Галлюцинозы при инфекциях и галлюциноз сифилитиков.

Постинфекциопные галлюцинозы выделены Bonhoeffer'ом из целого ряда постинфекиионных психозов: спутанность, эпилептиформные возбуждения, сумеречные состояния, картины amentia, галлюцинаторные и кататониформные или инкогерентные, психоз Корсакова и острая спутанность (delirium acutum). Главная черта галлюциноза—отсутствие расстройств в мышлении и ориентации—служит отличительной его чертой в ряде других | психозов этого рода этиологии.

К инфекционным галлюцинозам можно отнести и т.н. галлюциноз сифилитиков, который проявляет себя десять лет после заражения сифилисом и который тем не менее следует связывать со старой инфекцией.

Общее течение и другие основные черты сифилитического галлюциноза еле дают возможность отличить его от других галлюцинозов. Основной симптом—галлюцинации, суть, главным образом, галлюцинации слуха, встречаются однако даже и телесные галлюцинации, конечно, не в большом количестве. Наличие бредовых идей, иногда весьма бессмысленных, придает этому галлюцинозу черту параноида, которая, однако, не затемняет общей картины галлюцнноза, если даже бредовые идеи задают тон общему настроению больного—бредовые идеи величия, легкий подъем духа до экзальтации, идеи виновности, сильные депрессии.

Главным доказательством сифилитического характера галлюциноза служат органические симптомы: параличи, расстройства со стороны зрачков, мочевого пузыря, Вассермановская реакция и т. д.

Алгогаллюциноз.

Алголаническпй галлюциноз, сокращенно алгогаллюциноз, сделается нам понятным лишь после того, как мы доведем до конда начатые нами в главе: „Что такое галлюцинация?" рассуждения о галлюцинациях, которые мы здесь развернем в сексуальную теорию галлюцинаций.

Мы для этой цели сделаем небольшую экскурсию в область сексуальных проблем, специально в область сексуальных извращений.

Сексуальное извращение в общем трудно излечимая и даже совсем неизлечимая болезнь в виду того, что оно представляет собой сильную страсть, не поддающуюся минутному удовлетворению. Время от времени эта страсть пробуждается, с неистовой силой требует удовлетворения, которое часто должно повторяться....

Даже такая сравнительно не глубоко коренящаяся страсть, как мастурбация, трудно поддается лечению, и она является источником целого ряда психических расстройств, вплоть до неврастении и неврастенического психоза. Есть половые страсти, которые гораздо опаснее для самого ими пораженного как идля общества, чем мастурбация, и которые порождают болезни серьезнее чем те, которые следуют без меры практикуемой мастурбации. Таковы: гомосексуализм, эксхибиционизм, содомия, алголания (мазохизм и садизм) и т. д.

Нас здесь будет исключительно интересовать алголания, т. к. это та страсть, которая при определенных условиях ведет к тяжелому душевному заболеванию, называемому алгогаллюцинозом.

Первый и главный вопрос, т. к. его решение помогает пониманию и образумлению всего феномена алголании, это среди вопросов, касающихся алголании, вопрос о происхождении этой страсти.

Как известно, алголания состоит в удовлетворении половой страсти, причиняя боль, главным образом, физическую, близким и любимым персонам или самому себе, так что Бехтерев удачно говорит о половых мучениках и половых истязателях.¹⁸ Спрашивается: как объяснить такую странную страсть? Как может половое сладострастие находить свое удовлетворение в том зверином инстинкте, который не останавливается перед убийством, сопровождающимся сладострастным наслаждением муками жертвы?...

Вопрос действительно трудно разрешимый.

Бэрроуз, автор серии романов о человеке-обезьяне, думает, что одному лишь человеку свойственно убивать без всякой нужды, из одного только удовольствия и желания наслаждаться муками жертвы. Это мнение далеко неверно. Стоит только наблюдать, как кошка давит мышей, делая из этого своего ремесла долго продолжающуюся игру, во время которой кошка обнаруживает все признаки огромного удовольствия мучить свою жертву, чтобы убедиться, что и кошка убивает из одного удовольствия убить, тем более, что она не пожирает даже по временам своей жертвы и удовлетворяется одним убийством.

Вероятно, не одна только кошка в мире животных убивает из удовольствия убить,—но и много других животных. Стоит только долго и внимательно наблюдать животных, чтобы убедиться, что удовольствие убивать—весьма распространенное удовольствие в животном царстве.

Трудно, однако, доказать, что страсть убивать носит у животных сексуальный характер. Однако, в случаях, где самец в борьбе за обладание самкой убивает своего соперника, убийство носит уже сексуальный характер, что касается конечной его цели, и служит как бы вступлением в самый половой акт.

Мы видим, таким образом, что в животном царстве убийство как источник интенсивного удовольствия, которое приходится уподобить половой страсти, сильно распространено. Трудно себе представить, какого рода удовлетворение испытывает животное, когда оно убивает не для удовлетворения голода, если не род полового сладострастия. Кошка, убивающая без нужды, и превращающая убийство в сладострастную игру в роде той с котятами, вероятно, испытывает сладострастные чувства, сходные с таковыми при половых переживаниях.

Алголания, особенно садизм, сильно распространена среди животных, и наблюдатель, отдавшись подробному исследованию этого феномена, соберет богатую жатву.

Принимая во внимание, что алголания у животных—обычное явление, мы не удивимся больше встретиться с этим феноменом у людей.

Люди очень часто убивали и в некоторых некультурных странах и по сию пору убивают себе подобных в честь богов, устраивая при этом торжества и шумные пиршества, сопровождающиеся половыми оргиями. Этот древний обычай первобытного человека, освященный религией, не мог не оставить следов в последующих поколениях, и если люди перестали убивать в своем образе сотворенных, принося их в жертву богам, и есть человеческое мясо, то атавистический инстинкт убивать без нужды, чтобы доставить себе удовольствие, остается в силе и проявляется по временам с неимоверной силой.

Я указал на один характерный случай садистического инстинкта людей, стоящего, безусловно, в тесной связи с таковым у животных—на убийство при религиозных обрядах, чтобы дать понять, насколько садистический инстинкт связан с духовной жизнью человека, со всем им любимым и уважаемым, со всем священным. Люди приносили в жертву богам (т.-е. попросту убивали) своих любимых детей, страдая, может быть, при этом, но с другой стороны получая большое садистическое удовлетворение—уверенность, что бог помилует их за принесенную жертву и будет им всячески благоприятствовать.

В последнем случае жертвоприношения собственных детей богам, мы имеем не только ярко выраженный садизм (выпрашивание божьей милости причиняя страдания другим), но известную долю мазохизма—вечная разлука с любимыми детьми. Этот случай доказывает, что редко садизм существует без примеси мазохизма. Обыкновенно мазохизм и садизм связаны в одно явление с преобладанием того или другого момента, так что выражение “алголанпя”, введенное Schrenk-Notzing'oM в литературу по этому вопросу и заключающее в себе оба понятия—мазохизм и садизм—соответствует необходимой потребности обнять оба понятия в одном слове.

Понятно, что алголанический инстинкт, зиждящийся в самой глубокой древности человечества и связанный со всем дорогим, святым (религия!) и возвышенным в жизни человека, не мог совершенно исчезнуть. Самый этот инстинкт кажется нам, как прирожденный инстинкт, далеко распространенный во всем животном царстве (припомним еще здесь пример самки паука, пожирающей после совокупления самца), до того сросшимся с хищнической натурой животных и людей, что он вероятно, никогда не исчезнет совершенно.

Конечно, люди перестали в садистической своей страсти приносить себе подобных в жертву богам, но они не перестали удовлетворять свой садизм другими путями, пожалуй, менее бессмысленными и зверскими, но все же довольно жестокими, чтобы можно было сравнить их с первобытным садизмом людей.

Алголания исчезла, может быть, совершенно из общественной жизни современного человечества, но в частной жизни человека, в половых его переживаниях она до сих пор играет огромную роль и занимает одно из самых видных мест среди половых извращений

Примеров алголании в литературе по половым извращениям огромное количество. Все они очень любопытны и с психопатологической точки зрения неоценимы.

Не всегда, однако, алголаничесная страсть сознательна. Как унаследованный инстинкт, она может оставаться ее носителю совершенно бессознательной, и не всегда, будучи сознательной, она поддается удовлетворению. В тех случаях, где алголаническая страсть остается для одержанного ею совершенно бессознательной, она гораздо импульсивнее, повелительнее, чем в случаях, где страдающий алголанией отлично сознает свою страсть и всячески старается побороть ее. У кого алголани-ческая страсть является слепым инстинктом, тот совершенно беззащитен против своей страсти, которая не испытывает никаких препятствий со стороны воли.

Не следует еще забыть, что алголаническая страсть очень опасная страсть, тем опаснее, что она неудовлетворима и постоянно требует новых жертв. Алголаническая страсть обыкновенно приходит в столкновение с существующим порядком вещей и строго карается законом, если алголанпческий акт не останавливается перед действиями, карающимися законами, каковы кража, убийство, избиение, различного рода повреждения, поджоги и т.д. Понятно, что сознательные алголаники из чувств самосохранения прибегают к разным средствам, которые заменяли бы садистический акт, не ослабляя остроты сладострастного чувства, сопровождающего алголанию.

Из всех возможностей подставить настоящему алголаническому акту поступок невинного характера, который мог бы успешно его заменить— галлюцинация является самым изысканным средством. Принимая во внимание, что галлюцинация достигает той степени реальности, что она представляется ярче и реальнее настоящей действительности, мы не станем удивляться что галлюцинация способна служить заменой настоящих садистических актов. Что стоит галлюцинаторно убить человека, видеть перед собой окровавленный труп и наслаждаться в полном спокойствии чародейственной картиной? Разве можнотаклегко и безнаказанно достичь того же результата, совершив настоящее убийство? А ведь галлюцинации по временам гораздо живей действительности! И вот, в известных условиях, страстное желание удовлетворить алголанию вызывает, при невозможности реально осуществить это желание, галлюцинации, которые и служат удовлетворением страсти.

Таким образом, алголанический галлюциноз вырастаетизалголанической страсти при том условии, если эта страсть, будучи, главным образом, бессознательной и в связи с этим особенно сильной и импульсивной при неимении другой возможности осуществиться, прибегает к галлюцинациям, как к единственному средству реально осуществить алголаническую страсть.

С точки зрения алгогаллюциноза галлюцинация, которая, как мы уже раз убедились, есть выражение желания и его исполнение, это галлюцинация-желание, алголанического характера.

Как же отряжается алголаническая страсть в галлюцинации? Иногда просто, галлюцинаторным переживанием того акта, который служил бы реальным удовлетворением страсти. Иногда же, главным образом, в случаях совершенно бессознательной алголапии, алголаническая страсть выражается в галлюцинациях символическим путем.

Сексуальная теория галлюцинаций ставит на ряду с первым принципом—галлюцинация—исполнение, собственно осуществление алголанического желания следующие принципы, характеризующие, как галлюцинации алгогаллюциноза так и самую болезнь.

Способ выражения алголанического желания в галлюцинациях есть, как уже упомянуто, способ символический: алголанические символы служат живым осуществлением замаскированной бессознательной алголанической страсти.

Механизм осуществления галлюцинаций состоит в борьбе бессознательной страсти с действительностью, в которой галлюцинации, побеждая действительность, подставляют ей плоды фантазии, которая, в качестве галлюцинаторной фантазии, сама носит характер действительности, удовлетворяя ту страсть, которая для больного актуальнее повседневной серой действительности.

Галлюцинаторная действительность до некоторой степени сходна с явлениями сновидений, т. к. при галлюцинаторных переживаниях не соблюдаются ни законы времени, ни таковые пространства, ни особенности места, и галлюцинаторные события и происшествия вследствие этого до того перепутываются, что они представляются в форме бреда, на подобие бреда сновидений.

Таковы те особенности, которые характеризуют галлюцинации алголанического галлюциноза. Следует еще отметить, что галлюцинации алгогаллюциноза отлиаются особенною живостью, не наблюдаемой ни при каких других видах галлюцинозов.

Все эти теоретические данные о галлюцинациях алгогаллюциноза можно проверить в клинике на типичных случаях заболевания этой болезнью. Здесь же я могу лишь в общих чертах охарактеризовать галлюцинации и общее течение алгогаллюциноза.

Галлюцинации алголанического галлюцтшоза, поскольку они галлюцинации слуха, об одном только и толкуют, что о смерти, покушении на смерть, осуждении на смертную казнь, самоубийстве и т. д., выражая таким образом алголаническое желание своей или чужой смерти, своих пли чужих мук. Знакомые больному голоса, а иногда и незнакомые, осуждают преступную жизнь больного и говорят ему, что если он в ближайшее время не покончит самоубийством его убьют, повесят, застрелят и т.д. Галлюцинации до того живы и повелительны, что больные очень часто покушаются на самоубийство или объявляют в унисон с подсказывающими голосами голодовку, чтобы, таким образом, избегнуть неминуемого наказания.

Мы можем судить по этим немногим фактам, что галлюцинации алголанического галлюцшоза, в сравнении с таковыми лри других галлюцинозах, гораздо интенсивнее и импульсивнее и несравненно живей, что объясняется характером страсти, которая руководит галлюцинациями. Больные так и рвутся в смерть и подлежат особенному наблюдению, в виду постоянных их попыток, следуя приказаниям голосов, покончить самоубийством.

Галлюцинации зрения, которые занимают второе месте после галлюцинации слуха, не утешительнее галлюцинаций слуха. Больные видят скелеты, которые мучат их своим прикосновением и не дают им покоя; они видят окровавленные трупы, то в саванах, то голых, и больные превращают помещение, в котором они находятся, чуть ли не в анатомический музей. Они видят смерть с косой на плечах, видят своих палачей, много различных хищных животных, являющихся сексуальными символами и т. д., и т. д.

Внутриутробные галлюцинации встречаются у алгогаллюцинантов в большом количестве. Черви, как символ смерти, водятся у больного в животе, он чувствует, как змея облизывает его сердце глубоко над предсердечником, и испытывает при этом приятную сладость, ему кажется, что змеи должны выйти у него через задний проход, он чувствует, как змея спускается вдоль ноги и вкусывается, дойдя до стопы, в пол, то змея хочет пробуравить брюшную стенку и выйти наружу. Все эти галлюцинации сопровождаются сильным аффектом страха.

Вкусовые галлюцинации тоже встречаются. Больной чувствует в пище различные яды или неприятные вкусы резины, чужих выдыханий, испражнений и т. д. Все эти галлюцинации то и делают, что мучат больного, который никак не может по своей воле освободиться от них. Они так же сами проходят, как и явились не прошенным гостем.

Большинство галлюцинаций представляют собой символы смерти и гибели для самого больного, который в алголаническом галлюцинозе оказывается больше мазохистом, чем садистом. Таким символом является, например, разрезывание на куска рубашки, простыни, одеяла, наволочек и других постельных принадлежностей, которое делается по приказанию голосов. Смысл этого акта очень простой. Больные делают это, чтобы вить веревки и повеситься по приказанию тех же голосов. Иногда же это чисто символический акт, т. к. простыня, рубаха, одеяло символизируют любимое лицо, субъект половой страсти, который они мучат и терзают. Эта символика есть общеизвестная символика фетишизма, который у Гете нашел поэтическое свое выражение в двустишии.

Schaff mir ein Tuch von ihrem Hals

Ein Strumpfband meiner Liebeslust

Очень часты галлюцинации змей, которые ползут вдоль cтен, не причиняя вреда больному. Иногда они совокупляются на глазах больного.

Я хочу ограничиться приведенными данными по вопросу галлюцинаций при алтоланическом галлюцинозе, повторяя, что ни при каком галлюцинозе галлюцинации не отличаются такой живостью, интенсивностью, повелительностью и импульсивностью, как при алгогаллюпинозе. Все эти особенности алголалических галлюцинаций обусловлены той страстью, выражением которой служат галлюцинации.

Несмотря на то, что галлюцинации заставляют алгогаллюцинанта жить в совершенно чуждой окружающей его атмосфере, и больной благодаря чрезвычайной живости галлюцинаций чувствует себя то в анатомическом музее, то в джунглях, то на свадебном пиршестве, то на эшафоте, он хорошо ориентирован и если удается отвлечь его внимание от галлюцинаций, то он оказывается рассудительным, хорошо ориентированным алло, сомато и автопсихически—и способным критически относиться ко всем вопросам, лично его касающимся, или общего характера, только не к своим галлюцинациям, которые для него представляют абсолютную реальность, хотя он временами и сознает, что они не более, как бред больного духа. Но что же способно удовлетворить неудовлетворимую и преступную страсть алгогаллюцинанта, если не галлюцинации? Как безопасным образом, не приходя в столкновение с существующим порядком вещей, удовлетворять страсть к непереносимым мукам—духовным и физическим, если не путем галлюцинаций, которые оставляют тело совершенно невредимым?

Бредовые идеи играют при алгогаллюцинозе второстепенную роль и могут даже совсем не встречаться при этом заболевании. Если же таковые имеются, то они не типичны и находятся в прямой зависимости от галлюцинаций. Вообще, вся картина болезни до того одолевается галлюцинациями, что другим симптомам, встречающимся по временам при этой болезни—диссоциация, стереотипы, сильное беспокойство, страх и т. д.— приходится уделять мало внимания, т. к. все эти симптомы скоропреходящи и появляются лишь в самой острой стадии галлюцинаторного припадка.

Алгогаллюциноз - болезнь, вырастающая на конститупиональной почве. Это болезнь раннего и среднего возраста. Самый молодой, мне известный случай, это—случай, где болезнь началась у девицы в 17 лет жизни. Известны мне случаи, где болезнь удержалась типичной в 40-х годах. Течение болезни хроническое и выражается оно в галлюцинаторных припадках, наступающих время от времени и продолжающихся от нескольких недель до нескольких месяцев. Чередуются галлюцинаторные припадки с нормальными периодами психической жизни не в определенных промежутках времени, а в зависимости от чистого случая галлюцинаторные припадки повторяются через несколько месяцев и в более редких случаях даже через несколько лет. Полного излечения предсказать нельзя.

Нормальные промежутки между галлюцинаторными припадками отличаются абсолютным отсутствием галлюцинаций. Однако, больные, измученные галлюцинаторным припадком, во время которого они изживают всю свою аффективность, и вследствие сильных возбуждений, ослабевшие также физически, кажутся переутомленными, меланхолически-апатичными, и склонны к уединению. Мало-помалу они совершенно поправляются, приобретают новые психические и физические силы, чтобы впоследствии расточить их совершенно в свежем галлюцинаторном припадке...