Маша приносит потрепанный школьный портфель. Татьяна достает молоток, надевает туфель на что-то и осторожно стучит по каблуку, а затем возвращает туфель на ногу Анны.

ТАТЬЯНА. Ну вот, немножко укрепила.

АННА. Спасибо. Но, как ты ловко. Тук-тук и всё готово.

МАША. Раньше иголку в руке не держала, а тут молотком, как заправский сапожник орудуешь. Америка тебя кардинально изменила.

ТАТЬЯНА. Анюта, значит, мы так договариваемся, решаем дела и увозим Машку…

МАША. Мне и здесь хорошо.

ТАТЬЯНА. Да что в этой сраной России хорошего?

МАША. Перестань. Мне это неприятно слышать. И потом, я не смогу долго без Москвы…

ТАТЬЯНА. Без чего ты не можешь? Без мешочников, без московской грязи, без очередей и вечной толкучки…

МАША. Ты до кучи ещё про медведей вспомни, которые по Красной площади гуляют. Та-аня, какие очереди? Мы и думать о них забыли. Неразбериха, отсутствие работы, трудности нашего театра, которые погнали вас бог знает куда, всё это давно позади. Осознайте вы это, наконец.

АННА. Боже! Как была идеалисткой, так и осталась.

ТАТЬЯНА. Ты хочешь сказать, что теперь здесь жизнь без трудностей?

МАША. Да нет, конечно! Жизнь без трудностей только в сказках… Хотя, в сказках трудностей тоже хватает. Но всё преодолимо, надо только хотеть преодолеть и что-то делать для этого, а не убегать от проблем или смотреть из-за океана на нас, которые…

ТАТЬЯНА. Понятно, понятно. Все равняемся на Машу. Извини, дорогой правофланговый, а коммуняки тебя не беспокоят? Не надоели они тебе?

МАША. Нет, я к ним отношусь спокойно.

ТАТЬЯНА. Это потому что твоего деда не расстреливали.

АННА. (Перебивая.) Я тебя умаляю, Таня, не начинай эту трагическую тему.

ТАТЬЯНА. Я и не начинала, просто спросила.

МАША. Я тебе просто отвечу. Ты, наверное, забыла, что раньше и я, и ты, коммунистов воспринимали, как предлагаемые обстоятельства и лавировали, как те пароходы. Сегодня, другая жизнь и коммунисты другие.

ТАТЬЯНА. Ха-ха-ха!!! Ой, насмешила…