Глава 1. Себастьян Конвэй, граф Ардхэллоу, достал из жилетного кармана часы, посмотрел на них и со вздохом вернул на место

Маргерит Кэй

Обретенная надежда

Маргерит Кэй

Обретенная надежда

Глава 1

Лондон, август 1830 года

Себастьян Конвэй, граф Ардхэллоу, достал из жилетного кармана часы, посмотрел на них и со вздохом вернул на место. В каждом его движении ощущались скука и усталость. Оказалось, что еще только полночь. «Господи, как же все это утомительно», – подумал Себастьян. Граф надеялся, что сегодняшний вечер будет более интересным и сможет его развеять. Ведь, как говорили в светском кругу, в этом доме проводились самые свободные, даже разнузданные вечеринки во всем Лондоне.

В связи с недавней смертью короля Георга IV многие светские вечера отменили. Это был первый большой бал за долгое время. «Впрочем, вечеринка может еще разгореться», – с надеждой подумал Себастьян, оглядев собравшихся гостей. Было еще довольно рано, и потому гости вели себя чинно и вполне благопристойно, по крайней мере, здесь, в главной гостиной. Дамы, облаченные в модные, донельзя открытые платья, обсуждали последние светские сплетни, с интересом поглядывая на джентльменов. Большинство из них были замужем. От мужей этих дам не могло укрыться их кокетство, направленное отнюдь не на своих законных супругов, а на посторонних мужчин. И потому те считали, что тоже имеют право на легкий флирт или даже небольшой роман.

Себастьян перевел взгляд на джентльменов. Они стояли в другом конце гостиной, потягивали кларет и смотрели на объекты своего мимолетного увлечения, словно охотники на дичь. Воздух, насыщенный флюидами вожделения, казалось, потрескивал от напряжения. Впрочем, это была самая обычная, даже заурядная вечеринка. На подобных приемах Себастьян бывал множество раз, и они успели ему наскучить. Он покинул гостиную, так как все, что там происходило, совершенно его не заинтересовало.

В соседней комнате расположились те, кто не опасался рисковать состоянием. Джентльмены, разгоряченные алкоголем, играли в карты. Себастьян не любил азартных игр, и это зрелище также оставило его равнодушным. Он направился в комнату, слухи о которой давно возбуждали его любопытство.

В покоях за тяжелыми восточными занавесями, устланными персидскими коврами, царил полумрак, в воздухе витал удушливый, сладкий запах опиума. На турецких диванах среди бархатных и шелковых подушек возлежали любители опиума. Одни из них пребывали в объятиях сладостных грез, вызванных наркотическим опьянением, другие, охваченные темным бесчувствием, крепко сжимали в зубах трубки и сосредоточенно смотрели в одну точку. Путешествуя по свету, Себастьян не раз бывал в подобных местах. В Константинополе ему доводилось курить опиум, о чем он вспоминал не без удовольствия. Видения были очень чувственными и причудливо переплетались с тем, что ему довелось испытать в гареме, куда он направился после.

Себастьян слышал, что иным курильщикам под воздействием опиума снились жуткие, леденящие душу кошмары, после которых они просыпались в холодном поту. Себастьяну же повезло. От опиума у него не было ни кошмаров, ни безобразных и абсурдных галлюцинаций. И потому сегодня ночью он решил покурить опиум. Возможно, под действием наркотика прелести одной из красавиц, из тех, что в гостиной так неприкрыто демонстрировали заинтересованность, покажутся ему еще заманчивее.

Услышав недовольный голос одного из лежавших на диване, Себастьян вспомнил, что забыл закрыть за собой дверь. Он вернулся и тихо затворил ее. Прислонившись к стене, отделанной дубовыми панелями, Себастьян оглядел комнату. В центре на низком столике он увидел различные предметы, необходимые для погружения в страну опиумных грез: бамбуковые курительные трубки, чашки, скребки, совки и многое другое. В этом маленьком кабинете стояло несколько шкафов. Вероятно, в них и хранился опиум. Хозяином этого кабинета был скандально известный несостоявшийся поэт Аугустус Сент‑Джон Марне. Недавно он женился на богатой наследнице. Должно быть, это она оплачивала его увлечение. Опиум стоил немалых денег. Тем более что поэт не только сам употреблял его, но и щедро угощал им своих друзей.

В этот момент поэт вошел в комнату и рассеянно помахал Себастьяну рукой. Сент‑Джон Марне был похож на призрака. Ходили слухи, что, когда поэт был молод, женщины теряли голову от его красоты и затаив дыхание слушали стихи, которые он написал. Некоторые из присутствующих мужчин были знакомы Себастьяну. Кого‑то из них он знал с юности, а кого‑то встречал всего пару раз в свете. Все они были богатыми и знатными господами, вели праздную жизнь, полную разврата и запретных удовольствий. Они выглядели гораздо старше своих лет и успели устать от жизни, притом, что большинство из них были ровесниками Себастьяна.

Эта мысль отрезвила Себастьяна. Он испытал отвращение и к этой комнате и к людям, собравшимся здесь. Ему совершенно расхотелось курить опиум, и он направился к двери. Но тут его внимание привлекло нечто такое, отчего по спине пробежал холодок. Длинная прядь волос, свисающая с диванной подушки. Она была слишком длинной, чтобы принадлежать мужчине. Но разве женщины посещают подобные места? Волосы цвета полированной меди… Себастьяна поразила ужасная догадка. Сердце его похолодело. Он знал только одну женщину с таким цветом волос. Но как она могла оказаться в подобном месте?

Женщина неподвижно лежала, отвернувшись к стене. Она была укрыта пледом с яркой вышивкой, и лица ее Себастьян не видел. «Наверное, это все‑таки не она», – подумал граф. А с другой стороны, если и она, Себастьяну не должно быть до этого никакого дела, ведь он поклялся никогда не иметь с ней ничего общего. Даже если она решила пуститься во все тяжкие и курить опиум до бесчувствия, его это не касается.

Себастьян понимал, что самым благоразумным выходом из данной ситуации будет повернуться и уйти. Но под влиянием внезапного чувства он подошел к дивану, на котором лежала женщина. Сердце его готово было выпрыгнуть из груди. Себастьяна прошиб холодный пот. Неужели это все‑таки она? Себастьян не мог и не хотел в это поверить. Нужно уйти отсюда как можно скорее. Но все же он решил удостовериться, что незнакомка, лежащая на диване в беспамятстве, не имеет ничего общего с той медноволосой красавицей, которую он знал. Он склонился над женщиной и откинул плед, которым она была укрыта. Она никак на это не отреагировала и продолжала крепко спать. Себастьян выругался. Он был слишком потрясен и не смог сдержать чувств. Он узнал ее, хотя она очень изменилась со времени последней встречи. Его поразила болезненная бледность женщины и страшная худоба. Ярко‑зеленое платье висело на ней, как мешок. Тело было худым и бесплотным. Если бы не синеватая жилка, бившаяся под тонкой, почти прозрачной кожей ее виска, Себастьян решил бы, что она мертва. Он опять выругался. Глаза ее оставались закрыты. Медные пряди волос слиплись от пота. Он коснулся ее руки. Она тоже была влажной. Ее когда‑то такая восхитительная молочно‑белая кожа теперь была пепельно‑серой. Скулы женщины заострились. На щеках играл лихорадочный румянец. Ее прекрасные чувственные губы, на которых когда‑то играла восхитительная улыбка, способная свести его с ума, теперь были искажены невыразимой мукой. Хотя она крепко спала, веки ее подрагивали. Внезапно она схватила его за руку, крепко сжала и застонала. Наверное, под воздействием опиума ей снился кошмар. Внешность этой женщины всегда отражала ее настроение. Иногда она выглядела холодной и неприступной. Иногда – простой и немного легкомысленной. Теперь же она выглядела страшно и даже отталкивающе. Она напоминала живой труп.

Казалось, женщина уже стоит одной ногой в могиле. Себастьян встал на колени и почти вплотную приблизил к ней свое лицо. Ее дыхание было едва слышным и прерывистым. Но что же с ней случилось? Как она могла дойти до такого? Он ведь прекрасно знал ее. Она обладала сильным характером. Любила жизнь. Когда они виделись в последний раз, она была несчастна, но не настолько, чтобы так безответственно растрачивать себя и искать утешения в столь опасном пристрастии.

«Это не мое дело», – подумал Себастьян, но не нашел в себе сил повернуться и просто уйти. В душу ему закралось одно ужасное подозрение. Он дотронулся до ее губ кончиками пальцев. Они были сухими и потрескавшимися. Тогда он коснулся губами ее губ. Его подозрения подтвердились. Боже, она не курила опиум, а приняла его внутрь!..

– Кэролайн! – позвал Себастьян и потряс ее за плечо. Но она не проснулась. – Каро!

Он тряс ее за плечо с каждой минутой все настойчивее. Но это не приносило никаких результатов. Себастьян вскочил на ноги и повернулся к поэту, который стоял у низкого столика и деловито набивал опиумом нефритовую курительную трубку.

– Она уже давно находится в таком состоянии? – обратился к нему Себастьян.

Сент‑Джон Марне удивленно посмотрел на него и часто заморгал, словно только что проснулся.

– Я не понимаю, о ком вы говорите, – наконец произнес он.

– Я говорю о Кэролайн. Леди Райдер. Неужели сюда часто приходят женщины? Думаю, она единственная женщина, которая бывает здесь. Так что не валяйте дурака и скажите, сколько времени она пребывает в забытьи, – сказал Себастьян. Он уже начал терять терпение.

– Я не знаю… Я не помню… – Аугустус Сент‑Джон в задумчивости принялся ерошить свои длинные светлые волосы. – Может быть, два часа. Может быть, три… Не могу сказать точно.

– Три часа? И за все это время она ни разу не проснулась?

– Я не гувернер и не обязан следить за каждым шагом своих гостей. Не понимаю, к чему так волноваться? Мне кажется, нужно оставить ее в покое и она сама проснется рано или поздно. Наверное, она не рассчитала количество опиума.

– Она не курила опиум, а приняла его внутрь! – в отчаянии воскликнул Себастьян.

– О боже! – На лице поэта впервые за все это время промелькнуло беспокойство. – Вы уверены? Тогда вы должны как можно скорее увести ее отсюда. У меня всегда самый чистый опиум. Я никогда не держу у себя дряни. Не понимаю, зачем она это сделала. Прошу вас, уведите ее отсюда и вызовите врача. Пусть он промоет ей желудок. Только, бога ради, уведите ее отсюда. И сделайте это как можно скорее.

Себастьян в очередной раз подумал, что ему нужно уйти и не вмешиваться в это. Делать ему здесь совершенно нечего. Каро – взрослая женщина. Они расстались два года назад, и теперь ей уже двадцать семь лет. Так что она вполне может сама о себе позаботиться. Но что‑то подсказывало ему, что теперь Кэролайн не способна на это. Она была совершенно беспомощна. Сбившиеся волосы, мертвенно‑бледное лицо и платье: старое, давно вышедшее из моды… В чем причина столь удручающей перемены? Однако на размышления времени не было – ее дыхание становилось слабее.

Себастьян понимал, что не имеет права оставлять ее здесь одну в таком состоянии. Нужно было отвезти ее домой. Но он даже не знал, где она живет. Себастьян решил спросить об этом Сент‑Джона Марне.

– Как, разве вы ничего не знаете? – с удивлением проговорил поэт. – Райдер выгнал ее из дома, после того как застал в постели с чистильщиком обуви. Я читал об этом в Morning Post. Говорят, что чистильщик обуви был не единственным, с кем забавлялась эта леди. Ходят слухи, что в ее постели побывало чуть ли не пол‑Лондона. У Райдера же прекрасная репутация. Он занимает высокое положение в обществе. Он очень известный и всеми уважаемый человек, и потому ему пришлось от нее избавиться. У него не было другого выхода. – Поэт хмыкнул. – Так что леди Кэролайн теперь на обочине жизни. Она живет в каких‑то меблированных комнатах. А впрочем, лучше спросите об этом у моего лакея. Он все про всех знает.

Хотя Себастьян понимал, что поэт здесь совершенно ни при чем, он с огромным трудом подавил в себе желание дать пощечину этому наглецу.

– А ее родные? – поборов гнев, спросил Себастьян. – Наверное, лорд Армстронг…

– Лорд Армстронг? – насмешливо улыбнувшись, переспросил поэт. – О, нашего великого дипломата и след простыл. Он уехал куда‑то очередной раз спасать мир. Я слышал, лорд теперь на Балканах. Дом на площади Кавендиш стоит заколоченный. А его несчастная жена, должно быть, переехала жить в деревню со своим выводком сыновей. Что касается сестер леди Кэролайн, то они, по‑моему, давно уехали из Англии. Я слышал, что ее младшая сестра тайком бежала из дома. – Поэт с брезгливой жалостью взглянул на женщину, лежащую в забытьи на диване. – Так что наша бедная леди Кэролайн осталась совсем одна в этом жестоком мире.

Себастьяна переполнял гнев, смешанный с жалостью. Даже если Кэролайн совершила все то, о чем ему только что поведал поэт, а в это Себастьян не мог до конца поверить, ее родные все равно не имели права бросать бедную девушку на произвол судьбы. Себастьян не знал, что с ней произошло за эти годы. Но было видно, что Кэролайн потеряла всякую надежду на возвращение к нормальной жизни и махнула на себя рукой. Но ей нужно было дать шанс на спасение. В голове у Себастьяна созрел план. Он понимал, какими хлопотами обернется эта безумная затея, и жалел, что зашел сюда. Он проклинал себя последними словами за свою слабость, но ничего не мог с собой поделать. Себастьян не в силах был оставить Кэролайн в таком состоянии. Ведь до нее никому не было дела. Никто не поможет ей в случае беды. Себастьян завернул Кэролайн в черное бархатное покрывало и вынес из комнаты.

Поместье Киллеллан, лето 1819 года

Кэролайн прошла через сад, окружавший усадьбу Киллеллан, и направилась к реке. Солнце нещадно палило. На небе не было ни одного облачка. Под ногами Кэролайн хрустела галька. Больше всего на свете ей хотелось окунуть ноги в прохладную воду. Но она знала, что этого делать нельзя, потому что ее может заметить кто‑нибудь из домочадцев. Ведь из окон усадьбы прекрасно просматривались и речка, и берег. И потому она поборола в себе это желание и не стала снимать туфли и чулки. Ей хотелось побыть в одиночестве. А если бы она сняла с себя чулки и туфли, кто‑нибудь обязательно пришел бы сюда. Сейчас ей гораздо больше хотелось побыть одной, чем окунуть ноги в прохладную воду.

«Хотя по большому счету никому из моих домашних нет дела, где я нахожусь и что делаю», – с грустью подумала она. К шестнадцати годам Кэролайн пережила больше страданий, чем многим выпадает испытать за всю жизнь. Она почти не помнила мать. Та погибла, когда Каро исполнилось пять лет. Силия заменила ей мать, но спустя два года она вышла замуж за дипломата и уехала вместе с ним в Египет. Ее мужа направили туда с дипломатической миссией, но тот оказался политическим отступником и был убит сразу же после разоблачения. Все это потрясло Каро до глубины души. Но еще больше ее поразило то, что Силия быстро утешилась после гибели мужа и спустя короткое время вышла замуж за арабского шейха. С одной стороны, Каро была рада, что Силия обрела свое счастье. Но с другой стороны, ей было без нее очень одиноко, и она жалела, что сестра теперь живет так далеко. Все эти годы Каро очень скучала по Силии и чувствовала себя никому не нужной. Особенно теперь, когда жизнь в поместье Киллеллан так резко изменилась.

Кэролайн остановилась, отломила ветку и бросила в воду. Она задумчиво смотрела, как по безмятежной отмели пошла рябь. Кэролайн каждый раз бросала ветки в воду, когда шла мимо реки. Когда река успокоилась, Каро пошла по тропинке, ведущей в лес. Этот лес служил своеобразной границей между имением ее отца и соседней усадьбой. Под густыми кронами было тихо и прохладно. Сквозь листву пробивались солнечные лучи, украшая лес ажурной тенью.

Она в задумчивости шла по лесу, не замечая ничего вокруг. До отъезда Силии Кэролайн и три ее сестры были очень близки. Силия служила связующим звеном между ними. А с тех пор как она уехала, между сестрами появилось отчуждение, которое с каждым днем становилось все более заметным. У каждой из них появились свои дела и интересы. Кэсси без памяти влюбилась в лондонского поэта Аугустуса Сент‑Джона Марне, с которым встретилась во время сезона. Она не переставая декламировала его стихи и то и дело разражалась театральными рыданиями. Каро считала стихи Аугустуса Сент‑Джона ужасными, а самого поэта непроходимым тупицей. Другую сестру Кэролайн, Кресси, ничего не интересовало, кроме книг. Что касается Корделии, то она всегда, еще до отъезда Силии, была себе на уме.

Единственное, что теперь объединяло сестер, была их ненависть к Белле. От одного воспоминания о своей мачехе Кэролайн разозлилась и что есть силы пнула камешек, попавшийся ей на пути. Камень отлетел в заросли папоротников. Белла Фробишер недавно стала женой их отца, лорда Армстронга. Как только мачеха поселилась в их доме, сестра Кэролайн Кэсси сказала: «Белла думает только об одном: как бы поскорее родить отцу сына, чтобы он сделал его своим наследником, а нас оставил ни с чем. Она сделает все, чтобы выпроводить нас из родного дома!» Вскоре Кэролайн поняла, что Кэсси была совершенно права. Белла даже не пыталась скрывать своего равнодушия по отношению к падчерицам. Отец, казалось, этого совершенно не замечал – его интересовала только политика. Отец постоянно был в разъездах по своим делам. Он уезжал то в Лондон, то в Лиссабон, то еще куда‑нибудь. Кэролайн и ее сестры понятия не имели, где сейчас их отец. Политика интересовала его даже больше, чем новая жена Белла. О дочерях ему и дела не было…

Кэролайн скучала по отцу, хотя он не принимал в ее жизни фактически никакого участия. Как бы там ни было, отец был единственным, родным и любимым. Без него она чувствовала себя еще более одинокой и несчастной. Ведь, несмотря на всю свою отчужденность, отец любил ее. Кэролайн была в этом совершенно уверена. Но почему же тогда он так холоден и равнодушен по отношению к ней?

Предаваясь печальным мыслям, Кэролайн не заметила, как дошла до стены, отделяющей владения отца от соседней усадьбы. За стеной начиналось поместье графа Ардхэллоу. Граф Ардхэллоу, обладатель одного из древнейших английских титулов, был очень богат, но жил как настоящий отшельник. Должно быть, его жена умерла много лет назад. Во всяком случае, Кэролайн никогда ее не видела и ничего о ней не слышала. Отец Кэролайн был одним из немногих, кому позволялось переступать порог дома графа Ардхэллоу. Впрочем, отец старался как можно меньше докучать графу визитами.

«Если граф Ардхэллоу жаждет уединения – это его право. Мы не должны надоедать ему частыми визитами и приглашениями на обед, – сердито выговаривал отец Силии, когда узнал, что она пригласила графа на обед. – Граф обладает одним из древнейших титулов в Англии. Если бы он захотел, то вполне мог бы заседать в палате лордов. И если он отказался от всех этих привилегий, значит, на это у него есть свои причины. И никто из нас не должен докучать ему всякими глупостями».

После этих странных слов графа Армстронга личность соседа‑отшельника стала казаться Кэролайн и ее сестрам еще более загадочной. И они принялись сочинять про него всякие небылицы. Теперь, когда Кэролайн шла по цветущему лугу, ей вдруг вспомнились разные нелепые истории, которые они когда‑то придумали про своего странного соседа. Граф Ардхэллоу был высоким и очень худым. Если бы не плотно сжатый рот и леденящий душу взгляд, его можно было бы назвать привлекательным. Случалось, Кэролайн и ее сестры во время игры заходили на его территорию – он не ругал их, но смотрел таким испепеляющим взглядом, что душа уходила в пятки. Граф Ардхэллоу всегда ходил в широком пальто и напудренном парике, что были в ходу во времена его молодости. Даже его манера говорить пугала сестер. Лорд Ардхэллоу казался им воплощением зла, демоном из ада. Он часто становился главным отрицательным героем их детских игр. Они считали Крэг‑Холл, усадьбу графа, чем‑то вроде дома с привидениями. Это Кэсси однажды назвала его графом Адхэллоу – Привет Из Ада, и прозвище сразу же прижилось. Когда отец узнал об этом, он был потрясен и даже напуган тем, с какой непочтительностью его дочери относятся к этому знатному человеку с безупречной репутацией.

Владения графа давно уже не казались Кэролайн такими таинственно загадочными. Ведь раньше на прогулках рядом с ней были сестры, а сейчас она была совершенно одна. И проникновение в чужую усадьбу уже не напоминало легкую забаву. Но сегодня в ней опять проснулось желание сделать что‑нибудь запретное. Совершить какую‑то детскую шалость. Возможно, Кэролайн устала от одиночества и отчужденности, и потому у нее появилось желание вернуться в детство. Недолго думая она перелезла через стену, отделявшую их усадьбу от владений графа. Она уже много лет не была здесь. Теперь грозный владелец имения уже не пугал ее. Более того, Кэролайн даже хотелось встретиться с ним. Хотя она не знала, как объяснит ему свое вторжение. Но она не собиралась, завидев соседа, бежать отсюда в испуге. Для этого Кэролайн была уже достаточно взрослой.

Огромный трехэтажный дом из светлого песчаника выглядел весьма внушительно. К парадному входу вело крыльцо с резными перилами. На столбах были высечены семейные девизы и гербы. Хотя Кэролайн никогда не бывала в этом доме, она прекрасно представляла богато обставленные комнаты, на стенах которых висели дорогие гобелены и картины великих мастеров.

Кэролайн шла по тропинке, окаймляющей дом. Миновав огород, Кэролайн оказалась в розарии. Вдруг она увидела прекрасную лошадь золотистой масти. На лошади было седло, но всадника девушка не увидела. Лошадь галопом носилась по загону, пытаясь избавиться от пустого седла, но у нее ничего не получалось. Это зрелище удивило и одновременно привело в восторг Кэролайн. Она почувствовала к этой лошади неожиданную симпатию. Ею вдруг овладело непреодолимое желание сесть на эту дикую, необузданную лошадь, подчинить себе это дитя природы. Внезапно лошадь остановилась и посмотрела на Кэролайн. Взгляд животного был дик и безумен. Сама не понимая, что делает, Кэролайн протянула руку, чтобы коснуться мокрого бархатистого носа.

– Боже мой, что вы делаете! Прекратите немедленно! Вы что, с ума сошли? Он напуган и вполне мог откусить вам пальцы, – прокричал кто‑то за ее спиной.

Кэролайн вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял незнакомый мужчина. От удивления рука, протянутая к лошади, безвольно упала. На молодом человеке были бриджи для верховой езды, рубашка и высокие сапоги. Вся его одежда была покрыта тонким слоем дорожной пыли. В руке он сжимал кнут. Судя по разъяренному выражению его лица, он с превеликим удовольствием испытал бы свой кнут на ней.

Уже позже, оправившись от испуга и удивления, Кэролайн заметила, что этот молодой человек невероятно хорош собой и отлично сложен. Но сейчас этот человек с разъяренным взглядом и кнутом только пугал ее. Неожиданно ей захотелось бросить этому мужчине вызов. Она решительным шагом направилась к лошади и принялась ласково ворковать. Жеребец уткнулся ей в ладонь и довольно заржал.

– Что за черт!

Каро с победным видом улыбнулась сердитому молодому человеку.

– Животным, как и всем существам на земле, нужна ласка, а не грубая сила, – сказала Кэролайн и со значением посмотрела на его кнут. – Если вы правите лошадью так же агрессивно и грубо, как сейчас говорите со мной, то неудивительно, что она вас сбросила.

Глаза его гневно сверкнули. Ей показалось, что она зашла слишком далеко и не на шутку разозлила незнакомца. Но вдруг он слегка наклонил голову и расхохотался.

Она с удивлением посмотрела на него. Он был гораздо моложе, чем показалось ей вначале. Возможно, он даже был ее ровесником. Его короткие темно‑каштановые волосы на солнце отливали бронзой. Как только гримаса гнева исчезла с его лица и он улыбнулся, черты его словно преобразились. Кэролайн заметила, что у незнакомца красиво очерченный рот, а карие глаза живые и яркие. Ей очень понравился этот молодой человек, и она почувствовала, что ее неудержимо влечет к нему. Все в нем было необычно и прекрасно: и многодневная щетина, и волосы на груди, выглядывающие из не застегнутого до конца ворота рубашки, и загорелая кожа. Судя по всему, этот человек обладал диким, необузданным нравом. Наверное, именно это и привлекало Кэролайн. А может быть, причиной тому были тоска и одиночество, которые она ощущала.

Кэролайн погладила лошадь по золотистому боку. Почему‑то это не понравилось молодому человеку, и он опять нахмурился.

– Позвольте мне заметить, юная леди, что я ни разу не ударил своего коня. И вы могли бы сами в этом убедиться, если бы внимательнее посмотрели на него. Но кто вы такая, черт возьми? – проговорил он. – И что вы делаете в моем поместье?

– Меня зовут Кэролайн. Я живу там. – С этими словами она показала рукой в сторону своего дома.

– Вот оно что! Значит, вы живете в поместье лорда Армстронга? Однажды мне довелось встретить одну из дочерей графа Армстронга. Высокую девушку с надменным лицом. Кажется, ее звали Силия. – Он опять почему‑то нахмурился, а потом с изумлением уставился на Кэролайн. – Да, вы очень на нее похожи. Я только сейчас это заметил. Только вы ниже ростом, и ваши волосы…

– Да, у нее волосы золотисто‑каштановые, а у меня морковные. Спасибо, что указали мне на это, – обиженным тоном сказала Каро. – Это было очень учтиво с вашей стороны.

– Ну что вы! Я совсем не хотел вас обидеть. И потом, вы не правы, ваши волосы по цвету напоминают скорее медь. Отполированную медь. Я никогда еще не видел такого необычного оттенка волос.

– Это комплимент? – лукаво улыбнувшись, спросила она. – Или вы меня просто хотите утешить?

– Я нисколько не утешал вас, я говорил правду. Вот только прозвучала она несколько неуклюже. Кстати, меня зовут Себастьян. – По лицу его пробежала тень. – Но вообще‑то мое полное имя Себастьян Конвэй граф Мостейн.

Глаза Каро расширились от удивления.

– Боже мой! Неужели вы сын графа Ардхэллоу? – воскликнула она, не сумев скрыть своего потрясения.

– Да. К сожалению, я действительно его сын, – с мрачной улыбкой подтвердил Себастьян.

– Странно, почему мы раньше не встречались, живя по соседству? – оправившись от удивления, беспечным тоном спросила она.

– Я не живу с отцом и вообще стараюсь появляться здесь как можно реже, – объяснил Себастьян. – Мы не можем долго находиться под одной крышей.

– Да, наверное, вы действительно совсем не ладите между собой, раз не можете ужиться в таком огромном доме, – заметила Кэролайн и смутилась. Она поняла, что сказала страшную бестактность и, возможно, обидела Себастьяна. – Простите. Я не имела в виду…

– Не стоит извиняться. Все это действительно так, – пожав плечами, проговорил Себастьян. – Дело в том, что мое присутствие отцу в тягость. Что бы я ни сделал, он всегда недоволен. Он отправил меня учиться в Харроу при первой же возможности. А после этого я уже по собственной инициативе поступил в Оксфорд. И за эти несколько дней, что я живу здесь, мое присутствие успело надоесть ему до зубовного скрежета. Но я приехал сюда вовсе не для того, чтобы доставлять ему удовольствие. А для того, чтобы получить наследство. На следующей неделе я уезжаю в Лондон. Надеюсь, я никогда больше не появлюсь в этом доме.

Хотя история, которую он рассказал ей, была довольно печальной, голос его звучал весело и беспечно.

– А мой отец женился во второй раз. Он решил, что пора обзавестись наследником. В первом браке у него не было сыновей. По крайней мере, Белла, его новая жена, считает, что наследники ему необходимы. Она ненавидит меня и моих сестер. А отец находится полностью под ее влиянием.

– Так вот почему вы оказались здесь, во владениях моего отца. Вы решили сбежать из дома, не так ли? – усмехнувшись, спросил Себастьян.

– Ну, в отличие от некоторых у меня нет возможности сбежать в Лондон, – сказала Каро, стараясь, чтобы ее голос звучал беспечно. Но ей вдруг стало так горько, что на глаза навернулись слезы. Она не ожидала от этого незнакомца такого понимания, такой чуткости.

– Не стоит так переживать. Вы все равно скоро поедете в Лондон, как только начнется сезон.

– Да, – безнадежным тоном сказала она. Кэролайн давно смирилась с той участью, которую уготовил ей отец. Вскоре ее выдадут замуж за какого‑нибудь богача.

Ей с трудом удалось выдавить из себя улыбку. – Ну, вообще‑то в этом году на сезон поедут мои сестры Кресси и Кэсси. А потом настанет моя очередь сыграть в эту лотерею. Я имею в виду брак.

– Лотерею? Значит, для вас брак – всего лишь азартная игра?

– О нет. Лично я так не считаю. Но моя сестра Кресси говорит, что брак – это нечто вроде шахматной партии. Наш отец желает нам только добра. Ему пришлось нелегко. Когда моя мама умерла, Корделия была еще совсем крошкой. Мы многим обязаны отцу. И должны порадовать его на старости лет. Дочери обязаны приносить радость своим отцам, не так ли?

– Да, это общеизвестная истина. – Он натянуто улыбнулся.

Себастьян, наверное, не до конца понял, что она хотела ему сказать. Кэролайн это расстроило. Она во что бы то ни стало хотела донести до Себастьяна свою мысль. Почему‑то для нее это было очень важно. Она и сама не понимала, как разговор с этим человеком, которого она видела впервые в жизни, мог принять такой оборот. Но Себастьян в эту минуту выглядел таким печальным и потерянным, что ей очень захотелось как‑то утешить, приободрить его.

– Может быть, все не так уж и плохо, как вы думаете? Часто отцы и сыновья ссорятся из‑за расхождения во взглядах. Между дочерями и отцами тоже, увы, не все гладко, – заговорила она, вспомнив о втором браке Силии. Тогда между Силией и отцом произошел страшный разрыв. Хотя с тех пор прошло уже много лет, лорд Армстронг так до конца и не смог смириться с выбором дочери. Кэролайн нежно погладила Себастьяна по руке. – Иногда мне кажется, что моему отца нет до меня никакого дела. Но это не так. Просто мой отец не умеет выражать своих чувств. Возможно, в глубине души ваш отец…

Себастьян сердито оттолкнул ее руку:

– У моего отца вообще нет души. Я понимаю, что вы хотели как лучше, хотели утешить меня. Но, во‑первых, вы не знаете всех нюансов наших взаимоотношений с отцом, а во‑вторых, это не ваше дело. Не понимаю, почему я вообще завел этот разговор. И… давайте сменим тему.

Он нахмурился. Кэролайн просто физически почувствовала отчуждение и холодность, возникшие между ними. Она вдруг поняла, как глупо и нелепо себя повела. Голос ее прозвучал излишне сочувственно, и это, скорее всего, очень его обидело. Мужчины терпеть не могут, когда кто‑нибудь их жалеет.

Что же ей теперь делать? Лучше всего сейчас оставить Себастьяна в покое и уйти. Но Кэролайн почему‑то очень не хотелось уходить. Этот сумрачный незнакомец чем‑то привлекал ее.

– Простите меня, что вторглась во владения вашего отца да вдобавок сунула нос не в свое дело. Обещаю вам, что этого больше не повторится, – смущенно проговорила Кэролайн. – Думаю, сейчас вам нужно побыть одному. Я пойду. До свидания.

– Нет, не уходите и простите мне мою грубость. Обычно я совсем не такой. Всему виной этот дом. У меня здесь всегда плохое настроение, и я раздражаюсь по пустякам. Побудьте еще немного. Прошу вас. Вы можете познакомиться с моим конем. Вижу, он вам понравился.

Себастьян не улыбался, но хмурость его рассеялась. Кэролайн не знала, предложил ли он ей остаться из вежливости или ему на самом деле было приятно ее общество. Но она решила остаться. Очень уж ей этого хотелось.

– Ваш конь такой красивый. Как его зовут? – спросила она.

– Буркан.

– Он арабской породы? Я еще никогда в жизни не видела арабских скакунов. Говорят, они очень редки в наших краях.

– Мой конь только наполовину арабской крови. Отец подарил мне его на девятнадцатилетие.

– Вот видите! – не удержавшись, воскликнула Кэролайн. – Ваш отец не такой плохой человек, как вы думаете, раз дарит вам такие прекрасные подарки.

На лицо Себастьяна опять легла тень. Ни слова не говоря, он лишь одним взглядом и выражением лица дал понять, что не желает возвращаться к этой теме. Кэролайн было интересно, что же могло произойти между Себастьяном и его отцом, если даже любое упоминание о нем навевает на него тоску. Но она сочла за лучшее промолчать.

– Можно мне на нем покататься? – поспешила она перевести разговор на другую тему.

– Это невозможно! Мой конь дикий и неуправляемый.

Но Кэролайн была подвластна любая, даже самая дикая и необъезженная лошадь. У каждого свои таланты. Ее сестра Силия могла найти общий язык с любым человеком. Кэсси была ослепительно красива. Кресси была умна и образованна. Корделия блистала остроумием. Каро не обладала ни дипломатичностью Силии, ни красотой Кэсси, ни умом Кресси, ни остроумием Корделии. Но у нее был один невероятный талант. Она была прекрасной наездницей и могла оседлать любую, самую дикую и необъезженную лошадь. И сейчас это она собиралась продемонстрировать Себастьяну.

– Ошибаетесь! Вот увидите, я сразу же смогу оседлать его. Он меня не сбросит. Я уверена.

– Леди Кэролайн…

– Зовите меня Каро.

– Каро, не делайте этого. Буркан сбросит вас, и вы что‑нибудь себе сломаете. Я уверен, что вы еще никогда не имели дела с такой дикой и своенравной лошадью.

– Не волнуйтесь за меня. Я с ним справлюсь. Вот увидите.

Себастьян хмуро улыбнулся. Кэролайн его улыбка показалась презрительной и высокомерной.

– Еще никогда в жизни я не встречал таких странных девушек, как вы, – задумчиво проговорил он и слегка коснулся ее щеки. – Я не позволю вам сесть на Буркана. Если вы упадете…

Кэролайн смутило прикосновение Себастьяна, но она не хотела показать этого и решительно направилась к Буркану. Она терпеть не могла, когда кто‑то не воспринимал ее всерьез или сомневался в ней. Одним прыжком она перепрыгнула через забор, и оказалась в загоне. На ней было платье, совершенно не предназначенное для верховой езды, но отступать было уже поздно, и она вскочила в седло. Кэролайн сначала пустила Буркана рысью, а потом перешла в галоп. Она мельком взглянула на Себастьяна. Он стоял у загона, с беспокойством наблюдая за наездницей.

Лошадь тоже занервничала. Лишь Кэролайн была абсолютно спокойна. Она восседала в седле с видом победительницы. Ее совершенно не волновало, как она выглядит в этом платье, не предназначенном для верховой езды. Каро была превосходной наездницей и собиралась доказать это Себастьяну. Она повидала на своем веку немало лошадей. Но все они были гораздо покладистее Буркана и заметно уступали ему в размерах. Чтобы сделать два круга по загону верхом на Буркане, ей пришлось сосредоточить на нем все свои силы и внимание.

Она отвлеклась лишь на мгновение, чтобы взглянуть на Себастьяна, и Буркан тут же вышел из‑под контроля. Кэролайн попыталась обуздать его, но тщетно. Этого мгновения хватило, чтобы жеребец почувствовал свободу, и теперь он больше не желал подчиняться. Кэролайн натянула поводья, надеясь, что Буркан ее послушается, но тонкая нить взаимопонимания между ними оборвалась.

Лошадь взбрыкнула. Кэролайн сильнее натянула поводья. Буркан взбрыкнул еще сильнее, и спустя мгновение Кэролайн почувствовала, как перелетает через его голову. С громким стуком она упала на землю. К счастью, основной удар пришелся на ягодицы. И все же Кэролайн довольно сильно ушиблась. Голова ее кружилась от боли, но она нашла в себе силы подняться. Себастьян тут же бросился к ней, протянул, руку, но она обошлась без его помощи.

– Черт возьми! Вы целы?

По правде говоря, у нее болело все тело, но Кэролайн нашла в себе силы не показать этого Себастьяну. Ее гордость и так была уязвлена. И она не хотела дать ему повод для жалости и тем самым еще сильнее уронить себя в его глазах.

– Я в порядке, – ответила она, через силу улыбнувшись.

Себастьян выругался, но тут же взял себя руки.

– Вы очень бледны. С вами точно все в порядке? – обеспокоенно глядя на нее, спросил Себастьян.

– И совсем я не бледна. У меня от природы белая кожа, как и у всех рыжеволосых женщин, – сказала Кэролайн.

– Но у вас медные, а не рыжие волосы, – возразил Себастьян. – И такой бледности у вас не должно быть. Мне кажется, что вы вот‑вот упадете в обморок.

Она сжала зубы, превозмогая боль, и глубоко вздохнула.

– Вовсе нет! С чего вы так решили? – воскликнула она как можно беспечнее. С ужасом Каро поняла, как глупо и по‑детски, должно быть, смотрится ее поступок. Что о ней подумает Себастьян? – А что с Бурканом? Он не пострадал?

– С ним все нормально. Меня гораздо больше беспокоит ваше состояние. Ведь вы могли разбиться насмерть.

– Я не такая хрупкая, как может показаться на первый взгляд. Уверяю вас, – произнесла Кэролайн и пошатнулась. Если бы Себастьян не поддержал ее, она бы упала.

– Вы очень смелая. Неужели вы совсем не испугались, когда Буркан сбросил вас? – спросил он.

– Нет, – ответила Кэролайн и почувствовала жар его руки сквозь тонкое муслиновое платье. От него пахло потом, лошадью и только что скошенным лугом. Этот аромат пьянил Кэролайн. У нее кружилась голова, а сердце билось от волнения. Еще никогда она не испытывала такого странного чувства. – Простите, – запоздало принялась извиняться Кэролайн.

– Вам не в чем себя винить, – возразил он с хмурой улыбкой.

– Но Буркан мог серьезно пострадать из‑за моей глупости…

Кэролайн почувствовала, как развязалась лента, которой были стянуты ее волосы. Ее роскошные кудри рассыпались по плечам и спине. Внезапно ей захотелось, чтобы Себастьян ее поцеловал. При этой мысли она покраснела от стыда. Но ее странное желание усиливалось с каждой минутой. Она никогда не целовалась с мужчиной. И ей никогда этого не хотелось. Мысль о поцелуе казалась ей отвратительной. А теперь… Почему он так на нее смотрит? Может быть, его обуревает то же желание? Нет, этого не может быть.

– Мне пора идти, – пробормотала Кэролайн и опустила голову, чтобы Себастьян не заметил румянца, залившего ее щеки.

Себастьян кивнул и выпустил ее руку. Довольно неохотно. Но нет, наверное, она ошибается. Скорее всего, она кажется ему ребенком. В сущности, это действительно так.

– Я провожу вас, – предложил Себастьян.

– Нет, спасибо, – отказалась Кэролайн. – Я и сама прекрасно дойду.

– Это было не предложение, а приказ, – сказал Себастьян.

Кэролайн подчинилась. Она не знала, под каким предлогом отказать Себастьяну. Кроме того, она боялась, что он догадается о ее неприличных, отвратительных мыслях, если она поспешит уйти. И потому Кэролайн решила сделать вид, что его предложение не произвело на нее ровным счетом никакого впечатления.

Себастьян и Кэролайн молча шли по лесной тропинке. Между ними появилась какая‑то неловкость. И все же ей хотелось, чтобы эта совместная прогулка продлилась как можно дольше. Но к сожалению, очень скоро они дошли до стены, отделявшей усадьбу графа от имения ее отца. Пора было прощаться.

– Ну, вот я и дома, – сказала она и застыла в ожидании, не понимая, почему медлит.

Себастьян выпустил ее руку. У нее больше не было повода здесь оставаться.

– До свидания, Каро.

– До свидания, Себастьян, – коротко ответила она и, ни слова не говоря, взобралась на каменную изгородь. Потом она быстро пошла по лесу, ни разу не обернувшись.

Date: 2015-07-11; view: 321; Нарушение авторских прав