Личность: все меняется и остается прежним

В людях (как в мальчиках, так и в девочках) интересно то, что, несмотря на все споры и дискуссии, мы, повзрослев, превращаемся в большую версию того, с чего начинали. Из разговоров с мамами и папами об их сыновьях я давно уже составил впечатление о моделях, которые начинают проявляться с самого раннего возраста. Часто, когда мама описывает своего сына, я киваю и думаю: «Точно, он относится к такому‑то типу мальчиков».

Вот пример того, как это происходит.

Кэтрин – мать десятилетнего Томаса, обладателя сложного характера. Она пришла ко мне, когда ее терпение иссякло и она не знала, что дальше делать. Отношения с сыном становились все более сумбурными. Для начала я попросил ее описать случай, произошедший перед тем, как она мне позвонила.

– Мы собирались уходить, – сказала Кэтрин, – и я спросила, готов ли он.

– И что он ответил?

– Сказал, что ему надо найти свои красные носки.

– Красные носки?

– Да. Эту пару красных носков он очень любит и всегда носит. Но сейчас он никак не мог их отыскать, а поскольку мы шли в кино, я попросила его поторопиться. И такое впечатление, что чем больше я его торопила, тем больше он на меня злился. А ведь мы собирались на его фильм.

– Что случилось потом?

– Потом он велел мне заткнуться, и я решила: хватит все это терпеть, и сказала, что мы никуда не идем.

– И тогда он расплакался?

Она кивнула:

– Да.

Я немного подумал.

– Томас ведь очень умный мальчик?

Кэтрин кивнула.

– Он рано начал говорить, у него хороший словарный запас, люди считают его старше, чем он есть на самом деле.

Она вновь кивнула.

– Он всегда был очень упрям.

Еще кивок.

– И очень чувствителен. Я имею в виду – чувствителен к критике.

Опять кивок.

– Значит, сперва он долго на вас давит, а когда вы начинаете сердиться и кричите на него, расстраивается и плачет?

Кивок.

– Он очень раним, все принимает близко к сердцу, а если ему больно, сердится и ругается…

Снова кивок.

– Красные носки он любит потому, что они приятные и гладкие на ощупь, а другие его носки слишком колючие.

– Верно, – проговорила она с такими интонациями, будто хиромант сказал, что у ее одноногого дяди Джимми одна нога.

– Когда он пошел в школу, ему было трудно общаться с другими мальчиками. Возможно, им нравился спорт, а он в это время предпочитал заглядываться на букашек.

Тут она нахмурилась:

– Вы что, следили за нами?

Я рассмеялся.

– Нет, просто за последние двадцать лет мне часто встречались такие Томасы.

Откуда я мог столько о нем знать? Все просто: он вписывался в модель, неоднократно виденную мной за годы работы.

Он был архетипическим упрямым мальчиком. В свойственной мне практичной манере я заметил, что архетипические упрямые мальчики обладают некоторыми общими фундаментальными характеристиками:

♦ они умны, и, хотя их нельзя назвать одаренными, часто их таланты превышают средний уровень;

♦ в целом они раздражительны и злятся, если их обижают;

♦ они чрезмерно чувствительны к критике и отказу;

♦ очень ранимы и все принимают близко к сердцу;

♦ обладают обостренным чувством осязания, любят гладкие, мягкие ткани;

♦ очень любящие, сопереживающие и глубокие (когда в хорошем настроении);

♦ увлекаются жуками и динозаврами в гораздо большей степени, чем другие дети их возраста.

Наблюдение не слишком научное, зато верное.

Главный вопрос не в том, является ли это точным описанием одного из нескольких типов – я полностью уверен, что оно чрезвычайно точное, – а в том, останутся ли архетипические упрямые мальчики такими навсегда? Будут ли они упрямыми до конца своих дней, или изменения возможны? И как помочь нашим детям развить свою личность?