кивнув, Теро исчез в тенях, уже ложившихся на дорогу.

Микам заметил, как Теро отошел от Серегила.

– Пойди к нему, – прохрипел он, взглянув на Алека блестящими от лихорадки глазами.

– Отец прав, – сказала и Бека, поднося к губам Микама чашу с вином, куда был добавлен отвар целебных трав. – Не годится ему сейчас быть одному.

– Я знаю. Я думал об этом весь день, – прошептал Алек. – Но я не представляю, что нужно сделать, что ему сказать. Мы все любили Нисандера, но не так, как он. И надо же так случиться, что именно ему пришлось…

Микам потянулся и положил сухую горячую ладонь на руку Алека.

– Его сердце разбито, Алек. Слушайся того, что подскажет тебе твое собственное.

Алек тяжело вздохнул и кивнул. Поднявшись по склону, он подошел к камню, на котором все еще сидел Серегил, скрытый вечерними тенями.

– Холодает. Я подумал, что это может тебе пригодиться, – сказал Алек, снимая плащ и набрасывая его на плечи друга. Серегил пробормотал слова благодарности, но не пошевелился.

Чувствуя себя ужасно неловко, Алек коснулся руки Серегила, потом обнял его. Он почти ожидал, что Серегил оттолкнет его или наконец заплачет, но вместо этого ощутил черную волну пустоты. Что‑то, составлявшее всегда внутреннюю сущность Серегила, покинуло его или умерло. Коснуться его было все равно что коснуться статуи или тряпичного пугала.

Слезы снова побежали по щекам Алека, но он не изменил позы, просто остался рядом, надеясь, что его близость вызовет какой‑то прилив жизненной силы. Казалось, у него язык прилип к гортани. Слова, как сухие листья, застряли в горле. Что мог он сказать?

Подул ночной ветер, вздохнув среди ветвей деревьев у них за спиной; звук смешался с ритмичным гулом прибоя. Совсем рядом пролетела сова – так близко, что Алек расслышал шорох ее крыльев. Потом из тьмы донесся протяжный крик птицы.

Так они сидели некоторое время, прежде чем Серегил наконец заговорил. Голос его был еле слышен.

– Прости меня, Алек. Прости за все.

– Никто не винит тебя. Ты сделал то, что должен был сделать, как и все мы.

Короткий злой смешок Серегила заставил Алека вздрогнуть.

– Разве у меня был выбор?

На следующее утро они отплыли из бухты, держа курс на север. Все еще под позаимствованными парусами, «Зеленая дама» без приключений пересекла вражеские воды, хотя и послужила причиной некоторого переполоха в Нанте, пока Раль не предъявил свои бумаги.

Корабль два дня простоял на якоре, пока команда меняла паруса и запасалась провизией. Бека нашла дризида, который взялся лечить раны Микама и Серегила, после чего занялась приготовлениями к отбытию. Вместе со своими конниками она должна была отыскать свой полк. К вечеру второго дня Бракнил и Рилин раздобыли достаточно коней и припасов в дорогу; к тому же им удалось выяснить, что полк их находится в нескольких днях пути на север от Нанты.

Раль уступил свою каюту выжившим членам четверки Нисандера; Микам лежал там на узкой койке с ногой, забинтованной чистыми полосками льняной ткани. Усевшись рядом с ним, Бека откинула на спину длинную косу.

– По городу ходят слухи, что пленимарцев отогнали далеко за прежние границы, – сообщила она отцу. – Мы отправимся отсюда на северо‑восток, пока не повстречаем скаланские войска, а уж от них узнаем последние новости. Микам стиснул ее руку.

– Будь осторожна, моя девочка. Война еще далеко не кончена.

Бека кивнула; волнение сжало ей горло.

– Клянусь Пламенем, отец, мне очень не хочется оставлять вас, но я должна вернуться. Я отправила некоторых своих конников вперед еще до того, как мы повстречались, и теперь должна удостовериться, что они благополучно добрались.

Микам с улыбкой отмахнулся от ее тревог.

– Я тут поговорил с твоим сержантом Бракнилом и еще кое с кем. По их словам, ты храбрый командир и хороший боец. Я тобой горжусь.

Бека крепко обняла Микама, почувствовав знакомую шершавость его щеки.

– Ну, мне ведь повезло с учителями, разве не так? Я только хотела бы…

– Чего?

Бека отодвинулась и провела рукой по глазам.

– Я всегда надеялась… ну, что, когда я наберусь немножко опыта, Нисандер найдет мне дело вроде тех, что поручает вам с Серегилом.

– Ну, об этом ты не беспокойся. В мире всегда достаточно тревог, чтобы люди вроде нас не сидели без дела. Смерть Нисандера тут ничего не отменила. Однако, сказать по правде, Серегил меня беспокоит.

Бека кивнула:

– И Алек тоже. Ведь видно же, как бедняга переживает из‑за того, что Серегил стал таким молчаливым и нелюдимым. Что произошло между ними?

Микам со вздохом откинулся на подушку.

– Бедный Алек. Он и так не знает, что ему делать со своей любовью к Серегилу, а теперь еще и это. Серегил так ушел в себя, что я ума не приложу, чем кто‑нибудь из нас может ему помочь.

– Может быть, он должен помочь себе сам. – Бека неохотно поднялась. – Как доберешься, позови Валериуса взглянуть на твою ногу. Мне все же не нравится, как выглядит рана. И передай маме и девочкам, что я их люблю. Пошли мне весточку, когда родится маленький братец.

– Позаботься о том, чтобы вернуться в целости и сохранности, слышишь!

Бека последний раз поцеловала отца и поспешила на палубу. Там у поручней в одиночестве стоял Серегил.

Они пожали друг другу руки; Серегил повернул ладони девушки к свету и провел пальцем по еще видным на них символам.

– У тебя не только волосы такие же, как у отца, но и сердце, – сказал он с намеком на свою прежнюю улыбку. – Всегда можно положиться на то, что вы явитесь, когда меньше всего ждешь и когда больше всего в вас нуждаешься. Да улыбнется тебе удача в сумерках, Бека Кавиш, и при свете дня тоже.

– И тебе я желаю удачи, Серегил. и да исцелит тебя Создатель, – тепло ответила Бека, испытывая облегчение даже от этого слабого проявления интереса к жизни. Серегил почти не раскрывал рта за все время плавания. – Благополучно доставь отца домой.

Алек ждал ее у лодки. Бека крепко обняла юношу и почувствовала ответную ласку.

– Отвези их обоих в Уотермид, – прошептала она, прижавшись щекой к его щеке. – И оставайся там, сколько сможешь. Бедный Нисандер… Не могу поверить, что он хотел бы, чтобы так все обернулось.

– Я тоже. – Алек сделал шаг назад, не выпуская ее рук.

«Он кажется теперь много старше», – подумала Бека, заметив печаль в глубине его глаз.

Когда Нанта скрылась за горизонтом, Алек спустился в каюту. Серегил сидел на краю койки Микама.

– Я нашел для тебя кое‑что в Нанте, пока мы там стояли, – сказал ему Алек, протягивая какой‑то завернутый в ткань предмет. Это оказалась маленькая арфа, такая же, как была у Серегила в Вольде. – Она, конечно, не сравнится с твоей, я знаю, – быстро продолжал Алек, когда друг развернул подарок и коснулся струн, – но мне подумалось… Ну, Микам все еще страдает от раны, и если ты будешь ему играть, ему станет полегче.

Это, возможно, была ложь во спасение, но Алек добился желаемого. Микам одобрительно подмигнул юноше, когда Серегил пристроил арфу на колене и взял несколько аккордов.

– Замечательный инструмент. Спасибо, – сказал он, не поднимая глаз. Серегил сыграл еще несколько нот, подбирая мелодию, потом провел пальцами по струнам, заставив их нежно зазвенеть.

Теро пришел, чтобы сменить Микаму повязку, и остался слушать. Серегил не стал петь, но играл одну мелодию за другой – печальные, но смягчающие боль.

Под эту музыку Микам задремал. Алек тихо сидел в углу, следя за лицом Серегила; тот играл почти весь день. Лицо его оставалось бесстрастным. Занавес молчания так и остался между ними.

Настроение Серегила как будто несколько улучшалось по мере приближения к Римини. Он стал чуть более разговорчив. хотя никогда не упоминал ни Нисандера, ни Шлем, гулял по палубе с Алеком или Теро, ел то. что ему подавали, без жалоб, но и без похвал и часами играл на арфе, находя облегчение собственным страданиям в том успокоении, которое музыка приносила Микаму. Микам и Теро радовались этим переменам, но Алек, деливший с Серегилом матрац на полу каюты Раля, видел, как дрожит и стонет во сне его друг каждую ночь. Предчувствие, пугающе похожее на то, что привело его в «Петух» той ужасной ночью, заставляло юношу по возможности не оставлять Серегила одного. Тот человек, которого он узнал за последние месяцы, исчез; на его месте теперь оказался молчаливый незнакомец с отсутствующим взглядом.

На пятый день пути, когда Алек вошел в каюту Микама, тот дремал; его лицо было бледным и осунувшимся. В ногах лежала арфа: Серегил оставил ее там, когда тихая музыка усыпила раненого. Неустанные заботы Теро не давали пока развиться гангрене, но в маленькой каюте было душно, ее наполнял тяжелый запах больной плоти.

Двигаясь осторожно, чтобы не разбудить спящего, Алек открыл окно и дверь, подперев ее мешком. Как раз когда он уже собрался прокрасться обратно на палубу, Микам открыл глаза.

– Что‑то у тебя сегодня унылое лицо, – хрипло прошептал он, жестом приглашая Алека сесть рядом с собой. – Ну‑ка выкладывай. В чем дело?

Алек безнадежно пожал плечами:

– Да все Серегил. Он стал похож на тень. Не разговаривает, не улыбается. Такое впечатление, что его здесь нет на самом деле. И я не знаю, чем ему помочь.

– Думаю, ты ведешь себя правильно: просто будь с ним рядом, как тогда, во время его болезни из‑за деревянного диска. Это ведь его и спасло. Он сам мне так говорил.

– Тогда дело было в магии, и он боролся с ней. Но убив Нисандера… – Алек начал вертеть в пальцах угол одеяла, не находя нужных слов. – Словно он убил часть самого себя.

– Так и есть. Мы должны дать ему время разобраться с тем, что осталось.

– Наверное. – Но в душе Алек боялся, что чем дольше они будут ждать, тем больше друг погрузится в черную пучину.

Когда «Зеленая дама» вошла в гавань, на причале ждала Магиана. В одиночестве, без слуг стояла она на берегу; ее серебряные волосы были скрыты черным траурным покрывалом.

Серегил протянул ей маленький узелок с личными вещами Нисандера. Когда он попытался заговорить, голос ему изменил.

– Я все знаю, дорогой мой, – прошептала волшебница, обнимая его. – Мы простились с Нисандером в тот день, когда я перенесла его туда к вам. Он подозревал, что не вернется, и просил меня сказать тебе: не печалься о нем, но попробуй его простить, если сможешь.

– Простить его? – ахнул Теро, стоявший рядом с носилками Микама. – Что же нужно ему прощать?

Магиана ничего не ответила и снова взглянула на отвернувшегося Серегила. Алек на мгновение поймал ее взгляд, но этого мгновения им хватило, чтобы почувствовать глубокое взаимное понимание.

– Нисандер также хотел, Теро, – обратилась волшебница к молодому магу,

– чтобы ты закончил свое обучение под моим руководством.

Кровь отхлынула с впалых щек Теро, и он опустился на колени перед старой женщиной.

– Я не могу вернуться в Ореску после всего, что случилось той ночью. Нападение, победа пленимарцев – это все моя вина. Если бы я не рассказал Илинестре о ночных бдениях Нисандера, о его заботах… я же не знал! Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, к чему вели все ее вопросы, но тогда… я просто не знал! Совет никогда не позволит мне вернуться. Магиана положила руку на его склоненную голову.

– Ты забываешь, что и я тоже являюсь членом Совета, как был им Нисандер. Он разговаривал с другими магами до того, как отбыл. Нет никаких препятствий для твоего возвращения. Его последние слова, обращенные ко мне, были:

он надеется, я прослежу, чтобы ты успешно завершил так хорошо начатое ученичество.

Коснувшись подбородка Теро, Магиана ласково приподняла его голову; на лице молодого мага было написано страдание.

– Я сочту за честь, если ты примешь меня как свою наставницу, Теро. По правде говоря, для меня станет большим утешением видеть, что образование последнего ученика моего друга должным образом завершено. И это было бы проявлением величайшего уважения к его памяти.

Теро поднялся с колен и поклонился Магиане:

– Я в твоем распоряжении, приказывай, госпожа. Магиана мягко улыбнулась:

– Ты скоро поймешь, что, как и Нисандер, я редко приказываю. Надеюсь, вы все воспользуетесь сегодня моим гостеприимством?

– Благодарю тебя, Магиана, только мне кажется… – начал Серегил, но оборвал себя, не выдержав ее взгляда.

– Я все понимаю. – Она коснулась его щеки. – Что ж, увидимся позднее. Скажи мне, где вы думаете остановиться, и я пришлю Валериуса взглянуть на рану Микама.

– Сегодня мы переночуем на улице Колеса, а завтра отправимся в Уотермид.

– Я позабочусь о том, чтобы Валериус сразу же повидался с вами. Аура Элустри малреис, Серегил тали.

Пожав руку Алеку и попрощавшись с ним, Магиана наклонилась над лежащим на носилках Микамом.

– Послать ли, мне весточку Кари?

Микам пристально взглянул на нее и взял волшебницу за руку.

– Не лучше ли подождать, пока меня осмотрит Валериус, а?

Магиана сжала его пальцы.

– Что ж, хорошо. Да пошлет Дална тебе скорейшее выздоровление и да дарует успокоение вашим сердцам. – В сопровождении Теро она двинулась по набережной к ожидающему их экипажу.

– Если корабль вам больше не нужен, мои люди рвутся снова выйти в море,

– обратился к Серегилу подошедший попрощаться Раль. – Мы сделали уже два рейса с пустыми трюмами, а вражеских кораблей, которыми можно поживиться, в море много.

– «Зеленая дама» в твоем распоряжении, капитан, – ответил Серегил. – И да пошлет Астеллус вам удачу. Думаю, вы скоро наведете ужас на врагов по всем морям.

Алек и Серегил перенесли Микама в нанятую повозку и отправились на улицу Колеса. В доме за время их отсутствия ничего не изменилось. По– видимому, Мардус хорошо знал, где они обычно живут, и не стал тратить время на бесполезное разрушение.

Старый Рансер встретил их, как обычно не выказывая ни малейшего удивления, словно хозяева отсутствовали день или два, а не долгие недели. Белые собаки Серегила, Зир и Мараг, также встретили прибывших с невозмутимостью и спокойно проводили Серегила и Алека, помогавших Микаму подняться в спальню хозяина.

Через несколько минут появился Валериус, как всегда мрачный, но на этот раз не такой шумный. Его лицо стало еще более хмурым, когда он осмотрел рану Микама.

– Тебе повезло, что ты добрался сюда, – воскликнул он, сморщив нос. – Кто за тобой присматривал?

– По большей части Теро, – ответил Алек. – Он был рядом, когда на Микама напала дирмагнос, и он лечил раненого во время плавания.

– Похоже, он спас тебе ногу, Микам. И уж точно спас твою жизнь. Впрочем, заживет рана еще не скоро. – Он повернулся к Серегилу и Алеку. – Мне поможет Рансер. Идите‑ка вы оба прогуляйтесь.

– Никуда я не пойду, – возразил Серегил с проблеском своей прежней горячности.

– Ты же слышал, что сказал Валериус, Серегил. Вы тут просто будете мешать. Выметайтесь, – сказал с постели Микам, изо всех сил стараясь, чтобы голос его звучал весело. – Зайдете проведать меня утром.

– Пошли, – обратился к Серегилу Алек и взял его за руку. – Мне хочется размяться после всех этих дней на корабле.

Валериус решительно закрыл за ними дверь. Серегил секунду гневно смотрел на нее, сжав губы, потом, не говоря ни слова, последовал за Алеком.

Со дня смерти Нисандера Серегил не носил рапиры, но Алек поспешно надел перевязь с оружием, прежде чем они вышли в прохладу весеннего вечера. За время их отсутствия литион сменился нитином, и в воздухе плыл аромат цветущих деревьев.

Серегил и Алек все еще были в своей грубой дорожной одежде. Алек слегка забеспокоился, что его рапира, не прикрытая плащом, заставит городских стражников поинтересоваться, что делают двое оборванцев в Квартале Благородных.

Но направление их прогулки определял Серегил, и вскоре они свернули во дворы и переулки кварталов бедняков. Серегил слегка хромал, но, казалось, не замечал этого, молча шагая по улицам. По дороге они миновали «Черное перо» Лазарды. Дверь была распахнута, и Алек, заглянув внутрь, заметил, что деревянный кораблик на камине повернут носом на запад: это означало, что у хозяина есть послание для Кота из Римини. Если Серегил и заметил это тоже, то не счел достойным внимания. Они с Алеком, как призраки, бродили в знакомых тенях своего города.

Тоненький месяц повис высоко в небе над крышами, когда Серегил наконец нарушил молчание. Неожиданно остановившись в каком‑то заросшем сорняками дворике, он повернулся к Алеку и сказал, словно продолжая давно начатый разговор:

– Понимаешь, он думает, что может умереть. – Лицо Серегила было почти неразличимо в темноте, но Алек все же разглядел на нем выражение муки.

– Микам? Мне кажется, это ему не грозит, – ответил Алек и добавил без особой уверенности: – Валериус не велел бы нам уйти, если бы ожидал такого.

– Я едва ли перенесу еще и эту потерю, – сказал Серегил, позволив наконец прорваться чувствам, которые он сдерживал все эти дни. Но прежде чем Алек смог что‑то ответить, его друг снова зашагал по улице, направляясь на запад.

Они прошли еще несколько кварталов, прежде чем юноша понял, куда они идут.

Единственный закопченный петух охранял проем ворот; лапа его была пуста, фонарь исчез. За низким забором не было ничего, кроме зияющей ямы подвала, заваленной обуглившимися досками. Сгорело все: гостиница, конюшня, ворота, что вели на задний двор. В воздухе висел горький запах политого дождями пепла.

– О Иллиор! – прошептал в ужасе Алек. – Я знал, что тут ничего не осталось, но все же…

Серегил казался пораженным не менее Алека.

– Пожар еще только начинался, когда я ушел… Силле было всего два года, когда я купил гостиницу.

Алек вздрогнул, ненавидя Варгула Ашназаи еще сильнее за те воспоминания, которые сохранились у них о Силле и всех остальных.

– Как ты думаешь, их души все еще здесь? Серегил поддел ногой кусок потрескавшегося камня.

– Если они и бродили тут, ты даровал им покой, когда задушил того подонка.

– А что с Лутасом?

– Думаю, дризиды в храме вырастят его и сделают со временем жрецом…

Серегил умолк, увидев, как из дыры на месте кладовой с громким знакомым мяуканьем к нему метнулась маленькая тень. Радостно мурлыча, Руета стала тереться о хозяйские ноги, выгибая спину в ожидании ласки.

Серегил и Алек ошеломленно смотрели на кошку, потом Серегил дрожащими руками поднял животное и прижал к себе. Руета тут же уткнулась головой ему в подбородок.

– Клянусь богами, Триис ведь всегда жаловалась, что Руета не показывается дома до тех пор, пока я не вернусь. – Погрузив пальцы в покрытый золой мех, Серегил хрипло прошептал: – Ну. старушка, на этот раз тебе лучше уйти вместе с нами. Сюда мы больше не вернемся.

– Никогда. – Алек положил руку на плечо Серегилу и погладил Руету. – Никогда.

Когда через несколько часов они вернулись на улицу Колеса, Валериус как раз заканчивал обильный поздний ужин в столовой.

– Не вешайте головы, вы двое. С Микамом все будет хорошо, – сообщил дризид, стряхивая крошки с бороды.

– А как его нога? – спросил Серегил.

– Пойди посмотри сам.

Рядом со спящим Микамом сидела Элсбет, держа отца за руку. Из‑за усталости она казалась старше своих пятнадцати лет; ее густые темные волосы были заплетены в толстую косу, падающую на простое синее платье. Точная копия Кари, когда они еще только познакомились, подумал Серегил.

– С ним все хорошо, – прошептала девушка. Комната была полна свежего воздуха и запаха целебных трав. Серегил с облегчением заметил, что щеки спящего окрасил слабый здоровый румянец. На свежих повязках проступила кровь, но нога была цела.

– Валериус говорит, что со временем отец снова сможет ездить верхом, – сказала Серегилу и Алеку Элсбет. – Я уже велела приготовить повозку, чтобы завтра отвезти его домой. Мама так беспокоится!

– Мы тоже поедем с вами, – ответил ей Серегил, гадая, как встретит их мать Элсбет.

Date: 2015-07-11; view: 276; Нарушение авторских прав