Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
Судорожные припадки у Льва Толстого
О судорожных припадках у Льва Толстого мы можем судить по темлитературным документам, в которых есть описание припадка (ниже мы приводимтакое описание) иди же в которых есть прямое упоминание о них тех лиц,которые были невольными свидетелями этих припадков как со стороны родных,так и посторонних. Кроме того, об этих припадках можно судить со слов самогоТолстого в некоторых его произведениях. Однако, если ставить себе задачейпроследить эти припадки в хронологическом порядке -- вещь почти невозможная,ибо не все эти припадки отмечались в литературных воспоминаниях; можносказать, наоборот, они умышленно замалчивались и только немногие из нихотмечались при тех или иных обстоятельствах. И вот по ним мы можем судить:во-первых, о их существовании вообще, и, во-вторых, отметить приблизительноехронологическое развитие этих припадков. Первые приступы судорожного характера несомненно были в детские илиотроческие годы (см. 1-ю главу: о времени появления судорожных припадков). Затем в период половой зрелости и молодости, по-видимому, припадков небыло. По крайней мере, нигде нет указаний и намеков на это влитературно-мемуарных источниках за время пребывания на Кавказе, а затем вфронтовой обстановке в Севастопольской кампании также нет данных для этого,ибо тогда бы он не мог служить на военной службе. Впрочем, то обстоятельство, что он обрывает внезапно свою военнуюслужбу и выходит вскоре в отставку, наводит невольно на мысль: не являетсяли появление припадков причиной такого внезапного ухода с военной службы? Нона это у нас доказательств нет. Это только предположение. Одно несомненно,что в это время он был чрезвычайно возбужден и возбужденный же приехал вПетербург. 1-й судорожный припадок, который мы имеем, дает уже полное основаниепредположить, что он был у взрослого, это во время смерти его брата в 1860году. На это имеется у нас ряд оснований. Во-первых, в своих "Запискахсумасшедшего" (см. выше) его указание: "что до 35 лет у него ничего небыло". Кроме того, в целом ряде упоминаний в своих литературных работах, онвсегда свои экстраординарные переживания, почему-то особенно всегдасвязывает с этим моментом смерти брата, как с каким то переломным моментом вего жизни. Так например, выше при описании сумеречных переживаний во времяродов Кити, он прямо говорит, что это состояние было такое же, как присмерти брата:... "он знал и чувствовал только то, что то, что совершилось,было подобно тому, что совершалось год тому назад в гостинице губернскогогорода на одре смерти брата Николая. Но то было горе -- это была радость. Нои то горе и эта радость одинаково были вне всех обычных условий жизни"... т.е. переживались им в сумеречном состоянии. А как кончилось это состояние?Толстой сам говорит там же: "И вдруг из того таинственного и ужасного, нездешнего мира, в котором он жил эти двадцать два часа (т. е. после 22 часовсумеречного состояния), Левин мгновенно почувствовал, себя перенесенным впрежний обычный мир (т. е. в мир реального сознания), но сияющий теперьтаким новым светом счастья (т. е. впавши в экстаз возбуждения послесумеречного состояния), что он не перенес его. Натянутые струны всесорвались. Рыдания и слезы радости, которые он никак не предвидел, с такойсилой поднялись в нем, колебля все его тело, что долго мешали емуговорить"... т. е, просто с ним случился судорожный припадок. Сопоставляявсе это, мы можем заключить, что во время смерти брата с ним был судорожныйприпадок после такого же сумеречного состояния, как было при родах его жены.Указание на это (хотя неполное) имеется на стр. 377, XVIII главы "АнныКарениной", где он, описывая сцену смерти брата, говорит: "Левин затрясся отрыданий и не в силах ничего выговорить, вышел из комнаты". Таким образом, мы можем заключить, что первые судорожные припадки(после детских и отроческих) надо считать с 1860 года (при смерти братаНиколая. 2-й припадок судорожный -- время 1-х родов Кити, его жены, в 1863году, т. е. как раз, когда ему было 35 дет от роду. Что и подтверждает онвышеупомянутым самопризнанием в "Записках сумасшедшего": "до 35 лет я жил иничего за мной заметно не было" и т. д. Из последующих указаний на судорожные припадки мы имеем в 1881 году(или 1883 г.) в воспоминаниях Кашкина:... "Я отправился к Рубинштейну. И как только сказал ему о моемходатайстве, он тотчас же распорядился непременно устроить место для графаТолстого и послал ему (билет от имени Рубинштейна. Билет был послан и местоприготовлено. Но граф на концерт не явился. "В один из следующих дней я встретил сестру Льва Николаевича, графинюМарию Николаевну Толстую, которая рассказала мне, что Лев Николаевич былочень обрадован посылкой билета, стал вечером собираться на концерт и дажесовсем оделся для выезда, но вдруг его стали обуревать сомнения: должен ли иможет ли он| идти в концерт? Сомнения разрешились жестоким нервным припадком (разряд. наша Г. С.), так что пришлось даже послать за доктором.(Воспоминание Н. Кашкина "Л. Н. Толстой и его отношение к музыке". Альманах"О Толстом" Под редакцией П. Сергеенко, т, I). Воспоминание это относится к началу восьмидесятых годов (по словамКашкина). Затем, упоминание о припадках имеется еще в письме Софьи Андреевны 1885года.... "Случилось то, что уже столько раз случалось *: Левочка пришел вкрайне нервное и мрачное настроение. Сижу раз, пишу, входит: я смотрю --лицо страшное. До сих пор жили прекрасно: ни одного слова неприятного небыло сказано, ровно, ровно ничего. __________________ *) Разрядка здесь и дальше наша. (Г. С.). "Я пришел сказать, что хочу с тобой разводиться, жить так не могу, едув Париж или Америку". "Понимаешь, Таня, если бы мне на голову весь дом обрушился, я бы не такудивилась. Я спрашиваю удивленно: "Что случилось"? "Ничего, но если на вознакладывают все больше и больше, лошадь станет и не везет". -- Чтонакладывалось, неизвестно. Но начался крик, упреки, грубые слова, все хуже,хуже и, наконец, я терпела, терпела, не отвечала ничего почти; вижу, человексумасшедший и когда он сказал, "где ты -- там воздух заражен", я велелапринести сундуки и стала укладываться. Хотела ехать к вам хоть на несколькодней. Прибежали дети, рев. Таня говорит: "Я с вами уеду, за что это"? Сталумолять остаться. Я осталась, но вдруг начались истерические рыдания, ужаспросто, подумай, Левочку всего трясет и дергает от рыданий. Тут мне сталожаль его, дети, 4: Таня, Илья, Леля, Маша ревут на крик: нашел на менястолбняк, ни говорить, ни плакать, все хотелось вздор говорить, и я боюсьэтого и молчу и молчу три часа, хоть убей, говорить не могу. Так икончилось, "Но тоска, горе, разрыв, болезненное состояние отчужденности -- все этово мне осталось. Понимаешь, я часто до безумия спрашиваю себя: ну, теперь,за что же? Я из дома ни шагу не делаю, работаю с изданием до трех часовночи, тиха, всех так любила и помнила это время, как никогда, и за что?... Но вот, после этой истории, вчера, почти дружелюбно расстались.Поехал Левочка с Таней вдвоем на неопределенное время в деревню...... Я все эти нервные взрывы и мрачность, и бессонницу приписываювегетарианству и Непосильной физической работе. Авось, он там образумится.Здесь топлением печей, возкой воды и проч. он замучил себя до худобы и донервного состояния... (С. А. Толстая -- Г. А. Кузьминской, декабрь 1885 г.). Здесь мы имеем не только упоминание припадка, но подтверждение, чтоприпадки бывали много раз и именно в словах: "случилось то, что уже столькораз случалось". Каковы были эти припадки? Какова клиническая картина этих припадков? Изэтих данных мы узнать ничего не можем. Единственный ценный документ, ил которого мы можем узнать характере, ивообще подробную клиническую картину судорожных припадков Л. Толстого --является дневник В. Ф. Булгакова. Поэтому для освещения этого вопроса,приведем те места из его дневника, где описывается подробно припадок*). __________________ *) Описанный припадок В. Ф. Булгаковым, впервые нами освещалсяклинически в 1925 году в "Клинич. Архиве Гениальн. и одарен", в 1-м выпускеI тома", в статье: "К патографии Льва Толстого". В дневнике В. Ф. Булгакова (секретаря Л. Толстого) на стр. 336 3-гооктября (изд. "Задруга", 1898 года) мы читаем:.. Писал сегодня Л. Н. статью о социализме, начатую до совету Душанадля журнала чешских анархистов. Меня он просил не переписывать ее, аоставить до приезда Ал. Л-ны, зная, что ей эта лишняя работа будет приятна. Ездил верхом с Душаном. Вернувшись с прогулки, проходил через"ремингтонную". -- Хорошо съездил, без приключений, -- улыбнулся он и забрал, с собойсо стола полученную на его имя с сегодняшней почтой книгу. И ни он, ни я никак не предполагали того, что должно было случитьсясегодня. Случилось это вечером *. _________________ * 3десь, а также и дальше, разрядка наша (Г. С.) Л. Н. заспался, и, прождав его до 7 часов, сели обедать без него.Разлив суп, С. А-на встала и еще раз пошла послушать не встает ли Л. Н.Вернувшись, она сообщила, что в тот момент, как она подошла к двери спальни,она услышала чирканье о коробку зажигаемой спички. Входила ко Л. Н-чу. Онсидел на кровати. Спросил, который час и обедают ли. Но Софье Андреевнепочудилось что-то недоброе: глаза Л. Н-ча показались ей странными, -- Глаза бессмысленные... Это перед припадком. Он впадает в забытье...Я уж знаю. У него всегда перед припадком такие глаза бывают. Она немного поела супу. Потом, шурша платьем, отодвинула стул,поднялась и снова пошла в кабинет. Дети -- Сергей Львович и Татьяна Львовна -- недовольно переглянулись:зачем она беспокоит отца? Но на вернувшейся С. А. лица не было. -- Душан Петрович, подите скореек нему!... Он впал в беспамятство, опять лежит и что-то такое бормочет... Бог знает что такое! Все вскочили точно г. од действием электрической искры Душан за нимостальные, побежали через гостиную и кабинет в спальню. Там -- темнота. Л. Н. лежал в постели. Он шевелил челюстями и издавалстранные, негромкие похожие на мычание, звуки. Отчаяние и за ним ужас прокрались в эту комнату. На столике у изголовья зажгли свечу. Сняли со Л. Н-ча сапоги и накрылиего одеялом. Лежа на спине, сжав пальцы правой руки так как будто он держал имиперо, Л. Н. слабо стал водить рукой по одеялу. Глаза его были закрыты, брови насуплены, губы шевелились, точно он чтото пережевывал во рту. Душан всех выслал из комнаты. Только П. И. Бирюков остался там, присевв кресло в противоположном от постели углу. Софья Андреевна, Сергей Львович,я, Татьяна Львовна и Душан, подавленные, вернулись в столовую и принялись запрерванный обед... Только что разнесли сладкое, прибежал Павел Иванович. -- Душан Петрович, у Л. Н-ча судороги! Снова бросились все в спальню. Обед велено было совсем убрать. Когда мыпришли, Л. Н. уже успокоился. Бирюков рассказывал, что ноги больного вдругначали двигаться. Он подумал, Л. Н-чу хочется почесать ногу, но, подошедши ккровати, увидел, что и лицо его перекошено судорогой. -- Бегите вниз. Несите бутылки с горячей водой к ногам. Горчичникинужно на икры. Кофею, кофею горячего! Кто то отдавал приказания, кажется, Душан и С. А-на вместе. Остальныеповиновались и вместе с приказывавшими делали все, что нужно. СухонькийДушан бесшумно, как тень, скользил по всем направлениям комнаты. Лицо С.А-ны было бледно, брови насуплены, глаза полузакрыты, точно веки опухли...Нельзя Выло без боли в сердце видеть лицо этой несчастной женщины. Богзнает, что в это время было у нее на душе, но практически она не потерялась:уложила бутылки вокруг ног, сошла вниз и сама приготовила раствор дляклистира... На голову больного, после спора с Душаном, наложила компресс. Л. Н. был, однако, еще не раздет. Потом я, Сергей Львович (или Бирюков)и Душан раздели его: мы с С. Л-чем (или Бирюковым -- даже не заметил)поддерживали Л. Н-ча, а Душан заботливо, осторожно, с нежными уговариваниямибольного, хотя тот все время находился в бессознательном состоянии, снимал снего платье... Наконец, его покойно уложили. -- Общество... общество насчет трех... общество на счет трех... Л. Н.бредил. -- Записать, -- попросил он. Бирюков Подал ему карандаш и блокнот. Л. Н. накрыл блокнот носовымплатком и по платку водил карандашом. Лицо его по-прежнему было мрачно. -- Надо прочитать, -- сказал он и несколько раз повторил: разумность...разумность... Было тяжело, непривычно видеть в этом положении обладателя светлого,высокого разума Льва Николаевича. -- Левочка, перестань, милый, ну, что ты напишешь? Ведь это платок,отдай мне его, -- просила больного С. А-на, пытаясь взять у него из рукблокнот. Но Л. Н., молча, отрицательно мотал головой и продолжал упорнодвигать рукой с карандашом по платку. Потом... Потом начались один за другим страшные припадки судорог, откоторых все тело человека, беспомощно лежавшего в постели, билось итрепетало. Выкидывало с силой ноги. С трудом можно было удержать и х. Душанобнимал; Л. Н-ча за плечи, я и Бирюков растирали ноги. Всех припадков былопять. Особенной силой отличался четвертый, когда тело Л. Н-ча перекинулосьпочти совсем поперек кровати, голова скатилась с подушки, ноги свесились подругую сторону... С. А-на кинулась на колени, обняла эти ноги, припала к ним головой идолго была в таком положении, пока мы не уложили вновь Льва Николаевича какследует на кровати. Вообще, С. А-на производила страшно жалкое впечатление. Она поднялакверху глаза, торопливо крестилась мелкими крестами и шептала: Господи!Только бы не на этот раз, только бы не на этот раз!... ". И она делала этоне перед другими: случайно войдя в ремингтонную, я застал ее за этоймолитвой. Александре Львовне, вызванной мною запиской, она говорила: - Я большетебя страдаю: ты теряешь отца, а я теряю мужа, в смерти которого явиновата!... Александра Львовна внешне казалась спокойной и только говорила, что унее страшно бьется сердце. Бледные тонкие губы ее были решительно сжаты. После пятого припадка Л. Н. успокоился, но все-таки бредил, -- 4, 60, 37, 38, 39, 70, -- считал он. Поздно вечером пришел всознание. -- Как вы сюда попали? -- обратился он к Душану и удивился, что онболен. -- Ставили клистир? Ничего не помню. Теперь я постараюсь заснуть. Через некоторое время С. А-на вошла в спальню, стала что то искать настолике около кровати и нечаянно уронила стакан, -- Кто это? -- спросил Л. Н. -- Это я, Левочка. -- Ты откуда здесь? -- Пришла тебя навестить. -- А!.. Он успокоился. Видимо, он продолжал находиться в сознании. Болезнь Л. Н-ча произвела на меня сильное впечатление. Куда бы я в этотвечер ни пошел, везде передо мной, в моем воображении, вставало этострашное, мертвенно-бледное, Насупившееся и с каким то упрямым, решительнымвыражением лицо. Стоя у постели Л. Н-ча, я боялся смотреть на это лицо:слишком выразительны были его черты, смысл же этого выражения был ясен, имысль о нем резала сердце. Когда я не смотрел на лицо и видел только тело, жалкое, умирающее, мнене было страшно, даже когда оно билось в конвульсиях: передо мной былотолько животное. Если же я глядел на лицо, мне становилось невыносимострашно: на нем отпечатлевалась тайна, тайна великого действия, великойборьбы, когда, по народному выражению, "душа с телом расстается". Видно, мала еще моя вера, если я боялся этого! Поздно ночью приехал из Тулы доктор (Щеглов). Но он уже не видал Л.Н-ча. Дунган объяснил ему болезнь, как отравление мозга желудочным соком. Навопрос наш о причине судорог приезжий доктор отвечал, что они могли бытьобусловлены нервным состоянием, в котором находился Л. Н. в последнее время,в связи с наличностью у него артериосклероза. Легли спать во втором часу ночи. Я и Душан -- поблизости со спальней.Бирюков просидел в спальне до третьего часа ночи. Во все время болезненного припадка, внизу, в комнате Душана, сиделвызванный тайно из Телятенок Александрой Львовной ближайший друг больного В.Г. Чертков, вход которому наверх воспрещен. Белинький доставлял ему сведенияо состоянии Льва Николаевича. 4 октября. Все миновало. Ночью Л. Н. спал. Утром проснулся в сознании. КогдаБирюков рассказал ему содержание его бреда, слова: душа, разумность,государственность, --он был доволен, по словам Бирюкова и Ал. Л-ны... Итак, из всех этих данных видно, что Лев Толстой был подверженсудорожным припадкам, трактуемым близкими иногда, как "обмороки", "забытье".Эти припадки сопровождаются, во-первых, полной потерей сознания, во-вторых,судорогами, начинающимися сначала в отдельных частях тела, а затемпереходящими в общие судороги всего тела. Проявление судорог в отдельных частях тела описывается таким образом:"он шевелил челюстями и издавал странные, негромкие, похожие на мычаниезвуки". "Губы шевелились, точно он что-то пережевывал во рту"... "Лежа на спине, сжав пальцы правой руки так, как будто он держал имиперо, Л. Н. слабо стал водить рукой по одеялу". Затем судорога переходит на.нижние конечности: -- Бирюков рассказывал, что ноги больного вдруг началидвигаться; он подумал, что Л. Н-чу хочется почесать ногу, но, подошедши ккровати, увидел, что и лицо его перекошено судорогой. Потом... Потомначались один за другим страшные припадки судорог, от которых все телочеловека, беспомощно лежавшего в постели, билось и трепетало, выкидывало ссилой ноги. С трудом можно было удержать их"... Это описание припадка настолько характерно описано (не врачом), чтоклассическая картина эпилептических судорог настолько ясна, что тут никакогосомнения быть, не может в их достоверности. Также мы видим, что после припадка у больного полная амнезия всегопроисшедшего, ибо после припадков, поздно вечером, когда Лев Толстой пришелв себя, он удивился Душану, который все время находился у постели больного.-- "Как Вы сюда попали? - обратился он к Душану и удивился, что он болен. -- "Ставили клистир? -- Ничего не помню"... Точно также 4-го утром, проснувшись в полном сознании, когда Бирюковрассказал ему содержание бреда, -- он доволен был содержанием бреда. Об этих амнезиях после припадков отмечает также и сын его Илья Львовичв своих воспоминаниях о своем отце* на странице 228 мы читаем:... "Несколько раз с ним делались какие-то необъяснимые внезапныеобмороки, после которых он на другой день оправлялся, но временно совершеннотерял память **. _______________ *) Илья Львович Толстой, "Мои воспоминания", Берлин, изд. Ладыжникова. *) Разрядка здесь и дальше -- моя. Видя в зале детей брата Андрея (пишет он), которые в это время жили вЯсной, он удивленно спрашивал, "чьи это дети?" -- встретив мою жену, онсказал ей: "ты не обидься, я знаю, что я тебя очень люблю, но кто ты, я забыл", и, наконец, войдя раз после такого обморока в залу, он удивленнооглянулся и спросил: "а где же браг Мишенька?" (умерший 50 лет тому назад). На другой день следы болезни исчезали совершенно ". Выше, при описании Булгаковым припадка, нам также бросилось в глазарезкое изменение психики перед припадком: полное помрачение сознания ссостоянием бреда и спутанности. Так, в этом дневнике отмечается: -- Наконец, его спокойно уложили. -- Общество... общество насчет трех... общество насчет трех... Л. Н.бредил. -- Записать -- попросил он. Бирюков подал ему карандаш и блокнот. Л. Н. накрыл блокнот носовымплатком и по платку водил карандашом. Лицо его было мрачно. -- Надо прочитать, -- сказал он и несколько раз повторил: разумность...разумность... разумность... Было тяжело, непривычно видеть в этом положенииобладателя светлого, высокого разума, Льва Николаевича. -- Левочка, перестань, милый, ну что ты напишешь? Ведь это платок,отдай мне его, -- просила больного С. А-на, пытаясь взять у него из рукблокнот. Но Л. Н. молча отрицательно мотал головой и продолжал упорнодвигать рукой с карандашом по платку... Аналогичное состояние перед припадком при другом случае, упомянутомвыше, описывает и дочь его Александра Львовна: "В такие минуты он терял память (говорит она), заговаривался, произносякакие-то непонятные слова. Ему, очевидно, казалось, что он дома, и он былудивлен, что все было не в порядке, не так, как он привык. -- Я не могу еще лечь, -- сделайте так, как всегда. Поставьте ночнойстолик у постели, стул. Когда это было сделано, он стал просить, чтобы настолике была поставлена свеча, спички, записная книжка, фонарик и все, какбывало дома. Когда сделали и это, мы снова стали просить его лечь, но он всеотказывался... Из этих отрывков, описывающих психическое состояние Льва Толстого передприпадком, мы определенно видим, что его психика была настолько помрачена,что мы можем это состояние его психики обозначить как то сумеречноесостояние, которое бывает перед припадком у аффект-эпилептиков. По-видимому,он здесь галлюцинировал, принимая, например, чужую обстановку в дороге(описанное дочерью Александрой Львовной выше состояние перед припадкомслучилось дорогой) за обстановку домашнюю, ибо, как она пишет: "он былудивлен, что все было не в порядке, не так, как он привык". Он требовал, чтоб был поставлен ночной столик, свеча и т. д. А что у Л. Толстого бывали галлюцинации вообще, об этом мы уже говориливыше. Теперь спрашивается: быть может, этот описываемый припадок былединичный случай в жизни Толстого, и что из этого нельзя заключить, что онбыл вообще подвержен припадкам. Чтоб осветить этот вопрос, мы также имеемцелый ряд данных, говорящих против того предположения, что этот припадок былединичный. Мы имеем целый ряд свидетельств близких Льву Толстому лиц, из которыхясно видим, что припадкам он был подвержен, как свойственной ему привычнойболезни. К этой болезни близкие настолько привыкли и настолько ее изучили,что даже по продромальным симптомам, узнавали раньше, когда будет припадок.Так, например, в том же описанном выше секретарем Толстого припадке, мычитаем: -- "... Входила (речь идет о Софье Андреевне) ко Льву Николаевичу. Онсидел на кровати. Спросил, который час и обедают ли. Но Софье Андреевнепочудилось что-то недоброе: глаза Льва Н-ча показались ей странными. Глаза бессмысленные... Это перед припадком. Он впадает в забытье... Яуже знаю. У него всегда* перед припадком такие глаза бывают "... (Разрядканаша (Г. С.)). Из этого ясно следует, что его жена Софья Андреевна, настолько изучилаего припадки, что знает, что такие глаза бывают " всегда " перед припадком.Значит, припадков таких она видела достаточно настолько, что она, будучи немедиком, но наблюдательным человеком, как всякий в ее положении, узнает тепривычные ей и знакомые симптомы, предшествующие припадку, как нечто хорошознакомое. О том, что припадки бывали с ним нередко и раньше, явствует также изцелого рада других литературных документов. Так, если мы возьмемвоспоминания его дочери А. Толстой ("Об уходе и смерти Л. Н. Толстого"), тоу ней мы находим такое место (стр. 156): "Когда он (т. е. Л. Толстой) заговорил, я поняла, что у него начинаетсяобморочное состояние, которое бывало и прежде*, В такие минуты он терялпамять, заговаривался, произнося какие-то непонятные слова... ____________________ * Разрядка здесь, а также и дальше -- наша. И дальше на этой же 156 странице... "Мы поняли, что положение очень серьезно, но, и что, как это бывало ипрежде, он мог каждую минуту впасть в беспамятство. Душан Петрович, В. М. ия стали понемногу раздевать его, не спрашивая его более, и почти перенесли Вкровать. Я села возле него, и не прошло и пятнадцати минут, как я заметила, чтолевая рука его и левая нога стали судорожно дергаться, Тоже самое появлялосьвременами и в левой половине лица"...... Мы попросили начальника станции послать за станционным доктором,который бы мог, в случае нужды, помочь Душану Петровичу. Дали отцу крепкоговина, стали ставить клизму. Он ничего не говорил, но стонал, лицо его былобледно и судороги, хотя и слабые, продолжались. Часам к девяти стало лучше. Отец тихо стонал. Дыхание было ровное,спокойное"... Из этого описания другого припадка, в другом месте, дочерью ЛьваТолстого мы видим, что припадок сопровождается также судорогами и потерейсознания, что припадку предшествуют признаки, по которым близкие заранееузнают, что будет припадок: "в такие минуты, (т. е. до припадка) онзаговаривался, произнося какие-то непонятные слова". На основании этого дочь его, А. Толстая "поняла", что начинается тосостояние, "которое бывало и прежде": "он мог впасть в беспамятство". А, главное, что мы можем из этого заключить, что припадкам этим он былподвержен, как ему нечто настолько свойственному, что по симптомампредвестников узнают наступающий припадок. Будь этот описываемый припадоккак единичный случай, или как нечто редкое, вызываемое исключительнымсостоянием, то дочь его и близкие не могли бы этими предшествовавшимипризнаками руководствоваться, что будет припадок, Насколько резко и характерно было это состояние перед припадком дляродных и близких, видно из следующего описания: Гольденвейзер на стр. 318 в своем дневнике (цитируя записки А. П.Сергеенко) описывает состояние здоровья Л. Н., когда он был подвержен целомуряду припадков в связи с неприятными переживаниями, таким образом: "... Душан Петрович рассказывал, что 14-го, в тот день, когда СофьяАндреевна написала Л. Н-чу свое письмо, он ожидал, что у Л. Н-ча будетвечером опять припадок. Л. Н. с утра был слабый, голос у него был вялый, и,когда он говорил, губы у него слабо двигались, рот едва открывался. Все это,особенно то, что слабо двигались губы, было для Душана Петровича, нехорошимпризнаком. Но, несмотря на свою слабость, Л. Н. все-таки решил после завтракапоехать на прогулку. Душан Петрович пробовал было его отговорить, предлагаяему поехать в экипаже, но Л. Н. сказал, что поедет верхом потихонечку, и чтоон чувствует ему будет лучше от прогулки". Душан Петрович не мог большеотговаривать Л. Н. и они поехали. Отъехали они шагом, Л. Н. ехал впереди.Душан Петрович тревожился за него, он был слишком слаб. Но, проехав шагомнекоторое расстояние, Л. Н. припустил лошадь, а затем остановил ее иподозвал к себе Душана Петровича. И Душан Петрович не поверил глазам своим.-- Это был совсем другой Лев Николаевич, чем 1/4 часа тому назад. -- Лицооживленное, свежее, голос громкий, и губы, по словам Душана Петровича,совершенно "жизненные". Итак, мы с достоверностью можем на основании этих данных сказать, чтоЛев Толстой страдал эпилептическими припадками с потерей сознания, сэпилептическими судорогами, с бредом и спутанностью до припадков и споследующей полной амнезией всего происшедшего. 11. Зависимость судорожных припадков и их эквивалентов от аффективныхпереживаний Здесь мы должны отметить одну весьма характерную особенность в историиболезни Толстого, а именно зависимость припадков и их эквивалентов отаффективных переживаний у Л. Толстого. В самом деле, если проследить время, когда появляются эти припадки, товсегда бросается в глаза, что они появляются всегда после какого-либоаффективного переживания Льва Николаевича. -- Будь это семейная сцена илинеприятность, потрясающая его легко ранимую эмотивную сферу, он всегда, вконце концов, реагировал на это аффективное переживание припадком. Так,описываемые выше припадки с конвульсиями в дневнике секретаря Л. Толстого --Булгакова, относятся к тому тяжелому периоду переживаний, когда у негоконфликт с Софьей Андреевной дошел до высшей точки, так что он решился набегство. Непосредственно эти припадки были вызваны тяжелыми объяснениями поповоду ссоры его дочери с матерью. Эти припадки были чрезвычайно тяжелогохарактера. Точно также все припадки и эквиваленты, которые упоминались выше,также наступали в связи с аффективными переживаниями неприятного илиприятного характера. О том, что припадкам всегда предшествовали аффективные переживаниянеприятного характера, также видно из следующего письма Черткова к Досеву от19 октября 1910 г. (стр. 326, Гольденвейзер "Вблизи Толстого", т. II, изд.1923 г.), где Чертков, говоря относительно только что пережитых припадков5-го октября 1910 г., вспоминая прежние аналогичные припадочные состояния,пишет таким образом: "В июле 1908 года Л. Н. переживал один из тех вызванных СофьейАндреевной мучительных душевных кризисов, которые у него всегда оканчиваютсясерьезной болезнью. Так было и в этот раз *: он тотчас после этого заболел инекоторое время находился почти при смерти". _________________ * Разрядка наша. (Г. С.) Тут уже определенно свидетельствуется Чертковым, что почти все душевныекризисы, или. вернее, все тяжелые переживания аффективного характераоканчиваются "серьезной болезнью", т. е. припадком. -- "Так было и в этотраз" т. е. в этот раз, (когда появились припадки) они зависели от душевныхволнений. Это ценное наблюдение Черткова действительно подтверждается: всюду, где только в жизни Толстого отмечается припадок, ему всегдапредшествует аффективное волнение. В периоды же, когда Л. Н. не имел этихволнений, у него припадков не бывает. Таким образом, в аффективном характере этих припадков нет никакихсомнений. Позже, при клинической оценке этих припадков, мы должны будем учитыватьэту особенность.
Date: 2016-07-22; view: 274; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА... |