Талант и его соблазны.

Каждому человеку хочется быть талантливым. Достаточно ли одного таланта, чтобы творчество цвело? Обозначает ли талант полноту Божественного дара? Освобождает ли талант человека от иных больших и важнейших требований?

В художественном творчестве есть две функции, которыми люди бывают одарены не в равной мере:

1) способность творческого созерцания,

2) способность легкого и быстрого проявления (удачного, яркого, меткого, приятного или сладостного выражения).

Нередко люди предполагают, что вторая способность всегда укрывает собою и первую. Будто талантливый человек исходит из творческого созерцания. Этим они переоценивают творчество таланта, следуют потом разочарования и недоумения. Для первой силы, для способности творческого созерцания следует найти более глубокое, священное и значительное слово.

Возьмем талант сам по себе – второй вариант, то есть все, что просится сотвориться через внутренний мир человека. Это не малый дар, это большая сила в общении с людьми, это бесчисленное множество произведений искусства. Наличность такого таланта определяет не то, что человек пишет, рисует и т.п., а лишь то, как он это делает: ярко, сильно, крупно, обильно, естественно, с легкостью преодолевая затруднения, выразительно и заразительно. Если же к этому еще прибавляется и техническое мастерство, сила опыта и умения, то люди просто решают, что лучше быть не может, что перед ними само совершенство, когда на самом деле до совершенства еще далеко. Ярко написана картина, карикатура, красочная, модная картинка – только наивный человек может назвать это художественным сознанием. Гармония танца, стихотворения свидетельствуют несомненно о некоторой талантливости человека, но главное – отчего искусство становится искусством – может отсутствовать.

Как легко, естественно прыгает лань через препятствия – есть ли это искусство? Талантливый пустослов или развязная игра на фортепиано навивают художественную тоску. И нет такого технического мастерства, которое могло бы превратить это художественное произведение в талантливое. Талантливость сильна создать художество, она может отличить людей по вкусу и благоволению к настоящему искусству. Легко достигают яркости и эффектности художники, способные ослеплять людей, доставлять им мимолетное удовольствие, понижая их требования. Талант же сам по себе дает наслаждение, блестит, сверкает, чарует, драгоценен самый его дар и его игра.

Важно и техническое мастерство, и творческое созерцание, и содержание искусства, художественность произведения и исполнения – это трудно уловимо, недоказуемо, это для знатоков. Таков талант, самодовлеющий талант, не более, чем талант, так он нередко живет и сверкает, и наслаждаются ему, и рукоплещут, и думают, что талант – это все. А между тем, он – не все. И все, что он создает – это не более, чем яркая видимость искусства.

Талант, оторванный от творческого созерцания, пуст и беспочвенен, ему не даны таинственные родники духа, он живет вне их, а когда творит, то не чрез них. У него нет своего духовного опыта, своего выстраданного слова и, строго говоря, ему нечего сказать, но он талант, и ему легко дается яркое и наслаждающееся. Талант понуждает к проявлениям. Он начинает жить случайными, заимствованными и совершенно недуховными содержаниями. Нередко бывает так, что они ему не безразличны, он готов любым из них поиграть, и не относится серьезно ни к одному. Он испытывает подобие радостного, выгодного спорта. Он извергает слова, музыкальные звуки и ни в одной из них не видит художественной необходимости. Он всегда может так или иначе, или еще иначе. В другой опыт творить – сосредоточенный, ответственный, исходящий из глубин духовного опыта – он не верит. И всегда убежден, как бы он не повернул и не вывернул – все будет первосозданием. Его работы понуждены выдумкой, капризом, расчетом. Или случайно в этой игре может сложиться нечто духовное, некое действительное искусство. Если оно сложится и создастся, то он сам не сумеет ни оценить, ни полюбить это. Ему хороши, ему нравятся все его создания без различия. Ибо такой талант неизлечимо, порой, влюблен сам в себя и в свои творения. И порой часто удивляется, что есть такие безвкусные чудаки, которые ему не поклоняются. Понятно, что у талантливых людей обнаруживается творческое поползновение «рука чешется и рвется в бой» и они не умеют, и не хотят обуздывать свои поползновения.

Опасность является и в том, что талантливость легко уживается с непрестанным сквозняком в душе. И сквозняк не дает ни зарядиться, ни создать прямое вдохновение, а без вдохновенно-творческого созидания талант становится слишком легко и слишком часто сеятелем и расточителем пошлости. Талант нуждается в школе, технике, умении, в вопросах элементарной грамотности, необходим духовный опыт, творческое вынашивание, чтобы не создать пустую красивость и льстивую яркость. Это все равно, что человеческое без божественного. А без божественного дыхания какое же искусство? Люди привыкают жить, творить и воспринимать без Главного, без духа, без Бога, и уже не понимают чего им не хватает. Талант, лишенный Божьего огня – лишь соблазн.

Из повести «Портрет» Н.В. Гоголя:

«В картине художника, точно, есть много таланта, но нет святости в лицах; есть даже, напротив того, что-то демонское в глазах, как будто бы рукою художника водило нечистое чувство».

«Путь твой чист, не совратись с него. У тебя есть талант, талант есть драгоценнейший дар Бога – не погуби его. Исследуй, изучай все, что ни видишь, покори все кисти, но во всем умей находить внутреннюю мысль и пуще всего старайся постигнуть высокую тайну созданья. Блажен избранник, владеющий ею. Нет ему низкого предмета в природе.

В ничтожном художник-создатель так же велик, как и в великом, в презренном у него уже нет презренного, ибо сквозит невидимо сквозь него прекрасная душа создавшего, и презренное уже получило высокое выражение, ибо протекло сквозь чистилище его души.

Намек о божественном, небесном рае заключен для человека в искусстве, и по тому одному оно уже выше всего. И во сколько раз торжественный покой выше всякого волнения мирского, во сколько раз творение выше разрушения, во сколько раз ангел одной чистой невинностью светлой души своей выше всех несметных сил и гордых страстей сатаны – во столько раз выше всего, что ни есть на свете, высокое создание искусства… Оно не может поселить робота в душе, но звучащей молитвой стремится вечно к Богу».

«Лучше вынести всю горечь возможных гонений, нежели нанести кому-либо одну тень гоненья. Спасай чистоту души своей,-кто заключил в себе талант, тот чище всех должен быть душою. Другому простится многое, но ему не простится».