Да, - кивнул Григорий. - Видел его там, когда ходил за бутылкой вина. 3 page

Только что прошел сильный ливень. Облака спешили убраться восвояси, освободив густое, синее небо из своего свинцово-серого плена. Выглянуло приветливое июньское солнце, осмотрелось по сторонам и начало потихонечку-полегонечку пригревать зеленое царство. Пространство постепенно заполнялось всевозможными звуками, характерными для приходящего в себя после сильного дождя леса. Раздались первые птичьи трели; раскидистые кроны зеленых исполинов сбрасывали со своих могучих плеч небесные слезы. Замеревшая на некоторое время жизнь постепенно приходила в норму.

Лежащий на мокрой траве человек едва заметно пошевелился. Веки его закрытых глаз слегка дернулись; по лбу пролегли морщины. Из разбитого носа тонкой струйкой потекла кровь.

Несколько капель сорвались с дерева и упали человеку на разбитые в пух и прах губы. Его лицо свела судорога. Веки медленно, с трудом приоткрылись, и на мир взглянули приятные серо-голубые глаза.

Мезенцев сделал слабый вздох, затем другой, третий. Грудь моментально отозвалась болезненными ощущениями, справа в боку закололо; остро и неожиданно ударило по вискам. Спустя минуту пришло ощущение, что его тело представляло собой одну большую гематому. Саднило плечи, спину, позвоночник, давило в груди, ломило ключицу, в боку сильно жгло, ныли бедра. Его тело представляло собой сплошной клубок травм, где сломанные ребра соседствовали с порванными мышцами и связками, а руки и ноги покрывали ушибы и ссадины. Во рту господствовал металлический привкус крови. Псионик вяло пошевелил распухшим языком, ощупал полость рта. Так и есть, нескольких зубов сверху и снизу не хватало, десна были разбиты и сильно кровоточили.

Он приоткрыл рот, высунул наружу язык, провел им по губам. Печальное зрелище. Хорошо, что его не видит Оксана. С такими-то губами только и целоваться. Да и вообще в таком состоянии Ломановой лучше не показываться - с ума сойдет.

Григорий криво усмехнулся. Тут же голову пронзила резкая боль. При мыслях о девушке голова немного прояснилась. Захотелось даже подняться, но Мезенцев не был уверен, что его кости находились в приличном состоянии.

Проклятый психо-кинетик. Ему все же удалось попасть по псионику, правда, подозревал Мезенцев, в последний момент Кондратьев сумел-таки помешать тому нанеси удар еще более точно. И все равно, атака психо-кинетика удалась на славу. Григорий чувствовал себя попавшим под КамАЗ, летящий на полной скорости. И как при этом ему удалось сохранить в относительном благополучие свои уши? Григорий вполне прилично слышал, но никакие посторонние звуки не нарушали привычную лесную суету.

Выстрелов не было слышно, а это могло означать лишь, что Михаил Кондратьев в настоящий момент по каким-то причинам не вел бой с противником.

Мезенцев поморщился как от зубной боли. Психо-кинетик - идиотское название, но именно этот термин возник в его голове, едва парень пришел в себя и вспомнил, что с ним приключилось. Если он сам владел пси-полями и называл себя псиоником, то человек, способный пользоваться психо-кинезом, имел право называться психо-кинетиком. И все-таки от этого слова коробило. При случае, стоило задуматься над более точным и адекватном термином. А еще, более коротким. Может быть, просто «кинетик», подойдет?

Григорий зло усмехнулся. Из полураскрытого рта молодого парня потекла красная слюна. О каком удобном случае могла идти речь, если он не мог ни встать, ни пошевелиться? Знатно его отделали, ничего не скажешь. Он даже не мог позвать на помощь, да что там позвать..., он дышал-то с трудом. И как это ему посчастливилось прийти в себя после всего случившегося? Хотя посчастливилось ли - еще большой вопрос. Уж лучше закрыть глаза и отдать концы в тишине и покое, чем лежать в сознании, все прекрасно понимать, помнить, что с ним произошло, и не иметь сил ничего исправить.

Мезенцев закрыл глаза, надсадно вздохнул. Воздух протискивался в легкие неохотно, словно преодолевая на своем пути изрядные преграды. В голове вдруг вспыхнула поистине безумная мысль: если он все прекрасно помнит, если он в сознании, способен адекватно мыслить, более или менее способен ощущать свое израненное тело, может быть, ничего по-настоящему серьезного с ним и не произошло? Да уж, и до чего только способен додуматься воспаленный мозг, чтобы скрасить оставшиеся человеку часы и минуты его жизни? Надо ж было такое учудить. О каком спасении могла идти речь, если от удара его тело пронесло по воздуху метров десять и тряпнуло о ствол дерева? Это ж какую силищу надо иметь, чтобы отправить восемьдесят пять килограмм человеческого мяса и костей в такой полет?

Пожалуй, несущийся на полной скорости КамАЗ - самая точная ассоциация. КамАЗ, да еще груженый, и водитель у него непременно пьяный в дребодан, да еще к тому же с ярко выраженными дефектами ума. Одним словом, дебил, то есть, простите, альтернативно-одаренный человек, хотя это уже вроде как не одно слово получается.

Парень вновь усмехнулся. Бурная, кипучая и, в тоже время, бессмысленная работа мозга как нельзя лучше свидетельствовала о том, что у Григория в данный момент с головой были явные проблемы. Мозг старался скрасить умирающему последние часы его жизни, отсюда и надежды на спасение, и те бредовые мысли, которыми голова забита под завязку. А ведь он еще мог послужить своей стране, оказаться полезным родным, близким, Родине, государству. С его талантами он мог и должен был сделать этот мир чуточку безопасней.

Эх, как жаль умирать молодым, жаль умирать не в свое время, когда знаешь, что еще можешь оказаться полезным этой планете.

Мезенцев сделал медленный достаточно глубокий вдох, скосил взгляд на левую руку. Пальцы выглядели неважно, впрочем, как и вся рука. Григорий некоторое время смотрел на нее, затем попытался сжать кулак и с удивлением обнаружил, что ему это удалось. Невероятно, но пальцы слушались, и даже двигались более-мене плавно.

Решив в конец обнаглеть, Григорий попытался поднять руку, согнуть ее в локте. Это причинило ему новую боль, но рука охотно подчинилась командам человеческого мозга. Она довольно сносно вращалась в локте, в плече и в кисти, гнулась так, как было положено ей гнуться по правилам биомеханики, что означало отсутствие переломов и критических повреждений суставов.

Здорово, конечно, но что это меняет? Одна конечность, находящаяся в боле-менее рабочем состоянии, это еще не весь организм.

Григорий оставил руку в покое, переключился на ноги. Пальцев ног он не чувствовал, но ему показалось, что они тоже двигаются. Плод больного воображения или реальность? Полное заключение о его здоровье могло дать лишь добротное медицинское обследование, провести которое мешали объективные причины. Поэтому все его предположения – гадание на кофейной гуще, да и только.

Оставив в покое ноги, Мезенцев осмотрел свою правую руку. С первого взгляда стало понятно, что ей досталось куда серьезней, чем левой. Мизинец и безымянный пальцы не двигались, находясь при этом в неестественном вывернутом состоянии. Сломаны? Возможно. К тому же попытка сжать пальцы в кулак вызвала резкую, острую боль. Она, казалось, возникла сразу везде, стремительно ударила в висок. На глаза вновь упала кроваво-красная пелена, в ушах зашумело, послышались звуковые галлюцинации, словно где-то впереди раздалась человеческая речь.

Григорий попытался расслабиться, закрыл глаза, попытался дышать медленно и осторожно. Звуки доносившихся слов никуда не исчезли. Напротив сделались четче и громче.

Псионик вновь открыл глаза, посмотрел прямо перед собой и вдруг заметил две человеческие фигуры, мирно бредущие по лесу прямо к нему. Мезенцев изо всех сил вгляделся в силуэты людей и в какой-то момент осознал, что одна из фигур принадлежит Кондратьеву. А человек рядом с ним, стало быть, тот таинственный незнакомец, на кого была объявлена охота?

Михаил аккуратно поддерживал полураздетого лысого серьезно исхудавшего человека. Глаза суперсолдата взирали на мир с необычайной настороженностью. Кондратьев напоминал опытного война, почувствовавшего западню.

- Вот он, наш герой, - сухо произнес суперсолдат присаживаясь перед Мезенцевым на корточки.

Лысый парень (выглядел он не старше Михаила) еле заметно кивнул. Его глаза устало закрылись, и человек позволил себе облокотиться на ближайшее дерево.

- Ххерой, - прошамкал Григорий, сплевывая кровь.

Кондратьев внимательнейшим образом осмотрел боевого товарища. Его пальцы скользнули по рукам молодого парня, по его плечам, и голове.

- Плоххо... выххляжу? - спросил Мезенцев.

- Могло быть и лучше, - суровым тоном сказал суперсолдат. - Впрочем, хуже тоже могло быть. Помолчи, мне нужно...

Договорить он не успел. В следующее мгновение воздух вокруг утоп в белоснежной вспышке нестерпимого жестокого огня.

***

Пелена застилала глаза; в ушах звенело, а в голову словно кто-то вонзил длинный, ржавый гвоздь, который дергал каждую секунду, причиняя Григорию беспощадную боль. Мир вспыхнул, сгорел и перевернулся, и если жизнь после смерти существовала, то где же он очутился?

Как ни странно Григорий прекрасно все помнил, осознавал себя тем, кем он, по сути своей, являлся. Так и должно было быть? Интересно, почему в аду не лишают памяти? Может быть, это такая распространенная в здешних местах пытка, изощренная и изуверская? Эх, не у кого спросить. Потусторонний мир - это место, где нельзя воспользоваться чужим опытом, хотя..., если верить всяким байкам и шарлатанам-экстрасенсам, и тут, как говорится, возможны варианты.

А, кстати, почему сразу ад? Почему Мезенцев ни на секунду не допускал того, что ему досталось уютное место в раю, где на кисейных берегах винных рек сидели обнаженные нимфы с внешностью самых роскошных супермоделей современного мира, и каждая из них готова была услужить вновь прибывшему праведнику буквально во всем? Все очень просто: во-первых, Григорий никогда не считал себя праведником, а его самокритичность говорила о том, что молодому человеку еще очень и очень далеко до небесных врат; во-вторых, выжженная земля и раскаленный, готовый обжечь легкие, воздух в небесных чертогах попросту не могли существовать. Так что вокруг царил ад, бесспорно.

Мезенцев моргнул раз, другой. С трудом, но ему удалось сфокусировать зрение, и парень попытался осмотреться по сторонам. Вокруг все пылало. Воздух гудел от бушевавшего, разъяренного пламени, которое не ведало пощады и поглощало, казалось, само пространство. Огненно-рыжие языки с большим удовольствием лизали черную как смоль землю, обугленные головешки некогда лесных исполинов. Стихия казалась абсолютной, библейской, апокалиптической. Она, казалась, живой и у нее была цель: завладеть всем, что некогда было дорого человеку.

Неожиданно сзади кто-то завозился, чихнул. На плечо легла чья-то перепачканная в грязи и пепле рука.

- Живой? - просипел некто прямо в ухо.

А вот и местный обитатель. Григорий усмехнулся про себя - начало впечатляет. Интересно, чертенок, бесенок, или как их тут называют, уже всерьез начал над ним издеваться? Скорее всего, нет, ведь гостя должны обрабатывать постепенно, доводить до кондиции, так сказать.

Решив подыграть адскому обитателю, Мезенцев еле заметно кивнул, примечая, что боль от полученных ранее травм никуда не исчезла. Конечно, это ж ад. Глупо было рассчитывать на снисхождение. На месте хозяина Преисподней Мезенцев бы начал постепенно усиливать боль в теле вновь прибывшего клиента. Возможно, с бывшим псиоником так и поступят, а может быть, его ждет сюрприз.

- Если б не Удав, нам бы всем крышка настала, - проговорило существо за спиной. - Не знал, что он на такое... способен.

Вот как значит решили поступить. Умно, ничего не скажешь. Бесенок прикинулся Кондратьевым и сейчас будет вешать на уши Мезенцева лапшу, что тому, якобы, удалось выжить. Психологический метод стар как мир, но по-прежнему действенен. Жертва под давлением «действенных аргументов» постепенно проникается «истиной» начинает верить в ложный мир, а потом с ее глаз резко сдергивают занавес и ставят перед фактом: вокруг ад, и никуда из него не деться.

Тем временем прислужник Преисподнии соблаговолил попасться Григорию на глаза. Мезенцев мысленно зааплодировал. Здешние гримеры сработали на славу. Михаил Кондратьев выглядел неотличимым от оригинала - так же двигался, имел те же манеры, даже был одет в то, что носил перед смертью.

И тут вдруг Мезенцеву в голову пришла совсем невеселая мысль: что если перед ним никакой не чертенок в обличие суперсолдата, а самый настоящий Михаил Кондратьев, который точно таким же путем попал в ад? Никто ведь не утверждал, что здесь, посреди всего этого пекла, нельзя встретить старого друга. Да и появление Михаила по ту сторону жизни выглядело бы более чем логично - в конце концов, их же всех вместе накрыло чем-то очень мощным. Знать бы еще чем, и кто отдал соответствующий приказ. Но раз здесь присутствовали Кондратьев и Мезенцев, то должен был быть и третий. Тот лысый парень, за которым они перед смертью бегали по этому треклятому лесу. Вот уж для кого ад должен был стать родным домом. Интересно, а в новом мире сохранились их сверхспособности или нет? Если все то, что умел делать псионик, по прежнему ему подвластно, они втроем повеселятся на славу. Пожалуй, сам дьявол не обрадуется столь громким гостям.

- Попытайся встать, - сказал Кондратьев.

Выглядел он каким-то помятым, побитым, но присутствие духа не терял. Вот это хватка. Супресолдат даже на том свете оставался самим собой. Хотя правильней, наверное, будет говорить «на этом». Уже на этом, поскольку тот свет остался в прошлом.

Принимая правила игры, Григорий попытался пошевелиться, и тут же охнул словно от чудовищного удара под дых. Нет сомнений - его ребра нуждались в срочной починке, а здесь, похоже, всем было попросту наплевать на его травмы. Вселенская, вопиющая несправедливость. Хотя, что еще ожидать от адской реальности.

- Ясно, - коротко кивнул Михаил.

Он зашел с боку, присел на корточки и начал медленно, аккуратно поднимать Мезенцева с земли.

- Дыши редко и не дергайся, - бросил он. - Выглядишь ты неважно, но мы тебя подлатаем, будешь как новенький.

Очень ценное пожелание, особенно учитывая то, где они оказались.

С горем пополам Григорию удалось подняться на ноги. Он оперся на могучее тело суперсолдата и огляделся вокруг. Стена огня ушла далеко вперед, оставив после себя безжизненную черно-серую пустыню, под завязку наплоенную едким пеплом. Горячее дыхание ветра принесло запахи тлена, гари и дыма. Повсюду, куда хватало глаз, наблюдалась картина всемирного опустошения. Только под его ногами не пойми как сохранилась трава. Пожухлая, ссохшаяся, она, тем не менее, не выглядела окончательно мертвой, как и обрубок ствола некогда могучего, гордого дерева. Следы огня не коснулись его коры, правда ему все равно не повезло: по стволу словно пришелся удар исполинского молота, разрушив его, фактически, до самого основания. Похоже, в аду водились твари пострашнее банальных чертят.

- Обопрись на пень, - сказал Михаил. - Я обоих вас нести не смогу, поэтому тебе придется шагать самому и держаться за меня.

Мезенцев собрался было высказать свое негодование происходящими здесь событиями, но Кондратьев не дал парню проронить ни слова:

- Потерпи минуту, получишь обезболивающее.

Григорий устало закатил глаза. Ну, это уже даже не смешно. Обезболивающее в аду? Бесенок должно быть шутит.

Но суперсолдат не шутил. Позади обнаружился лежащий без движения лысый худой тип, которого Михаил легко взвалил себе на шею. Мужик пребывал в бессознательном состоянии, признаков жизни не подавал, но раз Кондратьев решил тащить его на себе, значит для того еще не все потеряно.

- Карман сзади, на правой ноге, - устало пробормотал Михаил, остановившись рядом с псиоником.

Григорий осмотрел ногу суперсолдата, нащупал нужный карман. Извлечь на волю его содержимое оказалось делом не простым. Движение пальцев приносило парню сильную ноющую боль, слушались они прескверно. В итоге, Григорий потратил пару минут на то, чтобы достать одноразовый шприц, свинтить с него защитный колпачок и уколоть себя в правое бедро.

- Не понимаю... зщщем мне... этххо нушшно..., - прошамкал Мезенцев, выкидывая ставший бесполезным шприц.

Кондратьев не удосужился ответить на произнесенный вопрос, лишь всем своим видом показал, что готов послужить для Мезенцева опорой.

- Нам надо уходить, - сказал он. - Времени не так много.

Мезенцев облокотился на Михаила, сделал один шаг, затем другой. Резкая боль ударила в затылок; прострелило ноги и бок. Григорий приложил колоссальное усилие воли, чтобы не взвыть. Если здешние обитатели хотят увидеть его смоленным и деморализованным, то им еще долго придется ждать этого момента.

- У нассс... впереди целая... вещщность, - пробубнил Мезенцев.

Что-то царапнуло под языком. Парень повернул его влево вправо, а затем сплюнул на обугленную черную землю окровавленные осколки зубов.

- Не пори чушь, - сухо ответил Кондратьев. - Быстрей приходи в себя. Нам надо спешить, и... мне нужна твоя голова.

- Моя... холова?

Секундой спустя Мезенцев понял, что Михаил, очевидно, имел ввиду его способности. Григорий готов был рассмеяться, но очередной приступ боли подавил это желание в зародыше.

- Ты думаешшшь... протиффф чертей помошшшет... мое иссскуссство?

Михаил мельком окинул плетущуюся рядом с ним фигуру парня. Он долго молчал, очевидно, не зная, что следует говорить в таких ситуациях.

- Не знаю, что ты там себе напридумывал, - произнес он медленно, - но мы с тобой живы. И чем быстрее мы придем в норму, тем быстрее сможем ответить.

- Отффетить?

- Да... ответить.

Ожидая, что Михаил сподобится объясниться, Мезенцев не стал задавать ему уточняющие вопросы. Говорить было больно, хотя ему в том состоянии, в котором он нынче находился, делать было больно практически все. Не человек, а доходяга. Но что там сказал суперсолдат? Они живы? Это очередная адская шутка или...

- Нас предали, - заявил Кондратьев. Голос его звенел металлом. Не приходилось сомневаться, что Михаил уже обдумывал план мести.

Но кому? Кто их предал?

- После того, как у нас состоялся контакт с целью, по нам ударили.

- Ххто?

Мезенцеву показалось, что Кондратьев скрипнул зубами.

- Не хочу в это верить, но похоже генерал.

- Суффорофф?

Домыслы суперсолдата удивляли. Григорий знал Петра Григорьевича как человека исключительно честного и порядочного, радевшего за свою страну, Родину и парней, которых неоднократно посылал в самые опасные точки планеты. За все время общения с Суворовым у Мезенцева ни разу не возникло мысли заподозрить генерала в двойной игре. И вот тебе раз. Генерал по заверениям Кондратьева оказывается предателем? С чего он это взял?

- Пощщему тхы... тхак решшил?

Дышать стало немного легче, боль притупилась. Сказывалось действие обезболивающего. Мезенцев почувствовал небольшой прилив сил и попытался увеличить темп.

- Потом объясню, - ответил Кондратьев. - Сейчас не время и не место.

- А кхоххда будет время?

- Когда положу тебя в стационар.

Мезенцев украдкой взглянул на тело человека, которого нес суперсолдат.

- А еххо?

- Если он не придет в себя, то и его то же. Экономь силы. Я не смогу тебя пичкать стимуляторами и болеутоляющими каждую минуту.

Решив подчиниться завуалированному приказу «помолчать», Мезенцев попытался продолжить путь, держа язык за зубами. В гудящей от утомления и боли голове царил настоящий хаос из вопросов, не пристроенных мыслей и идей. Все они требовали скорейшего упорядочивания и анализа, но рассудив, что в таком состоянии ему не стоит браться за свою голову, Григорий оставил ее в покое.

Минут пять они брели по совершенно выжженной, черной поверхности, поднимая армейскими ботинками пыль и пепел. Несколько раз Григорий едва не споткнулся об упавшие деревья и чуть было не провалился в наполовину заваленные ямы, но Кондратьев каждый раз успевал прихватить парня свободной рукой и удержать в вертикальном положении. Свою лысоголовую ношу он перекинул через правое плечо на манер мешка с картошкой; в левой руке суперсолдат сжимал автомат.

Внезапно налетел порыв ветра, и видимость упала практически до нулевого значения. Завеса из пыли, грязи и пепла сделалась практически непрозрачной, и ее пришлось преодолевать буквально на ощупь. Михаил, похоже, ориентировался в этой мгле так же свободно, как и при нормальной погоде. Он шел ровно, уверенно и ни разу не обо что не споткнулся.

Минут через пять серо-черная завеса сделалась куда более прозрачной, и Мезенцев к удивлению своему обнаружил прямо по курсу уцелевший участок леса. Когда же маленький отряд доковылял до первых деревьев, не тронутых жестоким огнем, стало очевидно, что они оказались внутри огромного лесного массива.

Блуждавшие в голове псионика в разброд мысли моментом оформились в упорядоченную логически правильную конструкцию: их обстреляли практически сразу после того, как был зафиксирован огневой контакт с преследуемой целью. Результатом обстрела стала зона неопределенного радиуса, скорее всего, в километр - полтора, полностью избавленная от всякой растительности и представителей животного мира. Михаил Кондратьев сумел обезоружить лысого мужика, а потом им всем каким-то чудом удалось пережить огненный ад. Теперь суперсолдат движется в сторону какого-то стационара, где Мезенцеву и лысому (если на то будет необходимость) окажут помощь.

- Тхалеко ещще? - спросил Мезенцев, аккуратно ступая среди поваленных веток и кочек. С тех пор, как они вновь оказались в живом лесу, местность сделалась сложной для ее преодоления. Человеку, чье тело представляло собой одну сплошную травму, тяжело было пробираться сквозь этот бурелом.

- Пешком не дойдем, - отозвался суперсолдат. - Нас должны подвести.

- Хто? - вырвалось из уст псионика.

- Люди Костицина.

Упоминание полковника ФСБ придало парню немного сил, и породило еще одну порцию вопросов.

- Хостицин? Но хак?

- Страховочный вариант, - ответил Кондратьев, толком ничего не объяснив. - Давай-ка мы немного поднажмем. Сможешь? Если что, вколю тебе еще один шприц.

Григорий хотел было отказаться, но через несколько метров понял, что не сдюжит, и запросил у Михаила помощи. Тот охотно всадил парню дозу стимуляторов и обезболивающего, после чего жить стало немного легче. Острая боль отошла куда-то на второй план; тело наполнилось жидким огнем, который заставлял сокращаться мышцы, заставлял двигать ногами и руками.

Через пятнадцать минут все трое очутились в небольшом овраге, и Кондратьев решил устроить привал. Он с опаской посматривал на небо, которое проглядывало сквозь ажурные, арочные конструкции раскидистых крон. На краю оврага располагалось дерево, половина корней которого нависало над обрывом, образуя тем самым своеобразную крышу или козырек. Под этот козырек Михаил бережно положил тело мужчины, до сих пор прибывавшего в бессознательном состоянии, и велел Мезенцеву ложиться рядом.

- Ты кхууда? - поинтересовался псионик.

- Пойду, встречу друзей. - Он еще раз посмотрел вверх, поудобней перехватил ствол «Вала». - Из укрытия ни ногой, понял? Район могут прочесывать, так что сиди смирно. Место идеальное, чтобы затаиться и переждать часок-другой.

Григорию вовсе не улыбалось просидеть фактически в одиночестве столько времени, но у него не было выбора. Из них троих лишь суперсолдат по-прежнему оставался в боеспособном состоянии.

Мезенцев поймал себя на мысли, что приписывает человека, за которым совсем недавно охотился, к их собственному отряду. Кондратьев вовсе не относился к лысому, как к пленнику, скорее, как к боевому товарищу, нуждающемуся в помощи.

Псионик аккуратно сел рядом со спящим человеком и только сейчас обнаружил его руку перевязанной, что называется, со знанием дела. Совершенно точно, что лысый не мог сделать этого сам, из чего напрашивался вывод, что помощь ему обеспечил Кондратьев. Интересно складываются дела: сначала они как проклятые бегают по лесу, чтобы прикончить этого парня, а теперь суперсолдат собирается его выхаживать?

Михаил объявился в их временном укрытии совершенно неожиданно, подобно чертику, выпрыгнувшему из табакерки. И он явился не один. Кондратьева сопровождали бойцы из ЦСН ФСБ во главе с самим полковником Костициным. Спецназовцы были серьезно вооружены и тащили с собой целую маскировочную сеть.

- Хреново выглядишь, - заявил полковник, оглядывая Мезенцева.

- Он держится, и это главное, - сказал Кондратьев, помогая парню подняться на ноги.

- И я ффас ошшень рад... видеть, - прохрипел Григорий.

- А уж как мы рады - ты даже не представляешь, - хмыкнул Костицын. - Ладно, времени в обрез, начинаем.

Мезенцев хотел было спросить об их дальнейших планах, но спецназовцы предпочли беседам реальные действия. Несколько секунд ушло на то, чтобы раскрыть маскировочное полотно на всю его длину и ширину. Затем каждый из бойцов поднырнул под сеть и закрепил ее на себе, таким образом вся группа стала незаметна для наблюдений с воздуха.

Михаил сделал псионику приглашающий жест, и Григорий, не без проблем, но все же поднырнул под маскировочное полотно. Кондратьев взвалил на себя тело лысого, и вскоре спецназовцы двинулись медленным маршем согласно проработанному заранее эвакуационному маршруту.

Отряд двигался примерно полчаса, как вдруг совсем неподалеку послышался стрекот вертолетных винтов. Посторонний звук первым уловил Кондратьев, и Костицин сделал всем жест залечь. Отдыхали минут пять, пока вертушка, осуществлявшая поиск с воздуха километрах в трех от спецназовцев, не убралась восвояси.

Внезапно полил дождь, и двигаться стало заметно проще. Дождь для диверсанта был настоящим подспорьем. Ну и что, что мокро и холодно, зато вода скроет твои следы, а шум леса - твои звуки.

Еще через двадцать минут группа неожиданно вышла на дорогу. Тракт был хоть и плохо асфальтирован, нуждался в серьезном ремонте, но по нему все же возможно было ехать.

Не сговариваясь, бойцы вновь нырнули в лес и стали двигаться вдоль дороги, на удалении пары сотен метров от нее. Спустя минут десять такого движения группа спецназа наткнулась на микроавтобус с тонированными стеклами, который был весьма умело замаскирован всем, чем попалось под руку. Судя по номерам с характерными буквами, микроавтобус принадлежал ФСБ.

- Пошевеливаемся, - прикрикнул Костицын чисто для приободрения своих ребят. Спецназовцы двигались слаженно, лишних действий не совершали. Настоящие профессионалы, привыкшие к войне во всех ее проявлениях.

Григорий залез внутрь микроавтобуса, и едва его спина коснулась мягкой спинки кресла автомобиля, он почувствовал, как к нему возвращается боль и усталость. Он хотел было попросить Кондратьева дать ему еще один шприц со стимуляторами, но внезапно навалившаяся тяжесть, заставила парня закрыть глаза и погрузиться в спасительную дрему.

Мезенцев уже не видел, как микроавтобус выехал на дорогу. Он спал.

Глава 8.

Палаты и планы.

Цок, цок, цок, цок.

Стук каблуков стал тише, и Мезенцев открыл глаза. Несколько секунд его зрение пыталось поймать фокус, узреть окружающую реальность такой, какая она была в действительности. Поначалу, это никак не удавалось сделать, но парень не сдавался. Расплывчатые предметы небогатого интерьера наконец-таки приобрели четкие очертания, и Григорий смог оглядеться по сторонам.

Он лежал на обыкновенной больничной койке в достаточно просторной комнате, пол и стены которой были вымощены, как это говорится, обыкновенной больничной белой плиткой. Рядом с головой слева тумбочка, практически армейского образца, с каким-то аппаратом, скорее всего, медицинского назначения, справа – агрегат побольше, размером с добрый холодильник. Возле него располагался стол, с двумя компьютерными мониторами, обыкновенное офисное кресло, а над кроватью висели несколько ящиков, выкрашенных в белый цвет. Подле кровати слева стоял штатив с закрепленным на нем прозрачным пакетом. От пакета к руке псионика тянулась довольно толстая, с мизинец толщиной трубочка; на запястье был одет мягкий, толстый манжет, на груди и голове были закреплены липучки с многочисленными проводами.

Надо понимать, это и был тот самый стационар, который ему обещал Кондратьев. Интересно, где же он находился, и где сам суперсолдат?

Григорий повернул голову направо. За окном удалось рассмотреть лишь стену деревьев. Судя по всему, было пасмурно, однако дождь не шел. На улице властвовал ветер, поскольку даже нижние внушительных размеров ветви деревьев довольно интенсивно раскачивались.

Мезенцев попытался восстановить картину произошедших с ним событий и обнаружил, что ему это удалось довольно легко. Воспоминания словно кадры кинохроники выстроились перед его сознании в правильный хронологически выверенный порядок.

Прокрутив «пленку» до самого конца, Мезенцев попытался сделать для себя некоторые выводы. Итак: можно было со всей ответственностью заявить, что их цель – лысый человек худощавого телосложения – не была ликвидирована. Боле того, Кондратьев, судя по всему, предпочел не убивать цель, а наладить с ней контакт. Почему? Отчего? Эти вопросы требовали скорейшего разъяснения, как и вопрос о том, кто их атаковал. Каким образом им удалось выжить в огненном аду оставалось загадкой, которую так же необходимо было разгадать.

В коридоре за стенкой вновь раздался цокот каблуков. В следующую секунду дверь распахнулась, и в палату зашла женщина лет сорока в белом халате и с блокнотом формата А4 в руках. Гордой походкой она прошествовала к креслу, изящно уселась в него, отложила в сторону блокнот, и пробежалась изящными пальчиками с длинными красными ногтями по клавиатуре.