Да, - кивнул Григорий. - Видел его там, когда ходил за бутылкой вина. 5 page

- Или спеленать диверсантов, - задумчиво произнес Макс.

- Ну, да, или так.

- То есть пост охраны - цель номер два?

- Совершенно верно.

- А казармы - цель номер три?

Михаил едва заметно поморщился.

- Не совсем. - Он замолчал на некоторое время, разглядывая здорового мужика с автоматом, прогуливающегося перед воротами усадьбы со стороны парадного подъезда. - Макс, нам не нужна бойня. Пойми, эти парни в наших разборках не участвуют. Они получают довольно неплохие деньги за свою службу, и каждому из них наплевать, чем занимается Суворов. Здесь нет ни одного идейного бойца, так что постарайся обойтись без лишней крови. Я знаю, у тебя накипело, но...

- Вряд ли ты представляешь, через что мне пришлось пройти, - ледяным тоном сказал Удав, - но я... понял тебя. Дело - есть дело.

- Совершенно точно, поэтому казарму не стоит крушить. Сможешь ее... эм... ее экранировать? Закрыть так же, как ты сумел закрыть нас там, в лесу?

Макс размышлял недолго, порядка нескольких секунд.

- Хочешь, чтобы я накрыл их куполом, через который не смогут пройти люди, и пули не пролетят?

- Ага.

Удав нащупал лежащий рядом с ним бесшумный «Вал».

- Думаю, это можно устроить. Что дальше?

Кондратьев сделал то же самое.

- Дальше - крайняя цель. Номер четыре. Нужно обесточить усадьбу. Генерал - настолько серьезный товарищ, что ему выделили свою обособленную линию электроснабжения. Отсюда я не вижу трансформатор, но он там есть, поверь, правда его уничтожение не сильно облегчит нам жизнь. Автоматика тут же запустит автономные дизеля, и электричество восстановится. Мало того, подозреваю, что каждая охранная система имеет свой, обособленный резервный источник питания. Бить по ним всем нет никакого смысла. Мы должны прихлопнуть только трансформатор, а затем дизеля системы резервного электроснабжения. Этого хватит за глаза. Усадьба погрузится в темень, ГБР будет заблокирована, системы охраны встанут колом, и дежурная смена окажется деморализована. Тут то мы их и накроем.

Порядка минуты Долматов обдумывал предложение Кондратьева, потом спросил:

- Накроем?

- Фигурально выражаясь, - разъяснил Михаил. - Еще раз говорю, нам лишняя кровь на руках ни к чему. Не стоит класть всех подряд. Отрабатываем лишь необходимый минимум.

- А что с генералом?

- А что с ним?- не понял Михаил.

Макс на мгновение замялся, словно почувствовал себя неловко.

- Мы его... того?

Кондратьев махнул рукой.

- Не знаю. Посмотрим по обстановке. Первостепенная наша задача - это добыча особо важной информации, помнишь об этом?

- Помню, - еле заметно кивнул Удав.

- Вот и отлично. Все остальное - это шелуха.

Его рука схватила «Вал», и фигура, одетая во что-то неопределенное, едва заметно поднялась над грунтом.

- Готов? - спросил Кондратьев проформы ради.

- Готов, - ответил ему кинетик.

Спустя секунду две фигуры начали движение в сторону усадьбы генерала.

***

За окном царствовала теплая июльская ночь, но Мезенцев в эти поздние (или ранние - смотря как посмотреть) часы лежал, не смыкая глаз.

Ему не спалось. Сегодня в особенности.

Если вчера он сумел заснуть под утро и, в итоге, провалялся до половины двенадцатого утра, то сегодня, кажется, сон просто-таки отказывался приходить. Чего он только ни делал: и дышал по специальной методике, о которой ему в свое время поведал Кондратьев, и считал в уме, и пытался успокоить мозг, используя свои, одному ему ведомые навыки - ничего не помогало. Глаза закрывались, а сон не приходил, хоть ты тресни.

Мозг жаждал работы, которой не было. Тело не могло столь споро восстановиться, и приходилось нагружать голову всевозможными ментальными упражнениями. Мезенцев придумывал рассказы, истории, сочинял сценарии, решал загадки, которые сам себе и загадывал, но от этого мозг лишь распалялся. Он горел, пылал, он хотел пребывать в натруженном состоянии, и он совершенно не спешил успокаиваться. Григория не смогло свалить даже снотворное. Этот факт вызвал неподдельное удивление Тамары Геннадьевны, однако доктор, помня об их с Мезенцевым уговоре, не стала тревожить псионика научно-медицинскими изысканиями.

Последние двое суток прошли в бешенном ритме ментальной активности, и если вчера ему все же удалось урвать крохотный кусочек сна, то сегодня, похоже, сие удовольствие было для него заказано. В добавок ко всему, Григория, кажется, обуяли звуковые и зрительные галлюцинации. Ему то и дело казалось, что в палате помимо него и хитроумной медицинской аппаратуры присутствовал кто-то еще; этот кто-то пытался скрыться от глаз парня, хоронясь в самых темных углах комнаты, причем призрак перемещался столь молниеносно и так незаметно, что Григорию никак не удавалось отследить его траекторию и понять текущее местоположение. Мезенцев старался предугадать дальнейшие действия фантома, но, видимо, это было выше его сил.

Помимо незарегистрированного обитателя больничной палаты, псионика тревожили фантомные взгляды со всех сторон. Ему казалось, что пол, потолок, стены и даже блоки медицинской аппаратуры пялятся на него, словно подвыпившие мужики на голую белокурую красотку. Мезенцева не покидало ощущение, что за его палатой следят. Мало того, ему казалось, что весь медицинский центр находится под наблюдением таинственных сил, засевших неподалеку в лесу. Эти самые силы были настроены чрезвычайно решительно и непременно негативно ко всем обитателям реабилитационных палат. Правда, оставалось большой загадкой, что сдерживало их (силы) до сих пор. Почему они никак не проявили себя и вели лишь наблюдение? Кто их интересовал? По чью душу они затаились там, в темном лесу?

В довершении ко всему, уши Григория улавливали странные, иногда даже пугающие звуки, доносившиеся из-за закрытой двери. Парню, порой, чудилось, что за дверью кто-то находится; иногда он ловил себя на мысли, что слышит тихие шаги по гладкому кафелю пола коридора. Отчего-то Мезенцев знал, что эти шаги не могли принадлежать персоналу реабилитационного центра. Тогда кому?

Голова напоминала вулкан во время извержения. Псионик понимал, что происходящее вокруг ему только кажется, что все, чему он пытается найти объяснение, является лишь частью его не совсем здорового воображения. От осознания подобных вещей, вулкан-голова гудел пуще прежнего, «выбрасывал в воздух» целые пласты лавы и, вообще, готов был взорваться подобно древнему Йеллоустону. Одно дело - понимать, что с тобой происходит, и совершенно другое - знать, как преодолеть свой недуг.

Шорох, донесшийся из коридора, ударил по ушам. Псионика едва с кровати не сдуло. В последний момент парень опомнился и сдержал готовое было сорваться с места тело.

В его состоянии резкие движения были категорически противопоказаны. Он должен был просто лежать, отдыхать, но уж точно не дергаться. Если б не чрезвычайная активность воспаленного сознания, он бы уже давным-давно дрых и видел сладкие-пресладкие сны. Похоже, придется приложить максимум силы воли и самообладания, чтобы дожить до утра и не навредить самому себе.

Шорох за дверью вновь повторился. Мезенцеву послышался далекий, сдавленный ни то писк, ни то стон.

Да что же это такое? Неужели он, находясь в самом рассвете сил, такой молодой и здоровый (игнорируя текущее физическое состояние, разумеется) скоро окажется в комнате с мягкими стенами, в смирительной рубашке, с высунутым на плечо языком и дебиловатым выражением лица?

Ставшая уже привычной тьма больничной палаты вдруг исчезла словно по мановению волшебной палочки. Мир вокруг сделался серым, лишенным красок, но куда более ярким, чем был секундой назад. Григорий словно взглянул на окружающий его интерьер сквозь окуляр камеры ночного видения.

Спустя мгновение, парень осознал, что картинка вокруг вовсе не лишена красок. Скорее, они были просто очень сильно притушены, но они присутствовали, и их можно было легко увидеть, если как следует присматриваться.

Входная дверь начала отворяться, но не успела она раскрыться полностью, как Мезенцев увидал за ней два темно красный, кровавых пятна. Пятна очень медленно двигались, старались производить как можно меньше шума. Их никто не должен был видеть, и они делали все, чтобы оставаться незамеченными.

А потом Мезенцев понял, что они пришли его убить, и это уже не было плодом его воображения. Сверхъестественное зрение, так кстати пробудившееся у парня, оказалось ни чем иным, как привычной ему способностью сканировать окружающее пространство. Каким-то образом этот навык активировался сам по себе и сейчас в буквальном смысле слова спасал псионику жизнь. Каждое пятно на самом деле являлось человеком, точнее совокупностью его психических, энергетических и ментальных тел, и эта яркая цветовая окраска свидетельствовала о недобрых намерениях вторгшихся людей.

Небольшим усилием воли Григорий расширил свою внетелесную сферу чувств и понял, что реабилитационный центр атакован неизвестной группой лиц. Их было немного, всего пять, и они пока не успели натворить больших бед.

Жизнь псионика ворвалась в привычное для него рабочее русло. Сам того не замечая, он стал просеивать сквозь себя отпечатки аур находившихся в здании людей. Почти все из них спали и были живы, но на первом этаже Мезенцев обнаружил два угасающих пятна. Трупы, чьи энергетические составляющие еще не успели раствориться в окружающем мире.

Волна холодного гнева ударила в голову молодому парню. Будь он сейчас здоров, ему бы нее составило труда расправиться с этими мерзавцами. Однако его физическое и парафизическое состояние пребывали не в лучшей форме, поэтому Григорий не смог атаковать ювелирно. Едва красное пятно очутилось в его палате, Мезенцев обрушил на того мощный психический удар, фрустировавший сознание незваного гостя. Тело упало, бряцнув о кафель чем-то металлическим.

Второе пятно, остававшееся под дверью, в коридоре, так же получило «летальную дозу» психической энергии. Человек, не выдержавший столь мощного психического прессинга, упал, выронив оружие.

Сильно кольнуло в груди, в глазах потемнело, а внетелесная сфера чувств мигом пропала. Видимо он, борясь с боевиками, невольно дернулся и потревожил сломанные ребра.

Сжав до скрежета зубов челюсти, Мезенцев попытался собрать всю оставшуюся у него волю в кулак и загнать болевые ощущения куда подальше. Он уничтожил двух посланных за ним киллеров (эти парни хотели его смерти - в этом он не сомневался), но оставались еще трое, которые несли реальную угрозу, причем не только ему самому. Их необходимо было обезвредить, а еще выудить из их голов ценнейшую информацию. Убийцы не просто так появились в реабилитационном центре. Их кто-то целенаправленно сюда навел, и Григорий очень хотел знать, кто именно.

Вот только задача, совсем недавно казавшаяся простой, сейчас являлась для псионика практически невыполнимой. В его состоянии гораздо проще было орудовать своеобразной ментально-психической дубиной, чем совершать ювелирные действия тонким скальпелем. Проникновение в чужую память требовало от парня максимальной организации внутренних психических сил, чего в его состоянии добиться было практически невозможно.

И все же он попытался. Мезенцев не привык сдаваться, особенно там, где от его умений и навыков зависели чужие жизни. Он не сомневался, что тот, кто послал киллеров, ведет охоту не только на псионика, но и на Кондратьева. И наверняка еще на Макса.

Григорий вновь запустил пространственный сканер, нащупал ауры трех оставшихся в живых боевиков. Хорошо подготовленные бойцы были неплохо экипированы. Они готовы были выполнить поставленную перед ними задачу любой ценой. Что ж, Мезенцев планировал выжить и так же любой ценой.

Сознание парня создало ментально-психическое копью его собственной воли, которое, как следует сфокусировавшись, прошило свою жертву насквозь. Один из убийц, вооруженный АПБ с примкнутым к стволу прибором бесшумной и беспламенной стрельбы, внезапно лишился своей воли и стал послушной марионеткой в руках страшного кукловода. Мезенцев завладел его телом и отдал приказ, уничтожить двух оставшихся из команды убийц.

Двое против одного - не самый хороший расклад, однако парни, не ожидая от своего коллеги никакой подлости, не успели среагировать на невольное предательство и полегли на месте.

Вновь резкая боль пронзила грудную клетку лежащего на спине псионика. Мезенцев мгновенно потерял концентрацию и отпустил захваченное сознание.

Парень как следует выматерился, борясь с приступами тошноты. Чертовы ребра грозили срыву всего плана. У Григория практически не оставалось сил на адекватную защиту, не говоря уж о чем-то большем. Изучая собственный опыт, Мезенцев знал, что убийца некоторое время будет пребывать в состоянии близком к сильному нокдауну, но этих жалких тридцати-сорока секунд парню будет явно недостаточно, чтобы восстановиться и попытаться подчинить чужое сознание снова.

Григорий лихорадочно пытался найти выход из положения, но кроме поступка отчаяния в его голову ничего больше не лезло. Жестокий цейтнот вкупе с паршивым физическим состоянием, диктовал свои условия и ни в какую не желал идти на компромиссы.

Минуло полминуты. Убийца наверняка уже пришел в себя, понял, что натворил, сложил в голове два и два, и теперь в лучшем случае готов был вызвать подкрепление. Время на то, чтобы отыскать оптимальный выход из ситуации, закончилось. Мезенцев резко выдохнул через нос, собрал оставшиеся крупицы воли в кулак и нанес ментально-психический удар по боевику.

То, что произошло в следующий момент могло бы заставить парня гордиться собой. Мезенцев рассчитывал потушить сознание убийцы, сделать того вечным обитателем сумасшедшего дома, однако псионику удалось, казалось, невозможное: он сумел заново проникнуть в сознание киллера и установить с ним одностороннюю телепатическую связь. Такой ментальный контакт Мезенцев в свое время стал называть «телепатическим насосом» за характерное принудительное высасывание воспоминаний. Григорий пользовался им несколько раз, когда ему требовалось добыть информацию в срочном порядке. «Телепатический насос» гарантировано сжигал мозги допрашиваемому, однако требовал прорву сил и особую структуру ментальных оболочек от самого псионика, отчего Мезенцев пользовался этой своей способностью довольно редко.

И вот теперь в его голову хлынул сокрушительный поток чужих воспоминаний. Чужими глазами Григорий видел события нескольких последних дней. Он очутился в комнате без окон, с одной лишь железной дверью и лампой дневного света, где на длинной деревянной скамейке сидели пятеро крепкого телосложения парней, экипированных для работы в темное время суток. Потом железная дверь медленно открылась, и в комнату вошел генерал Суворов Петр Григорьевич собственной персоной. Он внимательно оглядел бойцов неизвестного подразделения, затем остановил свой взгляд на том, чьи воспоминания в данный момент читал Григорий.

- Информации недостаточно, - сухим тоном произнес генерал. - Вы должны проверить ее сами, и если она подтвердится, ликвидируйте цель. Попытайтесь избежать лишних жертв. Мне нужны только эти трое.

Тот, к кому обращался Суворов, кивнул.

- Все сделаем, - ответил он, доставая из нагрудного кармана смартфон. - Место тоже?

- Да. Реабилитационный центр НАК[2] для бойцов центра специального назначения ФСБ России.

Боец включил спутниковую карту, увеличил масштаб изображения, вглядываясь в очертания нескольких зданий, утопавших в зелени леса.

- А если их там не окажется или окажутся не все? Что тогда?

Петр Григорьевич глубоко вздохнул, сжал челюсти так, что на его скулах заиграли желваки.

- Тогда им остается только одно, и... их ждет неприятный сюрприз...

Далее речь генерала стала неразборчивой, и вспоминания потеряли свою четкость. У Мезенцева больше не осталось сил, чтобы фокусироваться на потоке валившейся на него информации. Он прервал телепатическую связь, и боец, чье сознание с этого момента было безжалостнейшим образом раздроблено на тысячи мелких осколков, повалился на пол.

Мезенцев все же сумел достать нужную ему информацию, в которую ему было сложно поверить. Генерал Суворов и в самом деле оказался предателем. Он хладнокровно приказал убить тех, кого совсем недавно называл «своими лучшими оперативниками», с кем был тесно связан на протяжении последних двух лет. Как мог этот человек придать их? Что двигало им на момент отдачи столь серьезного, преступного приказа?

Мезенцев горько усмехнулся. Ему отчего-то вспомнился тот момент жизни, когда он, используя собственные сверхспособности, впервые спас человека. Он обезвредил маньяка и освободил девушку, которую хотели жестоким образом умертвить. Этот случай стал судьбоносным: именно после него, Григорий начал активно применять и развивать свои новые возможности, использовать их, как ему всегда казалось, во благо. Но что бы произошло, если б тогда, в тот день он бы не стал охотиться на маньяка? Что было бы, если б он не обезвредил ту смертницу в метро, не стал помогать спецназу ФСБ в поимке террористов? Он бы никогда не стал псиоником, не познакомился с Кондратьевым; в его жизни не случилась бы история с «Изумрудным городом», он не познакомился с генералом Суворовым и его бы не предали.

Какая-то часть Мезенцева попыталась с ним поспорить - не предал бы генерал, так предали бы другие. В мире слишком много зла, лжи и пороков, и глупо думать, что в течение всей своей жизни ты с ними не столкнешься. Но как бы хотелось, чтобы мир стал чуточку безопасней, чтобы в нем не было той гнусности, которая захватила его целиком. Как же сделать так, чтобы маленькая голубая планета стала раем для всех жителей Земли?

А никак, надо просто работать над этим, засучив рукава. Но кто он такой, чтобы взлаивать на свои плечи столь непосильную ношу? Разве может он в одиночку изменить мир? Разве достоин он вступать на путь очищения и пройти его до конца?

Почему бы и нет. Григорий ни единожды предотвращал войны, конфликты и катастрофы, спасая сотни и сотни человеческих жизней. У него были способности, возможности, и он просто не имел права не сделать то, что от него требовалось. Кем требовалось? А не все ли равно, кем. Может быть, Богом, может быть таинственными инопланетянами, а может быть, ним самим. У него были силы, и он должен был сделать все, чтобы мир, единственный, который у него был, уцелел, а не утоп в бесконечной яме хаоса, и чтобы это произошло, он обязан был известить своих соратников о готовящейся на них ловушке, во чтобы то ему это не стало.

Боевая задача должна быть выполнена любой ценой, даже если эта цена будет непомерна. Даже если эта цена - его собственная жизнь. Мезенцев прекрасно отдавал себе отчет, что его дальнейшие действия могут привести к его собственной гибели, и сейчас, стоя на краю между жизнью и смертью, он принял решение, руководствуясь не эмоциями или чувствами, но здравым смыслом.

Откуда взять силы, если их больше не осталось и занять их, собственно, не у кого? Наверное для более искушенных пси-операторов существовало несколько способов выйти и сложившейся ситуации, но Григорий выбрал самопожертвование. Он использовал свое тело, пребывавшее не в лучшей физической форме, в качестве батарейки. Нечто подобное проделывал Михаил, переходя в боевой режим. Чем дольше суперсолдат оставался в нем, тем быстрее он сжигал свое тело.

Псионик сделал примерно то же самое. Для того, чтобы сформировать ментальный пакет данных и «выстрелить» им в сторону известного ему адресата, Мезенцеву понадобилось всего несколько секунд. Однажды установив телепатический контакт с Михаилом Кондратьевым, Григорий мог «нащупать» того практически везде, даже если б суперсолдат очутился на дне Марианской впадины.

Последним усилием псионик проконтролировал передачу ментально-информационного пакета данных, снабдил его мысле-слоганом предупреждения о засаде, после чего отключился.

Силы покинули его окончательно.

***

Две тени скользнули под свод одиноко стоящей разлапистой, старой березы, залегли у выпиравших из сухой земли корней, ощетинившись стволами бесшумных автоматов в сторону расположенного в десятке метров поодаль железобетонного забора.

Одетые в нечто бесформенное, мешкообразное, они походили больше на призрачные, еле заметные сгустки темноты, чем на человекоподобных созданий. Бойцов было сложно засечь даже днем, что уж говорить про темное время суток.

- Начинаем, - скомандовал Кондратьев.

Его напарник буркнул что-то неразборчивое, закрыл глаза и словно бы заснул. Обманчиво спокойный внешний вид вовсе не означал, что человек отдыхал. Макс работал. Он сканировал пространство генеральской дачи на предмет целей, которые необходимо было уничтожить. Обезвредить так, как он это умел.

Искомое помещение, в котором содержались блоки автоматики всех охранных систем усадьбы, нашлось практически сразу. Оно и в самом деле располагалось рядом с постом охраны. В помещении никого не было, работал вытяжной вентилятор и система принудительного охлаждения. Максу не составило большого труда сфокусировать свое внимание, как следует прицелиться и выстрелить психокинетической пулей. Невидимая глазу волна энергии прошла сквозь все преграды, локализовалась внутри цели и произвела настоящее опустошение. Многоэтажные блоки, секунду назад весело перемигивающиеся разноцветными огоньками, словно попали под гигантский молот, взорвались, разлетелись на части, будто переспелые дыни под воздействием пули.

- Минус один, - коротко сообщил Удав.

- Гаси следующую, - сказал Михаил.

Макс без особых хлопот перевел фокус своего паранормального прицела на соседнее помещение, в котором в окружении десятка мониторов с комфортом расположилось четверо парней в круто заломленных беретах. Растревоженные взрывом, они повскакивали со своих кресел, даже не заметив, что изображения с камер наружного наблюдения, выведенные на мониторы, перестали существовать. Один из них, самый рослый и здоровый, бросился к двери, собираясь открыть ее, но в это время Удав локализовал еще одну психокинетическую волну, которая с абсолютной безжалостностью прикончила живых людей. Человеческие тела оказались не в состоянии сопротивляться волне невидимого воздействия, и разорвались на части, окрасив своим нутром пост охраны. Технике тоже досталось. Стена, составленная из мониторов, взорвалась, лопнули лампы дневного света. Что-то затрещало внутри кабельного короба, откуда вскоре повалил густой, сизый дым.

- Минус два, - доложился Макс.

- Молодец, - подбодрил напарника Кондратьев. - Теперь электричество, и можно будет выдвигаться.

Долматов устремил свое внимание в сторону казармы, но там все было спокойно. Похоже его вторжение пока еще осталось никем не замеченным. Что ж, раз так, то можно продолжать шуметь, а ГБР придется заняться позже, когда они с Михаилом окажутся на территории усадьбы.

Обнаружить трансформаторную будку, к которой была подключена индивидуальная линия электропередачи, большого труда не составило. Михаил подробно указал, где она должна была находиться, и Макс нашел ее именно там. Волна неодолимой силы врезалась в конструкцию из кирпича и металла, корежа конструкции, разрывая на части технологически важную начинку. Брызнули искры, раздался громкий хлопок, затем треск, и усадьба генерала Суворова погрузилась во тьму.

Правда не надолго, всего на несколько секунд. Аварийная автоматика моментально исправила ситуацию, подключив к внутренней сети электроснабжения запущенные дизельные генераторы. Один из многочисленных патрулей, расставленных по всему периметру генеральской дачи, отреагировал на внезапную пропажу электричества, а так же на взрыв миниподстанции. Бойцы патруля попытались связаться с пультом охраны, который к этому моменту уже перестал существовать.

В следующее мгновение усадьба генерала Суворова повторно погрузилась во тьму, на сей раз окончательно. Макс нащупал своим паранормальным зрением помещение дизель генераторов и накрыл энергопроизводящие агрегаты одной единственной психокинетической волной. Помещение разорвало на части словно от прямого попадания авиабомбы. Ударная волна разрушила стенки располагавшегося по соседству топливного хранилища, и вслед за первым взрывом последовал второй, еще более сильный.

Вырвавшийся из-под земли факел осветил внутреннее пространство дачи. Лишь по счастливой случайности никто не пострадал.

- Фаза два, - мгновенно скомандовал Кондратьев и вскочил на ноги.

Макс незамедлительно последовал за ним.

Со скоростью молнии оба бойца преодолели расстояние до забора. Михаил присел на колено, подбросил кинетика в воздух. Тот закрепился на вершине заграждения и, не обращая внимание на системы сигнализации, которые давно уже были отключены, подтянул вверх подавшего ему руку Кондратьева.

Диверсанты очутились на территории усадьбы, мягко приземлившись на аккуратно подстриженную газонную траву. Бесшумные «Валы» словно сами собой прыгнули им в руки, и практически сразу трое бойцов ближайшего патруля распрощались со своими жизнями. Будучи дезориентированными непонятными взрывами и отсутствием уличного освещения, они так и не поняли, кто открыл по ним огонь.

Две смертоносные тени, бесшумно стелясь над землей, скользнули к первому небольшому строению, обогнули его с левой стороны. Чуть дальше бушевало рыжее пламя из разорванного подземного танка с дизельным топливом. Пламя сильно чадило, и столб густого, черного дыма толстым столбом практически вертикально уходил в ночное небо.

Навстречу диверсантам выскочили двое бойцов с автоматами наперевес. Не ожидав столкнуться с противниками буквально нос к носу, они не сумели предпринять ничего для спасения собственных жизней и умерли практически мгновенно. Тяжелые пули, выпущенные в упор, не оставляли охранникам ни единого шанса.

- Казарма, - напомнил Кондратьев, присев на колено у угла бревенчатого строения.

Макс расположился рядом, прислонился спиной к стене дома. Его глаза на краткий миг сделались как будто бы стеклянными. Волна психокинетической энергии несколько секунд искала место для дальнейшей локализации, после чего материализовалась в нечто, напоминавшее прозрачный купол. Некий аналог силового каркаса или силового поля способен был сдерживать как живых противников, так и довольно крупные материальные неживые тела, наподобие пуль, гранат, осколков снарядов и всего тому подобного. Прозрачный каркас накрыл помещение казармы, в которой располагалась ГБР, не позволив ни единому бойцу выбраться наружу.

Теперь о них можно было не беспокоиться. Путь к апартаментам генерала был открыт.

- Готово, - кивнул Макс, поднимаясь на ноги, - можно двигаться дальше.

Михаил указал ему рукой направление движения. Удав должен был проникнуть в жилой дом Петра Григорьевича со стороны бассейна, в то время как Михаил решил воспользоваться проходом со стороны веранды. Далее оба диверсанта встречались в холле и поднимались на третий этаж, где располагался рабочий кабинет Суворова. Где-то там покоился компьютер генерала, в котором наверняка находилось много чего любопытного. Хорошо бы было допросить самого Суворова, но хозяин усадьбы, похоже, отсутствовал на ней уже несколько дней.

«Вал» сухо щелкнул ровно два раза, и жизнь еще одного бойца охраны прервалась. Михаил стремглав припустился к намеченной цели, вовсю пользуясь неразберихой, царившей внутри усадьбы.

Дверь на летнюю веранду оказалась не заперта, и Кондратьев без особого труда проник внутрь особняка. Здесь он неоднократно бывал, поэтому расположение комнат помнил досконально. Миновав веранду, он очутился в громадной гостиной, посреди которой стоял впечатляющих размеров стол, за которым свободно могло поместиться человек двенадцать-пятнадцать. Мягкие кресла, внушительных размеров телевизор, стоящий на полу, шикарные гобелены на окнах дополняли интерьер.

Михаил пересек гостиную плавным, скользящим шагов, переместился в небольшой коридор, который проходил мимо большого обеденного зала, кухни и, в конце концов, упирался в холл прихожей. Своим обострившимся чутьем Кондратьев знал, что там его кто-то ждет, поэтому оттягивать встречу с противниками не стал. На его стороне были все преимущества, включая неслабую огневую мощь, отточенные до небывалых величин боевые навыки и фантастическую реакцию. Именно она давала решающее преимущество в скоротечных схватках на столь коротких дистанциях.

Михаил двигался совершенно бесшумно. Несколько человек охраны взяли под наблюдение центральный вход. В принципе, эти парни были готовы к тому, чтобы отразить нападение любого стандартного противника, но их не учили, как следует противостоять суперсолдатам, чьи боевые кондиции на порядок превосходили общепринятые. Кондратьев атаковал неожиданно, ударив во фланг группе из пяти человек. Пространство холла мигом наполнилось треском бесшумного автомата, и когда магазин «Вала» удалось опорожнить на две трети, в живых у парадной лестницы остался только суперсолдат.

Кондратьев деловито осмотрел трупы, не нашел на них ничего приметного, и принялся подниматься наверх. Он мельком разглядывал охотничьи трофеи Петра Григорьева, коллекцию средневекового оружия, картины, которые присутствовали в особняке Суворов в достаточном числе, и думал над тем, как переменчива судьба и сколь гнилостен может оказаться человек, даже тот, которому стараешься доверять. Генерал всегда держал их на коротком поводке, прикидываясь этаким старичком-боровичком, отцом командиром, радеющим за судьбы простых солдат. Наделе же, он использовал своих людей точно так же, как садовник использовал свой инвентарь, и когда пришла пора избавиться от инструментов, генерал незамедлительно это сделал.

Date: 2016-07-22; view: 207; Нарушение авторских прав