Рассказ учителя нашего, который слышал я от других

Есть в Иерусалиме бэйт-кнэсэт⁴⁵, куда доставляют всех умерших со всего света... И там каждого судят и решают, где ему место. В этом бэйт-кнэсэте заседает суд, который и решает, кто какого места заслуживает. Но бывает, выносят приговор, что умершему не положено никакого места, и (душа его) исторгается в гэйином⁴⁶ взмахом пращи.

Доставляют туда умершего в одеждах. Бывает, что у некоторых есть в одежде изъян: у одного не хватает рукава, у другого недостает полы и т.п. – все соответственно деяниям человека, как известно⁴⁷. А какова одежда, таков и приговор – то место, которое ему определяют.

Однажды доставили туда мертвеца совершенно обнаженного, без всякой одежды, упаси нас Б-же. И появился один праведник, и взял одно из своих одеяний и накинул на мертвого. Спросили его судьи: "Зачем это ты отдаешь ему свое одеяние? Ведь теперь он спасется благодаря одеянию, которое ему не принадлежит".

Отвечал праведник: "Мне нужно послать этого человека в некое место, и я вправе облачить его в свое одеяние. Представьте себе: один могущественный царедворец отправляет к другому своего раба, а у раба возникает небольшая заминка. Царедворец спрашивает его, почему тот медлит, и раб отвечает, что нет у него подобающего одеяния, в котором можно явиться к могущественному царедворцу. Тогда он говорит своему рабу: "Возьми-ка поскорее одно из моих одеяний и беги немедля выполнять мое поручение!" Так и я отдаю одно из моих одеяний. И спас праведник умершего от горчайшей участи – быть исторгнутым (в гэйином) взмахом пращи.

А рассказал это наш учитель, чтобы разъяснить нам, каким безмерным могуществом – во спасение приверженцев своих – наделен подлинный праведник в мире истинном.

17. Жил-был царь. Поехал он в одну страну и увидел там великолепные дворцы. И они так ему понравились, что, возвратившись к себе, он сразу же нанял мастеров, чтобы те возвели для него такие же дворцы и украсили их прекраснейшими росписями. Когда все было готово, решил он устроить великий пир и разослал приглашения по всей стране – приезжайте, мол, поглядеть. И приехали поглядеть – со всей страны.

В числе прочих из одного города явились вместе еврей и необрезанный, шляхтич. Подошли они к дворцовым воротам и увидели, что на них изображена дорога.

Дорога эта была необычайной. По обе ее стороны были расположены источники воды. И за каждым источником надзирал ангел. По дороге шел нищий, испытывавший сильнейшую жажду. Но те, кто надзирали за источниками, не давали ему испить даже немного воды. А посредине дороги ехал один господин в экипаже, и он сказал надзиравшему за одним из источников, чтобы тот полил ему воды на руки. И пошел тот и полил ему на руки. И пошел второй надзиравший и дал нищему испить воды. И пошел тот надзиратель, что полил на руки господину, и осыпал горячей золой надзирателя, который дал напиться нищему.

Все это видели упомянутые двое – еврей и шляхтич. И сказал шляхтич: "Безобразие!" И тогда еврей дал шляхтичу пощечину, и возникла драка.

Прослышал об этом царь, послал за ними и спросил вначале еврея: "Почему ты дал ему пощечину?"

Ответил тот: "Потому что он назвал безобразием деяние царя".

Сказал царь необрезанному: "Почему ты сказал это?"

Ответил тот: "А разве это не безобразие, когда кто-то хочет пить, а ему не дают. А когда тот (господин) захотел, чтобы полили ему воды на руки, полили ему. И еще похлеще: когда второй надзиравший подошел и дал нищему напиться, то тот, кто поливал господину, осыпал того горячей золой".

Затем царь снова спросил еврея: "Зачем ты ударил его?" И еврей воззвал к здравому смыслу: "Почему господину дали воду, а нищему нет? Потому, что господину следовало дать, а нищему не следовало".

И к этим словам еврея он (раби) ничего не добавил. А погодя сказал, что всегда в канун субботы человек должен пройти через все четыре мира: асия, ецира, брия, ацилут ⁴⁸. А ведь один лишь мир деяний – олам асия – пройти так трудно...

Все это рассказал он однажды в субботу – вечером, после благословения на хлеб.

СИХОТ А-РАН (БЕСЕДЫ РАБИ НАХМАНА)

1. "Ибо я знаю, что велик Всевышний и Властелин наш (выше) всех богов"¹, – так сказал царь Давид, да пребудет он в мире.

"Ибо я знаю..." – (это означает): я знаю доподлинно и неопровержимо, что о величии Творца, да будет Он благословен, невозможно поведать ближнему своему. И даже себе самому нельзя назавтра изъяснить то, что просияло, сверкнуло тебе ныне. На следующий день невозможно описать себе самому сияние и блеск величия Благословенного, осенившие тебя накануне.

И потому сказал (царь Давид): "Ибо я знаю..." – я знаю доподлинно. Ведь рассказать невозможно...

И сказал (раби Нахман): "А то, что написано после (этого стиха) – "Все, что угодно Всевышнему, вершит Он на небесах и на земле..."² – это совершенно о другом и безмерно далеко от хвалы "Ибо я знаю...", сущность которой невыразима и необычайно высока. Она выше высшего³, так что уста могут лишь произнести: "Ибо я знаю..."

Как сказано в Зоаре о стихе из Мишлей ("Известен во вратах Супруг Ее..."⁴): "Каждый – соответственно тому, что знает в сердце своем"⁵.

* * *

26. Забвение принято ассоциировать с ущербом. Однако в моих глазах есть в забвении великое достоинство. Ибо, если бы не было забвения, было бы совершенно невозможно служить Всевышнему.

Если помнить все свои прегрешения, над ними никак не подняться и невозможно отрешиться от них, чтобы отдаться служению Всевышнему. Человека приводит в смятение то, что происходит с ним. Но благодаря способности забывать, он предает прошедшее забвению.

Такое поведение в высшей степени мудро и благотворно, ибо делает возможным служение Всевышнему. Ведь, бывает, то, что прошло и миновало, приводит человека в замешательство, путает его.

И особенно во время молитвы, когда прошлое настигает его, и все, в чем он когда-то запутался, осаждает его, искажая его мысли. Бывает также, что человека одолевают мысли о его делах, купле-продаже, домашних проблемах и тому подобном, о том, что он неверно поступил, мол, надо было решить по-другому, и т.д. и т.п.

Иногда во время служения, занятий Торой или молитвы помехой становится воспоминание о собственной недобросовестности и промахах, о том, как в каком-то случае ты вел себя недостойно перед лицом Благословенного. Таких помех много, и каждый человек знает их по собственному опыту.

Наилучшее средство от этого – забвение. С его помощью следует сразу же изгнать, устранить из своего сознания то, что завершилось и миновало, чтобы полностью от него отрешиться и никогда больше не возвращаться к этому в своих раздумьях. Хорошо вникни в эту проблему и в великую роль забвения.

Сказано в книгах, что забвение даровано для того, чтобы Тора всегда была любима изучающими ее, всегда – как в час первой встречи. Благодаря забвению человек, возвращающийся к разделу Торы, который он изучал прежде, воспринимает его как исполненный новизны и очарования.

Существует притча о человеке, который учит и забывает изученное. Однажды наняли людей наполнять бочки. Бочки эти были дырявые, и все, что в них наливали, выливалось наружу. Сказали глупцы: "Поскольку все снова и снова выливается наружу, зачем нам утруждать себя, наполняя их? Ведь все равно все выльется!" Но умный сказал: "Что мне до этого? За день работы мне заплатят, и плату мою не урежут. Ведь я нанят поденно на определенное число дней. Что мне до того, что из бочек все выливается?"

Точно так же, несмотря на то, что человек забывает изученное, плата его за все дни учения не убавляется.

И знай, что в грядущем человеку напоминают все то, что он учил, – пусть он забыл это. А тем людям, что внемлют поучению истинного праведника и не постигают его, напоминают услышанное из его уст. Ибо главное в Торе то, что она обращена к душам. И в мире грядущем души будут сведущи в Торе и до конца постигнут то, что изучали люди, в которых они воплощались в этом мире.

Блажен, кто проводит дни свои, усердствуя в изучении Торы и в служении Всевышнему.

* * *

69. "Воспевайте Того, Кто радуется, когда побеждают Его"⁶.

Ведь следует как бы пересилить Его⁷. Когда кажется человеку, что Он, благословенно Его Имя, не желает приблизить его, потому что он много грешил и продолжает вести себя не соответственно воле Его, то вопреки всему человек должен собрать все свои силы и, распростершись пред Ним (в мольбе), вознести к Нему, свои руки, чтобы Он смилостивился над ним и приблизил его к служению Ему.

(Человек обращается к Нему): "Несмотря ни на что я хочу быть евреем!" Тем самым он стремится как бы пересилить Его. А Он⁸, рад этому – тому, что Его как бы побеждают.

* * *

91. Достоинство в постоянстве, в том, чтобы быть ревностным в учении, в том, чтобы воздерживаться говорить дурное о ком-либо из сынов Исраэля.

Когда невеста красива, то и любовь сильна. Но если у невесты есть недостаток или порок, то и любовь не достигает полноты. Тора наречена невестой. Написано: "Тору заповедал нам Моше как наследие..."⁹. Сказали учителя наши¹⁰: "Не читай – "наследие", но читай – "невесту"¹¹.

На каждого во Исраэле приходится буква Торы, ибо 600.000 букв соответствуют 600.000 душ Исраэля. И если у кого-либо в народе Исраэля имеется недостаток, очевидно, что это наносит ущерб Торе, ибо в ней коренятся все души Исраэля, – а этого любовь к Торе не может достичь полноты.

Однако если остерегаться говорить дурное о ком-либо из сынов Исраэля и находить у него недостатки, окажется, что и у Торы нет никакого ущерба или недостатка, и ясно, что тогда Тора будет любима безмерно и каждый будет изучать ее с великой страстью.

* * *

Сказано: "Тора Всевышнего совершенна"¹². Это означает, что Тора не имеет никакого недостатка и ущерба, если остерегаться говорить дурное и находить недостатки в сынах Исраэля. Ибо каждый из них – буква Торы. Тогда станет очевидным, что Тора совершенна, что, полностью лишенная недостатков, она животворит души. Удостоившись любить Тору в ее совершенстве, познают, как сладостно вкушать ее непрерывно и постоянно.

* * *

98. Читая псалмы, (еврей) обретает великую заслугу, такую, как если бы их читал сам царь Давид. А ведь он пел псалмы, осененный духом святости¹³. Этот дух пребывает в словах псалмов, и когда их произносят, то дух святости, пробуждаемый дыханием уст, витает над нами, как во времена Давида, да пребудет он в мире.

Дух святости обладает целительной силой. Он врачует больных, даруя уверенность, порождаемую их упованием на Одного только Всевышнего, уверенность в том, что за чтение псалмов Он спасет их. Эта уверенность – опора, столь же реальная, как посох, на который опирается человек. Как сказал Давид: "Да будет Всевышний опорой мне!"¹⁴ Благодаря этому исцеляется больной. Как сказано: "...он встанет и выйдет (из дому), опираясь на посох свой"¹⁵. Стих этот перекликается со стихом из Йешайи: "И выйдет отросток из ствола Ишаи..."¹⁶, где говорится о Машиахе, а это "Давид – дыхание жизни нашей"¹⁷, помазанник Всевышнего. Здесь есть также связь со словами: "В грядущем праведники будут воскрешать мертвых"¹⁸ – (посохом), опорой (своей), как сказано: "...и у каждого в руке посох, на который он опирается"¹⁹. О посохе же говорится: "И возложи посох мой на лицо ребенка"²⁰. (Все это было записано лишь отрывочно. Здесь приводится то малое, что удержала моя память.)²¹ 'Зима подобна младенцу в утробе матери, лето же напоминает роды" – слова из его замечательной беседы, которую он вел с нами перед наступлением лета, приближение которого было уже ощутимо. Это было в месяце нисан, накануне праздника Пэсах, на третий день после обрезания его сына Шломо Эфраима.

И говорил он тогда, что зимой умирают все травы и растения, ибо зимой иссякают их силы и они уподобляются мертвым. А когда наступает лето, все они пробуждаются и оживают. Как хорошо, как прекрасно выйти тогда побродить²² в поле!

Беседа эта – молитва, мольба, изъявление страстной тоски по Всевышнему, да будет благословенно Имя Его. И каждое растение, всякий куст полевой, оживая и расцветая, присоединяется и вступает в эту беседу, в эту молитву.

Долго длилась эта удивительная беседа. И говорил он не только об этом, но и о другом.

* * *

100. "Она схватила его за одежду его"²³.

Ибо нечистый, митра ахра²⁴, хватает человека за одежду, иными словами, докучает ему, утруждая его беспокойством об одежде, одеяниях. Озабоченность, вызываемая потребностью в одеяниях, в одежде, сбивает человека с толку, препятствуя ему служить Всевышнему, благословенно Его Имя. В этом смысл стиха: "Она схватила его за одежду его".

Но человек прямодушный, сердце которого исполнено непреклонной веры во Всевышнего, остается безучастным к тому, что нет у него во что одеться. Он не беспокоится об этом, не позволяя ввести себя – а этого в замешательство. И вот он, спасаясь бегством, оставляет ему²⁵ одежду свою²⁶ и в полную меру сил продолжает служить Всевышнему.

* * *

153. В книге "Ликутэй Тинъяна" (знак 78) приведено поучение о поведении бесхитростных, простых людей. Ведь бывает, что и праведник – человек совсем простой, каких называют простаками.

Многое можно поведать о том, как и по какому поводу было высказано это поучение, но невозможно описать пером все с ним связанное. Я попытаюсь передать то, что возможно.

Знай, что это поучение было высказано в Шабат Нахаму²⁷, в Умани, когда приближалась его кончина. Вот как это было.

Незадолго до этого поселился он в другом доме – в доме, в котором скончался. Жилье это очень пришлось ему по душе. Было там привольно: благоуханный воздух, сад, подступающий прямо к окнам. Дом принадлежал одному человеку родом из Лукача.

В ту субботу собралось там очень много людей – одни и раньше бывали у него в святую субботу, другие появились впервые. Уже наступила субботняя ночь, когда он вышел к собравшимся. Был он очень слаб, у него едва хватало сил говорить. Без промедления произнес он слова освящения над кубком вина. И после освящения сел у стола, а не вернулся сразу же в свою комнату, как поступал он обычно, когда собиралось много народу. Так сидел он, совершенно обессиленный, и начал беседу, говоря понемногу и преодолевая безмерную усталость.

Он сказал: "Зачем приезжаете вы ко мне? Ведь теперь я ничего не знаю. Когда я высказываю поучение, тогда есть для вас смысл прийти или приехать ко мне. Но сейчас – ради чего явились вы? Ведь теперь я ничего не знаю, я не более чем простак, совершенный простак"²⁸. И он повторил дважды и трижды, что не знает ровно ничего, что он всего лишь заурядный человек, простак. А потом добавил, что единственно, чем он ныне поддерживает в себе жизнь, это тем, что побывал он в Стране Исраэля. И снова вернулся к тому же – мол, чистая правда, что он ничего, совершенно ничего не знает и что он теперь простак из простаков и жив лишь тем, что побывал в Стране Исраэля.

Но, слово за слово, начал он развивать эту повергающую в трепет тему, разъясняя, как он в пору своего опрощения приобщается к жизни, черпая от пути в Страну Исраэля. Этим, сказал он, живы все простаки на свете: величайшие знатоки Торы – в пору отрешенности от нее, – а при их посредстве натуральные простаки, т.е. самые заурядные люди. Даже народы мира нуждаются в поддержании их жизнеспособности извне... (Обратись к "Ликутэй Тинъяна", знак 78, где разъяснено также все, касающееся его переезда в другой дом).

Бывает и ныне, что здесь, за пределами Святой Земли, сыны Исраэля приходят на новое место, овладевают им и освящают его. И это место становится подобным Стране Исраэля. Могут сказать нам: "Разбойники вы..." – но благодаря "мощи деяний Его" мы наделены силой покорить весь мир, чтобы освятить его святостью Исраэля, ибо Он, сотворил его и, "по воле Своей Он наделил ею их²⁹, и по своей же воле Он отнял у них и дал ее нам", как это прекрасно объяснено³⁰.

Когда он завершил поучение, им овладела великая радость. Он велел петь "Воспою хвалу" еще до омовения рук. Обычно же петь начинали после благословения на хлеб. В те времена его постоянно одолевала слабость, и сам он в большинстве случаев не пел. Но сейчас, обуреваемый радостью, он велел петь без промедления. И сам он тоже пел с нами.

А после стал говорить с нами, и от переполнявшей его радости беседа его была долгой и поистине была исполнена неизъяснимого очарования, внушавшего благоговейный трепет. На протяжении всей трапезы он был весел необыкновенно. Он говорил и говорил. Он вел с нами беседу и своими речами помог нам безмерно окрепнуть духом³¹.

И тогда из глубины его сердца вырвалось: "Гевалд!³² Не впадайте в отчаяние!" И сказал такие слова: "Никакого отчаяния нет!" Невозможно передать намеки, содержавшиеся в его святых жестах. С их помощью он дал нам понять, как воспрянуть духом – безмерно и безгранично. Он гордился той радостью, которая наполняла его теперь. Он сказал, что испытывает благоговение и радость, и произнес на идиш: "Я сегодня исполнен благочестивой радости!"

Подлинное очарование той субботы, ее красоту, великолепие, святость, пронизывающий все благоговейный трепет и великую радость описать невозможно. Для этого оказалось бы недостаточно всех шкур тельцов Нэвайота³³. Мы узрели тогда воочию спасение Г-сподне, Его чудеса, Его могучие и грозные деяния, узрели, как Он милует народ Свой Исраэль во все времена, как он, до того пребывавший в такой отдаленности и сокрытии, вдруг поворачивается к нам, одаряя нас безмерным благоволением.

Ведь в начале этого субботнего вечера раби Нахман действительно ничего не знал. И от полного незнания пришел к такому откровению! Для нас совершенно непостижима его святая жизнь и в особенности это незнание, суть которого необычайно глубока и сокрыта. Сам он сказал, что его незнание несет в себе обновление еще большее, чем его знание, что разъяснено в другом месте. Но вопреки тому, что брезжит в нашем сознании, мы, ставшие тогда свидетелями Его поразительных, повергающих в трепет свершений, неспособны объяснить их и описать. А главное, что узрели мы спасение Г-сподне, как Он смилостивился над нами в неисчерпаемом милосердии Своем и обратил к нам (устами раби Нахмана) эти животворные слова, безмерно укрепившие дух всех присутствовавших. И каждому казалось, что учитель наш говорит именно с ним и что эти слова предназначены только для него.

Силою этих слов, по милости Его великой, мы удостоились уже вдохнуть жизнь во многих из нашего народа. Слова эти живут и существуют поныне. Истинные и прекрасные, они остаются такими всегда и животворят многие души. Мне остается лишь сказать: милость Его возобладала над нами, и истина Г-сподня вечна!

Сразу же после этого, в первый день недели, я записал это его поучение и принес ему рукопись. Он принял ее у меня, стоя у окна и глядя в сад. Но она выпала из его ослабевших рук, и листы ее полетели в сад. Я поднял их с земли и снова передал рукопись в его святые руки. Он со вниманием просмотрел ее всю до конца и спросил: "Что это ты написал? Неужели я сам сказал все это?"...

Друг мой, читающий эти строки! Глубоко вникни в поучение, о котором здесь говорилось. Ты найдешь его в "Ликутэй Тинъяна", знак 78. Тогда ты поймешь этот рассказ, и он всегда будет Услаждать твою душу.

* * *

273. Благо для человека приучить себя животворить свою душу напевом, ибо напев- это нечто необыкновенно важное и высокое. Наеву свойственна удивительная способность пробуждать сердца и привлекать их к Благословенному. И даже тот, кто петь не умеет, у себя дома, наедине с самим собой, может вливать в себя жизнь, напевая что-то, как умеет.

Безмерной благотворности напева учитель наш посвятил несколько возвышенных поучений³⁴. В его "Маасиет" ("Рассказах о необычайном"), в конце рассказа "О семи нищих", содержится косвенное указание на животворную силу напев; Там говорится, что главное, чему дочь Царя обязана своим исцелением от овладевшей ею слабости, – это напев, десять напевов, там упомянутых. Вникни и пойми как следует, какие выводы из этого вытекают.

* * *

Как известно, дочерью Царя именуется также святая душа каждого из сынов Исраэля. Она есть у каждого – усталая, изнуренная, ослабевшая от своих грехов – десяти разновидностей стрел, которыми пронзил ее царь, пленивший ее.

Поэтому необходим праведник настолько могущественный, чтобы проникнуть туда, где она оказалась в своем падении, извлечь из нее стрелы всех десяти разновидностей, познать все десять видов (перенесенных душой) потрясений и понять, как следует лечить ее. И тогда он исцелит ее с помощью десяти напевов, ибо главное для исцеления – напев и радость. Обратись к поучениям учителя и тебе станет понятно и многое другое. Основное же – извлечь урок и добрый совет, как воистину вернуться к Благословенному. Ибо главное – не изучение, а деяние.

300. Однажды он сказал мне: "Все, что ты видишь в этом мире, все, что есть в этом мире, все это – чтобы поставить тебя перед выбором и испытать".

* * *

302. Однажды я стоял пред ним, а он, благословенна его память, лежал на своем ложе. И вырвались из его святых уст эти слова, и он сказал: "Суть вот в чем: "...из чрева шеола возопил я"..."³⁵

* * *

306. Относительно места в новом сборнике его поучений, начинающегося словами: "Знай, что каждому из миров и каждому из сотворенных свойственна определенная, присущая только ему кома (стать)... возьмем для примера арье (льва)... Все его особенности и отличия (от других существ) отражены в очертаниях букв и их сочетаниях, и удостоившийся постичь Тору..."

Я усматриваю здесь внутреннюю связь с беседой, которой внимал я из его святых уст в 5665 году, в канун ханукальной субботы. Он сказал тогда, что облик и форма каждого из людей содержится в начертании слова адам (человек). Сказано в Торе: "Сотворим человека". Эти слова произнес Творец и слово адам содержит в себе облики всех людей мироздания. Точно так же слова бээма (скотина) и хайя (зверь) содержат в себе облики всех животных; это относится ко всем сотворенным существам.

То была пространная беседа. Он сказал тогда, что даже в этом мире есть место вещам необыкновенным и что высшее, повергающее в трепет знание позволяет человеку жить без еды и питья. То была пространная беседа, но мы не удостоились записать ее.

307. По поводу человеческого обыкновения всегда и в любое время утверждать, что, мол, нынешние времена нехороши, а вот былые времена были куда лучше.

Как известно, подобные разговоры весьма распространены, и мы с ним (раби Нахманом) много говорили об этом. Особенно часто ему приходилось выслушивать утверждения, что в давние добрые времена все было намного дешевле, чем теперь. Мол, не было тогда таких больших богачей, как сейчас. Ведь ныне расходы обычного хозяина и даже прилично зарабатывающего человека, работающего по найму, превышают расходы богачей былых времен, и, мол, все это хорошо известно.

Выслушивая подобные речи, учитель наш говорил в ответ: "Совсем наоборот, ныне Всевышний, благословенно Его Имя, управляет миром еще прекрасней, чем прежде!"

* * *

308. Да, много у нас ведется подобных разговоров (см. беседу 307), и все эти речи и пересуды – от искусителя, который умножает их, дабы утяжелить горе и увеличить беспокойство о пропитании, как будто ныне, упаси Б-г, нет места надежде.

В действительности же все это – ложь и обман, ибо Он, благословенно Его Имя, всегда, в каждом поколении, питает и поддерживает мироздание. В любое время находятся люди, переживающие подъем или спад. Если хорошенько присмотреться, это происходит постоянно, во всякое время. Несомненно, всегда были бедняки, служившие другим. И если сейчас они разбогатели, то в большинстве своем жалуются на нынешние времена, потому что хотят разбогатеть еще больше. Дома их стали просторней, расходы увеличились. Но они утверждают, что нынешние времена хуже прежних. И это вопреки тому, что мы помним, как они – иногда всего лишь несколько лет назад – бедствовали, прислуживая другим людям.

Как бы то ни было, к какому же заключению можно прийти по поводу сетующих на нынешние времена и восторгающихся временами былыми? К тому заключению, к которому пришел еще царь Шломо, опровергший подобные речи. Он сказал³⁶: "Не говори: "Как случилось, что прежние дни были лучше нынешних" – ибо не от мудрости вопрошаешь ты об этом".

Раши, комментируя этот стих, указал, что все зависит от заслуг поколения. При всем том у Торы – множество ликов, и она не сводится к своему буквальному смыслу. Ведь царь Шломо, да пребудет он в мире, мудрейший из людей, осененный духом святости, счел величайшей глупостью разговоры о том, что былые времена лучше нынешних. В действительности мы наблюдаем, что люди становятся все богаче и с годами их материальный достаток все увеличивается.

Если же, вопреки сказанному, положение людей становится все более затруднительным, необходимо устремиться к Нему, благословенно Его Имя, посвятив себя Торе и служению Всевышнему, ибо от бедствий и страданий этого мира бежать некуда – только к Нему, благословенному, и к Его Торе.

Ведь "человек рожден для изнурительного труда..."³⁷, и сказано: "Блажен тот, чей труд посвящен Торе"³⁸.

Будь человек богат или беден, в любом случае во все дни его жизни удел его – изнурительный труд и огорчение, ибо весьма велики бедствия и страдания, постигающие каждого человека, как говорится: " Эйн рэга бэ-ло пэга "...³⁹ И несомненно, что счастлив тот, кто избегает всех страданий и бедствий этого мира, посвятив себя труду изучения и исполнения Торы. И тогда "счастлив он и благо ему в мире этом и в мире грядущем".

Тот же, кто хвалит былые времена и сетует на нынешние, пребывает во все возрастающем беспокойстве и тревоге. Озабоченный своим пропитанием или обогащением, по сути так ничего и не совершив, он обречен провести свои дни в огорчениях и заботах, испытывая досаду и мучения. Он отстраняется от Торы и от молитвы – из-за своей озабоченности, – а этих глупых сетований на дурные времена – и, в конечном счете, его изнурительный труд остается бесплодным. "Напрасно пришел он и во мраке уйдет..."

Воистину тот, у кого есть глаза, чтобы видеть, и сердце, чтобы уразуметь истину, сумеет постичь своим разумом и увидеть, что и в прежние времена мир был исполнен забот и беспокойства о пропитании. Когда мы обращаемся к книгам, написанным сотни лет назад, то видим, что их авторы в предисловиях к своим сочинениям почти все свидетельствуют о пережитых ими многочисленных бедствиях, упоминают о материальных затруднениях и жестокой нужде. Но, вопреки всему, они написали священные книги. "Что было, то будет..." Мир всегда был полон забот о пропитании. Как сказал царь Шломо о жизни человека в этом мире⁴⁰: "Ведь все дни его – страдание, и донимает его досада, даже ночью нет покоя его сердцу". И сказано, что человек рожден для страдания, что он "короток днями и пресыщен тревогой".

Писание изобилует подобными стихами, и каждому может показаться, что под бременем тяжких времен следует заботиться об одном лишь пропитании. Но тогда дни человеческие исчезают бесследно, и люди неохотно покидают этот мир.

Однако, вопреки всему, в каждом поколении находятся праведники и благочестивые, достойные того, чтобы их не постигла общая участь. Они бегут от трудов и страданий этого мира, предпочитая труд изучения Торы и служения Всевышнему, и они обретают заслуги, которые засчитываются всему поколению. Благо им!

Ныне, как и всегда, любому и каждому дарована свобода выбора и каждый, также и в наше время, может бежать от забот этого мира, от этих исполненных горечи разговоров, и, уповая на Всевышнего, отстраниться от изнурительных, горестных забот этого мира и возложить на себя труд постижения и исполнения Торы.

И конечно же, Всевышний, благословенно Его Имя, даст ему пропитание, ибо Он питает все мироздание всегда и во веки веков. Как прежде, так и теперь Он управляет миром, и руководство Его, Благословенного, становится все прекрасней.

Существует всеобщий закон, довлеющий над этим миром. Он состоит в том, что жизнь в этом мире преисполнена скорби и забот, бедствий и страданий. Так было всегда, прежде и ныне – в наказание за грех первого человека, Адама: "В скорби будешь кормиться от нее (от земли) все дни жизни твоей. И тернии и чертополох произрастит она тебе, и будешь поедать траву полевую. В поте лица твоего будешь есть хлеб, пока не возвратишься ты в землю, ибо из нее ты взят, ибо прах ты, и во прах возвратишься"⁴¹. Некуда бежать от скорби и забот, укорачивающих и пресекающих жизнь человека, негде укрыться от них – только лишь в Б-ге и в Торе. Об этом сказали учителя наши в Мишне: "Таков путь Торы: хлеб с солью ешь и воду пей в меру, спи на земле, живи жизнью полной лишений и трудись над изучением Торы. Если ты ведешь себя так, то "счастлив ты и благо тебе" (Псалом 128:2). "Счастлив ты" – в мире этом, и "благо тебе" – в мире грядущем"⁴². Очень многие затруднялись понять эту мишну: как, мол, можно быть счастливым в этом мире, тяжко трудясь и питаясь хлебом и водой?

В ряде книг можно найти кое-какие объяснения и разъяснения, основанные на известных методах толкования. Но воистину понять это могут только те, у кого есть глаза и сердце, чтобы по-настоящему вникнуть в действительность этого мира. И поняли те, кто удостоился черпать из сокровищницы поучений, бесед и повествований нашего святого, повергающего в трепет учителя, благословенна память праведника и святого. Он дал этой мишне предельно простое истолкование, которое способен понять всякий разумный человек, сведущий настолько, чтобы знать, что мир управляется добром.

Известно, что все люди, обладающие богатством и властью, считают, что жизнь в этом мире преисполнена забот и страданий, потому что все дни своей жизни они испытывают беспокойство и страдают. Как говорят наши мудрецы: "Умножающий богатство умножает заботы"⁴³.

Однако большинство людей, малоимущие и бедняки, не могут этого понять. Им кажется, что будь они богаты, у них не было бы никаких забот. Но они крайне заблуждаются – это очевидно из объяснения нашего учителя. Конечно, и у бедняков, и у отцов семейств, кое-как сводящих концы с концами, есть множество своих забот. Некуда бежать от печалей и скорбей этого мира, преисполненного разнообразнейших страданий. С ними человек сталкивается, пытаясь заработать на жизнь и прокормить семью, ими полна сама семейная жизнь, их причиняют жена и дети. Женам, в свою очередь, кажется, что они страдают – а мужей. Страдание подстерегает нас постоянно и повсюду. На нас обрушиваются, упаси Б-г, несчастья, болезни, непостижимые напасти и стихийные бедствия. И некуда бежать, негде найти спасение. Оно только в Торе.

Всякий, кто хочет, чтобы ему было хорошо в этом мире, кто хочет жить безбедно в свое удовольствие, на самом деле постоянно страдает. Все его благие упования как бы оборачиваются своей противоположностью. А если и выпадает на его долю какое-то иллюзорное благо, то и оно всегда приправлено печалью. Это знает из опыта своих чувств каждый, кто умеет пристально вглядываться в действительность. Поэтому никакая мудрость, никакой разум и никакие ухищрения не помогут прожить жизнь, состоящую из одних удовольствий.

Только тому, кто действительно готов ограничиться самым малым и жить в нужде, так, как сказано в упомянутой мишне ("...хлеб с солью ешь..."), тому, кто готов все вытерпеть и погружен в занятия Торой, только ему дарована жизненная сила также и для этого мира – он счастлив и в этом мире: "...если ты ведешь себя так, то счастлив ты и благо тебе". Его минуют страдания, порождаемые погруженностью в повседневные заботы этого мира, страдания, которые испытывают те, кто живет мирской жизнью. Он полностью посвятил себя Торе, в ней вся его жизнь и все его благо, и это благо – истинное. И поэтому он живет истинной жизнью, поэтому он счастлив также и в этом мире.

Тот же, кто проводит жизнь в погоне за наслаждениями, стремясь обрести отраду в этом мире, постоянно испытывает горечь и досаду – даже легчайший ветерок раздражает его. Ибо как только он сталкивается с чем-то, возникшим перед ним против его воли, он испытывает мучения. А ведь будь он сколь угодно великий богач и властитель, совершенно исключено, чтобы все в мире происходило по его желанию. И он обречен переносить страдания, которыми полнится этот мир и которых в пределах этого мира можно избежать единственным способом – возложив на себя бремя Торы. Только тогда человек приобщается к истинной жизни: "Счастлив он и благо ему", счастлив – в этом мире.

Все это легко понять человеку, вкусившему от бесчисленных страданий и забот этого мира, когда взгляд его обращен к истине.

Обратись к беседам учителя нашего и к его "Необычайным рассказам". Эта тема нашла свое отражение в "Рассказе о мудреце и простаке".

Даже ученые народов мира признают в своих многочисленных книгах, что этот мир всегда был преисполнен страданий. Они утверждают, что нет в этом мире блага, а есть лишь одни мучения, и посему человек в этом мире должен принять на себя все страдания, которые его постигают.

Однако все их слова бесполезны. Они порождены миром, не ведающим святой Торы, которую удостоились обрести мы, сыны Исраэля. Человек не обречен бесповоротно принять на себя бремя бедствий и мучений этого мира. Он может избежать их, встав на путь святой Торы. Для этого человек должен убедиться, что этот мир не обладает никакой подлинной ценностью.

Ведь если бы даже в этом мире отсутствовали заботы и страдания и он был преисполнен блага и изобилия, даже тогда это был бы мир пустой суеты, потому что "время проносится быстролетно, как взмах ресницы, и дни наши подобны тени промелькнувшей, даже не тени пальмы..."⁴⁴. Сказано: "Дней нашей жизни – семьдесят лет, а если могучи – восемьдесят лет; тщеславие их – суета и ложь, ведь дни промелькнут мимолетно, и мы улетаем"⁴⁵.

Мир этот преисполнен страдания без меры, страдания, которое не минует никого – ни старого, ни малого, ни баснословно богатого, ни нищего из нищих. Даже цари, властители и царедворцы – и они тоже несут бремя тяжких забот, мучений и страха. Это прекрасно известно всем тем, кто знаком с их жизненным укладом, в том числе и мудрецам народов мира. Никто не может уклониться от бремени страданий этого мира, кроме тех, кто избрал путь Торы и священных заповедей, кто готов ограничиться только самым необходимым для жизни, посвященной Торе и служению Всевышнему.

Вступивший на этот путь живет жизнью истинной, он свободен от забот, мучений и горечи.

Тора и служение Всевышнему – основа истинной жизни в мире этом и в мире грядущем, и несомненно справедлив и истинен даже буквальный смысл слов святой Мишны о тех, кто, ограничив себя самым необходимым, предпочитает переносить в этом мире лишения, чтобы полностью посвятить себя Торе.

Поскольку не каждый удостаивается того, чтобы у него всегда было достаточно хлеба с солью и воды, т.е. самое необходимое, то избравший нужду ради Торы должен быть доволен жизнью в нужде.

Он согласен жить в нужде, чтобы заниматься Торой, как сказано: "...живи жизнью полной лишений и трудись над изучением Торы". Если он ведет себя так, то обязательно сбываются слова: "Счастлив ты и благо тебе". Он счастлив в этом мире, и это несомненно, потому что его непреклонная готовность перенести любые лишения наделяет его жизненной силой, ибо он удостоился познать истину, состоящую в том, что этот мир сотворен не для наслаждений. И наоборот, тот, кто жаждет наслаждений в этом мире, обречен на страдания и постоянно испытывает раздражение и боль. Человек сбрасывает с себя изнурительное бремя этого мира ради бремени Торы, которая и есть "жизнь наша и долгота дней наших", потому что его единственная цель – удостоиться мира грядущего, мира вечного, пред лицом которого бытие этого мира – "как взмах ресницы". И тогда, идя по пути Торы, человек не только обретает мир грядущий, – он счастлив также и в этом мире, он счастлив и блаженна участь его.

Ибо в этом мире нет большего блага, чем лишения, но с лишениями невозможно смириться иначе, как отрешившись от этого мира и возложив на себя бремя Торы и священных заповедей.

Эти слова совершенно ясны и понятны тем, кто жаждет истины и избегает заблуждений. Те же, что насмехаются над этими словами, насмехаются над самими собой. Не желая внимать нашим советам и поучениям, они отмахиваются от них, ибо жаждут лишь одного – погрузиться в бездонную трясину этого мира. И кто удержит их?

Каждый придерживается своего пути. А мы помянем Имя Всевышнего, Властелина нашего, и будем полагаться только на Него.

Вспомним, что сказал учитель наш, благословенна его память, об одном человеке, с которым вел продолжительный разговор, стремясь извлечь его из бездонной пучины, в которую тот погрузился. Проявив великое упрямство, собеседник учителя нашего ожесточил свое сердце и не пожелал внять его словам, хотя понимал, что они истинны и прекрасны. И сказал учитель наш "Человек этот подобен тонущему, которому протягивают руку помощи, а он упорно отворачивается, отвергая помощь, не дает спасающему ухватить его и вытащить из воды. Он ускользает от своего спасителя".

А тому, кто внемлет, даруется отрада – в мире этом и в мире грядущем.

МИР ПОЛОН РАСПРИ

Весь мир полон распри. Она полыхает между народами и внутри городов, она возникает в любом доме, между соседями, у каждого – с его женой, домочадцами, слугами и детьми. И никто не задумывается о конце, о том, что каждодневно человек умирает, с каждым днем приближается к смерти, – ведь прошедший день уже не вернется.

Знай, все едино. Распря между отдельными людьми, например между главой семьи и домочадцами, – это тот же раздор между царями и между народами. Ведь каждый из домочадцев обособляется как бы в отдельный народ, и они сражаются друг с другом точно так же, как воюют между собой народы. И в каждом можно распознать, какого рода народ он представляет. Всем известно, что у каждого народа свой нрав – этот гневливый убийца, этот... И в равной мере это относится к домочадцам.

Если даже кто-то, стремясь к тишине и покою, избегает ссор, все равно он окажется втянутым в распри и войны. То же самое мы обнаруживаем, глядя на войны царей и народов. Случается изредка, что какой-то народ жаждет мира и вовсе не хочет воевать; более того, он как бы склоняется перед своими соседями и не раз. Но его принуждают, вопреки его воле, присоединиться к той или другой стороне, пока не втянут в войну.

То же самое происходит и в частной жизни, в домашних войнах. Ведь человек сам по себе – малый мир, в котором находит отражение вся вселенная. Тем паче человек вместе с его домочадцами – все народы отображаются в них и они враждуют и сражаются друг с другом.

Поэтому бывает, что человек, нашедший уединение в лесу, может сойти с ума. Причина в том, что в человеке присутствуют все народы. Когда он остается один, различные народы, заключенные в нем, начинают враждовать, и, по мере того, как они одолевают друг друга, он вынужден самоотождествляться то с одним, то с другим. Вместе с этими перевоплощениями переворачиваются все его представления, а от этого и вправду можно обезуметь.

Когда же человек находится в среде других людей, война между народами, происходящая внутри человека, находит себе выход, прорываясь наружу. Она распространяется на окружающих, захватывая всех домочадцев и соседей...